Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором.
Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.
Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке.
Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.
Каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского государства - это не пустыня, а люди - рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, - это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше - значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.
Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратим отступление, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.
Из этого следует, что пора кончить отступление.
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.
Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.
Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас, в ближайшие несколько месяцев - это значит обеспечить за нами победу.
Можем ли выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно, и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.
Чего же у нас не хватает?
Не хватает порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину.
Нельзя терпеть дальше командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.
Паникеры и трусы должны истребляться на месте.
Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование - ни шагу назад без приказа высшего командования.
Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо, как с предателями Родины.
Таков призыв нашей Родины.
Выполнить этот призыв - значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.
После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель - покорить чужую страну, а наши войска, имеющие возвышенную цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.
Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?
Я думаю, что следует.
Верховное Главнокомандование Красной Армии приказывает:
1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтов:
а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;
б) безусловно, снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования фронта;
в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальона (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.
2. Военным советам армий и прежде всего командующим армиями:
а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет фронта для предания военному суду;
б) сформировать в пределах армии 3 - 5 хорошо вооруженных заградительных отряда (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной;
в) сформировать в пределах армии от пяти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной.
3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий:
а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять их в военные советы фронта для предания военному суду;
б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.
Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.
(Из приказа № 227 от 28 июля 1942 года Народного комиссара обороны СССР И.Сталина)
Тяжелые бои, разгоравшиеся на подступах к Сталинграду, вынудили командование фронтом срочно передислоцировать 37-ю гвардейскую дивизию в город, где она заняла оборону в районе Тракторного завода и завода «Баррикады».
Первый, носивший имя Феликса Дзержинского, с началом войны перешел на выпуск и ремонт танков, а также самоходных артиллерийских установок. Второй изготовлял артиллерийские орудия и боеприпасы к ним
На подходе к Сталинграду бойцы увидели страшное зарево пожаров.
Особенно тяжело было смотреть, как пылает нефтебаза. Черный маслянистый дым поднимался до небес и стелился по тоже горящей Волге на десятки километров.
Дивизию перебросили катерами на правый берег, где она сразу же приступили к постройке оборонительных рубежей в районе стадиона и Стахановского проспекта. Почти всех курсантов учебного батальона, присвоив сержантские звания, назначили в полки командирами взводов и отделений.
Взамен получили новое пополнение, в основном из батальонов выздоравливающих. Пришли бойцы, в большинстве уже побывавшие в боях, но были и молодые, необстрелянные солдаты. Они прибывали, как правило, из Средней Азии - казахи, узбеки, таджики.
Многие не знали русского языка и поэтому не понимали команд.
Усатову, немного владевшему казахским языком, довелось немало поработать с этими ребятами. В результате они привязались к своему комсоргу и ходили за ним толпой, называя между собой «кырмызы бастык», что означало красный начальник.
С этими бойцами Михаилу пришлось ходить врукопашную. Дрались они смело, напористо и отбили несколько атак противника в районе стадиона.
Для участников обороны Сталинграда, самым тяжелым днем было 14-е октября 1942-го года. С рассветом гитлеровцы начали жестокую артиллерийскую подготовку, которая усилилась бомбардировкой с воздуха.
На смену одной гудящей волне самолетов немедленно появлялась другая.
Практически, в полосе обороны 37-й гвардейской дивизии на подступах к тракторному заводу, самолеты бомбили без перерыва с утра до вечера.
Тучи взлетающей вверх земли, обломки укрытий, смешанные с огнем и клубами дыма, застилали весь горизонт. Кругом доносились крики, стоны раненых и умирающих.
Днем стало темно, словно ночью. Артиллерийские и бомбовые удары фашистов продолжались около четырех часов. Казалось, что ничего живого на позициях уже не осталось.
Однако, когда началась атака противника, из развалин и щелей выползли оставшиеся бойцы и встретили врага смертельным шквалом огня. Десятки гитлеровских танков двинулись на позиции. Гвардейцы встретили их мужественно.
Николай Зуев из противотанкового ружья уничтожил три вражеских танка и две автомашины с пехотой. А когда был ранен, из его оружия инструктор политотдела Василий Валуйский поджег еще танк и бронемашину.
Помощник начальника политотдела по комсомолу политрук Афанасий Бородуллин двумя связками гранат подорвал самоходное орудие с гаубицей. Григорий Усачев из противотанкового ружья уничтожил полный фашистов штабной автобус.
Особенно тяжелая обстановка сложилась в районе 109-го гвардейского полка, которым командовал гвардии подполковник Омельченко.
Приняв на себя основной удар, подразделение оказалось в труднейшем положении. Только в первом эшелоне немцев, наступало более шестидесяти бронированных машин, при поддержке трех моторизованных полков пехоты.
Для оказания Омельченко помощи, в район стадиона тракторного завода был срочно переброшен отдельный учебный батальон. Курсанты дрались мужественно, не один раз ходили в рукопашные схватки.
За двое суток, вместе с полком уничтожили более двух десятков бронированных чудовищ, самоходных орудий и до двух рот гитлеровцев.
Образцы смелости и героизма проявили курсанты Иван Шкодин, Петр Зеленуха, Джумабек Сикиров и Галуст Харибян, из взвода Юдина. Сам Юдин подорвал себя и окруживших его гитлеровцев гранатой.
В ходе этих боев, исполнявший обязанности командира батальона лейтенант Багрицкий был тяжело ранен, погибли командиры взводов Гладков, Юдин и Лобанов. Парторга Бородуллина перевели в политодел дивизии, назначив помощником начальника политотдела по комсомолу.
Усатову пришлось исполнять должности комиссара и парторга. После ранения Багрицкого ему позвонил комиссар дивизии и передал приказ Жолудева - принять командование батальоном.
А еще добавил, - мы будем тебе помогать, но надо Миша, во что бы ни стало сдержать врага, не пропустив его к Тракторному заводу. Это наша единственная задача, и поставил ее лично товарищ Сталин. Так что, держись сынок. Мы в тебя верим.
- Постараюсь оправдать, - ответил Михаил, передав чумазому связисту трубку.
Командный пункт батальона вместе с пулеметной ротой, да и остальные подразделения, были рядом. За ночь оставшиеся в живых бойцы, под руководством Усатова построили из подсобных средств новые огневые позиции для пулеметов с минометами, личный состав зарылся в землю.
Для телефонистов с наблюдателями и раненых, в разрушенном кирпичном складе оборудовали блиндаж.
15-го октября в восемь утра, противник возобновил интенсивные атаки.
Только на стык учебного батальона и 109-го полка немцы бросили семнадцать тяжелых танков. Схватка была неравной, но гвардейцы оборонялись самоотверженно.
На поле боя горели одиннадцать бронированных машин, а вражеская пехота залегла под шквальным огнем минометов и пулеметов с автоматами.
Расстояние до немецких окопов составляло тридцать-сорок метров, и бойцы забрасывали их гранатами. Каждый метр земли обходился для сражающихся большой кровью. В учебном батальоне оставалось в наличии всего несколько десятков бойцов, половина из которых были ранены, но продолжали вести бой.
Один из эпизодов, Усатов запомнился особо, своей жертвенностью и волей к победе.
Когда фашистский Т-4, смяв расчет ПТР, развернулся на нем и пошел вдоль окопа, поливая все живое из пулеметов, за его кормой, из развороченной земли, вылез окровавленный бронебойщик. Вместо одной руки у него были ошметки, а в другой он держал противотанковую гранату.
Вырвав зубами чеку, боец из последних сил метнул ее вслед и сник.
Одновременно громыхнул взрыв (бронированное чудовище тряхнуло) а из моторного отсека повалил дым, за которым плеснуло пламя.
Танк дернулся и встал, а на башне откинулись люки, из которых стал выпрыгивать экипаж.
- А-а-а! - в ярости закричал Михаил, всаживая в него очереди из ручного пулемета.
К вечеру текущего дня противник, сделав перегруппировку, мощным танковым клином вошел в разбитый двор тракторного завода. Часть его танков с автоматчиками просочились к командным пунктам полков и дивизии. Рядом была Волга.
После завершения этих боев, остатки учебного батальона, по приказу командира дивизии Жолудева, были переданы в 109-й полк.
Усатова же перевели в политотдел дивизии, где он выполнял отдельные поручения командира и комиссара соединения. Часто бывал в полках, батальонах и ротах, где создавалась сложная обстановка или выходила из строя связь.
Еще проходя службу в 211-й Воздушно-десантной бригаде, Михаил подружился с заместителем начальника политотдела бригады Иваном Андрущенковым. Дружба эта началась перед заброской во вражеский тыл.
Зная, что Усатов дважды побывал за линией фронта, он проявлял большой интерес к особенностям боевой деятельности в тылу противника. Друзья подолгу задушевно беседовали, поскольку во вражеском тылу встречаться не приходилось.
Вскоре Михаила ранили и эвакуировали в госпиталь, а Иван, после возвращения из-за линии фронта, навестил его там.
- Это для тебя, держи, - вручил приятелю несколько плиток шоколада. - С той стороны, бразильский.
- Спасибо,- ответил Михаил и ту же разделил подарок с другими, лежавшими вместе с ним в палате ранеными.
За боевые подвиги при выполнении заданий в тылу врага, Андрущенков был награжден орденом Ленина. Усатов его по - братски поздравил.
В конце октября, находясь в блиндаже комиссара Щербины Михаил узнал, что несколько минут назад Иван погиб, а тело его находится в доме, который к утру по видимому будет занят немцами.
Вместе с Бородулиным стали уговаривать комиссара попытаться перенести тело товарища к переправе, и там достойно похоронить. Как героя.
- Так и быть, - чуть подумал Щербина. - Идите.
Ночью, около трех часов они с Афанасием, укрываясь в развалинах и воронках, по-пластунски ползли к тому месту.
Немцы, периодически запуская осветительные ракеты, озаряющие мертвенным светом истерзанную землю, заметили передвижение и открыли шквальный огонь. Тем не менее, до дома оба добрались целыми, завернули погибшего товарища в плащ-палатку и доставили его к переправе. Где Андрущенков был предан земле с воинскими почестями.
Утрата боевых друзей, вместе с которыми не раз смотрел смерти в глаза, делил радость и горе, которые рискуя жизнью, спасали тебя, воспринималась очень болезненно и тяжело. Оставляя зарубки на сердце.
Между тем, кровопролитные бои в Сталинграде продолжались.
Фашисты, используя резервы, овладели Тракторным заводом, вернее тем, что осталось от него. Это была тяжелая утрата. Она усугублялась еще и тем, что никто из гвардейцев с территории завода ни на пядь не отступил. Все они погибли в неравном бою, выполняя приказ «Ни шагу назад!».
Спустя несколько дней, по решению Ставки Верховного Командования, остатки дивизии отводились на формирование. Ее сменила переброшенная из Сибири дивизия генерала Людникова.
Передача позиций прошла организованно и без потерь.
- Держитесь братцы, - говорили на прощание сибирякам, оставшиеся в живых бойцы.
- Будет праздник и на нашей улице.
Последними уходили из Сталинграда на найденной бойцами лодке, комиссар дивизии Щербина, начальник политотдела Буцол, Афоня Бородуллин и Усатов.
Группа двигалась от командного пункта дивизии на остров Зайцевский.
Он располагался против Тракторного завода, делил реку в этом месте на два рукава и использовался сталинградцами для доставки боеприпасов с продовольствием, а также эвакуации раненых.
Противник артиллерией с минометами обстреливал Волгу, берег и острова.
Гребли, что было сил, маневрируя по мере возможности. То и дело близкие разрывы вспучивали воду, рябящую от осколков. Наконец достигли нужного участка суши.
Вытащив лодку, быстро углубились в негустой, посеченный минами и снарядами лес, где вскоре нашли брошенную землянку. Наломав веток, разместились в ней.
Усатов ушел искать моряков, которые принимали и отправляли на Зайцевский бронекатера. С ними договорился об отправке первым рейсом в пять часов утра.
Моряки по-братски поделились с ним продуктами: дали кирпич хлеба, две банки тушенки и сушеного леща. В землянке все перекусили.
Но, не смотря на смертельную усталость, уснуть так и не смогли. Перед глазами стояли боевые друзья, навечно оставшиеся в сталинградской земле. Их было не мало.
А утром, чумазый и обгоревший бронекатер Волжской флотилии доставил всю группу к 62-й переправе, откуда она добралась к месту сбора дивизии, в поселок Цыганская заря.
Политотдел разместился в небольшом беленом домике из самана. Кое-как убрав помещение, прямо на полу завалились спать.
Разбудил всех комиссар дивизии Щербина. Он уже был чисто выбрит, умыт и, как всегда, деятелен.
- Так и обед проспите, а он очень вкусный - наваристый борщ, картошка с тушенкой и компот. Перед обедом разрешаю принять по сто граммов «наркомовской», - сказал подчиненным.
Все быстро привели себя в порядок, и пошли в штабную столовую.
После обеда отправились на санпропускник, где с удовольствием помылись, получили новое белье, обмундирование, яловые сапоги и плащ- накидки. В своем домике сделали генеральную приборку - вымыв кипятком стены, полы, столы и окна. Две кровати с матрацами вынесли в сарай, а себе принесли свежего сена, накрыв его плащ-накидками.
- Да, в таких условиях жить можно, это не землянка, - довольно изрек Бородуллин.
Когда наступил декабрь, дивизия выехала на формирование в город Балашов Саратовской области. Все соединение, вместе с тылами, разместилось в трех эшелонах.
Там личный состав определили в авиационный городок, куда сразу же стало поступать новое пополнение. Более половины из батальонов выздоравливающих, в том числе из своего соединения, а также молодежь из Сибири. Трудности возникали с комплектованием командных кадров. Однако уже к началу февраля дивизия была почти полностью укомплектована.
Здесь же, в Балашове, представитель Ставки Верховного Командования вручил дивизии Гвардейское знамя, на котором золотыми буквами значилось «37-я
Гвардейская стрелковая дивизия». Знаменосцем назначили Усатова, ассистентами - командира роты связи Листрового и командира взвода автоматчиков Горшкова.
Преклонив колени, все дали клятву приумножить боевую славу дивизии и с честью пронести гвардейское знамя во всех боях до полной победы над врагом.
Вручение знамени вылилось в настоящий праздник, где были радость и слезы.
В эти дни служилось легко и радостно, вокруг царило небывалое одушевление.
Сводки Совинформбюро зачитывались перед строем, в них сообщалось о великой победе советских войск - окружении и уничтожении стотысячной армии Паулюса под Сталинградом. Они вызывали прилив новых сил, веру в победу и стремление поскорее вступить в бой.
Три недели шло формирование дивизии, а также подготовка ее к боевым действиям.
6 февраля 1943-го года, дивизия из резерва Ставки Верховного Главнокомандования была передана Центральному фронту и вошла в состав 65-й армии генерала Батова, наступавшей на Брянском направлении.
Спустя еще неделю, ее подразделения начали выгружаться на станции Елец и прямо из вагонов уходить на марш.
За восемь суток непрерывного движения, в условиях полнейшего бездорожья, метелей, снежных заносов и морозов, соединение прошло от исходного пункта более двухсот пятидесяти километров, преследуя отступающих фашистов.
На рубеже Веретенино-Забродное-Гладкое, 109-й полк дивизии вступил в боевое соприкосновение с противником. Завязались жаркие бои, но гвардейцы до подхода основных сил сломили сопротивление врага и погнали его без остановки на запад.
Отступая, фашисты чинили ужасные зверства над мирным населением. Они сгоняли в дома стариков, женщин, детей и сжигали их.
В деревне Холстино гитлеровские головорезы расстреляли более ста человек.
Страшное зрелище бойцы увидели в селе Веретенино, где были заживо сожжены на костре и расстреляны девяносто гражданских лиц.
Среди обгорелых тел обнаружили нескольких, еще живых. За их спасение стали бороться военные медики: Миша Гулякин, Лида Амосова, Галя Соболева и другие.
Видя все эти злодеяния, гвардейцы рвались в бой, чтобы догнать фашистов и отомстить им за смерть советских людей.
Бойцы 109-го полка по своей инициативе отремонтировали два брошенных немецких бронетранспортера, вооружив их сорокапятками и трофейными крупнокалиберными пулеметами. Из добровольцев подобрали два отделения, переодев в немецкую форму, разместили на машинах и они двинулись догонять отступающих врагов.
В семнадцати километрах от советских передовых частей, бронетранспортеры настигли колонну немецких автомашин, до предела загруженных фашистами.
Первый - под командованием Миши Андреева, пошел на обгон, а второй пристроился в хвост колонны. Как было заранее условлено, на одном из крутых поворотов дороги головной бронетранспортер развернулся и открыл прицельный огонь из всех стволов по противнику. Это же сделали и с концевого.
В колонне началась паника, фашисты пытались спастись бегством, но практически все были уничтожены. После боя насчитали более двухсот вражеских трупов и сорок сожженных автомашин. Пленных не брали.
Обращало на себя внимание то, что на многих из убитых (особенно офицерах) поверх формы были надеты крестьянские тулупы, полушубки с валенками и даже теплые женские платки.
- Довоевались, гады, - делились своими впечатлениями бойцы.
После этой дерзкой операции немцы ускорили бегство и только успевали сжигать по пути населенные пункты. В ряде случаев «факельщиков» уничтожали партизаны и местное население.
В районе Лубашево-Красное-Кошкино, заблаговременно создав оборонительные позиции и подтянув резервы, фашисты решили дать бой советским наступающим войскам.
Сходу преодолеть оборону противника они не смогли. Пришлось осуществить перегруппировку, подтянуть артиллерию с танками, пополнить полки личным составом из маршевых рот.
Наступление началось в неблагоприятных погодных условиях. Шел дождь, снег превратился в месиво. Трудно было не только проехать, но и пройти. Ночью, как правило, были заморозки, и одежда покрывалась наледью. Шинель можно было снять, поставить и она стояла колом. Были случаи обморожения ног.
Командиры с политработниками всю ночь находились среди бойцов, не давая тем уснуть. Была организована пересмена личного состава для сушки одежды и отдыха.
Находясь в цепи наступающих, за деревней Лубашево Усатов с заместителем командира 109-го полка подполковником Бабаком обнаружили четыре батальонных немецких миномета, которые фашисты оставили при спешном отступлении. Рядом с ними, в укрытии, находились штабеля мин.
С высотки было хорошо видно, как в лощине по белому снегу бегут немецкие автоматчики. Определив примерный угол по дальности, зарядили один из минометов и дали пробный выстрел. Мина разорвалась с небольшим перелетом. Сделав поправку, открыли беглый огонь на поражение. Разрывы возникли в цепи бегущих, и много немцев осталось на снегу. Расстреляв все мины, оба присели на ящик и закурили.
- Вроде неплохо постреляли, а Миша? - пустил Бабак из обеих ноздрей дым.
- Хотелось бы еще, да нечем, - покосился в ту сторону Усатов.
А когда вернулись на командный пункт, командир полка Сошнев дал ему срочное поручение, найти в 1-м батальоне тех, кто стрелял из немецких минометов по противнику. Как сообщили из штаба дивизии, этими бойцами было уничтожено около сотни фашистов.
Бабак усмехнулся и сказал, - товарищ командир, а никого искать не надо. Этими минометчиками были я и Миша.
- Ну, вы даете, - удивился тот. - Прямо Ворошиловские стрелки.
Затем, сняв трубку полевого телефона, доложил командиру дивизии, тот выслушал и дал указание представить обоих к наградам.
В связи с переводом Бородулина в другое соединение, Усатова вскоре назначили помощником начальника политотдела дивизии. Комсоргом полка был утвержден лейтенант Горшков.