Ах, эти первые романтические признания в любви! Они одинаковы незабываемы и волнительны для каждого, хотя и происходили у всех нас по разному. У меня их было сразу два, одно за другим, в устной и в необычной письменной форме.
Первое признание моего друга, безнадежно влюблённого в меня произошло, когда мне было лет тринадцать, а ему около семнадцати. Он жил по соседству с нашим небольшим добротным двухэтажным домом на 8 квартир и два подъезда. Наша семья жила вчетвером в большой однокомнатной квартире, которую мама смогла сделать уютной, стильной и светлой, пока мы дожидались своей очереди на отдельное жильё.
Две трети семей в доме были обычными рабочими и только семья учительницы и наша, где мама была значимым медработником, а папа инженером на заводе, выделялась на фоне остальных. Возможно, поэтому я была в центре внимания всех дворовых подростков и младших и старших. Меня уважали и в моём присутствии никто из них никогда грубо не выражался и не делал мне никаких замечаний. Все только подобострастно улыбались, готовые исполнить любое моё желание.
Я ходила в школу неподалёку от дома во вторую смену после обеда. Ребята из старших классов часто задерживались после уроков, слонялись по школьному двору, занимались спортом или обсуждали стайками свои «мужские секреты». Не знаю, как и когда ко мне стал присматриваться Славик, известный баскетболист нашей школы, старше меня почти на четыре года. Всё таки 13 и 17 лет, в этот период это солидная разница по интересам.
Я не обращала внимания на таких взрослых ребят и даже не знала, что он живёт по соседству, всего лишь через пару домов. Наши интересы никак не пересекались до определённого момента, когда ко мне, в одиночестве возвращавшейся со школы подошли двое местных мальчишек, чуть постарше меня. Они с важным видом сообщили, что есть парень, которому я нравлюсь и он приказал им сопровождать меня от школы и ещё носить мой портфель. Вот это да!
Я почти ничего не поняла и не знала, как реагировать на подобное заявление, а может это и вообще была мальчишеская шутка. На всякий случай, схватившись двумя руками за ручку портфеля, я смотрела на них во все глаза и не знала что делать. Тогда, первое что пришло мне в голову, спросить а как же они вдвоём будут носить один портфель? Старший Алексей без запинки ответил, что по очереди, и выхватил его из моих рук. Стоять дольше как вкопанной было глупо. Ну что же, мне стало интересно, кто этот заботливый Славик, который так хочет со мной познакомиться, что даже приставил охрану.
Подобного ещё не происходило ни с одной из моих подруг, хотя интересы к противоположному полу начинали просыпаться в наших юных сердцах. На большее, чем раскидывание смешных записок–кривлялок по классу или неожиданных толканий со стороны мальчишек, мы пока ещё не были способны. Зато теперь, я могу похвастаться своим новым завидным положением, правда каким я толком ещё не поняла.
Раздумывая и начав находить явные преимущества в этой ситуации, я поправила длинную пшеничного цвета косу, зачем–то тронула тугой узел красного пионерского галстука и с гордо поднятой головой и ещё выше своим курносым носом, зашагала вперёд по направлению к дому. А мои подданные так же гордо, при исполнении своих новых обязанностей шли чуть поодаль с моим портфелем, о чём–то оживлённо переговариваясь между собой.
Через несколько дней эта же парочка сказала, что днём к нам во двор придёт Славик, чтобы познакомиться и поговорить со мной. Было волнительно и не понятно, зачем мне всё это нужно в моей размеренной девчоночьей жизни, но ведь с другой стороны это всё так интригующе интересно! Осенним субботним вечером, часов в шесть, меня вызвали во двор. И тогда, я смогла хорошо рассмотреть моего нового друга.
Славик был симпатичный, очень высокий и худой. У него было лицо непривычного молочно белого цвета, блондинистые волосы и его щёки при волнении сразу же становились пунцовыми, обнажая яркий контраст с бледным цветом кожи. Он смущённо представился и протянул мне руку. Я замешкалась и потупив взор протянула свою. Оба мы не знали, что сказать друг другу. Смотрели по сторонам, то на огромные желтеющие тополя над нашими головами, то на серый асфальт под ногами. Наконец Славик спросил, соглашусь ли я пойти с ним в кино в воскресенье. И я сказала, что подумаю.
Для меня происходящее было очень необычно. До сих пор я ходила в кино с папой и младшим братом или с подругами. А тут, как–то всё стало быстро меняться, надо было привыкнуть и понять как правильно себя вести в такой ситуации и в своём новом статусе. Смущала и разница в возрасте, я не представляла о чём можно разговаривать с таким взрослым парнем, который вот–вот закончит школу. И ещё переживала, как это могут воспринять мои родители, когда узнают.
И хотя он сам смущался, запинался и постоянно краснел, я словно чувствовала себя в этом виноватой. Славик стал всё чаще появляться в нашей шумной и дружной дворовой компании, в которой к нему относились очень уважительно, хотя дружил он конечно с более старшими парнями. А подружки страстно наблюдали за происходящим, щебетали между собой и завидовали мне, постоянно расспрашивая что мы делаем и о чём говорим. Ведь ни у одной из них ничего подобного пока не случилось. В каком–то смысле я была для них романтичным первооткрывателем.
До этого периода, все свои девичьи тайны мы поверяли только нашим сокровенным дневникам, куда писали понравившиеся стихи и песни про взрослую любовь, обрамляя их рисунками цветов или сухими листиками гербария, наклеивали красивые вырезки из журналов и фотографии любимых артистов. В этих «сердечных» тетрадках был сосредоточен уютный и понятный внутренний мир наших восторженных эмоций преклонения, обожания и красоты. Для меня появление новой настоящей романтической реальности было непонятным и одновременно волнительно притягательным.
Иногда, по выходным мы гуляли со Славой в парке, ели мороженное или ходили в кинотеатр «Родина». В последнее время мой поклонник всё чаще имел при себе какую–то сложенную в трубочку тетрадь и когда она мешала ему, то смущённо запихивал её в карман своих серых расклешенных по моде брюк. Вот бы посмотреть, что собирают ребята в подобные дневники и что они там пишут. Для нас девчонок это было вожделенной тайной, которую нам так хотелось разгадать. И я стала понемногу привыкать к Славику, как к старшему другу, но не более того.
Однажды дождливым днём, меня срочно позвали на улицу. Быстренько надев пальто и синюю шапочку с большим помпоном я выскочила во двор. Мои пажи сказали, что Славик ждёт меня в соседнем подъезде. Я вошла туда и увидела вспыхнувшее багровым румянцем узкое лицо моего друга. Он прижимал к груди свою вечную тетрадку и запинаясь сказал, что хочет сказать мне что–то очень важное. Я ждала и рассматривала темную мягкую обложку тетради, прижатой к его груди и раздумывала, что за важные секреты там сокрыты, а может это просто конспекты для предстоящих экзаменов.
Смущённый моим пристальным рассматриванием друг раскрыл свою магическую тетрадь, внимательно посмотрел внутрь, закрыл, потом скомкал её, посмотрел на потолок, потом на меня и наконец–то выпалил »Лена, я тебя люблю!» Эти слова застали меня врасплох. Я замерла как вкопанная, медленно вникая в смысл услышанного. А что это такое – взрослая любовь парня, и что с этим надо делать, и как на это надо ответить? Лицо моё вытянулось от удивления, глаза увеличились вдвое, выплёскиваясь из лица и тело окаменело. Я застыла как статуя совершенно не зная как себя вести.
Воспользовавшись моим оцепенением осмелевший Славик сделал шаг вперёд, склонился ко мне со своей неприступной баскетбольной высоты и быстро поцеловал в губы, прижав к себе. Я почувствовала через пальто его крепкие руки на своей спине, но не почувствовала самого поцелуя, а только, как чужие губы скользнули по моим и всякое отсутствие своих эмоций. Мне не с чем было сравнить эти ощущения. Он отошёл, выдохнул и сказал, что уже много месяцев назад хотел объясниться и вот, наконец свершилось.
От звука его голоса моё проснувшееся сознание сбросило внешнюю заторможенность и я стала приходить в себя. Было неловко, ведь я не могла ответить ему тем же, да и вообще не знала что сказать. Я просто смутилась и убежала домой. Хорошо, что там никого не было и можно было спокойно осмыслить произошедшее. Я кружила по комнате и хаотично размышляла. Новые неизвестные ранее чувства захлёстывали моё сознание полностью. Так это что, теперь я значит стала взрослой? Меня любит парень? Так вот как признаются в любви?! И это вот так целуются взрослые и что они в этом находят?! Мне было ни хорошо, ни плохо, а просто удивительно и неопределенно.
Я вспомнила, когда была совсем маленькой, лет пяти, родители взяли меня с собой в кинотеатр на вечерний сеанс. Конечно, не помню название фильма, а вот когда по сценарию влюбленные стали целоваться, дала знать себя моя детская непосредственность. Я подскочила на руках мамы и громко пре–громко закричала на весь зал «Смотрите, смотрите, они там целуются! Ай, яй, яй! «– и погрозила на экран пальчиком.
Раздался мощный оглушительный хохот всего зала, моего отца и смущённое шиканье мамы « Так громко нельзя говорить, доченька!» После скорого окончания сеанса, в освещённом зале вся публика улыбаясь старалась рассмотреть в первых рядах, где мы сидели, эту весёлую забавную девчушку за громкую смешную реплику. Кто–то даже специально подходил познакомиться со мной и родителями. Потом мама часто рассказывала эту историю гостям. А, вот теперь, мне было действительно не до смеха.
Постепенно буря эмоций стала утихать и появились неожиданно приятные мысли. Мой разум старался найти явную пользу в произошедшем. Ого! Теперь мне точно будет чем удивить подруг! Мне первый раз признались в любви и даже поцеловали! Вдруг стало немного грустно и появилось ощущение разделяющей дистанции между мной и моими наивными невинными подругами, особенно с самой близкой школьной подружкой Юлей. Она всегда была такой правильной, спокойной и рассудительной. С ней мы частенько сидели за одной партой на уроках, начиная с первого класса.
Вот сейчас пойду к ней и первой расскажу об этом, поскольку сдерживать начинавшую бурлить во мне радость от произошедшего было невозможно. Новое ощущение усиленно рвалось на свободу и хотело гордо и свободно развиваться, словно победоносное полотнище флага на упругом ветру. Я поторопилась к Юле и снова выскочила на улицу под мелкий хнычущий дождь, который прохладными мелкими каплями охлаждал моё разгорячённое раскрасневшееся лицо.
Между тем, Славик недоумевал что он сделал не так и почему я так странно и обиженно отреагировала на его признание. Зато я поняла, что стала серьёзней и более взрослой, словно поднялась на новую ступень, приближаясь к своей волнительной светлой юности, в которой места Славику явно не было. А было лишь уважение и искренняя благодарность за его ясное откровение, чистосердечие и за то, что он был первым парнем, признавшимся мне в любви.
Через несколько дней я спросила у моих пажей, так и оставшихся мне верными до конца, даже после внезапного окончания этой истории, что же за загадочная тетрадь была с ним всё это время. Ребята странно хихикнули и ответили, что она была пустая, и только на первом листе он написал большими буквами четыре важные слова «Лена, я тебя люблю!», которые хотел сказать мне. Эта тетрадь была ему вдохновенным талисманом и напоминанием о его первом чувстве, и на это ушёл почти целый год! После окончания школы, осенью того же года, Слава ушёл на два года в армию и больше мы с ним не встречались.