1
Они сидели на крыльце дома, на почерневших от времени, изъеденных жучком деревянных ступеньках. Сидели и плакали.
— Какая же ты дурочка, — прижимая к себе худенькое, почти невесомое тело жены, подбирал слова Алексей. — Чего ты хотела этим доказать, кого удивить?
Галя молчала, как глухонемая. На неё было невозможно смотреть без слёз: в лице ни кровинки, посиневшие губы сжаты, как у обиженного ребёнка, волосы космами; ночная сорочка не прикрывает коленей, на одной ноге стоптанный тапок, на другой — ничего.
— Ты бы хоть о детях подумала! — размышлял вслух Алексей, а сам никак не мог оклематься от пережитого ужаса. Его трясло, как с бодуна. — О Ленке бы вспомнила, о Максимке, о матери своей — Наталья Григорьевна этого бы не пережила! Да и я тоже не каменный!
Но видно есть Бог. Есть! Не проснись Алексей в половине пятого утра, не почувствуй, что жены рядом нет, не пойди на кухню посмотреть, где она — случилось бы непоправимое! Словно в кошмарном сне его маленькая, худенькая Галя, зажмурив глаза, стояла на табуретке, а её шею стягивала петля бельевой верёвки, привязанной за трубу отопления. Всё решали секунды.
Поседев от увиденного, Алексей обхватил жену за бёдра, не давая ей пошевелиться. Он понимал, что если Галя решится довести задуманное до конца, без ножа её не вытащить из петли! Он вжался лицом жене в живот и, не узнавая своего голоса, ставшего каким—то чужим, писклявым, только тихо умолял: «Галя, не надо! Не надо! Христом Богом прошу!»
И Галя очнулась, словно вырвавшись из окружения невидимых бесов. Ослабила одеревеневшими пальцами китайскую верёвку, вытащила голову и картофельным мешком повалилась в руки мужа.
— Родненькая, зачем ты так?
Галя не отвечала, словно ей отрезали язык.
— Слышишь?! Слышишь меня?!
Она посмотрела на него пустым, отсутствующим взглядом.
— Скажи что-нибудь?
Алексей крепко, словно желая убедиться, что жена рядом с ним живая, держал её за маленькую, холодную как у куклы руку и целовал ободранные о верёвку пальцы:
— Да погасим мы этот чёртов кредит, погасим! Не сто миллионов! Я съезжу к брату, займу. У Сашки деньги есть — он мужик прижимистый, — не веря самому себе, развивал мысль Алексей. — Да если на то пошло я у нашей директорши попрошу. Так, мол, и так, скажу, Марина Николаевна, попали мы с супругой в долговую яму, жизни от коллекторов нет! Всё, как есть расскажу: про угрозы по телефону, про кирпич, влетевший ночью в окно... Марина Николаевна войдёт в положение. Галь, ты только не молчи!
А Галя молчала. Не плакала, не вздрагивала, а просто молчала. И от этого делалось страшно.
2
Ох и вляпались они в историю с этими кредитами. Запутались, как мухи в паутине. А как безобидно всё начиналось. Алексею позвонили из банка с предложением получить кредитную карту на льготных условиях. Он ответил, что ему вполне хватит зарплатной.
— Пусть ещё одна будет, про запас! — внушал приятный мужской голос. — Вдруг вы захотите что-то купить, а у вас не окажется нужной суммы. И тогда вы сможете расплатиться нашей картой!
Алексей задумался, но собеседник не давал собраться с мыслями:
— Наш банк предлагает кредитную карту на 30 тысяч рублей с самой низкой процентной ставкой. Всего 26,9 процентов, — словно ангел убаюкивал банковский менеджер. — Представьте, у вас сломался холодильник и срочно нужно покупать новый! Или вы поедете в отпуск и неожиданно закончатся деньги, не хватит даже на обратный билет — и тут вы сможете использовать нашу банковскую карту. Причём в любой стране мира! Деньги могут потребоваться на учебу детей, лечение, лекарства да мало ли на что?! А тут они, как найденные! Если деньги не потребуются, то вы просто не активируете карту и никаких процентов платить не придется!
И Алексей согласился: пусть будет. Как там в анекдоте? Запас карман не тяготит, ни пить, ни есть не просит. Хоть поп с монашкою не спит, а хрен под рясой носит. Наивный, он даже представить не мог, какие дьяволы в человеческом обличье работают кредитными менеджерами.
Деньги и в самом деле потребовались. По улице, где стоял их дом, начали прокладывать газопровод. Желающим предложили подключиться. Газовый отопительный котёл потянул как раз на тридцать тысяч. А на прокладку трубопровода и монтаж пришлось брать ещё два кредита. Самому Алексею и Галине, которую, как назло сократили на работе.
Долги по кредитам стали расти, как снежный ком — и через год они уже были должны 470 тысяч рублей! Первое время банк пугал их судом, конфискацией имущества и даже лишением родительских прав. А потом, как раковая опухоль появились коллекторы, которым банк продал долг. Эти ублюдки звонили по нескольку раз на день, а потом в кухонное окно прилетел обвязанный чёрной ленточкой кирпич!
— Если бы я в тот вечер был трезвый, то поймал гадов и отправил, куда следует, — оправдывался Мякишев. — Это надо додуматься! Бросить в окно кирпич! Вот уроды! Хорошо, что кухне никого не было! А если бы Наталья Григорьевна смотрела телевизор?! Галя, ты только не молчи!
3
Тревожно было на душе у Алексея, зябко. Он понимал, что не из-за одного долбанного кредита жена хотела на себя руки наложить! Всё гораздо сложнее. И страшнее. Как веревочка ни вьётся, а кончик найдётся. Галя сердцем почувствовала, что он налево ходит. Догадалась, что не случайно он каждое утро бриться стал, лосьон дорогой купил, туалетную воду «Дольче Габбана». Выходит сам себя сдал?
А может стукнул кто про его роман с директоршей. Не хороший у нас народ, завистливый: никто со свечкой не стоял, а здороваются с ухмылочкой, словно его отношения с Мариной Николаевной в программе «Прямой эфир» всей страной обсуждали. Мужики в гараже смеются, намекают, что хороший левак укрепляет брак. Но не вешаться же из-за этого?
Алексей хорошо запомнил тот день, когда главный механик, как обычно пожав ему руку, игриво произнёс:
— Слыхал: Воловиков уволился? На повышение пошёл в администрацию района. У него там сеструха работает. Пристроила брата водилой зама главы.
— Большому кораблю — большое плаванье, — отреагировал Алексей. — У Воловикова на лбу написано начальство возить.
— Это точно. С его талантом везде без мыла влезет, — усмехнулся механик. — Что ему какая-то администрация района, через год мы его в гараже правительства области увидим!
— Пашка — водила классный.
— Лёха, неужели не врубаешься? Боярыня тебя на его место сажает!
Боярыней на предприятии за глаза звали генерального директора Марину Николаевну Морозову, женщину не то чтобы красивую, сколько яркую и обаятельную.
Всегда ухоженная, модная, современная, Марина Николаевна выглядела моложе своих пятидесяти с хвостиком лет. Любила пошутить, посмеяться, демонстрируя шикарные белые зубы, из-за которых в конторе было сломано немало копий, потому как одни полагали, что они вставленные, а другие были уверены, что настоящие. В любом случае Марина Николаевна оказалась женщиной «зубастой», которой палец в рот не клади: несмотря на все экономические передряги последних лет, она сумела удержать мебельное производство на плаву.
А вот личная жизнь у Боярыни не задалась. Супруг, майор милиции в отставке, плешивый, толстый, как пивная бочка, беспробудно пил; детьми вовремя не обзавелись — и поэтому всю нерастраченную бабью энергию Марина Николаевна расходовала на работе. Алексей понял это с первого дня, как только пересел с «Газели» на «Киа Церато». Ровно в семь утра его серебристый седан поджидал пассажирку возле подъезда, а обратно доставлял не раньше шести вечера.
Поначалу Мякишев, словно незадачливый ученик перед учительницей робел перед Мариной Николаевной, демонстрируя трудовое усердие. Думал лишь о работе: куда лучше поставить машину, где заправиться, как миновать пробки. На директоршу старался не смотреть. Хоть и замечал у неё обновки, улавливал шлейф новых духов, всё равно молчал, соблюдая субординацию. Знал место: она — генеральный директор, он — простой водила.
Но Марина Николаевна, как руководитель ещё не оторвавшийся от народа, держалась с ним, словно с родственником. Советовалась, когда что-то покупала из техники, интересовалась его мнением о происходящем на предприятии, ненавязчиво делилась подробностями личной жизни. Как-то даже рассказала об очередном запое мужа, во время которого тот грохнулся с лестницы и сломал палец руки. Зачем рассказала? Наверное, хотела выговориться, чтобы легче тащить груз семейных неурядиц.
Алексей слушал внимательно, не перебивал. Лишь изредка, сочувствуя, добавлял: «Да уж!»
— А кому сейчас легко? — заливисто, как школьница смеялась Марина Николаевна. И казалось, в глазах у неё пляшут озорные бесенята. — Видно ещё не выпил мой благоверный свою цистерну вина, раз каждый день прикладывается, боится не успеть! Может показать ему характер и дать под задницу пинка? Пусть катит к своей маме в Новосибирск, как ты думаешь?
— Вам, Марина Николаевна, виднее, вы вместе жизнь прожили, — не зная, как угодить начальнице, лепетал Мякишев. — Но вы бы не рубили с плеча-то...
— Да, хватит тебе, Лёша, «выкать»! Я немного старше тебя.
4
На «ты» они перешли через месяц после того разговора.
За высокие показатели в производственной деятельности и многолетний доблестный труд Марину Николаевну наградили Почетной грамотой губернатора. Вручение проходило в областном центре, в здании художественного музея, возле которого из-за столпотворения служебных машин было невозможно припарковаться. И всё же Мякишев умудрился подвезти начальницу, как барыню к центральному входу, после чего укатил на автостоянку к ближайшему супермаркету.
Часа три спустя Морозова позвонила ему на сотовый:
— Лёша, подъезжай к ресторану «Белый медведь»! Знаешь, где это?
— Найду, — ответил он, понимая, что домой раньше девяти не вернётся. Тогда он не догадывался, что попадет к супруге только в половине третьего ночи!
Марина Николаевна, счастливая, сияющая, с шикарным букетом цветов поджидала его возле «Белого медведя».
— Газуй к своему супермаркету! — скомандовала она, усаживаясь на заднее сиденье. — Надо кое-что купить для продолжения банкета!
Судя по тому, как директорша выбирала алкоголь и деликатесы, гулять она собиралась до утра. Мякишев катил продуктовую тележку, а идущая рядом Марина Николаевна без умолку рассказывала о прошедшем награждении и последующем банкете. Со стороны их можно было принять за счастливых супругов или любовников, что, в общем-то, было уже недалеко от истины.
— Лёш, сумки с продуктами отнеси в кабинет, — выбираясь из иномарки, обронила Морозова. И вместо того, чтобы ехать домой, Мякишев потащился в контору. Настенные часы в приёмной показывали половину девятого.
Он не любил контору, поднимался на второй этаж только при крайней необходимости. Но против начальства сегодня даже Александр Матросов не решился бы идти. Мякишев затащил пакеты с продуктами в директорский кабинет и хотел тихонечко слинять. Не вышло.
— Садитесь, Алексей Иванович, как шутит наш уважаемый прокурор! — объявила Марина Николаевна. — Вы ром «Капитан Морган» пили?
— Как-то не приходилось.
— Сейчас попробуете, — директорша по-хозяйски достала два хрустальных бокала. — Настоящий ямайский ром, видишь, с чёрной этикеткой!
Мякишев растерялся.
— Так, Мякишев! — с улыбкой посмотрела на него Морозова. — Ставишь машину в гараж и быстренько к столу! Всё понятно? Одна нога здесь, другая — там. И никаких отговорок. У меня тоже семья, муж... Обмоем губернаторскую награду — и по домам. Я такси вызову.
Ром оказался крепким и горьковатым, а губы Марины Николаевны — мягкими и сладкими. Выпив на брудершафт, они легко перешли на «ты». И хотя Мякишев ещё путался между «вы» и «ты», дальше всё пошло, как по маслу. Они пили за честных и скромных людей, которых осталось так мало (всего двое), за то, чтобы их желания совпадали с их возможностями. При этом Мякишев так расхорохорился, что предложил свой тост:
— А давайте, Марина Николаевна, выпьем за то, чтобы мы с вами...
— Не с вами, а с тобой, — поправила Морозова.
— Чтобы мы с тобой шли ночью по улице и на нас напали деньги! А мы не могли от них отбиться!
После следующего тоста за любовь у них всё и случилось. На дорогом кожаном диване. Под портретом Владимира Владимировича Путина.
5
— В долг берёшь чужие деньги, а отдаёшь свои, — по—стариковски поджав губы, воспитывала зятя тёща. — Говорила вам, дуракам, не послушали! И что в итоге? «Держи, фашист, гранату!» Вчера кирпич в окно бросили, завтра — дом подпалят!
— Да ладно вам, Наталья Григорьевна, без вас тошно.
— А в три часа ночи домой возвращаться не тошно?
— У меня ненормированный рабочий день, — оборонялся Мякишев.
— Знаем мы эти ненормированные дни, наслышаны. Стыда у тебя нет, Алексей! Смотри, догуляешься — другой такой Гальки не найдешь!
Всё это Мякишев хорошо понимал, и лишний раз старался не рисоваться с директоршей перед людьми. Марина Николаевна тоже не афишировала их отношения. Но в конце рабочей недели всё равно просила Алексея отвезти её на дачу. Там, на втором этаже деревянного домика, у них обычно всё и происходило. На широкой итальянской кровати.
Когда жену уволили с фабрики по сокращению, Мякишев долго думал и наконец-то решил обратиться к Морозовой с просьбой, чтобы пристроить Галю на комбинат. Хоть кем — только бы деньги платили. Загадал, если директорша откажет, то и сам уйдет с должности водителя. Разговор начал издалека:
— Марина Николаевна, слышал, у нас дворничиха уволилась...
— Нашла тёпленькое местечко.
— А нельзя мою супругу взять? Галя второй месяц без работы, надо как-то кредиты гасить...
— Пусть приходит, но никаких поблажек: метлу в руки — и чтобы всё сияло!
— Спасибо, Марина Николаевна.
Три дня Алексей жил с ощущением победы и чувством гордости — помог жене. Но увидев Галю возле конторы в коротких резиновых сапогах и чёрном халате, чуть не задохнулся от жалости. Надо было, дураку, просить у директорши местечко получше. Но как попросишь, если даже ставку уборщицы пожизненно закрепили за тёщей главного механика?
И только Галя вроде бы смирилась со своим новым положением, как к ней замдиректора Идрисов стал клеиться. Руслан Халиевич. Отец троих пацанов. Знает, что Галина — жена Мякишева, а всё равно с шуточками-прибауточками лезет. Алексей об этом сам вряд ли бы узнал — мужики открыли глаза. Смеются: смотри, Лёха, Халиевич на твою бабу по-взрослому запал, а он своего не упустит!
Мякишев устроил супруге допрос с пристрастием: что да как? И хотя ничего серьёзного не случилось, и случиться-то не могло, Алексей потерял покой. А вдруг этот ушлый Руслан Халиевич разнюхает про его отношения с директрисой и в отместку ляпнет Галине! И Алексей не придумал ничего оригинальнее, чем поделиться своими мыслями с Морозовой:
— Марина Николаевна, я заметил, что ваш зам к женскому полу не равнодушен.
— Руслан Халиевич такой! — рассмеялась Морозова. — Мужику за пятьдесят, а как мартовский кот. Секретаршей у нас, помню, Верочка Бурова работала, девушка весёлая, незамужняя. Так этот прощелыга ей проходу не давал — уволилась. Скажу по секрету, он и ко мне клинья подбивал, но понял, что не в моём вкусе и угомонился.
— А уволить его нельзя?
— Нельзя! Фамилия Идрисов тебе, Лёша, ничего не говорит?
— Прокурор района у нас Идрисов...
— Умница, сам ответил на свой вопрос. Идрисов Эдуард Халиевич — брат нашего Идрисова.
— Может ему намекнуть, чтобы к супруге моей не цеплялся?
— Старый конь борозды не испортит, — хохотнула Марина Николаевна. — Шучу, конечно. Сам и намекни — или ты не мужик?
6
Галя была хорошей женой и надежным тылом Мякишева. Она любила его, как умела, как могла, по-настоящему. Всегда стремилась к тому, чтобы им было хорошо. Чтобы муж и дети были сыты и ухожены.
Как и по каким рецептам, она наловчилась вкусно готовить, оставалось загадкой, но за что бы она ни бралась — всё у неё получалось. Если солянка, так лучше, чем в ресторане. Если борщ, так, наваристый, что ложка стоит. Пирожки пекла румяные, пухленькие, а попробуешь — не оторвешься. И студень умела делать, и варенье варить. А на зиму, сколько разных заготовок навертит, что мыши в подвале пищат, жалуются, негде пролезть. И в кого только такая умелица? Явно не в матушку свою, Наталью Григорьевну, у которой только язык хорошо подвешен.
С первых дней семейной жизни Галя сделала правилом, чтобы в доме была чистота. Есть свободная минута — тряпку в руки и пыль протирать. Ребята со двора придут — обязательно всю обувь им перемоет и высушит. Алексей с работы вернётся — и ему подошвы ботинок вымоет. В выходные всё выстирает, высушит, выгладит. Как-то из-за её чрезмерного усердия даже курьез случился. Алексей джинсы на рынке купил, а Галина на них утром стрелочки утюгом навела — мужики в гараже неделю смеялись. Что тут скажешь? Простая женщина, не избалованная, каких пол-России.
Была, правда, у неё одна отдушина — карты. Наталья Григорьевна рассказывала, что отец её с пяти лет научил в карты играть. В «Акулину», «Зассыху», «Пьяницу». А когда дело до «Дурака» дошло, маленькая Галюшка стала отцу нос утирать и «погоны» вешать. Запоминала, какие карты вышли из игры, и в какой последовательности и настолько азартной была, что всех мальчишек во дворе обыгрывала. Зная пристрастие супруги к картам, Алексей в шутку предлагал сыграть вечером партейку «на раздевание». И всякий раз оставался в одних трусах.
Вот и на этот раз, чтобы хоть как-то отвлечь Галю от случившегося, он достал с серванта колоду карт, сел на кровать поудобнее и позвал жену:
— Забьём «Дурачка»?
— Сдавай!
Проиграв три партии, Алексей рассмеялся:
— Эх, не везёт мне в картах — повезёт в любви!
— Кто бы сомневался, — холодно заметила Галя.
— На что ты намекаешь?
— Сам знаешь...
— Да я с утра до ночи на работе!
— Я и говорю про работу.
— Дурочка, неужели ты думаешь, что у меня с Мариной Николаевной...
— Не думаю, а знаю...
— Может и в петлю из-за этого?
— Алексей, меняй работу!
— Галя, радость моя, злые языки нарочно сплетни распускают, чтобы нашу семью разрушить!
— Ты сам всё разрушил!
— Сам?..
— Лёша, не строй из себя дурачка!
— А кредит?!
— Меняй работу!
Спать легли врозь.
Галя пристроилась к дочке на диване. Алексей — на кровати, но уснуть не получалось. Он хорошо понимал, что завтра надо что-то делать. Но что? Если писать заявление об уходе, то они оба останутся без работы. Если не подавать, то он останется без Гали!