Артемьев Иван Петрович
Награжден:
орденом «Отечественной войны»
II степени за №477646
орденом «Отечественной войны»
II степени за №2964185
медалями: «За оборону Москвы»
«За освобождения Варшавы»
«За взятие Берлина»
«За победу над Германией»
Родился будущий сержант Артемьев в Северном Казахстане. Село Архангельское Петропавловского района стало отправной точкой в большой мир. Здесь он окончил четыре класса местной школы.
Отец Ивана Петровича Петр Егорович был казаком. Служил в Семиреченском войске, созданном в 1867 году. Штаб-квартира атамана располагалась в Верном, ныне это город Алма-Ату. Семиречье происходит от семи главных рек района: Или, Каратал, Биен, Аксу, Лепсы, Баскан, Сарканд.
- Дед был Артемьев, но в памяти рода хранится фраза, что деревенские его семью почему-то Кочневы, до сих пор не знаю правды, - задумавшись, говорит внук казака Михаил Иванович, поведавший мне эту историю.
К 1914-ому году, когда началась Первая мировая война, Петр Егорович уже был женат. Дочери его Варваре восемь исполнилось, сыну Сергею шесть, а младшему Ванюшке только два. Войско выставило три конных полка и тридцать сотен пеших. Призвали на войну и казака Артемьева. А вслед за Мировой войной Гражданская. Около девяти лет Петр Георгиевич был в строю Белой гвардии, дома бывал набегами. После каждого такого посещения рождались дети, но умирали в младенчестве так и не повидав отца.
-Вернулся дед, истосковавшийся по крестьянскому труду и начал выправлять хозяйство, пришедшее за время его отсутствия в упадок. В 1923 году, когда тетка Варвара уже в невестах ходила, появилась на свет у нее сестра Татьяна. Вот такой у меня дед - настоящий казак, - смеется мой рассказчик.
Жили Артемьевы небогато, но достаток в семье был. Началась в селе коллективизация. И за службу у белых семью раскулачили. Дом забрали под «красную избу», хозяину дали десять лет без права переписки, его жену и детей внесли в список лишенцев. В этот странный список помимо всех прочих вносились и так называемые неправильные крестьяне, которые благодаря обладанию маслобойки, мельницы или крупорушки имели кой-какой дополнительный заработок. Надо жить, но как, нет теперь «ни кола, ни двора»
- Помотавшись по селу, моя бабушка, Наталья Ивановна, решилась уехать в город. Там среди людей легче затеряться. Вот и перебрались они на Кузнецкстрой. Отец с дядькой устроились на строительство КМК (Кузнецкий Металлургический Комбинат). А для жительства на Верхней Колонии вырыли себе землянку.
Землянка – это тот же погреб, но теперь в нем вольные казаки не картошку хранили, а жили сами. Несмотря на бытовые трудности и тяжелую работу двадцатилетний Иван поглядывал на девчонок. Он поглядывал, да выбрала его Машенька Шерстнева. История ее семьи одна в одно с Артемьевыми. Сыграли свадьбу. Сказано это громко, не было тогда лишнего ни надеть, ни обуть, ни на стол поставить. Когда родилась Лида, молодым выделили комнату в бараке.
- Какое счастье мы испытали, переселившись из «под земли» в «хоромы», - вспоминает слова своей бабушки мой собеседник.
Мария, окончив курсы, стала работать проводницей. Маршруты ее поездок были местного значения, то есть ограничивались Кузбассом.
В 1939 году семью Артемьевых реабилитировали. Ивана Петровича призвали на сборы. В городе Юрга он получил военную профессию, стал связистом. И прямо с курсов отправили новых специалистов на финскую войну. Целый месяц мотались они в железнодорожных вагонах. Когда добрались до места, военные действия уже закончились.
Его старший брат Сергей, так и не прижившись в городе, вернулся со своей семьей в родное село. А Иван Петрович на комбинат в рельсо-перекатный цех. А с рождением сына в доме поселилась радость. Он только ходить начал, и отец не успел нарадоваться на шустрого мальчишку, как вторгшиеся фашисты лишили его этой возможности. 26.06.1941 года Иван Петрович был призван по мобилизации в 486 артполк телефонистом. Провожали от театра, что у КМК. Жена была в поездке. На площадь пришли мать Наталья Ивановна и дети. Дочка всю дорогу крепко держала отца за руку, а маленький Геннадий испуганно крутил головой, очень уж много народа было вокруг. Люди успокаивали друг друга, фотографировались, плакали, смеялись, прощались кто не на долго, кто навсегда.
486-ой полк свой первый бой принял за Москву. Как дрались сибиряки, защищая столицу, ходили легенды. Первой наградой стала медаль «За оборону Москвы». Выстояли тогда, выдержали, не сдали врагу сердце Родины.
-Потом был долгий путь к победе: Курская Дуга, битва за Днепр, освобождение Варшавы… Не то в 42-ом,не то в 43-ем вызвали отца в особый отдел и сообщили о смерти моего деда, - грустно сказал младший Артемьев и добавил: «Вот так сын уже два года воевал за родину, а его отец все еще сидел в заключении как враг. Ну как же враг мог воспитать достойного сына!?»
Уже в мирное время, будучи на пенсии, однополчанин и друг Артемьева Павел Дмитриевич Климов (о нем в «Родина и ее солдат» Н.Е.) создал на базе Новокузнецкой школы №103 музей своего полка. Есть в материалах этого музея такая запись: «Фашисты, чувствуя свой крах, цеплялись за каждый дом. Четвертая батарея 486 АП участвовала в битве под городом Альдом. Она была выведена на прямую наводку к огненным точкам. Иван Петрович подполз к ним поближе и оттуда командовал батареей.
А это воспоминание о том времени самого Ивана Петровича в пересказе его сына Михаила Ивановича: «На Курской Дуге как-то сослуживец попросил отца подменить его на дежурстве в штабе. Он согласился, и командир разрешил. А ночью начался бой, и в их блиндаж попал снаряд, погибли все. Что это- простой случай или, может быть, судьба хранила отца? Еще случай. Там же, на Курской, среди солдат началась эпидемия куриной слепоты. Это когда человек днем видит все, а только как начнутся сумерки, зрение пропадает напрочь. А тут ранило лошадь. По чьему-то совету, они съели ее печень прямо сырой. И знаете, помогло».
Это, пожалуй, все, что знает сын о боевом пути отца. Что значит быть связистом на войне? Чтобы понять это обратимся к книге Виктора Астафьева «Прокляты и убиты». Тем более, что такой боевой путь прошли и другие мои земляки.
«…Среди всего великого развала, хозяйственного разгильдяйства, допущенного в подготовке к войне, хуже, безответственней всего приготовлена связь – собирались же наступать, брать врага на «Ура!» и бить его в собственном городе, гнать, колоть, гусеницами давить, - чего же возиться с какой то затрипанной связью – вот и явились в поле военные рации устарелого образца, в неуклюжем загорбном ящике с питательными батареями, величиной и весом неуступающими бетонному блоку. Порой таскали рации и питание к ним радисты, но пока настраивались, пока орали, дули в трубку, согретые за пазухой батареи садились. Уже во время войны до ума доводилась контактная, более-менее надежная рация, однако передовой она почти не достигала, оседая где то в штабах и на более важных, чем передовая объектах.
Неся огромные потери фронт с трудом сообщался по средствам наземной связи – сереньким, заключенным в рыхлую резинку и еще более рыхлую матерчатую изоляцию. Пролежавший четыре-пять часов на сырой земле, провод намокал, слабел в телефонах звук, придавленной пичугой звучала по ним индукция.
Товарищи-командиры гневаясь, били трубкой по башкам и без того загнанных, беспощадно выбиваемых связистов, тогда когда надо бить трубкой по башке любимого вождя и учителя- это он невежда и вертопрах, торопился согнуть в бараний рог отечественную науку и безголово пересадил, уморил в лагерях родную химию, считая что ученые этой науки и без того нахимичили лишка, отчего происходит вред передовому советскому хозяйству и подрывается мощь любимой армии. Его коллега по другую сторону фронта за 0 де, не менее мудрый и любимый народом, характером посдержанней, хотя и ефрейтор по уму и званию, прежде чем сажать и посылать в газовые камеры своих мудрых ученых, дал им возможность в сласть потрудиться на оборонную промышленность.
Чужеземный, более жесткий, чем русский, провод заключен в непроницаемую изоляцию – ничего ему не на земле, не в воде не делается. Телефонные аппараты у немцев легкие, катушки для провода компактные, провод у них не заедает, узлы не застревают. Связисту-фрицу выдавался набор в коробочке – портмоне с замочком, в желобки вложены, в кожаные петельки уцеплены: плоскогубцы-щипчики, кривой ножик, изоляция, складной заземлитель, запасные клеммы, гайки, зажимы, проволочки, гильзочки – название им не сразу и угадывалось.
Отважным связистам-иванам вместо технических средств выдавалось несчетное количество матюков, пинков и проклятий. Всю трахомудрию, имеющуюся у фрица, Иван-связист заменил мужичкой смекалкой: провод защищал зубами, перевязал прицельной планкой винтовки или карабина, винтовочный шомпол употреблял вместо заземлителя.
Линия связи узел на узле, ящички телефонных аппаратов перевязаны проволочками, бечевочками, обиты жестяными заплатками.
Связист, драный, битый, один-одинешенек уходит под огонь, в ад, потому как в тихое время связь рвется редко, и вся награда ему – сбегал на линию и остался жив. Где шлялся? Почему тебя столько времени не слышно было? Притырился? В воронке лежал?» Словом, как выметнется из окопа связист – исправлять под огнем повреждение линии, мчится, увертываясь от смерти, держа провод в кулаке, - не до узлов, не до боли ему потому-то у полевых связистов всегда до костей изодраны ладони; их беспощадно выбивали снайперы, рубило из пулемета, секло осколками. Опытных связистов на передовой надо искать днем с огнем. От неопытных людей на войне, в первую очередь в связи, путаница в командах, особенно частая у артиллеристов. По причине худой связи артиллерия наша, да и авиация лупила по своим почем зря.
Толковый начальник связи должен был толково подбирать не просто боевых, но и на ухо не тугих ребят, способных на ходу, в боях, не только сметить связное утильсырье на трофейный прибор и провод, но и познать характер командира, приноровиться к нему. Толковый командир не давал связистам спать, заставляя изолировать, сращивать аккуратно провода, чтобы в горячую минуту не путаться, а если потребуется, опять же под огнем, починить, собрать и разобрать телефонный аппарат. Толковый командир обязан с ходу распознать и разделить технарей, тех, кто умеет содержать в порядке технику, носиться по линии, и «слухачей», тех, кто и под обстрелом, и при свирепом настроении отца-командира не теряет присутствие духа, понимает, что пятьдесят пять и шестьдесят пять- цифры не одинаковые, если их перепутаешь – пушки ударят не туда, куда надо, снаряды могут обрушиться на окопы своей же пехоты. Телефонист должен с ходу запомнить позывные командиров, номера и названия подсоединенных к его проводу подразделений, штабов, батальонов, батарей, рот. Кроме того – Бог ему должен пособлять, - различать голоса командиров – терпеть они не могут, особенно командиры высокие когда их голоса не запоминают с лету, для пользы дела надо телефонисту решить – звать или не звать своего командира к телефону, кому ответить сразу: «Есть!», кому сообщить, что товарищ «третий» или «пятый» пошел оправиться. И всечасно связист: в случае драки никто ему кроме Бога и собственных ног, помочь не может. Связист не генерал, ему не позволено наступать сзади, а драпать спереди. Убегать связисту приходится последнему, поэтому он всечасно начеку, к боевому маневру, как юный пионер к сбору, всегда готов – мгновенно собрав свое хозяйство, он обязан обогнать всех драпающих, не только пеших, но и на лошадях которые. Будучи обвешанным связистким оборудованием, оружием, монатки свои- плащ-палатку, телогрейку, пилотку, портянки, обмотки клятые – ни в коем случае не терять. Никто ему ничего взамен не выдаст.
«Где эта связь, распра…», не дав закончить складной монолог, связист должен сунуть разгоряченному командиру трубку: «Вот она, т-ыщ майор, капитан, лейтенант! Туточка!»
Вот и судите сами, через что пришлось пройти связисту Артемьеву. Да и какой мужчина будет говорить о трудностях на работе? Даже если эта работа гнать врага со своей Родины?
Ушел Иван Петрович на войну. А Мария Андреевна вернулась на комбинат. И спустя многие годы, уже в конце восьмидесятых, когда стали перевозить архив с КМК во Дворец Металлургов, ей пришло письмо, из которого она узнала, что за свой труд в годы войны была награждена медалью «За доблестный труд в ВОВ», которую так и не получила.
5.10.1945 года закончился боевой путь Ивана Петровича Артемьева. Впереди была дорога домой. А она всегда короче. По возвращении устроился он на Алюминиевый завод в цех водоснабжения слесарем. Вскоре получил квартиру. Жить было трудно. В своем доме с участком земли все будет полегче. Посоветовавшись с однополчанами, решил строиться. Вот так и оказался на Кульяновке. Михаил Иванович, родившийся уже после войны, хорошо помнит свое детство, проведенное в поселке. Нет не трудности быта и какой-то нехватки в чем либо. У него загорелись глаза, когда он рассказывал о линях в Рушпайке, о горке, с которой катался на санках и лыжах, как ходил с братом в Зону в кино, как научился плавать…
Иван Петрович за короткий срок, досконально изучив производство цеха, стал его начальником. В его трудовой книжке три вкладыша. В них записано огромное количество благодарностей и поощрений. И даже уйдя на заслуженный отдых, Иван Петрович продолжал трудиться.
В октябре 1984 года в его доме был большой праздник – золотая свадьба. Иван Петрович и Мария Андреевна прожили вместе трудную, но все же счастливую жизнь. И выстояли только потому, что всегда не только любили, но и поддерживали друг друга во всем.
Поведал мне историю жизни своего отца Михаил Иванович Артемьев. Он с особой бережностью хранит все его документы, фотографии, награды. Михаил Иванович не раз рассказывал об отце своим детям И наказывал сыну сберечь для потомков и документы, и память о деде.