У южных границ королевства рос густой могучий лес. Как большая старинная шкатулка, он был полон всяких чудес и страхов. Обитали здесь дикие звери, прятались и хранили награбленное разбойники, встречались подальше от любопытных глаз влюбленные… Жил здесь в своей обветшалой зимовейке и сирота по имени Капош. Лесные тропы он знал лучше собственного лица и мог выбраться из самой глухой чащобы.
Однажды Капош возвращался в дом с вязанкой хвороста, когда услышал тонкий детский голосок. Говорила маленькая девочка. Он остановился – с чего бы маленькой девочке гулять в лесу? Второй голос был мужской - неприятный и резкий. Капош подобрался поближе к густым зарослям можжевельника. На опушке действительно стояла девчушка в зеленом платье и красной шерстяной тужурке, а рядом с ней, прихрамывая, кружил разбойник по прозвищу Кнут. Он недавно появился в их краях и, не найдя себе подходящего ремесла, примкнул к лесным головорезам. Капош узнал его.
- Где ты живешь? – спросил разбойник девочку.
- В городе, - тоненько пискнула девчушка. - Мой отец — мясник. Сам король покупает у нас мясо.
- А много у отца золота? - не унимался он.
- Не знаю. Оно в сундуке.
- Хочешь, я покажу тебе разные монеты? А ты скажешь, какие есть у твоего отца, - он потянул упирающуюся девочку за руку.
- Я не хочу! – запротестовала она.
Кусты можжевельника затрещали. Кнут встрепенулся. Со страху ему почудилось, что огромный черный медведь продирается сквозь непролазные колючие заросли. Когда он выбрался, оказалось, что это не зверь, а человек. Невысокий, болезненного вида мальчишка, еще совсем ребенок, в черном плаще, укрывающем его с головы до ног. Одежда его была изодрана, и плащ утыкан заплатками, сделанными неумелой рукой. И хоть мальчишка заметно уступал ему в крепости, разбойник внутренне содрогнулся. Что-то в нем было не так – то ли колючий взгляд из-под скрывавших пол-лица черных волос, то ли нескладное телосложение.
- Отпусти ее! – велел он.
- Да кто ты такой! Король?! – задиристо ответил Кнут и выпятил грудь.
- Я знаю, что ты хочешь поживиться золотом мясника. Если ты не оставишь ее, я приведу сюда королевскую стражу и покажу ваше логово, - сказал он.
Кнут поднял с земли толстую ветку и с размаху ударил Капоша под колени. Но мальчишка не упал, только охнул. Он скинул с себя плащ и уже намеревался ринуться в драку. Но разбойник вдруг замер и выронил ветку. Все тело Капоша казалось вывернутым наизнанку, одно плечо выступало вперед, а второе было опущено, будто по нему прошлись топором. Несуразно длинные руки прижимали к угловатой груди большой камень.
Вверху, над их головами грянул гром, и серебряная змея молнии вонзилась в одинокую старую ель на опушке.
- Дьявол! – завопил разбойник не своим голосом. Забыв о хромоте, он прыгнул в кусты и был таков.
Холодные капли запрыгали по веткам и листьям, отскакивая в траву. Тут Капош вспомнил о девочке. Не испугалась ли она, не убежала ли в чащу? Но девочка стояла на том же месте, наблюдая за шуршащим под кустом ежиком. Она посмотрела на Капоша открытым взглядом и улыбнулась.
- Как ты здесь очутилась одна?
- Хотела посмотреть людоеда. Отец говорил, что он живет в лесу.
- И ты не боишься, что он тебя съест? – улыбнулся Капош.
Девочка пожала плечами.
- Я принесла ему подарок.
Она разжала ладошку, на которой умещалась маленькая деревянная куколка. Куколка была вырезана умелыми руками, и все у нее было на месте - глазки, и аккуратный носик, и даже туфельки на ножках.
- Наверное, это твоя любимая кукла?
- Ага. Это принцесса, - горделиво сказала девочка. - Я ей даже корону сделала из соломы. Только… она задевалась где-то.
- Ау! – донеслось до их ушей.
На тропинке снова кто-то показался. Но это была не тяжелая фигура дровосека и не лихая разбойничья походка. Капош приподнялся – юная девушка в длинном платье до самых лодыжек шла неуверенным шагом, тревожно вглядываясь в заросли, и звала кого-то по имени. Голос тонул в шуме дождя. Еще никогда он не видел таких красавиц, как она.
- Моя сестра, - разочарованно объявила девочка, понимая, что ее приключение закончилось. - Сейчас потащит меня домой.
Девочка побежала навстречу сестре и принялась рассказывать, как «добрый дядя спас ее от злых разбойников. Они подошли ближе. Капош повернул голову — она улыбалась. Он откинул волосы со лба и...
- Чур меня! - пронзительно закричала она. Суеверный ужас искривил ее личико.
- Меня, меня, меня, - отскочило эхо от толстых еловых стволов.
Всего улыбку назад дождь искрами взлетал к небу и под ногами цвели серые камни. Улыбку назад Капош был отчаянным храбрецом с горячей головой под черными вихрами. Он зажмурился, а когда открыл глаза, сестры, подхватив юбки, улепетывали из леса. Тут он заметил, что девочка выронила свою куклу. Мгновенно Капош сгреб ее мозолистой рукой и побежал за ними. Заметив преследователя, старшая сестра припустила еще сильнее.
С криками сестры неслись по сонным улицам города, поднимая всех и вся, а Капош как мог ковылял за ними, увязая ногами в грязи.
На шум из мясной лавки выскочил хозяин с тесаком наперевес. Испуганные дочери тут же спрятались за его спиной.
- Людоед! – указала на Капоша старшая.
- А ну стой! - мясник вскинул тесак — Капош в ужасе отшатнулся и замер.
- Что тебе надо от моих дочек, людоед окаянный?
- Я... я не хотел... ничего дурного.... - заикаясь, проговорил Капош. Стараясь не делать резких движений, он медленно опустил руку вниз и положил на землю, к ногам отца, деревянную куколку. - Вот... Девочка выронила. Я хотел вернуть.
Мясник уставился на куклу своими рыбьими глазами, потом оглянулся на дочек, которые стояли в дверях лавки. Страх в глазах старшей уже сменился любопытством. Она выглядывала из-за отца и с интересом рассматривала уродливого мальчишку в лохмотьях. Появление потерянной куклы заставило младшую вырваться из рук сестры и потянуться за игрушкой.
- Он не людоед! – упрямо сказала девочка. – Он хороший!
Капош сделал шаг вперед, чтобы подать куклу, но мясник одной рукой схватил дочь в охапку и оттащил назад. Она снова заплакала и стала требовать куклу.
- Я только хотел вернуть, - повторил Капош и, повесив голову, поплелся прочь.
Громко лязгнул засов лавки. За хлопнувшей дверью разразился протяжный детский плач. Капош посмотрел на землю — кукольная принцесса лежала в размокшей грязи.
- Эй, уродец, не про тебя невеста! - выкрикнул ему кто-то из окна.
- Да отец скорее на части ее порубит, чем такому чудищу отдаст, - подхватил дом напротив.
- Давно ли себя в зеркало видел? - спросили сверху. - На, вон, полюбуйся.
Рядом с ним в лужу плюхнулся кусок разбитого зеркала. Ядовитый хохот, сдобренный крепкими словечками, прокатился по улице. Мальчишка крутил головой во все стороны, будто хотел собрать все оскорбления в корзину. Но дождь размывал ухмылки по серым стенам домов. Капош обтер зеркало рукавом и нерешительно поднес к своим глазам — осколок вывалился из его оцепеневших пальцев. Он вцепился себе в лицо.
- Проклятый, проклятый! Зачем ты родился?! Зачем живешь?!
Он расцарапывал кожу острыми ногтями, пока из ран не начала сочиться кровь. Кто-то схватил его руки и силой оторвал их от лица.
- Эй, братец, ты что делаешь! Ты же так себя убьешь!
Но удержать его не было никакой возможности. Маленький дьяволенок был такой верткий и ловкий, что мгновенно вывернулся и, спотыкаясь, бросился вон из города.
Ноги несли мальчишку наугад, подальше от разноголосицы и металлического цоканья языков. Снова очутившись в родном лесу, Капош рухнул на траву и уткнулся носом в мокрую землю. Здесь, среди угрюмых елей, в лилово-сизом тумане можно не прятаться от цепких взглядов и не слышен хохот толпы. Здесь, среди диких зверей, к нему возвращалась вера в добро и справедливость. Здесь он мог быть собой, таким, каким мать выплюнула его на свет в холодных проблесках воющей за окном осенней ночи.
Капош не знал материнской ласки, как и дня своего дня рождения. Зато люди рано рассказали ему о том, кто он такой и почему им не ровня. Уродец Капош — прозвали его в городе. И стоило ему где-то появиться, оскорбления, гнилые яблоки и комья грязи летели в спину. Всем было плевать, где сегодня уснет несчастный уродец и проснется ли наутро. Чтобы не сойти с ума в своей лесной зимовейке, он нашел себе ремесло — начал плести корзины. И так у него хорошо выходило, что на товар нашелся спрос. Сначала он хотел продавать корзинки на городском базаре, но завистники нарочно их ломали, раскидывали или открыто воровали. Тогда он стал отдавать их жене лесника, которая торговала там козьим молоком и поделками из коры. Себе он просил только небольшую часть вырученных денег.
- Мне много не надо, а у вас ртов полон дом, - говорил он.
Капош очень радовался, когда к нему приходили гости. Дети рыбаков, городские оборванцы и даже розовощекие сыновья знатных родителей вспоминали о дружбе с уродцем всякий раз, когда им грозила порка. Привычный к побоям и наказаниям, он платил за доброе отношение и с готовностью брал на себя их вину, получая сполна плетьми или палками.
Однажды старый слепой рыбак, чьего внука — задиру и драчуна — Капош спас от лесных разбойников, спросил, почему он так неосторожно играет со своей жизнью.
- Но я же уродец, - ответил Капош старику. - Я весь состою из острых углов. Меня никто никогда не любил. От меня отказалось даже небо. И смерти я не нужен.
Старик покачал головой, скрипя сухими позвонками.
- Смерть сгладит все углы. Она полюбит тебя пуще родной матери. Не зови ее. Или уже не сможешь с ней расстаться. Я всегда жил тихо, не лез на рожон, и смерть находила себе других попутчиков.
Через три дня вся семья старика и еще несколько рыбацких лачуг королевства погибли от наводнения. С восходом солнца на месте жилищ обнаружили только выброшенные морем водоросли и раковины.
Больше всего Капош любил время, когда на лес опускались сумерки, и янтарные отблески солнца бледнели, уступая синим теням. Тогда оставленный всеми в покое, Капош раскладывал на ступеньках зимовейки ивовые ветки и садился плести. В погожую ночь луна светила ярко, и он мог сплести две, а то и три корзинки.
Стихали топоры дровосеков, а головорезы, закончив дележ добычи, принимались распевать свои песни – то заунывные, то залихватские. В разбойничьем логове для Капоша нашлось бы место, и их песни бы грели его душу, и их промысел наполнил бы его карманы монетами, а живот - огненной водой. Главарь шайки не раз звал уродливого мальчишку разделить их нехитрые радости.
- Только представь, ты отомстишь всем, кто мучил тебя, - говорил он. - Ты пустишь их по миру, а кое-кого можно и дубиной...
Но Капош не хотел грабить людей и не верил, что чужое горе сделает его хоть немногим счастливее.
Как-то после заката он как обычно сидел на крылечке с корзинкой на коленях.
- Эй, Капош! - сказал кто-то пропадающим голоском из темноты.
- Кто тут?
Капош посмотрел по сторонам - никого. Тут от елового ствола отделилась длинная тень. Оказавшись в полоске лунного света, она превратилась в Щуку - мелкого воришку, который промышлял на городском базаре. Паренек ловко обчищал карманы, телеги и лавки торговцев и ни разу не был бит плетями. В тот единственный раз, когда его поймали за руку, в ней оказалась свежая щука. Монах, едва не оставшийся без обеда, в последний момент ухватился за рыбину и потянул на себя. Так они, пыхтя от натуги, молча перетягивали щуку, не желая уступать друг другу. Но стоило замаячить в толпе королевскому стражнику, как парень резко отпустил свою добычу и был таков. С тех пор его Щукой и прозвали. Никогда раньше он не водил дружбы с Капошем, но и не задирал, как другие.
Озираясь, Щука приблизился к избушке и вдруг бухнулся на землю.
- Капош, миленький, помоги! - взмолился Щука, хватая за ноги уродца. - Сегодня я нечаянно... я украл перстень у королевского советника.
- Ты спятил? - воскликнул Капош. - Как ты осмелился?
Щука уселся рядом и метнул в мальчишку насмешливый взгляд.
- Камни так сверкали... не дешевые стекляшки, а драгоценные камни! Эх, тебе все равно не понять. Ты не умеешь ценить красоты, - Щука махнул рукой.
От удивления бесшабашностью воришки Капош сидел, разинув рот. Однажды он видел королевскую карету. Обшитая красным бархатом, с гербом на боку, она пронеслась по лесной дороге — он едва успел отскочить в кусты. Вместо кучера лошадьми залихватски правила девчонка, а изнутри доносились охи и молитва о спасении души.
- Тебя поймали? - спросил Капош.
- Я спрятался под повозкой, а потом сбежал. Но люди сказали ему, как меня зовут и где меня искать. Теперь меня казнят... - взгляд его снова стал заискивающим.
Щука заныл. Ледяными пальцами, словно был уже мертв, он хватал Капоша за руки, умоляя: «Спаси меня, спаси меня, спаси меня!».
- Скажи мне как, и я помогу тебе, - Капош начал припоминать, как зовут главаря у разбойников на случай, если надо будет спрятать Щуку в их логове, и заодно, где припрятаны старые ржавые вилы — для другого случая.
На щеках Щуки тотчас высохли слезы.
- Ты разрешишь мне переночевать здесь, а завтра пойдешь и во всем признаешься королевским стражникам, - простодушно сказал он. - Вернешь перстень, и тебя пожалеют. Ты же... - Щука заерзал на месте, не решаясь продолжить.
- Урод, - сказал за него Капош. - Я знаю. Меня так зовут чаще, чем по имени. Я не обижаюсь. На правду грех обижаться. Даже лошади пугаются меня.
В темноте скрипнула ветка, и кто-то тяжело вздохнул. Щука затрясся мелкой дрожью и спрятался за спиной Капоша.
- Это они! Меня выследили!
- Нееет, - рассмеялся Капош. - Это не люди. Это филин. Он тут каждую ночь летает. Пойдем спать.
Капош открыл перед Щукой дверь в дом, но тот медлил.
- Я не понял. Ты мне поможешь? - переспросил он недоверчиво.
- Конечно, я помогу, - тряхнул головой Капош. - Если стражники не знают тебя в лицо, они легко поверят, что это сделал отвратительный выродок. Я заметил, что если человек не такой, как другие, его всегда в чем-то подозревают. И любое черное дело ему к лицу.
Остатки ночи Щука прохрапел на лавке у печи, а Капош провел на коленях с молитвенником. Он просил Всевышнего, чтобы ему достало красноречия убедить стражников в своей виновности и выручить товарища.
С первыми лучами солнца, что блуждали на поляне неокрепшими ногами, Капош сварил кашу и поставил на стол. Однако простая пища пришлась Щуке не по вкусу. Он неприкаянно расхаживал по комнате, поглядывая то в окно на двор, то на Капоша.
- Капош, а ты не сбрешешь? Все в точности сделаешь? - спросил он, когда они вышли со двора.
Капош кивнул. Но сердце у Щуки было не на месте. Что можно ожидать от этого юродивого, который даже не понимает, на что согласился.
- Я с тобой пойду, - решил Щука. - Хочу посмотреть на рожи этих дуболомов.
- Тебя схватят. Тебя там все знают.
- Я каждую щель на базаре излазил, могу так спрятаться — мне всех видно, а меня — никому, - звонко хвастался воришка.
Солнце пекло голову, а спрятаться на длинной открытой дороге было некуда. При входе на базарную площадь дежурили стражники. Щука дернул Капоша за рукав и затащил за угол дома.
- Вон они!
Высокие, широкие в плечах, с большими, будто нарочно приспособленными к ловле воришек, руками стражники выделялись из толпы ярко-синими мундирами с горящими на солнце золотыми пуговицами. Они останавливали людей вопросами, кто был похуже одет, осматривали с головы до пят, некоторым заглядывали в торбы и корзины. На боку у них висели длинные сабли. Капош внутренне содрогнулся.
- Дальше иди один, - Щука подтолкнул его в плечо, да не рассчитал, и мальчишка, запутавшись в одежде, шлепнулся на дорогу.
На губах появился соленый привкус. Капош сплюнул кровь и обтер лицо рукой.
- Давай перстень и сойди с дороги - узнают.
Но его протянутая рука так и осталась висеть в воздухе.
- Я его потерял, - сказал, краснея, Щука. - Да и зачем он тебе?
- Я должен его вернуть. Мы с тобой договаривались.
- Так и знал, что ты струсишь.
- Эй, Щука! Тебя там ищут, - крикнул кто-то с другой стороны улицы.
Голова одного из стражников, как чуткие уши волка, повернулась на знакомое имя. И вот уже оба они направлялись к остолбеневшим на дороге бродяжкам. Чем ближе они подходили, тем страшнее становилось Капошу. Тошнота подступала к горлу, он чувствовал, что многократно призываемая им смерть наконец-то услышала его мольбы.
- Кто из вас двоих носит прозвище Щука? - сурово спросил старший стражник, уставившись маленькими колючими глазками на Капоша.
- Это он, - в один момент выпалил Щука. - Он того... слегка не в себе.
Старший стражник сгреб мальчишку в охапку и поволок его на базар. Второй схватил Щуку за ворот рубашки:
- А ты чем промышляешь?
- Я... я... - начал заикаться Щука. Он в жизни не занимался никаким честным ремеслом. Тут он вспомнил послушную лозу в руках Капоша: - Я торгую плетеными корзинами. Этот вот стащил у меня вчера корзинку. А вы мне помешали трепку ему задать. Я бы...
Его оборвал грубый окрик стражника:
- Без тебя разберутся.
К побоям Капош был привычный, его тело почти не отзывалось на боль, лишь слабые стоны выдавали в нем не деревянную куклу, а живого человека. Но теперь у него болела душа — Щука обманул его, не отдал перстень и отправил на верную смерть.
Стражник швырнул Капоша головой об телегу.
- Вчера ты дерзнул украсть перстень у королевского советника!
Боясь попасть под раздачу, народ на базаре попрятался за телеги и мешки с товаром.
- Я шел признаться и просить о пощаде у его сиятельства, - сказал Капош, прикрывая руками разбитую голову.
- Да кто ты такой, чтобы советник самого короля говорил с тобой?! Не сносить тебе головы.
Капош закрыл лицо руками и заплакал. Было жалко солнышка, и звезд, и синих макушек елей, и лису, что приходила погреться на камнях под его окном.
- Слушайте все! - чеканным голосом объявил младший стражник. Свиток в его руках был скреплен королевской печатью. Жизнь на базаре замерла, и все глаза устремились на его белесые губы, читавшие указ.
- Государева преступника, вора по прозвищу Щука, изловить и отсечь голову на главной базарной площади города при всем честном народе, чтобы другим было неповадно воровать.
Последние слова стражник произнес в напряженной выжидающей тишине. Люди недоуменно переглядывались между собой, не понимая, почему стражник называет Щукой блаженного Капоша. Было ли им жаль мальчишку, который каждый день мозолил глаза и которого они сами побивали камнями за уродство и глупость — нет. Многие были уверены, что скорая казнь избавит его от ненавистной жизни без радости.
- Давай его сюда! - приказал старший стражник младшему.
Капоша снова куда-то потащили, но он уже не реагировал, только несвязно бормотал обрывки молитвы.
- Да ведь это не Щука! - крикнула рябая женщина с корзиной моркови. Ее поддержали еще несколько голосов.
- Вы поймали не того, - указал на Капоша неприятный старик в лохмотьях. - Это наш уродец Капош. К кому он может подойти незаметно?
Все покатились со смеху. Старший стражник поднял руку, призывая к тишине:
- Замолчите! Он только что назвался Щукой и признался в преступлении.
- Он дурачок, не слушайте его.
- Это все Щука устроил.
Толпа шумела, но веры базарному люду не было. Стражник выискивал среди мужицких физиономий хоть кого-то благородного происхождения, кто мог бы удостоверить повинную натуру. Но кроме бедняцкого сброда, спросить было и некого.
- Ты! - ткнул стражник в мрачного бородатого мужика с бочонком под мышкой. – Иди сюда.
Насколько можно было судить по виду, это был один из лесных жителей, что не любят пустой треп, много пьют и обладают недюжинной силой. Через все лицо у него проходил глубокий шрам, оставленный то ли диким зверем, то ли кем-то из лихих головорезов.
Мужик послушно вышел вперед и поставил бочонок на землю, предусмотрительно зажав его между ногами.
- Ты кто такой?
- Я – лесник.
- Знаешь его? – спросил стражник.
- Знаю, - не поднимая глаз, ответил мужик. - Это Капош.
- Чем живет?
- Сирота он. Зарабатывает себе на хлеб с водой корзинками... – тут загрубелое лицо неожиданно просветлело. Он поднял глаза на стражника и прибавил: А для моего мальца он саночки сплел… Как игрушка…
Капошу велели убираться восвояси. «Сегодня никого не казнят», «Повезло уродцу», «Да уж лучше б отмучился…», «А Щуку по дороге в порт видели» - переговаривались люди, разбредаясь по своим делам. Гул в рядах постепенно нарастал, набирая обычную полуденную мощь.
А Капош все сидел, раскачиваясь из стороны в сторону и повторяя как заклинание: «Я шел признаться».
- Пойдем отсюда, - сказал лесник.
Капош вздрогнул, будто очнулся ото сна, встал и поплелся за ним на негнущихся ногах. Люди провожали этих двоих любопытными взглядами и усмешками - до того они были разными, до того похожими. Но угрюмый недобрый вид лесника охлаждал самых смелых шутников.
- Зачем люди меня спасли? - спросил мальчик. – Я думал, все будут рады, если меня казнят. Как Щука…
- Ты им нужен.
- Я? – Капош удивился.
- Это вон у вельмож, на королевском дворе, и балы, и пиры, и охота – хоть из лесу беги, - лесник махнул в сторону королевского дворца. - А какая забава у рыбаков да городских голодранцев? Вот и тешатся над тобой. Пнут тебя, плюнут в глаза, в яму с помоями столкнут – все потеха. А если тебе голову отрубят, их веселью придет конец.
Сердце Капоша настороженно прислушивалось к объяснениям лесника, который разбирался в людском мире лучше него. Но слова проскальзывали и проваливались куда-то в черный колодец - такое веселье ему было непонятно.
На прощание Капош попросил у лесника совета, как уберечься злых людей. «Не жди добра», - без раздумий ответил мужик. Бесхитростный этот совет замер в хрустальном звенящем воздухе леса. Мальчишка представил, что нашел его висящим на еловой ветке. Кто-то обронил, а заметит потерю - вернется. А ему, юродивому уродцу, совет пришелся не в пору.
Дома Капоша никто не поджидал. Всю дорогу от базара он думал о судьбе Щуки: что с ним теперь станется, сможет ли ловкач выпросить себе помилования. Как только закопченная труба его зимовейки показалась на глаза, Капош прибавил шагу. Щука прячется где-то рядом — почувствовал он. Но на дворе было пусто. Только поленница развалилась, и несколько поленьев откатились к дому. Звери из леса частенько заглядывали к нему, так что к их проделкам он почти привык. Среди сухих деревяшек блеснул зеленый огонек — Капош просунул узкую руку в щель и вытащил кольцо — увесистый перстень из чистого золота, с большим сверкающим изумрудом.
- Щука не потерял тот перстень. Он спрятал его, чтобы потом вернуться. Когда меня казнят...
Долго плакал Капош, прижавшись губами к сияющему ледяным светом камню. А когда слез не стало, он выбросил кольцо в речку с кроваво-черной водой.
У самого обрыва среди клевера была вытоптана маленькая площадка — Капош любил слушать говорливую реку, в ответ она слушала его. Капош встал у края - внизу, отталкиваясь прозрачными руками от камней, бежала звонкая вода. Сто лет назад камни на ее пути были несуразными, корявыми и колючими. Но вода обточила их, и теперь каждый был на загляденье хорош собой. «Смерть сгладит все углы», снова вспомнились слова слепого старика. Он поднял глаза вверх - вылинявшее на солнце небо безучастно молчало.
- Если я исчезну, никто и не вспомнит об уродце Капоше.
Всего один шаг, и его пытка навсегда закончится. Он зажмурился.
- Здравствуй, Капош! – произнес кто-то серебристым голосом. Сердце ухнуло с обрыва и разлетелось над рекой легкими пушинками одуванчиков.
Капош оглянулся - позади него стояла женщина в длинном черном плаще. Она ласково улыбнулась и поманила его к себе. Никогда прежде не доводилось им встречаться, но душа сразу угадала ее естество.
- Я знаю, кто ты, - сказал он спокойным голосом. - Ты — смерть.
Мягкая сухая рука коснулась щеки. Она откинула длинную грязную прядь со лба мальчика – с исцарапанного лица отрешенно глядели заплаканные детские глаза.
- Как они могли называть тебя уродцем? Я вижу твою душу. Она прозрачнее алмазов в королевской короне. В ней нет зла, нет ненависти, только смятение и страх, - она склонила голову, как будто читала ответы в его чертах. - Но ты боишься не тех, кто тебя мучает. И не меня.
- Я совсем никому не нужен на этой земле. Меня зовут, чтобы я признался в чужих проступках. Какая разница, за что поколотят уродца — за то, что некрасив, или за то, что своровал тыкву из чужого огорода. Я думал, что помогаю людям, а оказывается, все ради потехи...
- Пока они смеются над тобой, никто не замечает их уродства, - сказала Смерть. - Завистники, предатели, лжецы, разбойники, воры и убийцы — всем им нужен тот, за кем можно спрятать свои грехи. И самый прекрасный сосуд бывает полон яда, и простая глиняная кружка способна дать спасительный глоток.
Капош и Смерть, как старинные друзья, уходили через высокую траву, оставляя свои тайны реке и цветущему берегу. В воздухе плыли дурманящие густые ароматы луга, и в душе мальчишки цвел солнечный день.
На развилке дорог, одна из которых увлекала в лес, другая - тянулась в город, а третья сбегала к морю, Смерть остановилась.
- Теперь мы с тобой расстанемся, - сказала она. - Мне нужно в деревню рыбаков. Спасибо, что составил компанию.
- Разве ты не возьмешь меня с собой? - спросил Капош, чуть не плача. За всю его жизнь Смерть была первой, кто проявил к нему сочувствие. Она взъерошила волосы на поникшей голове мальчишки.
- Я не могу взять тебя с собой. Твоя звезда только восходит на небе. Ты должен идти вслед за ней. И помни — огонь твой здесь, - она приложила руку к его груди. - Но увидеть его сможет лишь тот, кто и сам горит изнутри.
- Ты совсем не похожа на смерть, - сказал Капош. - У тебя красивая улыбка и добрые глаза. Теперь я знаю, что умирать совсем не страшно.
И они разошлись. Безглазая морщинистая старуха в черном балахоне пошла своей дорогой, а мальчишка пошел своей. Больше никогда из закопченной трубы зимовейки не тянулась струйка жидкого дыма. И никто в королевстве не знал, куда девался уродец Капош.