=Абашев=
В цеховой конторке ещё было пусто, но Абашев знал, где хранится ключ от кладовой.
Сразу, как вошёл, увидел на стеллаже поблёскивающий от света лампочки цилиндрический корпус гидроаккумулятора. Раньше он не работал с этим агрегатом, цех выдавал продукции столько, что испытателей была небольшая бригада, и у каждого свой набор проверяемого.
Но изменившаяся ситуация на заводе сделала многих лишними, и то, что на своём месте остался именно он, Абашев в глубине души признавал, что заслуга в этом не столько его знания и опыт, сколько сложившиеся за много лет дружеские отношения с начальником цеха.
И, как он подозревал, не без колебаний сделал этот выбор Киреев, потому, что стал последнее время слесарь- испытатель всё чаще появляться на работе, как однажды на собрании , клеймя выпивох, выразился профорг, «с признаками и даже с запахами».
Сложившаяся за много лет традиция отмечать праздники и всякие события в дружеском кругу, где ни - будь, в многочисленных цеховых закутках, и где в центре бутылка, в наваливающихся невзгодах только укреплялась.
Здесь, прячась от начальства, можно было, чаще всего, в обеденный перерыв, поговорить «за жизнь», обсудить бригадные дела.
Градусы снимали напряжение и развязывали языки, поднимали, на время, чувство собственной значимости у самого неуверенного в себе слабака, позволяя ему высказывать свои «умные» мысли.
Спокойные и уверенные в себе работяги, не принимали участия в этих мероприятиях, каждый по своей причине . Вроде бы тихий и незаметный, но умелый и опытный слесарь-испытатель Данилов, умеющий точно и остроумно сказать, про такие «собрания» насмешливо изрекал: « там дураков нет».
Но разве Абашев, принявший в своё время бригадирство от дяди Кости, который считал, что выпить «по умному» не грешно, что это сплачивает бригаду, мог оставаться в стороне? А причин находилось множество, и однажды по утру почувствовал, что ему трудно подняться. Пришло неизбежное – состояние «после вчерашнего», или, как определяли острословы «японская болезнь – ходи нету». И пришлось прятать дома и в своём шкафу на работе заначки спиртного, что бы можно было как-то восстановиться и работать, стараясь держаться подальше от начальства.
Последним из «испыталки», кто ушёл по собственной воле, не выдержав наступавшего безденежья - соратник по бригаде Витя Черников. Пригодилось тому увлечение в свободное время ремонтировать и перестраивать свою квартиру, для чего в своё время накупил много нужного инструмента, а самое главное. соответствующие книги. Сейчас он имеет постоянную работу на ремонтах и вроде всем доволен.
Итак, агрегат есть, но есть ли паспорт , без него это просто железяка, положенная здесь в надежде, что понадобится какая то несущественная деталь для замены при ремонте других подобных изделий.
Тоненькая книжица паспорта оказалась на месте и он, отодвинув в сторону ещё какие - то бумаги, преодолевая подступавшую дурноту, мельком, в тусклом свете дежурной лампочки, сверил номер. Всё , кажется, нормально, что ж, понесём на испытательный стенд. Тяжела же ты, железяка.
Цех уже наполнен гулом работающего оборудования. Абашев, кое- как доплёлся до своего отсека испытаний, здороваясь на ходу, стараясь не замечать двусмысленные переглядывания и смешки. После того, как в испытателях остался именно он , конечно отличный специалист, но далеко не пример трезвого образа жизни, включая и рабочее время, всё чаще замечал меняющееся к себе отношение со стороны цехового народа.
Не сделал Абашеев в своё время вывода, когда однажды, задолго до этого дня, подошла к нему в обеденный перерыв вся его бригада в полном составе. Удивлённо уставившись на них, вдруг услышал неожиданное и неприятное. Бригада больше не хочет, что бы он, Абашев, оставался бригадиром. В наступающие трудные времена им нужен не только отличный специалист, но и способный трезво мыслить человек, понимающий перемены и способный в новых условиях ими руководить. И потому просят его самому, по собственной воле, отказаться от бригадирства.
Он, Абашев, с широкой и весёлой душой, Абашев, знающий всё и даже больше о любой проходящей через цех, как он любил выражаться, железяке, выучивший делу половину из этой бригады, а другую половину выучили люди, ранее выученные им же, становится не нужным в цеху, с которым связана вся его жизнь? Он смотрел на них, заглядывал каждому в лицо, но не один не отвёл глаза.
В тот же день, выслушав его, Киреев, как показалось, с некоторым удовлетворением, издал приказ о переводе бывшего бригадира в слесари-испытатели.
Тем временем потихоньку менялся рабочий народ в их цеху, и Абашев с удивлением замечал в молодых неприятие выпивок, которые в его время было признаком взрослости, достойного вхождения в коллектив. Молодёжь сразу пыталась взять от работы положенное им по праву, старательно учились делу, и уважительно относясь к старшим, тем не менее, не позволяли помыкать собой, что во время его становления в цеху случалось. И заслужить авторитет у них можно было только делами и человеческими, понятными качествами.
Жизнь обкладывала со всех сторон; замечал, что сын Андрей, радостно встречавший его после работы, рассказывающий о своих важных делах, и тут же звавший в какую ни будь игру, взрослея, с одного взгляда определял состояние отца, и если оно было …., молча, уходил в свою комнату, демонстративно плотно закрывая за собой дверь. Ирина, бурно реагировавшая по началу, когда он приходил в подпитии, видя бесполезность этого, так же молча, собирала на стол и отворачивалась к телевизору…
…Уложив в полость испытательной бронекамеры агрегат, присел передохнуть . В коридоре раздались голоса и заканчивая с кем то разговор, в дверь боком пробирался Семён Давыдович, диспетчер, он же инструментальщик, он же кладовщик, и он же, по утверждению острословов, штатный диктор нештатного радио. Повернувшись к Абашеву, озадаченно умолк, и разглядывая его, подошёл поближе.
- Серёжа, что же я вижу? Выражение твоего лица, это жалобная книга в
плохом магазине, где покупатели активные пенсионэры. И где ты был? Тебя
все сильно ищут.
- Давыдыч, хоть ты не замай, - без тебя тошно. На складе был, Киреев
знает, кстати, вот ключ от склада, забери.
Абашев увидел в глазах старика, искреннее, неподдельное сочувствие и, пожалев о собственной резкости, дотронулся до его плеча.
- Извини, ради бога. Тяжко мне, ты прав, и поверь, не от веселья всё это.
Знаешь ведь мою беду.—он помолчал и горько добавил — лучше бы я в тот
вечер в город уехал, выходит, зря ты меня к себе зазвал. Да чего там,
виноватых искать, не надо мне было врать, всё бы по другому было.
- Серёжа! И ты мне поверь. Как я порадовался за тебя, тем вечером, у
меня. Как хорошо ты говорил тогда, я бы тебя рекомендовал прямо в
председатели общества трезвости нашего цеха, если бы таковой был, и вот -
не верю глазам своим. Я ведь понимаю, что стал виновником твоей беды.
Людмила Киреева мне всё рассказала, но кто бы мог подумать? Побоялся за
тебя. Представил, как в нынешнем кино: вот выйдет он ночью на нашу
остановку, слегка, но как следует, «под шафе», а сейчас много развелось,
извини, просто дураков. Могут ведь и без очереди и без причины обслужить,
а ему это надо? Вот и позвал к себе. Прости, если считаешь виноватым, но
я знаю, ты умнее…И это… постарайся не заливать водкой, только хуже…
Семён Давыдович подошёл к открытой бронекамере.
- Эх, времена, Серёжа. Раньше такого добра на складе было...
Ну... ладно. Прибегал начальник производства, или как его зовут умные люди
«начальник паники», и ты знаешь, я с ними согласен. Очень интересовался
вот этим агрегатом, помчался искать начальника цеха. Скоро, как я
понимаю, здесь будет вся активная общественность нашего завода. Боюсь что
выражение твоего лица, Серёжа, вызовет у них нехорошие выражения.
Он немного помолчал, что - то обдумывая и, поспешно вышел.
Абашеев, через силу ворочая агрегат, подключил к нему шланги, проверил, есть ли калька в барографе, привычным движением закрыв люк бронекамеры, включил барограф и запустил нагнетательный насос стенда. Теперь только ждать.
Вновь, быстро и с загадочным выражением на лице, вошёл Семён Давыдович, сразу прошёл к столу в углу, похлопотал там, и с видом фокусника повернулся к Абашеву.
- Вот то, что вернёт тебя обществу нормальных людей. Сам я, конечно, знаю
об этом понаслышке, опыта у меня нет, фронтовая «сотка» не в счёт, и
знаешь почему? Потому, что при первой же попытке приобрести такой опыт,
моя Фира очень бы удивилась, а когда она удивляется, от неё надо
держаться подальше. И ещё я тебе искренне скажу, плох тот кладовщик, что
не имеет немного от того, что так сказать, кладёт и вынужден, увы,
выдавать, в том числе – спирт. Тут чуть- чуть, лекарственная доза. Да
видят эти стены! Заблудший не пьёт, а лечится! И как я утверждаю, всё
кашерное...
И прежде чем он вышел, увидел Абашев на столе прозрачно налитое в стакане, бутерброд с колбасой, и успел на ходу благодарно пожать спасителю руку. В это время раздался щелчок остановившегося гидронасоса стенда. Абашев перекрыл вентили и , запомнив показания манометра, поспешил к столу; время испытательной выдержки пять минут и пока они есть эти минуты надо было успеть «убрать лекарство», пока не помешали. Быстро закусив, почувствовал, как разливается тепло по всему, уже привыкшему к опохмелению телу.
Но горящая в груди, не знаемая раньше боль, не проходила. Время.
Он подошёл к стенду и... невольно вздрогнул, показания манометра были ниже первоначального. Что это? Деформация рабочей камеры? А может,… ошибся? Почему не записал , как обычно делал это раньше, начальную цифру? Почему, да всё потому же, со злостью, безжалостно к самому себе признал Абашев.
Так, теперь только барограмма покажет истину, начал ли раздуваться, не выдержав испытательного давления цилиндр, тем самым увеличив объём, отчего и снизилось давление, или он, со своими мозгами набекрень, просто перепутал показания.
В это время в коридоре послышалось оживление и первым вошёл, с озабоченным и деловым выражением на лице, начальник производства. За ним Киреев и Копылов, бригадир из ЛИСа. Абашев заметил, как Киреев быстро и с тревогой взглянул на него, но видимо «лечение» пошло впрок, несколько улучшив вид, и он, уже увереннее обратился к нему.
- Как агрегат? Паспорт сверил? О, хорошо, уже и испытал!
Так!— Засуетился Пилютин — Копылов! Забирайте эту штуку, ставьте людей
на монтаж. Время подпирает.
Абашев, понимая, что отмолчаться, в его положении было бы лучше, не выдержал.
- Так нельзя. Мне надо просмотреть барограмму, заполнить паспорт, карту
испытаний
Начальник производства с возмущением повернулся к нему, но видимо разговаривать с рядовым исполнителем не посчитал нужным
- Киреев! Попрошу вас проследить, что бы все эти бумажные дела были
быстро выполнены, паспорт попрошу принести на ЛИС.
Киреев, что то , наверное, почувствовал по неуверенному виду своего работника и пытаясь выиграть время, и самому разобраться, запротестовал.
- Эта работа выполнена предварительно. Её надо вместе с барограммой
предъявить на подпись цеховому ОТК. Да и я должен поставить
заключительную визу.
- Вот и делайте всё это, пока будут агрегат монтировать. Копылов, чего
стоим?
- Беспаспортный агрегат ставить на самолёт нельзя, не имею права.
Копылов направился к выходу, осторожно обходя Пилютина , что- то возмущённо старавшегося ему втолковать, и вышел из цеха.
Продолжение. Гл.5 http://proza.ru/2018/11/18/784