Проигрывая жаркую схватку в футбол мальчишкам с соседней улицы, мы забегались, запыхались. Не хватало сил хотя бы для одного удачного прорыва к воротам противника. Над лугом от безуспешных гонок носилась, покалывающая в ноздрях, бородатая пыль. От падений "изгваздались", как поросята. До окончания матча уже оставалось пятнадцать минут. Счет был: ноль - два. А тут ещё длинноногий Лерка Сивцов, наш лучший нападающий, заметил какого-то малорослого сверстника с белой, казалось слепой, тучно заросшей шерстью болонкой на поводке. Подозвал:
- Позвонили... Срочно надо быть дома! Доиграй за меня. А-а?
Лицо мальчишки было густо усеяно рыжими конопушками, а оттопыренные большие уши, казались похожими на грибы свинушки. Тот упирался, плёл про собачку, будто она горько расплачется, и, если опоздает в Африку, о нем плохо подумает бабушка. Мы, знай себе, пересмеивались, думая, что Лерке ничего не останется, как доигрывать самому. Тогда Лерка, хитрец такой, поклонился ему в пояс:
- Же-ека, смилуйся!
Конопатик оглянулся, словно от испуга, помигал синими глазенками, и, вздыхая, с явной неохотой, направился привязывать собачку к ближнему дереву. Мы опустили головы и, прогудев в носы, вовсе приуныли.
Несмотря ни на что, игра продолжалась. Новенький с беспокойством поглядывал на жалостливо скулившую собачку, был в рассеянности, и, думалось, ни фига не смыслил в игре. Но когда к неуклюжему коротконожке подкатился мяч, он ойкнул, точно шмелем ужаленный, и вдруг, сломя голову, поскакал с мячом к воротам. Над лугом, как гром среди ясного неба, пронесся раскатистый хохот. Конопатик, встряхивая ушами, мчался в сторону собственный ворот. Однако вратарю нашему было не до смеха: погрозил кулаком. Жека вошел в понятие: круто развернулся и уже полетел с мячом в обратную сторону. Сходу обвел, расслабленных «ржачкой», двух защитников, и – и счет стал: один - два!
Всё произошло так неожиданно и быстро, что мы даже не знали, как об этом подумать: крутили головами, оглядывались: "Да где, спаситель-то наш?" Он же, тем временем, будто ничего не случилось, сидел в густой траве под деревом с болонкой на руках, целуя в косматую головку.
Вратарь соперников смекнул о неладном. Не дожидаясь возвращения на игровое поле Жеки, со строгостью повертел у виска своего пальцем. Подопечные прекратили глупенькое хихиканье, вытянулись в струнку. С удвоенной силой, сверкая зубами, бросились в стремительную атаку... Жеку окликнули. Он оставил в покое собачку и ринулся в самою гущу нападающих. Далее произошло нечто загадочное. Он быстро-быстро, подобно крылатой птице, замахал руками, точно собираясь взлететь в небо. Затем, словно дирижер перед большим послушным оркестром, замысловатой манипуляцией рук, ввел заглядевшихся на него противников в некое замешательство. Тут же перехватил у них мяч, и со смелой решимостью понесся вперед. Соперники сообразили, что перед ними игрок не обыкновенный, кинулись шумной встревоженной оравой назад, на защиту собственных ворот. Выстроились в глухую непробиваемую стенку. Некоторые выскакивали вперед, делая попытку вернуть мяч. "Финтил" он мастерски: точно, разыгрывая какую-то потешную клоунаду, перед зачарованной публикой на широкой цирковой арене. Легко и свободно водился, обыгрывая тех, словно глупеньких котят. Мяч, казалось, был его личным, заговоренным, - обладал магнетическим притягивающим свойством. С ловким едва заметным подкручиванием, отскакивал и охотно катился ему навстречу. Многие от удивления с раскрытыми ртами, наблюдали за происходящим действом. Деваться Жеке, всё-таки, было некуда. Под плотным натиском живой стенки, отходил назад. Но вот он с носка ноги накатил мяч на колено, затем с ловкостью поймал на голову. Следом, будто жонглер, стал перекидывать его с плеча на плечо. Кто-то начал считать отскоки мяча вслух. При счете: девять, Жеке, видимо, надоело фокусничать. Небрежно отбросил мяч в сторону. Отчужденно помахал ему в след ручкой. Однако, почесав за ухом, подскочил к мячу, произнес: "Извините, дружок!" Да с такой силой пристукнул его ногою о землю, что "дружок", охнув с досады, и теперь уже, видимо, не желая более знаться с драчливым Жекой, отскочил вертуном, куда подальше. Но только, по косой спирали, перелетел через головы защитников. И - и при общем возгласе: «О-о!» Влетел в левый верхний угол ворот.
Время вышло. Второй тайм закончился при счете: два – два. Ничья! По правилам полагалось играть еще двадцать минут. Противоположная сторона, начала косо перемигиваться, явно струсив продолжать состязание.
- А, на какой улице проживаем-с? - спросили его.
Услыхав ответ, они, размахивая руками, подняли галдеж, что-де играть больше не собираются, потому что Жека приезжий и гостит у бабушки на дальней улице, на ничейной территории... А он, между тем, безо всякого интереса, отвязал собачку. Заторопился уходить домой. Тут-то его взяли в круг и начали наперебой расспрашивать:
- Там, в своем городе, за какую команду выступаешь?
- Ни за какую, - ответил Жека.
- Ка-ак, ни за..? – с удивлением переспросили. – Ни в какой команде не состоишь?
- Ну и что?
- Как, это, что? Ну,.. дае-ешь! – выразился один. - Ты же, понимаешь, просто в рубашке родился!
- И вместе с бутсами! – добавил другой.
- Вот, именно! Так классно владеть мячом?.. Да стоит лишь записаться в какой-нибудь клуб, - мальчишка, сощурив сияющий изумрудом глаз, глянул в небо, - да с такими отличными природными данными, в скором будущем, можешь стать, подобно Пеле. Великим футболистом!
- Моя бабушка так не считает, - ответил с тем же равнодушием Жека.
- Бабушка-а?! – переспросили хором.
- Да-а.
- Во-от, как! Значит, слушаешься – бабушку?
- Ни кошку же.
- Да лучше бы, кошку...
Жека, насупив брови, ответил:
- А вот, ежели, еще посмеете неуважительно высказываться о моей бабушке, то больше от меня ни слова не дождетесь!
- Да, ладно, ладно... Пусть она, хоть королевишной будет. О футболе, что думает?
- Бабушка считает, - проговорил Жека, - считает игру с мячом одним баловством, погонялками пустыми.
- Ого!.. Сам-то, как думаешь?
- А чего в футболе особенного, - скривив губы, ответил он, - одни выкрутасы с обманами кругом.
- Вот так рассуждения?
- А то, что же? Раз обводишь – обманываешь. Целишься по воротам в один угол, а бьешь в другой. Несолидно, это получается.
- Ну, и выводы! Что же, тогда, солидным будет?
- Бабушка считает, что меня ожидает серьёзная судьба - историка.
- Неужели?!
- Да-а! А в истории враки-то, как с вертлявыми мячами, не положены. И еще, утверждает бабушка, коли поврежу ногу. Сделаюсь хромоножкой. С отставанием большим ступлю на историческую дорогу.
- Ерунда!
- Бабушка, так не считает.
- Твоей бабушке, лучше бы на метле полетать!
- Опять! – обиделся Жека.
- Ну-у, извини!.. Ведь, понимаешь ли, что к тебе мяч – сам так и липнет!
- Зато я к нему – нисколько.
- Ну и ну! – недоумевали мы. – Ведь только стоит заиграть, так станешь - знаменитостью. Появятся поклонники, болельщики!
- Болеть – больно.
- С луны, что ли такой брякнулся?!
- А вот что. Некогда мне время понапрасну терять... Под плиты спешить надо.
- Под к-какие ещё, плиты?
- Под египетские, Рамзеса, – засуетился, ища выхода, Жека, - в пирамиду его, про которою в книге недоучено.
Живой круг, нехотя подвинувшись, разомкнулся. Нам, мальчишкам, ничего не оставалось, как пожелать на прощание непередаваемо прирожденному футболисту счастливого пути - в далеких песках знойной Африки.