=Тимашёв=
На крыльце лётно-испытательной станции Тимашёв столкнулся с бригадиром. Отвечая на вопросительный взгляд, Копылов, торопливо поздоровавшись, сказал:
-Сейчас, командир, отвезу гидроаккумулятор в агрегатный, и сразу к вам.
-Что случилось?- хмуро спросил Тимашёв.
-Вчера течь у штуцера обнаружили, подтянуть не получилось.
-А где самолёт?
-У дальних кассет сборочного, чтоб поближе цеховым ходить
-Да, вроде мелочи, но приятно-, невесело пошутил Тимашёв и прошёл в здание.
В кабинете на столе, как насмешка над оптимистическими планами, лежала таблица полётов. Похоже, горит синим пламенем месячный план, а с ним – премиальные и прочие блага, получаемые заводом, всем заводским народом.
Завтра первое число, другой месяц. Придя в своё время из строевой части на должность начальника заводской лётно—испытательной станции, не мог понять, кому был нужен этот «рубикон», первое число, перейдя который с недовыполненным планом, весь заводской коллектив терял увесистую часть зарплаты. Не в счёт, что первого числа лётные испытания машины выполнялись.
Что называется, поезд уходил. Иногда, буквально считая по минутам оставшееся время на подготовку и на полёт , видел на стоянке этот, с таким трудом и спешке облётанный самолёт неделями ожидающий приезда приёмщиков, а потом и экипажа.
И не он один задумывался об этом. Незадолго до его прихода, принявший завод полковник Ташков, до этого изрядно «поварившийся» в системе авиаремонта , одним из первых приказов образовал диспетчерский отдел, призванный не допуская штурмовщины, следить и помогать цехам и отделам строго по согласованным графикам выдавать продукцию, завязанную в конце цепочки на сборочный цех. И не сразу, но дело пошло, и задолго до окончания месяца на ЛИСе работали с последним плановым самолётом.
…Но всё в прошлом, Если бы кто-то, ещё год назад сказал бы, что в стране начнётся такое, его бы приняли за сумасшедшего. Но вот они реалии. Потихоньку пустела стоянка ремфонда. Завод сначала заработал в полсилы, сократив вдвое выпуск машин из ремонта, а затем дошёл и до трети .
Всё это породило массу проблем, и главная из них — работники, становящиеся «лишними». Первыми пошли под сокращение отделы и службы, без которых можно было обойтись, в том числе и диспетчеры. Но потом, с нервами и плачем, дело дошло до рабочих и мастеров. Завод вновь залихорадило. Стали уходить хорошие, нужные специалисты
И в ЛИСе нашлись желающие попытать счастья на стороне. И Тимашёв направился к главе завода полковнику Ташкову, желая как-то прояснить обстановку. «Уходят?» - переспросил Ташков, и неожиданно добавил: «И правильно делают». Он подвёл его к графику ремонта самолётов.
«Видишь, нет подачи ремфонда, осталось на твоей стоянке ровно на два месяца работы завода. Что будет дальше? Не знаю . Похоже, в нашей системе авиаремонта, да, наверное, не только у нас, грядут большие перемены. Армия, вся её структура, будет меняться. Военный, офицер должен нести службу, а разве, просто работа на заводе, от сих до сих, служба? И, вообще, дело идёт к тому, что потребность в таком количестве авиаремзаводов отпадает. Самолёты, их конструкторские и боевые возможности устаревают раньше, чем кончается ресурс. Несколько заводов по стране уже стоят, и не просто, стоят, а ликвидированы. Скоро и к нам пожалует комиссия, решать и нашу судьбу. Как решат? Никто не знает. Так что, кто может, пусть уходят. Как работать? Будем выкручиваться как-то»… .
… «Ладно. Будем выкручиваться». Тимашёв взялся за телефон.
.Лисовский руководитель полётов Вячеслав Сергеевич был на месте, в небольшой комнате, выделенной для их нужд в полковом КДП*. Там он ожидал начала полётов, хранил всякую документацию и когда прибывал дежурный инженер, обычно заместитель начальника ЛИС, вместе с ним поднимался в помещение руководства полётами полка, отвечающими за обстановку во всём прилегающем воздушном пространстве и умело, стараясь не мешать им , руководил заводскими полётами.
–Здравствуй Сергеич! Как наши дела?
-Здравствуй Толя, Всё нормально. Заявка наша прошла, так что часиков с
десяти можно начинать. Полк сегодня не летает, но разведку погоды уже
сделали, аэродром дежурит по перелётам. А как наш-то самолёт? Готов?
-Как сказать? Есть заковыка. Но, надеюсь, успеем. Если что—переноси заявку
на попозже. Буду держать в курсе. Хорошо?
В трубке постояла, неприятно затягиваясь, тишина.
–Толя, я в твои дела ни-ни. Опять, похоже, минуты будете ловить, опять
нарушать? Ладно, тебе решать, а что положено мне - сделаю. Что положено.—нажимая на последних словах, закончил Вячеслав Сергеевич.
Он был в прошлом настоящим пилотягой, опытным, битым войной, много повидавшим лётчиком. Когда –то, сдавая дела Тимашёву, прежний начальник ЛИС, уходивший с должности вместе с экипажем по причине смены заводом типа ремонтируемых самолётов, характеризуя РП*, сказал: «Мудрый и справедливый дед. Нарушать лётные законы, а он их знает до буковки, ни ради плана, ни ради начальства, не будет, и ты его не ломай, бесполезно. Что? Нарушать не собираешься? Ты ещё не знаешь, куда попал. Советую - ни на какие упрощения не соглашайся. Я постарше, и в котле этом поварился, пойми правильно, а там - как хочешь».
Памятуя о том разговоре, первое время был Тимашёв непреклонным и пунктуальным, не поддавался на уговоры слетать на самолёте с не устранёнными по какой-то причине дефектами. «Ну, пойми ты! Это же мелочи. План дадим, и завтра же всё устраним. Завод, весь коллектив, ты, именно ты лишаешь премиальных». Конечно, в такие ситуации завод попадал крайне редко, но случалось.
И однажды он не устоял. В один из последних дней месяца, когда вновь план повис на волоске, обнаружился дефект в противообледенительной системе самолёта. Стрелка указателя температуры воздуха, подаваемая на обогрев крыльев и стабилизатора замирала на полпути до нужной отметки, а времени на поиск причины уже не было.
И тогда, понимая, что Тимашёв откажется принимать самолёт для облёта, глава ремзавода полковник Ташков, которого он искренне уважал, в сердцах и с горечью сказал, что «наш ЛИС, это пятая колона». И он, начальник ЛИС, всегда требовавший от подчинённых неукоснительного выполнения своих обязанностей, не выдержал. Ладно, в конце концов — лето, погода — миллион на миллион. Слетаем.
И тут впервые произошёл у него конфликт со своими лисовскими техниками, без подписей которых в контрольном листе нельзя было выпускать самолёт . Радист и спец по десантно-транспортному оборудованию, молча, поставили свои «визы», у них всё было нормально, а вот бригадир Копылов, представляющий службу «СД» - самолёт и двигатели, и техник по «АО», авиационному оборудованию в системах, за которые они отвечали, и скрывался злополучный дефект, подписывать отказались. «Да вы что? - искренне удивился Тимашёв — разве она сейчас понадобится , эта противообледенительная система».
«Командир, что там на самом деле, надо выяснять. Я подписать не могу.» - отрезал Копылов, а «аошник» Ставров просто отстранил протянутый ему контрольный лист и сказал: «как только, так сразу».
Ну что ж, не отменять же принятое решение, и подписи, виновато оглядываясь на подчинённых, поставили имеющие на это право инженеры ЛИС по соответствующим службам, в то время таковые ещё были, позже в связи с «оптимизацией» отправленные в строевые части.
А после облёта, через пару дней, попросил бригадир Тимашева подойти к этому самолёту и показал ему за вскрытыми лючками мотогондолы оплавленную изоляцию жгута электропроводки, куда била струя из не соединённого по недосмотру и спешке патрубка отбора горячего воздуха. И Тимашев, собрав бригаду, изловчился, удивляясь собственному красноречию, выдать речь, которая, не роняя его авторитета, тем не менее, прозвучала осознанием собственной ошибки и обещанием не подставлять своих техников.
Всё это происходило до создания диспетчерского отдела, после чего время «подвигов», казалось, ушло навсегда, но вот опять завод, даже работающий в треть силы, всё чаще попадает в «цейтнот».
Тимашев вновь взялся за телефон. По коридору прозвучали шаги, и в дверь заглянул Копылов.
- Разрешите, командир?
- Давай, заходи. – накручивая диск телефона, сказал Тимашев, указывая глазами на стул,- подожди минутку.
Под грузным телом бригадира стул жалобно заскрипел, и Копылов, на быстрый взгляд Тимашёва, развёл, извиняясь, руками.
В трубке зарокотал хорошо поставленный баритон
- Майор Пилютин. .
- Тимашев. Утро доброе, хотя, похоже, не очень доброе. Что можете сказать по самолёту?
-Толя! Здравствуй дорогой! Сейчас бегу в агрегатный, там уже ищут замену
этой чёртовой железяке, кстати, сломанной одним из твоих орлов. Как
найдём, сразу заменим, это недолго. И ещё, кстати. Я вчера здесь до ночи
проторчал, попытался организовать всё до утра, но слесаря-испытателя с
агрегатного дома не оказалось. Так что пока некоторые почивали,
«инженегры» пахали. Учти. И учи матчасти своих технарей.
Тимашева покоробил этот панибратский тон нового начальника производства, недавно переведённого из какой-то, выводимой из-за границы части, и по причине крепкой руки «наверху», оказавшемся не в чистом поле, где приходилось обустраиваться его бывшим сослуживцем, а в городе, на неплохой должности и ,с решённым квартирным вопросом. Раздражала бесцеремонная манера, наживаемая годами дружеского общения меж собой людьми, имеющими какие-то общие дела и интересы, понимающие и доверяющие друг другу. А этот, с места в карьер, для всех друг и брат.
-Послушайте, майор!—раздельно и твёрдо заговорил Тимашев - Со своими
техниками разберусь. Учтите, если сорвётся облёт, мало не будет всем. Но
вам, как начальнику производства, сорвавшему график, достанется полный
набор. Я вами не командую, но рекомендую пошевеливаться, и просьба—
держите в курсе. Всё , отбой!
Тимашев, поворачиваясь к бригадиру
- Кто там у тебя отличился?
Копылов, что- то решая про себя, помедлил и, видно решив, сказал:
- Давай так, Анатолий Николаевич! Пока оставим это, будет время, попрошу
вас позвать к нам на маленькое собрание Пилютина, и обговорим наши
дела. У нас к нему много вопросов. А пока прошу поверить мне, не
виноват Тамарин. А потом … разберёмся, кто виноват, может и я. С него
какой спрос, взяли, считай, с улицы, новичок. Нельзя его было на минуту
одного оставлять, тем более, рядом с этим майором. Не хочу наушничать за
глаза, давай сделаем, как прошу.
- Ну что ж, попробую пригласить к нам Пилютина. Сам понимаешь,
командовать им не могу, а он парень скользкий. Но ничего, сам не пойдёт,
Ташков прикажет, кстати, и его позовём. Ты прав, действительно много
чего надо обговорить.
Тимашев внимательно посмотрел на Копылова, вид его не нравился. Даже на прокопчённом солнцем, продублённом морозами и ветрами, лице авиатехника, рабочее место которого круглый год под открытым небом, проступала бледность, только нездорОво краснели лоб и щёки. Какие- то воспалённые глаза, тем не менее, смотревшие как всегда на собеседника спокойно и прямо, старательно прятали накопившуюся тяжёлую усталость. «Да, видно и этого укатали нынешние горки» подумалось Тимашёву.
Его порой, удивляла работоспособность этого, совсем не молодого, человека. Самолётная стоянка, растянувшаяся на добрый километр, причём, не в один ряд,за день исхаживалась бригадиром не раз, подтверждая местную пословицу «лиса» ноги кормят».
Вспомнив, как выходил он утром из автобуса, хотел было расспросить, но раздумал. Знал , что вынужден Копылов подрабатывать, что делать, такие времена. И обсуждать нет смысла. Этот в родню не лезет, то, что у него за заводским забором, всё только его.
Когда- то, в первый год службы Тимашёва на заводе, приводил Копылов с собой на работу сына, хорошего, уважительного парня с сообразительными, интересующимися всем и вся глазами. И видно было, как отец старается увлечь его своим делом, как радовался, когда сын стал курсантом лётки, как окончив её, стал летать, где - то на востоке.
Но не выдержал, видно, парень тягот жизни в далёком гарнизоне и вернулся домой без погон, с плохими, очень плохими документами, и стойкой привычкой к спиртному. Отец, попытался было через своих многочисленных знакомых лётных начальников, которые часто соприкасались с ЛИС , знали и уважали толкового бригадира, помочь сыну вернуться в армию, подходил с этим и к Тимашёву, но время наступало непонятное. Армии не стали нужны хорошие, опытные и заслуженные лётчики, куда тут соваться с такими, «пьяными» аттестациями с прежнего места службы…
Видно почувствовав во взгляде и затянувшейся паузе сочувствие к себе, что он не выносил, Копылов, резко выпрямившись, спросил:
- Ну что, я пойду? Надо предполётную как-то начинать.
- Давай, Валентин, и по возможности — помогайте цеховым, если потребуется.
Сам понимаешь, не слетаем—будем крайним….
За стеной, что-то громко обсуждали между собой, уже подошедший его экипаж, второй пилот, штурман, борттехник и радист. Итак, день начался, доктор, синоптик и пр. и в… полёт. И отогнав от себя, откуда - то возникшую вдруг тревогу, Тимашёв решительно поднялся и из коридора, окликнув экипаж, отправился по привычному кругу.
КДП - командно-диспечерский пункт.
РП - руководитель полётов.
Продолжение. Гл.4 http://www.proza.ru/2018/11/16/1548