Не сразу удалось припарковать грузовичок. И не потому, что не хватало свободных мест: просто дотошный и педантичный кладовщик погнал машину куда-то в самую глубь. Пришлось подниматься на второй ярус и долго плутать в сложном лабиринте мудрёных и затейливых пакгаузных подъездов. Оставаться в кабине в очереди на погрузку мне совсем не хотелось: не очень расторопные, хотя и милые грузчики не спешили с такой мелочёвкой, как несколько коробок с игрушками. И я отправилась осматривать помещение. А поглядеть было на что! Громада склада поражала своими необъятными размерами, чем-то очень напоминая центр Жоржа Помпиду, только «кишками» не наружу, а внутрь. Повсюду стояли стеллажи, заполненные ящиками с задорно и празднично выглядевшими наклейками; между ними проходили яркие красные и синие перегородки; изредка встречались работники в опрятных, светлых комбинезонах, провожавшие меня вежливыми улыбками. Постепенно стало по-домашнему весело и уютно - с удовольствием думалось о предстоявших двух-трёх часах ожидания.
Честно говоря, заблудилась я сразу. Но не обратила на это никакого внимания. Времени было в достатке, и отыскать машину пусть даже и в очень большом здании не представляло никакого труда. Кругом люди, и никто не откажет в пустяковой помощи миловидной, нечаянно потерявшейся девушке.
Приблизительно через час, снова поднявшись на второй этаж, я очутилась в зелёном уголке. Как же здесь было хорошо! Вдоль стен – исполинские цветы в больших кадушках, аквариумы с «по-попугаичьи» разноцветными смешными рыбками, а посередине – небольшой открытый бассейн, в котором плавали золотые и нежно-серебристые пучеглазые чудища. Мне захотелось поиграть с ними; я наклонилась и опустила палец в воду; тотчас одно из них подплыло и стало тыкать в ладонь мягким носом.
Вернуться к оставленному грузовичку оказалось совсем непросто. Меня доброжелательно выслушивали и указывали направление. Но отыскать нужное место никак не удавалось. Чуть позже начало мниться – подходящее словечко для труднообъяснимого наваждения, - что обращалась я всегда к одним и тем же людям. Средних лет мужчина и женщина смотрели сочувственно, и было понятно, что старались они помочь искренне.
Наконец, почувствовав усталость, я решила присесть. За соседним столиком, у одного из стеллажей не молодая, но очень симпатичная пара увлечённо просматривала какой-то толстенный и на вид весьма занимательный журнал. Мне вновь померещилось, что это всё те же люди, с которыми я постоянно сталкивалась. Женщина подняла взгляд и сказала:
- Привет! Смотри, какие чёрные глаза!
Пальцем она указывала на фотографию забавного, неуклюжего тигрёнка с огромными чёрными глазами. Странно, но дома у меня был очень похожий игрушечный тигрёнок с такими же большущими чёрными глазищами, занимавшими половину его мордочки. Вдруг стало так пронзительно грустно и так захотелось к себе, что я заплакала.
Ещё через полчаса блужданий я снова оказалась в том же зелёном уголке: теперь на кадушках и цветах сидела стайка удивительно красивых бабочек. Я сняла шарф и тихонечко взмахнула им; бабочки неторопливо расправили ярко-красные крылышки и поднялись в воздух. Грациозно танцуя, они порхали вокруг меня, взлетая вверх удивительным кружевным хороводом алых лепестков, а ласковый ветерок носил их, разукрашивая комнату в сочные бордовые цвета. Я протянула руку, предлагая бабочкам устроиться на ней. Сначала одна, потом несколько сели на предплечье. Вдруг я почувствовала острую боль: бабочки кусались!
***
Девушка - почти девочка - была совсем юной, жизнерадостной и весёлой. На первый взгляд лет тринадцати - пятнадцати. Одета она была в комбинезон мягких кремовых тонов, немного походивший на обычный спортивный костюм. Он никак не стеснял её движений, и выглядела она в нём премило. Выражение необычайно красивого, ещё почти детского лица не выказывало ни тревоги, ни волнения, но глаза беспокойно и резко подёргивались, перепрыгивая с одного предмета на другой. Казалось, девушка была способна фокусировать вещи, если они находились в состоянии полной неподвижности или же, наоборот, стремительно перемещались: что-то медленное и плавное она отслеживала с большим трудом, теряла из виду и потом догоняла резким поворотом головы или стремительным движением зрачков.
Комната, в которой она жила, была большая – если не огромная, – бережно и с любовью обставленная. В убранстве её ощущалось незримое присутствие очень и очень неравнодушных людей, заботившихся об абсолютной безопасности хозяйки: ничто, ни малейшая случайность не должны были нанести девушке даже нечаянный вред или помешать её играм. Было, однако, очевидно, что жила она в своей собственной вселенной, только иногда, благодаря необъяснимой прихоти больного сознания, соприкасаясь с миром людей. Впрочем, сказать, что девушка чувствовала себя несчастной или одинокой, было невозможно. Смеясь и широко улыбаясь, она переходила от предмета к предмету, лишь временами останавливаясь и потерянно обращаясь к уже немолодой паре, находившейся сейчас в комнате. Мужчина и женщина что-то раз за разом терпеливо объясняли девушке, стараясь оставаться практически неподвижными, но было заметно, что она никак не могла осознать, что же ей говорили; в лёгкой растерянности отходила в сторону и опять возвращалась с теми же вопросами. В руках женщина держала книгу с цветными фотографиями ручных животных. На одной из них был запечатлён смешной маленький тигрёнок с забавной мордочкой и огромными чёрными глазами. Когда девушка снова оказалась рядом и ненадолго присела, женщина, встретившись с ней взглядом, сказала:
- Привет! Смотри, какие чёрные глаза!
- Да, чёрные, - ответила девушка.
Лицо женщины осветила вспышка внезапной радости. Но в тот же миг девушка произнесла:
- Я устала, мне плохо. Я хочу домой.
Она плакала.
***
Юная и прелестная – бесенята в счастливых глазах, смеющийся рот, трогательно и мило топорщившиеся крылья аккуратного носика, - она вплотную стояла к остолбеневшей от ужаса, вовсю паниковавшей - хоть и недвижимой - женщине. В руках у девушки был небольшой пластиковый ножичек; прыская нечаянной радостью - как солнце радужными зайчиками, - она раз за разом била по своим хрупким, незащищённым предплечьям. В воздух лёгкими фонтанчиками поднимались крохотные, мелкие брызги ярко-красной крови.
- Бабочки! Какие красивые бабочки! – повторяла она.
Женщина тщетно пыталась помешать ей и плакала. Крупные частые слёзы падали на идеально чистый, густой ковролин. Мужчина отвернулся и закрыл лицо руками; плечи его вздрагивали.
На тонких, изящных запястьях девушки начинали проявляться царапины и небольшие порезы.
- Бабочки! Бабочки кусаются! – удивлённо восклицала она.