Каждый ищет в жизни удовольствия, для получения которых, мы все идём разными путями: один, как проклятый, работает; другой – ворует; третий, напротив, ничего не делает. Каждый идёт своим путём и подразумевает свои цели. А правильный этот путь или неправильный, верно ли выбрана цель – показывает время.
Я - один из тех, кто заканчивал школу в начале девяностых, когда разруха была не только в целом по стране, но и в головах. Особенно молодых и зелёных.
Рос в неполной семье с матерью и братом. Мать красивая была! Но, после нелепой смерти отца, улыбаться разучилась, озлобилась и стала агрессивной, сразу растеряв всю красоту. Замкнулась в обиде на весь мир, "тянув лямку" на трёх работах. Всё пыталась поддерживать уровень благосостояния семьи.
А я в семье остался старшим и взваливала мать на меня много, в душу не лезла, но постоянно чувствовал, что ждёт, когда же я, наконец-то, слезу с её шеи. Брат – другое дело. Маленький тихонький, красивенький, как ангелочек. И пользовался он своей ангельской внешностью очень ловко и хитро, ведь, как известно, что в тихом омуте...
Рядом с нами жила моя одноклассница Ленка. Тоже без отца, с матерью и младшей сестрой. В отличии от нашей семьи, где постоянный ор и скандалы были нормальным делом, у Ленки дома всегда был мир и покой. Дружили мы с ней с горшкового возраста в детском саду. Для меня она была этаким бесполым преданным другом, и сильнее мамки тянула меня в учёбе и по жизни. Поэтому, не раздумывая, после окончания школы я поступил вместе с ней на исторический факультет местного педагогического. Она училась старательно, я – кое-как, но уже тогда начал зарабатывать деньги. Что я только не делал! Во что только не ввязывался! Из заработанного кое-что отдавал матери, кое-что спускал на девочек и пиво, а остальное копил. Мечтал сколотить капитал и бизнес свой начать. Потом дом построить, дерево посадить, жену красивую, детишек счастливых. Нарисовал картинку, и бил копытом, но...
Институт я, с Ленкиной помощью, кое-как закончил, и рванул по стране в поисках призрачного счастья, да ещё спасаясь от бандитов и рэкета.
Горячий был и дурной, порядков и правил не знал, а узнавал, соблюдать не желал. Толку от меня не было никакого, хотя бит был много раз.
И, за чтобы я не брался, ничего у меня не получалось. Сегодня провернулся – миллион в карман положил, магазин открыл, а завтра, с одним паспортом в кармане, бегу, сломя голову, чтобы сохранить жизнь. И пробегал я так почти десять лет. Один раз, по-глупому, женился и быстро развёлся. Детей счастливых не нажил, дом не построил и даже ни одного дерева не посадил. Оглядываясь назад, могу сказать, что за все эти десять лет жизни, я ни разу не сел спокойно и не подумал, а что мне в итоге надо, что я хочу от жизни. Я, легкомысленно и судорожно, хотел, чтобы как у всех и лучше. А главное – как можно быстрее. Энергии было много, сил тоже. Ума, как сейчас вижу, не хватало.
Домой не приезжал и связи особой не имел, но вдруг мать срочно просит приехать. Дома беда.
Рванул домой. То, что увидел, ввело меня в ступор. Мать, некогда красивая статная женщина, за эти годы превратилась в маленькую сгорбленную богомольную старушку с затравленным взглядом, а трёхкомнатная сталинка в центре - в маленькую однушку на окраине. Брат – белокурый красавец превратился в пьянь, рвань и сущую скотину.
Необъяснимая безрассудная любовь матери к сыну сделала своё грязное дело. Вседозволенность в слепой любви её к брату, вечные поблажки, подарки и нелепая жалость к нему – научили его только брать от жизни, и только получать удовольствия. Его зоной комфорта стали пиво, водка, футбол, девочки, гульба. Потом и гулянья, и девочки, и футбол отпали, и остались только пиво и водка, а затем вообще всё то, что горит. Платный дорогой университет, модная одежда, спонсирование его поездок на футбол, на море с друзьями, заставляли мать не работать, а вкалывать на всех работах сразу. Незаметно он начал реально пить. Пить постоянно, быстро теряя человеческий облик. Начались лечения, кодирования. Вот туда и ушла квартира. Брат истерично орал на мать, что она лишает его жизни и проклинал её за принудительное лечение. Она терпеливо всё сносила, понимала, что это болезнь, и безропотно несла свой крест.
Когда я впервые его увидел: отёкшего, полысевшего и поседевшего; сгорбленного, с бегающим затравленным взглядом, постоянно изворачивающимся во лжи, на короткий миг меня пронзила острая жалость. Но, когда я стал пытаться с ним говорит, сочувствие быстро испарилось.
«Да я брошу в любой момент, когда захочу».
«Она говорит, что я алкоголик, что мне лечиться надо. Это ей надо лечиться».
«Не лезьте в мою жизнь. Дайте мне жить так, как я хочу».
«Достали все, оставьте меня».
- Ты в зеркало себя видел, урод? - пытался я достучаться до него, - хочешь жить самостоятельно – вали отсюда.
Разговаривать с ним было бесполезной тратой времени. Присущие человеку качества он оставил на полях пьянства и разгула. Проявлять милосердие и терпимость было выше моих сил, издёрганных нервов и понимания.
Я был жесток и к матери. Она также не вызвала у меня сострадания. Чувство обиды за себя, за её нелюбовь ко мне, эгоистично вспыхнули с новой силой. Только чувство долга заставило остаться.
Брата, в очередной раз, насильно запихнули в больницу. Хотя, если по-хорошему, в больницу надо было класть мать, настолько она была изношена и потрёпана. Нашли у него рак поджелудочной и микроинсульт, который он перенёс намедни.
Мать застыла, понимая, что это конец. Она, во всепоглощающей любви, не сумела отпустить от себя своё родное дитяти, до самого конца надеялась, что он станет человеком. Я тоже был на взводе, но молча оплачивал лечение. Умирать брата привезли домой. Знаете, такой труп живой с бегающими глазами. Месяц не пил, боялся. Потом стал на улицу выходить, и опять начал прикладываться к бутылке. И вскоре помер, крича от болей, а, аккурат, на девятый день тихо во сне ушла мать. Они до конца дней оставались связаны пуповиной. Как думается мне, что это и было причиной гибели брата. Детей надо не отпускать, их надо выгонять пинком из дома, особенно пацанов. Выталкивать, как птицы заставляют покинуть жилище пугливых птенцов, подкладывая острые стекла в гнездо.
Испугался я после похорон: такая безнадёга, такая пустота меня накрыли, хоть самому ложись и помирай. Не плакал – выл, как зверь.
- Всё, - думал, - полный конец, тупик. Вина перед матерью и братом захлестнула такая, что лучше не жить, чем так мучиться. И жалость - щемящая, режущая душу на части.
Вою, я значит, за столом и вдруг вижу перед собой такую красивую женщину! Смотрит на меня с любовью, участием и тоже тихо так плачет, неслышно. Взгляд знакомый, а кто - не знаю.
Оказалось, что это Ленка, соседка и "дружбан" мой прежний. Это, по сути дела, она и похороны организовывала, и поминки. Успокоила меня и повела, как бычка неразумного, к себе. Жила она с матерью вдвоём в том самом доме, где прежде наша квартира была. Всколыхнулось опять всё в душе моей. «Сколько, же – думаю, - может человек душевной боли перетерпеть?»
А у Ленки дома всё такой же мир и покой, чистота и уют. И она сама, в отличии всех моих многочисленных прежних подруг, настоящая какая-то, надёжная. И удивительно хороша! Вроде и подкрашена, и по- модному одета, а видишь, в первую очередь, её глаза чистые ясные. Уложили они с матерью меня спать на белую мягкую постель, дверь прикрыли. Сладкий аромат чего-то приятного разливался по дому, приглушенный свет просачивался сквозь дверную щель, и слышалось тихое мерное бормотание … Провалился я незаметно в сон и сутки проспал.
А проснулся, ну хоть убей, не хочу никуда от них уходить, а меня и не гонят.
Одним словом, стала Ленка моей женой. Как оказалось, что влюблена она была в меня с самого детского сада. А я всегда её просто другом считал! Потому, что дурак был. Поехал счастье за тридевять земель искать, а оно рядом было. Остановился бы хоть раз в своей беготне, подумал, поймал бы сразу свою жар-птицу. Может и брата бы спас и мать …
Но, мы часто, ожидая счастье, связываем его получение с какими-то приобретениями: вот построю дом и буду счастлив. Куплю машину – и буду счастлив. Перееду – буду счастлив. Или ловим мгновенные сиюминутные сомнительные удовольствия, принимая их за судьбу и не понимаем, а почему же так горько после них. Теряем годы и, бывает, всю жизнь, пробегая мимо тихого настоящего счастья, за призрачным, неизвестно, чем. Ловим, ищем и не задумываемся, а в чём же истинное наше счастье?
А счастье оно вот: вчера, сегодня, завтра, что ты – жив и здоров, мать и брат рядом. Солнце светит, дождь идёт … Девчонка, которая любит, за соседней дверью живёт. Чаще, мы даже не знаем, чего хотим. Спроси меня в тот момент, когда я бежал из дома, а что тебе надобно от жизни, то я, возможно бы, и не ответил. Просто нёсся неведомо куда, проживая, растрачивая свои драгоценные часы, дни, недели, годы …
Первенец наш родился не совсем здоровым. Я – в панике, Ленка спокойная, как удав. В Бога они с матерью всегда верили. Вот и было у них умиротворение и надежда на спасение. И всегда приятно пахло ладаном, успокаивая благодатью.
Схватила она меня за шкирку в воскресенье утром рано и потащила с собой в церковь со словами: «Успокойся хоть немного!»
Не скажу, что сразу, но, постепенно, как-то пришло понимание, что не всё в наших силах и, не всё нам подвластно. Человек без веры слаб и, для поддержания уверенности, надо хоть во что-то верить.
- Почему бы не в Бога, раз я крещённый и православный, - подумал, глядя на всегда спокойную свою любимую жёнушку. Я, вообще, за своей Ленкой, как телёнок на веревочке за мамкой, иду. Вижу в ней такой прочный стержень внутри! Она просто заряжает всё вокруг своим спокойствием, верой и оптимизмом.
Потом второго сына родили, год назад третьего.
Моей зоной комфорта стало опять зарабатывание денег. Только деньги эти не на призрачное счастье, а на настоящее - во благо семьи. Ленка дома с детьми, работаю я один, с Божьей помощью. Можете мне не верить, но, придя в православие, дела мои неожиданно пошли вверх.
И вот моя зона комфорта: прилетаю с вахты или прихожу с работы, а меня дома ждут. Встречают любимая жена и трое моих мальчишек! Горячий ужин и их радушие. А я, такой весь крутой (как мечтал раньше), достаю им пачку купюр и кладу на стол. И мы все вместе распределяем: на стройку, на питание, развлечения и другие нужды.
И ещё моя зона комфорта: по воскресеньям, если я дома, мы все впятером причащаемся. Возвращаемся из храма обновленные и счастливые. Вкусный обед, приятный отдых, а затем идём со всеми детьми в парк или на какие другие развлечения. Счастье и только! Да ещё, я всегда мать с братом там поминаю, укор совести, что бросил, не стал опорой, как старший сын и брат, болезненной памятью терзает душу.
Старшенький наш выравнивается. Почти здоров, ну если только самую малость. Молимся. Надеемся.
Вот и стала для меня зоной комфорта моя семья. И не просто семья, а когда действительно все вместе, вместе во всем. У нас никто не тянет на себя: типа «Я устала. А вот ты…», «Сам сделай, что лень». У нас дома никто не повышает голос. Мне трудно сначала было к этому привыкнуть, но справился.
Не было этого в родительской семье. И когда отец был жив, тоже не имелось. Вечные словесные перестрелки, обиды, ссоры. Постоянно уставшая недовольная мать и, когда на одной работе была ещё при союзе, и когда на трёх после смерти отца. Всё едино. Брат в этих условиях быстро приспосабливаться научился, изыскивая себе выгоду, избегая дел. А раз заниматься нечем - образуется пустота. А чем эту пустоту заполнить? Отсюда и водка, и наркотики появляются. Природа, говорят, не терпит пустоты.
Я ведь после похорон, когда выл, как зверь раненный от душевной боли и безысходности, когда земля из-под ног ушла, когда будущее зияло передо мной страшной пустотой, тоже нажрался, как свинья.
Вот и получается, что дети – это отражении семьи. Чем чище, светлее и добрее отношения, тем радостней вокруг и успешней дети. И наоборот.
Вот такое сочинение я написал по поводу моего счастья. Это Ленка придумала, чтобы мы все написали про счастье в нашем понимании. Не судите. Жёнушку свою «Ленкой» зову, безумно любя, так, как в школе звал.
Каждый выбирает сам своё счастье. Кому водку жрать, за мимолётными удовольствиями носиться, а кому жить и трудиться во благо семьи, ради семьи, делить все тяготы пополам, и купаться в любви своих родных и близких. Ибо, сколько отдаёшь, столько и получаешь.