У меня был одноклассник, Серафим Тур. Сын священника. Что в шестидесятые годы было равно пытке. Помню, как застал его за развалинами церкви, где он плакал от того, что его не приняли в пионеры. Может, в силу и моей, не очень-то общительной натуры, мы сошлись, и я иногда бывал в доме Туров. Там в первый раз листал книги со стариной орфографией и видел сумрачные иконы, которые меня пугали.
И там я близко увидел дедушку Серафима - жилистого старика, с бородой, словно сделанной из проволоки . Дед выглядел бесплотной тенью - он как будто двигался не по комнате, а распластавшись по стенкам и мебели. И я всякий раз старался выскочить из комнаты прежде, чем там появлялся старик.
А к 9 мая 1965 горда - ко дню 20-летия Победы, учительница, сама фронтовичка, Елена Васильевна, попросила нас принести в класс награды отцов. Тогда мы готовили юбилейную выставку.
И Серфим Тур принес Георгиевский крест деда. Это много позже я понял, что награда называлась - Георгий с бантом, и награждение ею прекратилось с победой большевиков.
Понятно, креста рядом с советскими орденами не разместили. Но я от Серафима не отстал, выпытал, откуда и чей крест.
История Фимы, была настолько неправдоподобной, что я обиделся. В ответ обиделся Фима и предложил обратиться к первоисточнику - самому деду Феликсу Варламовичу Туру.
Опущу свои опасения по поводу тёмных икон и проволочной бороды деда. К нашему повествованию имеет отношение лишь суть события. А уж верить старику и мне - дело ваше.
А само дело, по рассказу старика, выглядело так.
В Первую мировую войну унтер-офицер Феликс Тур служил в авиации. Нет, он не грезил с детства небом и не прыгал с крыши с самодельным парашютом. Сын приходского батюшки, он и сам готовился служить Богу. Но вот призвали его по возрасту в Армию и приставили к самолетам. Хочешь-не хочешь, а летать пришлось.
Летал успешно, воздушным стрелком-наблюдателем на двухместных аэропланах. Особенно удачно пошла служба, когда попал в экипаж амфибии поручика Михаила Михайловича Сергеева.
Служили на Южном фронте, против Турции. К концу 1916 года все шло к тому, что к Российской империи отойдут Босфор и Дарданеллы с Константинополем. Турецкая империя трещала по швам.
Не изменила положения и мартовская революция в России. Царя уже не было, а Константинополь - вон он, в нескольких армейских бросках. Казалось - ещё усилие - и войне конец.
За два дня до отречения Николая наш боевой экипаж вылетел на разведку сухопутных подходов к Стамбулу. Летели, едва не касаясь поплавками верхушек деревьев, лавируя между минаретами. Унтер-офицер Феликс Тур израсходовал почти все фотопластины, собрав бесценные разведсведения. На что турки были морально подавлены, но и они возмутились такой наглостью.
По самолету начали бить из всего, что способно стрелять. И перебили тягу рулей. Поручик с трудом увел машину от города, и опустил на воду, в виду города. Летчики принялись чинить рули.
А в это время от города в потерпевшим аварию сорвалась шхуна турецкой береговой охраны. Шхуна от скорости буквально стлалась над водой, оставляя за собой шлейф угольного дыма.
Всё решали минуты.
-Держите трос! - сунул в руки Туру концы оборванной тяги поручик.- Когда почувствуете, что я переложил рычаг - тяните противоположенный конец! Авось - оторвемся от погони!
И на виду уже ликовавших преследователей аэроплан взлетел! Ставший частью проволочной тяги, Феликс Тур ловко передавал усилия рычага на рули, и самолет, хоть и неуклюже, но планировал.
...Если вы думаете, что русские полетели на базу, в Севастополь - вы плохо знаете русских.
Лейтенант Сергеев, кружа над нею, расстрелял шхуну из пулеметов. Он видел, как турки прытко опустили две шлюпки и, под прикрытием копоти, на веслах пошли прочь, к городу.
Но и самолету досталось. Аэроплан плюхнулся рядом со шхуной, разливая вокруг себя бензиновое пятно. Летчики сняли с аэроплана пулеметы, перенесли на шхуну кассеты с фотопластинами, и взяли на буксир свой аэроплан.
И только тогда пошли к Севастополю.
Они не были моряками, но с механизмами шхуны разобрались быстро. На борту нашли продукты, воду Спустили турецкий флаг и шли так, без опознавательных знаков. Это было очень опасно, потому что Черное море перенасыщено боевыми кораблями и подводными лодками всех воюющих сторон.
Шли шесть суток. Уже под Севестополем их едва не расстреляла своя же береговая артиллерия, ибо они не могли подать ответа на запрос. А с берега не могли понять : что это за спарка - шхуна-самолёт? Вдруг новое оружие врага?
Но - пришли.
В штабе наступающей группировки штабной полковник рассмотрел их фотопластинки и равнодушно бросил в корзину:
-Теперь это ни чему. Нет у России царя, а у нас нет России. Улыбнулся нам Константинополь. Впрочем, господа авиаторы, ваш личный подвиг по спасению боевой техники армия отмечает Георгиевскими крестами с бантом. С чем и поздравляю.
... Мы с Серафимом послушали деда Феликса, и я спросил:
-А что же было с вами дальше.
Неожиданно от дверного косяка, где он стоял, очевидно во время всего рассказа, ответил батюшка Михаил :
- А дальше поручик Сергеев служил в авиации Красной Армии, участвовал в войне с фашистами и стал Героем Советского Союза. Он и нынче живет в Москве, на заслуженном покое.
-А дедушка Феликс?
-А Феликс Тур принял священнический сан. И долгие годы служил в нашей церкви. Тут и я родился, перенявший у него престол, а у его боевого товарища имя. Наверное, и сын Серфим служил бы тут же, кабы нашу церковь не сломали.
На что Серафим надул щеки и пробурчал :
-Бога нету.
-Теперь - да, - согласился батюшка.