Поле бессмертников
«Если Сиваш станет чернильницей, этого чернила не хватит,
чтобы описать горе депортированного крымскотатарского народа»
Айше Сейтмуратова (род. 1936) –
крымскотатарская общетсвенная деятельница,
прототип главной героини этой повести.
Посвящается 72-й годовщине депортации крымских татар.
На дворе стоял май 1944 года. Над деревней Биюк-Сюйрень, что на берегу реки Чурюк-Сув в Центральном Крыму, ярко сияло солнце. Люди были заняты своими обыденными делами – дойка коров, обработка огородов, работа, обед, молитва пять раз в день. Местные дети играли на улицах и жарили яичницу на разогретой солнцем поверхности подбитого немецкого танка, женщины развешивали бельё на сушку, а торговцы спешно шли на рынок, чтобы продать поскорее товар и вернуться в аул на праздник.
Поля лаванды, которая фейерверком взрывалась на фоне белых меловых обрывов, скалы Белого Сфинкса и полос виноградника, жёлтая степь, прорезанная голубой лентой реки и зелёные горы на горизонте – казалось, что это не Крым, а Прованс во Франции. И весь этот пейзаж просматривается сквозь мерцающие, восходящие от земли, потоки горячего воздуха.
Из ворот мечети вышла красивая, стройная кареглазая девушка. Она была одета в традиционный крымскотатарский женский костюм – синее шёлковое платье с золотой вышивкой, белую фату как у невесты, и синюю цилиндрическую шапку с тамгой. Это была 14-летняя Айше Умерова – дочь местного муллы. Пройдя по пыльной дороге, иссохшей под лучами крымского солнца, петляя среди двухэтажных домов своего аула, она подошла к школе. На лужайке около школы были расставлены столы, где находились различные блюда – чебуреки, манси, плов, шашлыки и салаты. Не было только ничего из свинины, для мусульман её употребление – строгое табу. Бородатый мулла Джелял, отец Айше, он же являлся директором школы, сидел за столом, веточкой отгонял мух от еды и ждал, пока выпускники 8-го класса приступят к празднованию окончания учебного года.
Когда Айше проходила около кустов у ворот школы, из них выскочил молодой тёмноволосый парень в рубашке. Это был Ферат Сеитмуратов, одноклассник Айше, который был в неё влюблён и не скрывал этого. Айше охотно принимала его ухаживания.
- Привет!
- Привет, Ферат!
- Ты готова к празднику?
- Готова! Я прощаюсь со школой и подаю документы в Акмеджит, в медицинское училище.
- А я думал остаться до 10 класса, но твой отец меня уговорил уйти. Может, ему не понравился мой табель?
- Нет, я думаю, он просто хочет, чтобы мы… поженились!
- Ну, об этом рано ещё думать, - сказал Ферат и обнял Айше.
Мимо пробежали пятиклассники, и, прыгая вокруг них, закричали:
- Тили-тили-тесто, Ферат и Айше – жених и невеста! Хахахаха!
Но они не обращали на них внимание – ведь любовь сильнее всяких издёвок со стороны.
Начался выпуск. Джелял-ага начал всем выдавать табеля с оценками и говорить напутственную речь. Первым аттестат о базовом среднем образовании получила Айше.
- Дорогие выпускники 8 класса! У вас сегодня выбор – остаться в школе до конца или идти овладевать рабочими профессиями. И это отнюдь не позор – любой труд во благо нашей общей социалистической Родины будет поощряться. Благодаря таким как вы, всего месяц назад мы освободились из трёхлетней немецкой оккупации. Вечная слава героям войны! Первой аттестат я выдам моей дочери Айше – молодец! Все пятёрки и одна четвёрка. Я горжусь тобой.
Очередь дошла и до Ферата. Мулла сказал ему в напутствие:
- Ферат! У тебя в аттестате две двойки и четыре тройки, но ты так виртуозно играешь на скрипке и флейте, что тебе это можно простить! Ты сделал верный выбор, что поступаешь в училище. Желаю тебе удачи, наш будущий музыкант! Может, ты сыграешь сам себе на собственной свадьбе!
После этого началось застолье. Школьники, одетые в крымскотатарские национальные костюмы, ели и пили, танцевали и пели, а на закате все коллективно совершили намаз, повернувшись по указанию компаса учителя географии в сторону Мекки, как и положено.
Ночью со степей Северного Крыма повеял тёплый самум. На небе сверкали тысячи звёзд, было видно Млечный Путь и каждую пролетавшую мимо Земли комету. В соснах в горах Крыма чирикали тысячи сверчков, было слышно журчание Чурюк-Сув, а скала Белый Сфинкс всё ещё освещалась последними лучами заката. Выпускники, пользуясь этой идиллией, продолжали праздник.
Усатый армянин готовил на большом костре сочные шашлыки и медленно вращал вертел, чтобы ни одна капля жира не пропала зря. Фотограф сделал несколько фотографий, собрал с каждого по полтора рубля, быстро сбегал в свою фотомастерскую и каждому сделал небольшой фотоальбом.
Вдруг… костёр вспыхнул раз в десять ярче, армянин завизжал как поросёнок.
- Кто?! Кто это устроил? Чья работа, я спрашиваю?! – закричал Джелял, посмотрев гневным взглядом на выпускников.
Все посмотрели на Ферата как на главного пакостника школы.
- Ферат! Я думал, ты уже взрослый. А ты по-прежнему шалишь. Я помню, как в пятом классе ты сообщил участковому, что в школе заложена бомба. Твоего отца оштрафовали на 80 рублей, и он тебя выпорол розгами. И как ты подлил в учительской в кувшин с водой пурген, и все учителя заняли все туалеты школы. Было дело. Как ты это сделал?
- Подсунул шашлычнику вместо вина, которым он поливал шашлык, бензин в такой же бутылке.
- Зачем ты это сделал?
Ферат встал и сказал Джелялу на ухо:
- Айше попросила, сказала, если ты меня действительно любишь, сделай шашлычнику какую-нибудь пакость.
Джелял рассмеялся. Перед уходом на фронт это был последний шанс посмеяться…
На следующий день все, кто поступал в училища и техникумы, поехали в Акмеджит, то есть Симферополь, сдавать документы. Первым из приёмной комиссии музыкального училища вышел Ферат. Его документы не приняли. Он подождал около медицинского колледжа Айше, но её документы тоже не приняли. В местном ПТУ их одноклассник Тенгиз, вышел со слезами, что его не приняли, не объясняя причины. А сына учителя химии вообще не пустили на порог учебного заведения. И так, недоумевая, все вернулись в Сюйрень, надеясь поехать на следующий день попробовать ещё раз.
Ночью Айше спала крепким сном. На рассвете раздался стук в дверь. Это были солдаты НКВД. Они ходили по аулу с рупорами и кричали:
- Именем Советской власти! Согласно указу товарища Сталина, все крымские татары за сотрудничество с немецко-фашистскими захватчиками и помощь в уничтожении партизан, за измену социалистической родине и войну против собратьев-коммунистов, объявляются врагами советского народа. В качестве наказания всех крымских татар переселяют в другие районы Советского Союза!
Айше ущипнула себя. Она не могла понять, - не сон ли это? Обстановка была страшная. На фоне плача пятерых братьев и сестёр Айше, причитаний стариков, лая собак раздались выстрелы – одна старушка, обезумев от горя и неожиданности, кинулась бежать и была убита выстрелом из винтовки. Татарам дали полчаса на сборы, многие успели взять лишь Коран, семейные ценности, продукты и одежду.
- Мама, папа! Что происходит?! – со слезами на глазах спросила Айше.
- Нас выселяют, - ответила мать и разревелась.
- Где ваш муж?! – закричал солдат.
- Это я вас хочу спросить! Он вчера ушёл на фронт, а вы нас всех в измене Родине обвиняете! – закричала Наиме-ханум.
Когда семью Айше вели по улице мимо дома Ферата, она увидела его и его маму, которую ударил солдат.
- Сука энкавэдэшная! – закричал Ферат и ударил по лицу солдата. Комиссар придавил Ферата к стене и достал и зарядил пистолет.
- Я тебе, черномазому, сейчас покажу, кто здесь сука!
- Нет! – закричала Айше и схватила комиссара за волосы.
Солдаты схватили Айше и бросили её на землю. Комиссар хотел застрелить их обоих, но не решился поднять руку на девушку, а Ферата ему тоже стало жалко, так как он совсем юный ещё.
Кто-то подошёл к Ферату и сказал: ;al kemaninen. K;rmessin ;aylar bizim k;zya;larimizni, что означает «Играй! Пусть эти разбойники не видят наших слёз».
Ферат стал играть на своей скрипке мелодию, но её заглушал плач всего крымскотатарского народа, которого ни за что ни про что лишают самого ценного, что имеет любой народ – родной земли. После этого Ферата схватил солдат с разбитой губой и спросил у комиссара, что с ним делать.
- Отправить этого бунтовщика в карцер на неделю, пусть подумает над своим поведением. А потом депортировать туда же, куда и всех! – распорядился комиссар.
Ферата увели и запихнули в автозак. Из зарешёченного окна он закричал:
- Я вернусь! Мы встретимся!
Его мама и Айше плакали.
- Ничего! Скоро вы встретитесь – в Узбекистане! – «успокоил» их комиссар.
Татар погрузили в грузовики и повезли на станцию в Бахчисарай. Утром их всех погрузили в вагоны для скота, в которых были лишь нары и куча соломы. Вместо туалета была дырка в полу посреди вагона.
Татарам приказали залезать внутрь. Тем, кто медлил или не мог залезть, «помогали» с помощью пинка. Безногого инвалида, который заявлял о своих правах, взяли за руки и забросили в вагон, как мешок с картошкой.
Айше залезла в вагон. Ей в нос ударил невыносимый смрад от пропитанного ослиной мочой ковра, расстеленного в вагоне. К счастью, татары уговорили солдат выбросить его, и постелил кто-то свой ковёр, но вонь всё равно осталась.
Поезд тронулся. Когда он проезжал Перекоп, или Ор-Капи, татары прощались с Крымом и кричали, что вернутся. Все думали, что это какое-то недоразумение, что товарищ Сталин сейчас всё узнает и примет меры. Но вот один день в дороге, второй, третий… Еду давали только раз в день – ведро кефира и пару сухарей. Настоящий праздник был, если поезд останавливался – тогда татарам разрешали набрать воды из реки, а если повезёт – набрать ягод, кореньев и фруктов.
Утром вместо приветствия – трёхэтажный мат и вопросы, есть ли трупы. Каждый день в эшелоне кто-то умирал от болезни или невыносимых условий пути. Хоронить покойников не было возможности – на остановках оставляли посреди степи.
Айше думала о том, что же теперь с её домом, с огородом, с миской сметаны, которую она так и не дала свиньям, где её отец, ушедший воевать на фронт. Но самая тревожная её мыслью была мысль о том, где же сейчас Ферат. Может, он уже вышел и тоже едет каким-то эшелоном, может, он умер в дороге, а может, его расстреляли… От этих мыслей ей хотелось уткнутся в ковёр на полу и плакать. Но она старалась не думать об этом.
После изнурительных 10 дней в дороге поезд прибыл в Самарканд. Татар снова погрузили в кузов и повезли куда-то за город. Перед Айше предстал унылый пейзаж этой Богом забытой страны: вместо степей и зелёных гор, как в её родном Крыму – солончаки, сухая каменистая пустыня и горы с белыми снежными шапками. Ветер переносил мелкий песок, который засыпал оброненные людьми вещи. Не видно ни души – на сколько хватает взгляда – каменистая пустыня с редкими деревьями саксаула и горы. Через шесть часов Айше и её семью привезли в какую-то долину между горами на границе Узбекистана и Киргизстана. Когда они проезжали через село Лянгар, местные, наслушавшись пропаганды о том, что крымские татары – предатели родины, стали бросать в них камни, но быстро одумались:
- Какие же это предатели, если тут беременные женщины, старики, дети?!
Около какой-то речки посреди солончаков высились деревянные бараки. Всех новоприбывших выстроили в шеренги. Мужчин и некоторых женщин отправили в горы на вольфрамовый рудник, детей и стариков – на хлопковую плантацию. Жили в бараках, будили в шесть утра и до десяти вечера их заставляли работать, давая всем за работу еду: куриную похлёбку, ломоть хлеба, яблоко, и ещё чисто символическую плату – от пяти до десяти рублей в месяц. Иногда дети выпрашивали у местного кондитера плитку шоколада, и это был праздник у всех.
Выходить за пределы 5-ти километров вокруг колхоза не разрешалось без разрешения. А ведь в таком же колхозе за рекой у многих родственники…
В один из дней Айше работала на плантации хлопка. Вдруг ей кто-то из-за спины закрыл руками глаза. Она почувствовала сердцем и закричала на весь колхоз:
- Ферат! Ты вернулся!
- Я ж говорил, мы встретимся! – ответил он.
- Ферат, сынок! – закричала его мать и обняла сына.
- Где ты был? – спросила Айше.
- Я сидел в каталажке, потом в СИЗО, потом был в дороге, и вот я снова с вами! – ответил он.
- Ты всегда выходишь сухим из воды! – сказала Айше.
Радости от возвращения Ферата надолго не хватило. Крымские татары жили в сарае, где раньше содержали ослов. Некоторые из надсмотрщиков НКВД очень сжалились над ними, и тайком от властей построили им землянки. Айше с мамой и братьями поселились в одной из них. Она не только работала, но и находила время учиться в местной узбекской школе.
Как-то раз в выходной день Айше поехала в Пасдаргон, что находился в другом районе, – купить тетради. На базаре ее увидел комендант и пригрозил:
- В понедельник придешь к директору школы и скажешь, что будешь пять суток сидеть под арестом!
Назавтра Айше, плача, рассказала об этом учительнице математики, а та – директору школы, который заступился за нее и спас от ареста. Когда Айше в следующий раз встретила коменданта, он злобно посмотрел на нее, но не тронул.
Прошло полгода, началась осень. Узбекскую пустыню обуяли ветра и непогода, из-за чего были проблемы с поставками продовольствия. Татары были голодные, многие умерли от голода и болезней. Мать Айше заболела пневмонией, и, к счастью, благодаря присутствию врача и нежеланию покидать своих шестерых детей, выжила, но долго не могла работать, и Айше кормила всю семью - маму, старшего брата и младших детей, продавая на базаре вещи и поделки из речной глины, которые она сама делала. Как-то раз она ничего не смогла продать. Вдруг к ней подошел старик и предложил в обмен на ведро джугары - муки из проса - отдать ее бархатное платье. Не задумываясь, Айше сняла платье и осталась в одном нижнем белье.
Так прошло семь лет. Айше с отличием окончила школу, увлеклась медициной, так как не раз спасала своих собратьев от смерти. Ферат сидел у местного клуба и играл мелодии, зарабатывая пару копеек на сигареты и сладости, много времени проводил с Айше. Они друг друга подбадривали и давали надежду выжить и вернутся когда-нибудь в Крым.
5 марта 1953 года всех потрясла новость: Сталин умер. Многие радовались, что, возможно, вернутся, наконец, домой, в родной Крым. Но одновременно боялись наказаний со стороны комендатуры. Многие брали лук и прикладывали к глазам, чтобы слезами имитировать скорбь.
Кроме долгожданной надежды на лучшее, Айше получила ещё одну радостную новость – она узнала, что беременна. Для крымских татар, как и для мусульман, любые половые отношения до брака недопустимы, и, ничего не рассказывая родителям, Айше и Ферат решили немедленно пожениться. Это был первый праздник с момента выпуска в мае 1944 года, всего за два дня до депортации. Местный мулла обвенчал пару, а потом все спецпереселенцы устроили пир. Пиром это событие можно назвать относительно, ведь кормили татар по-прежнему плохо: похлёбка, хлеб, суп из картошки и сушёная рыба. Ферат исполнил на флейте песню собственного сочинения, взбодрив татар на борьбу за возвращение в родной Крым:
Мen bu yerde ya;almad;m,
Yasligma toyamad;m,
Vatan;ma hasret oldim,
Ey, g;zel Q;r;m.
- Под эту песню мы вернёмся в Крым! Наш с Айше ребёнок пойдёт в школу уже в Крыму! – сказал Ферат и поднял бокал вина.
- Да! – закричали все.
Спустя полгода у Айше родилась дочь, которую назвали красивым восточным именем – Зульфия. В это же время пришли две новости. Президиум СССР издал указ о снятии с крымских татар ограничений по проживанию. Но… Увы, им запретили вернуться в Крым, но освобождение из этого концлагеря – уже прогресс в возвращении на Родину. И была плохая новость – Джелял, отец Айше, погиб на войне.
Большинство татар переехали в Самарканд и получили там прописку. Айше с Фератом и дочерью получили комнату в коммунальной квартире, их родители жили отдельно. Ферат устроился на работу экспедитором в местный главпочтамт, подрабатывал уличным музыкантом и содержал семью. Иногда он мог отсутствовать неделями дома, участвуя в перевозках важных грузов по территории Узбекской ССР. Однажды его начальство снарядили в командировку… в Крым.
Тем временем Айше поступила на заочное отделение исторического факультета Узбекского университета. Училась хорошо, всё схватывала на лету, и всё больше разочаровывалась в советской системе. Она поняла, что коммунисты ничуть не лучше фашистов. Или даже хуже них. В университете она познакомилась с крымскими татарами, и они создали подпольную организацию крымских татар.
Ферат вернулся из командировки в Крым. На пороге он, нервничая, сияя от счастья, сказал Айше:
- Ты знаешь, где я был?!
- В командировке?
- В Крыму!
- Не уже ли?!
- Да! В командировке целых три дня был в Крыму! Я гулял по Симферополю, был в Саках, поднимался на Чатыр-даг, ходил в мечеть. Но…
- Что «но»?
- Крым изменился до неузнаваемости. Названия поменяли – Карасувбазар стал Белогорском, Кечик-Кермен – Красногвардейским, Сары-Баш – Таниным, а Сюйрень теперь зовётся Танковое. Крымских татар мало, но есть – около полутора тысяч человек. Все живут нелегально. Они говорят, что любые попытки татарину прописаться в Крыму заканчиваются отказом и высылкой. Но я привёз пакетик крымской земли для твоей мамы и моих родителей. Пусть возьмут себе.
- Ферат, нам надо любой ценой возвратиться в Крым. У меня есть друзья в университете, которые нам помогут.
- Айше, пока у нас Зульфия маленькая, мы никуда поехать не сможем. Но в Крым мы обязательно вернёмся. Надежда – на твою организацию, как она нам поможет?
- Протесты и требования. Ненасильственное сопротивление. Может, незаконно поселимся или взятку комиссару дадим, чтобы прописали. Мой сосед, Сеитхалил-ага, пригласил меня в организацию крымских татар по борьбе за права нашего народа.
- Посмотрим.
Айше в свободное от учёбы и присмотра за дочерью время занималась сбором документов и архивных данных о крымских татарах и их роли в истории Крыма, чтобы на заседаниях организации распространять их среди других крымских татар и напоминать им, что их родина – Крым, и их оттуда выселили незаконно. Друг Айше по организации, поэт Ленур Ибрагимов, постоянно сочинял стихи про татар. Писал он очень красиво, наивно надеясь разжалобить КГБ и получить поддержку в борьбе за права крымскотатарского народа:
Белый Крым застелил виноград,
как беда.
Только нам не вернуться назад
никогда.
Память в сердце,
как нож вонзим –
Ярким солнцем
охваченный Крым.
Слёзы нашей
общей беды
В горькой чаше
морской воды.
Родина, руки твои целовать
и глаза,
Только мне до тебя достать
нельзя.
Родина, отнятая,
но моя!
Нам – только слёзы,
чужие края.
Сердце – тебе,
огневой херувим,
Наш далекий,
незабываемый Крым!
Естественно, их деятельностью заинтересовалась КГБ. Они решили поговорить с ними.
Глава местного отделения, товарищ Строганов, решил посетить их собрание и без объяснений вызвал Айше и поэта Ленура Ибрагимова на допрос. Он спросил, что их не устраивает в отношении советской системы к крымским татарам. Пока Ленур объяснял, что их незаконно выселили, что не дают вернуться на Родину, Айше встала со стула, посмотрела на заведующего КГБ Строганова, и ответила ему:
- Во-первых, ваш преступный указ о поголовном отселении и депортации крымских татар, во-вторых, сама советская власть нас оскорбляет!
Строганов что-то рявкнул, стукнул кулаками по столу, и велел отправить Айше за решётку. И уже через неделю приговор – два года условного срока за «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный строй». Айше это нисколько не смутило, наоборот, её охватило стремление во что бы то ни стало вернуться в Крым. А Ленур Ибрагимов сочинил позже стих:
Нет, я рожден не тридцать лет назад.
Я сотни лет брожу по Перекопу.
Я защищаю свой очаг и сад.
Я в гости принимаю всю Европу.
И думу думая, сквозь слезы я пою:
Кто сирота – он, милый Крым,
Или народ мой, разлученный с ним?
Внезапно у Ферата мать потеряла паспорт, и решила при его восстановлении «обвести паспортистов вокруг пальца» - написать в графе «национальность», что она – узбечка, а потом переехать в Крым, и у неё это удалось. Она получила комнату в коммунальной квартире в Симферополе, а потом пригласила Айше с Фератом и свою внучку якобы в гости, чтобы они поселились где-то нелегально. Приехать они решили как раз в честь того, что в 1962 году Зульфии исполняется семь лет, и её хотят устроить в школу в Крыму.
Семейство Джаббаровых приехали в Темрюк поездом, а потом – электричкой до Керченской переправы. Ферат по этому случаю сыграл песню, которую он сочинил на своей с Айше свадьбе:
ba;;alarn;; meyvalar; bal ile ;erbet
suvlar;;n; i;e-i;e toyalmad;m men,
Ye;il da;lar kuldi ma;a
tatar kayt;p keldi sa;a
qu;a;;;n; a; sen ma;a
ey, g;zel k;r;m.
Men bu yerde ya;almad;m
ya;l;;;ma toyalmad;m
vatan;ma asret oldum,
ey, g;zel k;r;m
До Крыма осталось пару километров. До переправы они шли пешком. Поднявшись на холм, их взору предстала картина: Керченский пролив и солнечная дорожка, а за ним, в синей дымке… виднелся Крым. Крым, земля татар, с которой они были разлучены уже почти 20 лет с момента депортации, Айше увидела своими глазами. У неё потекли слёзы.
- Вот, доченька, это наша Родина, наша земля, где воевали наши предки вместе с великим ханом Гераем, где мы жили столетиями и откуда нас подло выселили, - сказала она Зульфии.
- папа, а ты о Крыме сейчас играешь мелодию?
- конечно.
- Папа, а до Крыма далеко?
- Вот он, за проливом.
Они погрузились на паром, и семья вышла в Керчи уже через час. Они еле сдерживали эмоции, чтобы упасть и целовать землю. Отойдя от порта, они это сделали. Айше плакала, Ферат тоже, Зульфия думала, что её родители сошли с ума. Поймав попутку, они поехали в Симферополь к маме Ферата. Машина ехала по дорогам Крыма. С момента депортации там ничего не изменилось - те же леса, белые горы, синее море и жёлтые степи. Но стоило приехать в Симферополь, как оказалось, что Крым изменился до неузнаваемости. Нигде не видно ни одного татарина. Одни русские. После депортации татар их заселяли в оставленные крымскотатарским народом дома.
Прибыв в назначенное место – окраина Симферополя – они увидели, что там крымских татар очень много, они заняли заброшенные дома, восстановили мечеть и медресе, но живут они тут, как говориться, на птичьих правах. Некоторые были татарами на половину, и такие поселились в Бахчисарае или в самом центре Симферополя. Мама Ферата жила недалеко от железнодорожных путей на северной окраине города в доме, который строил её дядя. Ей удалось выкупить его и сделать ремонт.
- Селям, Ферат!
- Селям, мама!
- Здрасте, Гульнара-ханум!
- Привет, Айше! Как моя внучка?
- Вот, показываем ей Крым. Она в восторге!
- Ну, заходите! Заждалась я вас!
В доме было всё в соответствии с крымскотатарскими традициями – ковры, диван, народная вышивка и молельный угол, направленный в сторону Мекки. А из окон открывается замечательный вид на Чатырдаг и бескрайние степные просторы Крыма. Гостей угостили крымскими блюдами, а потом все совершили намаз и пошли гулять по городу. Так закончился первый с момента депортации день Айше в Крыму.
На дворе был август, надо было устраивать Зульфию в школу и делать прописку. На следующий день приехал Ленур Ибрагимов. Он был не один – с ним из Ташкента приехал целый поезд крымских татар, желающих поселиться на своей исторической родине. Но Айше решила сама оформить документы, придумала хитрость: родить второго ребёнка в Крыму, там её ребёнка прописали по месту жительства.
Айше и её семейство поехали в Биюк-Сюйрень, вернее, теперь это село Танковое, где она родилась и жила до депортации.
- Мама, папа, а это и есть то село, где вы родились? - спросила Зульфия.
- Да, оно.
- А Узбекистан? Это, значит, моя родина?
- Нет, родина – это та земля, где находится духовный исток твоего народа, земля, где похоронены твои предки, где они жили и творили великие дела. А Узбекистан был тюрьмой для нас на протяжении двадцати одного года. И вот, мы вышли на свободу.
- Значит, эти русские люди, которые живут в этих домах – захватчики?
- Да, Зульфия. Они захватчики. Они считают Крым своим, хотя не имеют к этой земле никакого отношения. Но обязательно мы всех россиян из Крыма выгоним, отвоюем назад свою землю.
Село изменилось до неузнаваемости. Медресе, где учились Айше и Ферат, теперь стало обычной средней школой. Мечеть восстановили татары, но она уже не та, что раньше. Улицы остались прежними. Только народ другой. Все смотрели на крымских татар косо. К бывшим домам, где жил Ферат с семьёй, их не подпускали – захлопывали дверь перед носом. И вот, завернув за те самые кусты, из которых 21 год назад выскочил Ферат, пройдя мимо дома, где он жил, выйдя на окраину села, Айше посмотрела на то место, где когда-то был её дом, и не увидела ничего. Дом так никто и не заселил, и его после депортации крымских татар просто сровняли с землёй бульдозером. На месте дома был пустырь, поросший бессмертниками. Поле из этих сине-голубых цветов тянулось от окраины села до скалы Белого Сфинкса.
Ферат заиграл новую песню:
Y;llar ke;ti,
qayt; biz Vetan;a.
Milletim menim,
Bizim ana topra;;m;z - Q;r;m,
Yurtum;z - Q;r;m.
Со стороны Алушты подул тёплый ветер. На порог дома, в котором Айше провела детство, упала её слеза.
Она собрала букетик бессмертников, и сказала:
- Вот, это всё, что осталось от нашего прошлого. Мы больше 20 лет не имели возможности здесь жить, молодостью так и не насладились. Но наш народ не умер, он жив. И мы все обязательно вернёмся в Крым. Вот, все друзья Ленура вернулись, а у моей сестры уже двое детей, наш народ возрождается, и когда-нибудь снова мы станем хозяевами на нашей земле. Всех русских переселенцев из деревни, занявших наши дома и заявляющих о том, что Крым – русская земля, мы выселим обратно. Крым – наш, татарский. И больше у нас никто его не отберёт. И пусть память о погибших будет вечной, пусть наш народ будет вечен и неизменен, как эти бессмертники!
***
Айше Сеитмуратова после первого возвращения в Крым надолго там не осталась – ей нужно было помочь своим собратьям в Узбекистане вернуться на Родину. Она была арестована КГБ, отсидела два года, после чего прожила с семьёй 11 лет в США, участвуя в радиопередачах «Голос Америки». В 1988 году она вернулась в Крым на постоянное место жительство. Ныне Айше Сеитмуратова с дочерью организовали в Крыму благотворительный фонд.
Рассказ основан на реальных событиях.