- Что с вами? Вы проехали мотель, мсье, – сказала Олли.
Буковски отвёл взгляд, чертыхнулся про себя, пропустил одинокую машину на встречной, и круто развернул пикап. В ста метрах, на повороте к мотелю, стоял байк, и «Тётя Алекс» наблюдала за ними. Убедившись, что «беглецы» возвращаются, она резко дала газ, её «wolf» встал на заднее колесо и изрядно проехал в таком положении.
- Кла-асс! – сказала девочка с заднего сидения. Буковски слегка нахмурился: в голосах малышки, её мамы и тёти было общее - глубинные, еле уловимые интонации. «Почему бы и нет? – подумал он, – одна кровь...». А ещё ему подумалось, что Олли ни разу не назвала дочь по имени. Почему? А почему ты в своих мыслях не можешь назвать владелицу байка просто - Алекс? «Что в имени твоём?» Ага, и откуда это... Библия? Вообще, к чему это я, удивился Буковски. Нужно ли мне это в принципе? Имена... Ну, Олли, ну Алекс, а девочка тут при чём? Жену мою бывшую, к примеру, зовут Нора. Стоп! Путаю я сам себя, вот что. Чего-то мне не хочется знать... Или наоборот, хочется узнать больше? Что делать мне, док? И не ухмыляйся так скабрезно, скотина! Проваливай, покуда, сам разберусь. Значит, Алекс имя ей... И ощущение приятного пощипывания на кончике языка. Как от капли колы и далее… не-е-ет, только предвкушения. И даже не предвкушение глотка, а последующего затем удовлетворения. С ума сойду, думал он, сворачивая у шеста с указателем, и воздастся ему по делам его... М-мда.
На стоянке у мотеля – собственно это был комплекс с отдельным кафе и одинокой будкой «быстрой закуски» у самого въезда на площадку. На стоянке стояли машины, в том числе и та фура с трубным сигналом.
«Мадам Скала» демонстрировала спокойствие, опираясь на чоппер, поставленный между двумя автомобилями. Буковски проехал вдоль машин и не сразу понял, что случилось с мотелем, который он помнил, как вполне приличное заведение. Проехав вперёд и остановив пикап на свободном месте, он увидел впереди не правое крыло от входа, а пустое пространство. Низкая кирпичная кладка фундамента свидетельствовала о бытовавшем некогда строении.
- Час от часу не легче, - сказал он в полголоса.
Его спутница посмотрела на него с непониманием и застыла, хотя уже открывала дверь со своей стороны.
- Выходите, - кивнул Буковски,- там видно будет.
Картина стала ясна ему, когда он прошёл вперёд. Фонари уже горели, и в небе с востока прибавилось фиолетового оттенка, а западе солнце стало золотой монетой, но разглядеть подпалены на кирпичах было не сложно: вероятно, пожар был потушен вовремя, если сгорела лишь правая, малая часть здания. Судя по отсутствию обгоревшего остова, времени прошло прилично. Прибрано, почищено.
Буковски посмотрел в сторону входа и успел заметить, как Алекс прошла между столбами арочного, переливающегося лампами навеса и скрылась за остеклённой дверью.
Буковски хмурился. Здесь номера свободные остались, думал он тоскливо. Хотелось под душ, под горячий, затем холодный... И выпить чего-нибудь обязательно. Или нет, собьюсь с «настроек». Джин - это можно. И в начале, надо разделаться со всем этим. Однако на что это я настроен? Адюльтер... Ему представилась идущая к байку Алекс, её бёдра обтянутые чёрной кожей штанов… Кажется, Олли ничего не говорила о замужестве сестры. Фу, ч-чёрт, укротите свою фантазию, господин публицист, не то действительно опуститесь до бульварного чтива! Лучше займитесь делом. И Буковски принялся вынимать поклажу своей пассажирки.
- Что ещё? – спросил он, почему-то чувствуя досаду на своё раздражение, когда уже, выставив два чемодана из багажника, и подняв голову, он внезапно наткнулся на взгляд своей спутницы. Она стояла так же, как тогда, на дороге, держа дочь за руку. Буковски читал нескрываемое отчаяние в её глазах и даже нечто большее, во что не хотелось верить. Он вспомнил, о чем не додумал, тогда, на дороге, когда к ним шла... Алекс. Ч-чёрт меня подери, да ведь ей страшно, подумал Буковски.
- Да что же между вами такое? – с каким-то садистским удовольствием он взял молодую женщину за локоть, повёл за пикап, но опомнился и сказал, обращаясь к девочке – подожди нас, малыш.
- Она, что, убить тебя собирается? – прошипел, уже по другую сторону машины. - Что вы мне здесь обе устраиваете!
Олли на удивление вела себя тихо, просто высвободилась, разжав его пальцы, даже не показав, что ей, может быть, больно. Он смутился, а она стала шарить по карманам своего блейзера.
- Что?
- Сигареты... У вас… Ах, да, вы не курите. – она быстро, но тихо заговорила, - Меня ждут. Мужчина, который меня любит... которого люблю я. И главное, Алекс не сестра мне... Поверьте.
- О, боги мои! - простонал Буковски. - Может, хватит на сегодня...
- Это, правда. Ладно, не верьте... Тот человек должен встретить меня в N, но сам он из другого города, немного в стороне. В N он должен был нас встретить. Я попробую сейчас связаться с ним, сказать, где мы с Вики... С дочерью. Я прошу, пусть часть моих вещей останется в машине. Очень вас прошу.
Буковски смотрел ей в лицо и думал, что сейчас сам не прочь в одну затяжку втянуть в себя половину крепкого «dunhill». Ох, сдаю я, но право, слишком много на сегодня, слишком. Он сунул руки в карманы брюк, сжимая и разжимая там кулаки. Или всё-таки пропустить рюмку-другую?.. Интересно, найдётся на здешних полках хороший коньяк? Или бренди?.. Или просто забористая водка? Он запрокинул голову, вздохнул, закрыв глаза и вновь открыл. Тепло ещё в природе, подумал вдруг, и ночь, вероятно, не будет холодна. Мысль эта была ласково-примирительной и он окинул взглядом мотель. А ведь становится всё интереснее, и интереснее… Будет о чём поговорить в Городе.
Он решительно обошёл Олли и вернулся к вещам.
- Который из них? – спросил он, указывая на вещи.
Лицо Олли перестало быть напряжённым, она коротко кивнула на большой чемодан и казала:
- Сейчас, одну минуту... - быстро открыла застёжки и вытащила объёмный сверток чего-то вязанного и курточку, видимо, для дочери.
- Всё, – сказала она и, затянув, ремни в пряжки подала чемодан Буковски. Он отправил его в багажник, к велосипеду.
Пройдя в двери и миновав коридорчик с фото темнокожей поп–звезды в полный рост, славившейся силой голоса, но почему-то покончившей с собой, Буковски, Олли и девочка, оказались в более-менее просторном холле, в трёх шагах от ресепшена. Алекс была здесь: шлем она прижимала локтём к левому боку, в свободной руке держала ключ с брелоком. Играя и позвякивая им, она рассматривала «коллажи» картинок и вывесок на стенах. Обернувшись, кивнула на пакет в руках Олли.
- Где остальные вещи?
- Те, что громоздкие, я оставил в машине, – сказал Буковски и добавил, – Это моё решение.
- Вновь вы...- Алекс не пыталась скрыть недовольства, но видимо, посчитала, что правильнее будет не начинать свару. – Учтите, я не спущу с вас глаз, мсье.
- Окажите честь.
Оценив двусмысленность ответа, Алекс хмыкнула, показав лёгкий оскал – («как у Олли.» - подумал Буковски) - и взяла племянницу за руку:
- Всего один, – сказала Алекс, показывая ключ и при этом, обращаясь к сестре - Одиночный. Идёмте, нам налево, в конец коридора.
Буковски развернулся к стойке. Стоящий за нею веснушчатый и рыжий, в круглых очках на кончике носа, парень предугадал вопрос и ответил:
- Мсье, к сожалению, количество номеров уменьшилось, и... - он, вероятно, хотел пояснить причину.
- Там у вас, справа были кухня и зал,– перебил его Буковскии, но увидел у того в глазах растерянность, готовую перейти в обиду, изменил тон.- Они целы? Устал я очень, приятель, понимаешь?
- Кухня работает как всегда, до десяти, - парню было лет двадцать с небольшим, и он мог мягко улыбаться уголками губ, а глаза у него за стеклами очков, были серыми и добрыми. - Эта, которая со шлемом, она действительно взяла последний номер. Сожалею, мсье. Но на всякий случай, есть кафе напротив, его содержит моя тетя, и оно не закрывается ночью. – и почему-то добавил. - Ведь всякое бывает…
- Спасибо, приятель, я учту. Что правда, то правда, бывает всякое.
Буковски направился вправо по коридору, где в спокойно обстановке хотел посидеть, а заодно неспешно подумать и привести в порядок мысли.
В зале свет горел вполсилы, из десяти столиков два было занято: трое друзей пили пиво, у пожилой пары уже забирали пустые тарелки, а они грели руки, обхватив стаканы с чаем. В углу, молодой человек развлекал себя игрой «успей сбросить». Проходящей мимо девушке, Буковский сделал заказ. Она спросила, не подождёт ли мсье. Да, он не против.
- А кофе-тоник с хинином прямо сейчас.
- Хорошо, мсье.
Он сел за пустующий столик. Вынув блокнот из внутреннего кармана, он перебрал страницы, скользя взглядом по записям, ни на чём определённом не задерживаясь, дойдя до чистого листа, достал ручку. Рядом был поставлен стакан, и он сразу сделал глоток. Несколько секунд, пока мысль не сложилась в нужную последовательность фраз, рука делала мелкие, неровные движения, но вот он вывел строку: в жизни случайность вариативна априори, а посему уместен вопрос: с позиции стороннего наблюдателя можно ли говорить о цинизме, как компоненте конкретного события, в которое вовлечён индивидуум? Допустим...
- Кто здесь мсье Буковски?
Буковски оторвал взгляд от блокнота и приподнял голову. Он ждал.
- Здесь есть мсье Буковски? - повторили вопрос от перегородки, отделяющей кухню от зала.
- Есть, это я.
- Мсье, вас спрашивают. За стеной, в проходе, где висит светильник, есть кабинка с телефоном.
- Спасибо, я знаю.
Он закрыл блокнот, встал и прошел туда, где начинался коридорчик, ведущий в дамскую и мужскую комнаты, открыл дверь в кабинку и взял трубку цвета слоновой кости.
- Ты очень устал? – шепнул в ухо голос женщины. На этот раз это был голос женщины-диспетчера.
- Ну-у, скажем так, терпимо, - ответил он мягко. – Здравствуй. Рад тебе.
- Привет-привет! – тон поднялся, приобрёл ироничную требовательность. - Тебе нравится мои этюды?
- Более чем. Пейзажи прекрасны.
- Ты должен меня благодарить, что я уговорила брата обойтись без дождя. Что до остального, то я не вмешиваюсь, поверь. – секунду или две запинки хватило Буковски, чтобы представить полуулыбку собеседницы. – Да, и главное, в этом нет ни капли цинизма.
- Ах, вот оно что! Есть повод беспокоиться о моём состоянии?
- Есть, дорогой! Ты завел личного психотерапевта, это симптоматично.
- Ну-ну, это давняя игра. Со студенчества… Кстати, а появление сестёр должно...
В трубке начались перебои: бульканье, преобразившее голос на том конце, шипение и треск. Буковски напрягал слух: едва слышимый голос собеседницы, говорившей, как ему казалось, что-то важное, но трудноуловимое в эти секунды. Этого не должно было случиться, это было несправедливым! Не цинично ли вот это, с горечью, и почти душевной болью подумалось ему.
_ Сестры... Нет... не моё… должен сам. Если захочешь... задержусь.... городе
Далее сплошной шум и резко наступившая тишина. Наконец мужской голос казал:
- Мсье, связь прервана. Это не наша вина.
Буковски постоял немного, дожидаясь восстановления ровного дыхания, потом положил трубку и, выйдя из кабинки, прошел к своему столику, взял блокнот и направился к выходу, оставив на столе кредитку за заказ.
Он вышел из мотеля, перешёл на другую сторону дорожки, миновал двери кафе и, стараясь быть сдержанным, в несколько шагов оказался у стойки бара.
- Водки, - сказал он бармену, - двойную.
- Это всё, мсье?
- Ржаного хлеба. Два ломтика.
(продолжение следует)