ГЛАВА ВТОРАЯ. ПРЕДСКАЗАНИЕ.( отрывок)
6 486 год по русскому календарю. Русь. Деревня Сула подле Новгорода.
1
Ночью разыгрался сильный ветер, жалобно воя за оконными ставами, разбудил Вераславу. Она с усилием открыла залипшие глаза, тяжело опустила ноги на белую овечью шкуру, что лежала на полу, вместо половицы. Сердце билось до боли в груди, ночная рубаха взмокла от липкого пота, спину холодило, сон не отпускал, держал, словно коршун когтями птаху. Уже неделю подряд ей снился один и тот же страшный сон, который сильно пугал её. Рядом посапывал Краснояр, её муж, его тихое дыхание немного успокоило, страх по чуточку стал уходить.
- Ты что всполошилась? – вдруг спросил он.
- А я думала, ты почеваешь? Сон мне плохой привиделся, вот уж неделю, как снится, боязно мне!
- Что за сон, поведай, коль боязно?
- Снится мне, будто к нашему гусятнику, что подле озера, коршун прилетает, а перья у него окрасом рыжие - рыжие, что медь, а в клюве своём воронёнка приносит, и садит того воронёнка промеж гусят. Воронёнок тот вмиг большим оборачивается, клюв страшный, с буграми сверху и с шипами снизу. И давай этот воронёнок гусят клевать, что не клюнет, гусёнок замертво и падает, так всех и заклевал! Опосля на меня стал глядеть, клюв в кровище, жёлтый глаз светится лихим блеском, стал подбираться ко мне, тут я и пробудилась, уж дюже страшно стало. Неделю уж так! Краснояр пусти к ведуну Дию, пусть посмотрит, чую не с проста мне сей сон является!?
- Ну коль так, поезжай с утра, негоже ночами не спать, изведёшься вся!
Утром Краснояр запрягая кобылу, напутствовал жену:
- Ты шибко не гони, молочная она, Верного возьми с собой, он пёс умный, а серого почует, в раз лаем спугнёт. Ну вот готово, поезжай душа моя, там у ведуна не мешкай, засветло в обрат чтобы была!
- А то може вместе, дел вроде у тебя нет?
- Нет поезжай сама, я ульи отлажу, не тревожься тут ведь недалече, дорогу то хорошо помнишь? У первого ручья, что втекает в Мшагу, и по речке до лесного озера, там избу увидишь, её издалече видать, всё, погоняй!
Пока Вераслава говорила с мужем, жеребёнок всё тыкался мордочкой ей в живот, лизал руки, норовил взять её пальцы в рот, его отгонял Верный, задорно лая на жеребёнка.
- Может оставить его, замотается ведь? – глядя, как резвится жеребёнок, спросила Вераслава.
- Пущай бежит рядышком, крепче будет, пока можно, волки ещё далече держатся, не бойсь, поезжай, засветло возвращайся.
Краснояр поцеловал жену, Вераслава пустила лошадь шагом, выехала со двора и направилась к виднеющимся за пригорком соснам. По пути на холме находилось капище, одно из самых древних в округе и одно из самых почитаемых на Руси. Ещё издали она увидала блеск серебряных шлемов на кумирах, у подножья холма темнели каменные большие требники, вокруг их суетились сизари. Она было хотела сначала проехать мимо, чтобы не терять время, но не удержалась и свернула к святыни, пустив лошадь на траву, приказала Верному чтобы стерёг, сама поднялась и вошла в капище. Весь холм был утыкан сосновыми веточками в память о не вернувшихся с дальних походов воинов, обходя осторожно их, Вераслава прошла к кумиру бога Перуна, достала из сумы горсть жита и насыпала в требник.
- Храни сынов Руси синеглазой, не оставь их без своей защиты, ибо сберегают они землю свою! Слава тебе Перун! От круга до круга слава!
Постояв немного на капище, двинулась дальше. На душе было горько, никогда ещё она не видела столько поминальных ветвей, видать много полегло русичей в чужих землях, князь Святослав не один поход совершил, призывая воинов, убеждая, что ворога нужно бить на его же земле, не пускать на священную Русь.
Проехав с версту, упёрлась в ручей впадающий в речку Мшагу, повернула на право, и узкой тропой, двинулась дальше. Как только она въехала в лес, жеребёнок перестал резвиться, прижался к кобыле и шёл смирно, позади него, бежал Верный. В бору было сумрачно, птицы после утреннего пения смолкли, лишь изредка пищали синицы, да из глубины леса слышался треск падающих сухих веток. Вераслава легко ударила кобылу под бока, чтобы быстрей проехать чащобу, тёмный лес пугал её, она никогда одна сюда не забиралась, на Мшаге места тихие, хоть и недалеко от Сулы, но сюда редко кто захаживает, издревле здесь селились люди ведающие, ищущие одиночества, дабы жить в отшели.
Вдруг пёс залаял, обогнал кобылу и убежал вперёд. Чуть погодя, она выехала на полянку пред озером, на берегу напротив, виднелась изба, к ней вдоль бережка шла тропа. Когда она приблизилась, на пороге уже стоял Дий, встречал её, поглаживая пса.
- Побойся дедушка! Верный уж очень лют, может и ухватить!
- Не ухватит, меня зверь любит, зверь чует что худого на душе нет!
- А я к вам дедушка!
- Ясно что ко мне, коль ты здесь, и уже разумею для чего, что же проходь в избу!
Вераслава спешилась, прошла в избу вслед за Дием.
- Ну краса, что привело тебя, вижу не по зазнобе своей, коль волосы прибраны как у замужней.
- За тем и сама не пришла бы! Мне другое надобно вызнать, сон одолел, неделю уж всё одно видется, ничуть не меняется.
- Присядь вот сюда краса. Рассказывай свой сон, да не торопись, всё досказывай, кажда мелочинка важна.
Вераслава сев удобней, принялась рассказывать свой сон, всё что помнила, все мелочи.
- Теперь о себе поведай, о батюшке своём, о муже, это пособит мне вызнать, почему именно тебе такой сон сходит.
- Мой муж вестовой Краснояр, за капищем и святыней Лебяжьей присматривает, с другими вестовыми вестями обмен держат, о том, что на Руси делается. Тятенька мой был в дружине у князя славенского Осмысла, с князем Святославом на хазар ходил, так на чужбине голову и сложил, сказывали, сам Святослав огонь для погребального костра поднёс, и даже молу творил в честь славенов.
- Значит ты жена вестового? Тогда на твой сон, по - иному глядеть надобно. Вырви мне волос с головы, а сама проходь вон туда, в уголок. Что не узришь, молчи, не то мы не вызнаем ничого.
Вераслава подала ведуну вырванный волос, сама прошла и села, куда указал Дий. Ведун разжёг очаг, подвесил на треногу котелок с водой, снял со стены несколько пучков сухих трав. Затем достал из стоявшего в углу потёртого берестяного короба воск, и приступил к гаданию. Сначала зажёг полынь, ею окурил всё вокруг себя, горница наполнилась густым дымом, у Верославы заслезились глаза. Дий встал у огня, растопил воск и вылил его в котелок, сам же стал бить в бубен, бил долго, одним простым боем, при этом, что то протяжно нашёптывал, раскачиваясь в стороны. Она начала уже засыпать, как сквозь пелену услышала:
- Ну- ка глянь краса, что зришь в котле?
- Ой терем! Да чудной какой, будто шлем Краснояров, а тут наверху крест что ли, не пойму!?
- Это краса моя не терем, это избы, где живут чужие боги. Я о таких слыхивал, от воинов, кто в Царьграде бывали. Поди присядь, я ещё пошепчу!
Ведун зажёг ещё один пучок травы, название которой Вераслава не знала, всю избу заполнил стойкий запах, настолько сильный, что у неё закружилась голова, всё вокруг неё поплыло, затем, будто сверху опустился проникающий стук бубна, убаюкивающий, она впала в дрёму.
- Краса моя, ну, пробуждайся, эко тебя сморило, поди глянь, что теперь зришь?
- Дедушка, да это же коршун с моего сна, ей – ей он! – всплеснув руками, воскликнула Вераслава.
- Ты далее смотри! – тихо сказал ведун.
Воск медленно двигался по воде, вырисовывая какие - то круги, линии, вдруг он застыл, будто ему кто приказал.
- Ну а теперь что видишь, краса?
- Человече, да человече, только одежды не нашенские, и глаза уж больно колючи, холодны что лёд !
- Верно краса, иноземец се, и очень не добрый человече! Поди ещё посиди маленько, я далее глядеть буду.
- Дозволь дедушка, я на дворе побуду, уж дюже душно мне в избе?
- Нет, краса, потерпи уж, надобно чтобы ты рядышком находилась.
Дий продолжил гадание. Зажёг третий пучок травы, от которого запах был ещё сильнее, в носу щипало, глаза еле терпели, и бить в бубен ведун в этот раз стал с силой, сам же закружился против солнца, выкрикивая непонятные слова. Вераслава едва терпела, её мутило, внутри всё сжалось, в животе, будто камни катались, и вдруг у неё пошли видения, страшные видения будущего. Всадники в железе, с мечами в руках рубят убегающих людей налево, направо, на их щитах кресты, обликом все не наши, люди пытаются в реке найти спасение, но нет, и там их настегают вражьи стрелы. Затем, ей почудилось, что она воспарила, и словно птица смотрит сверху. Мшага и ручьи, впадающие в неё, стали багровыми от людской крови, дерева вдоль реки усохли, а вместо корней, что ранее тянулись к воде, сплошь лежали кости людские, оба берега были устланы костьми, ступить негде. Она не выдержала, упала на колени и закричала:
- Дедушка! Дедушка, нет мочи видеть такое, останови, останови всё!
Бубен смолк, ведун открыл дверь, впустил свежий воздух, погасил очаг.
- Всё краса, всё девонька, сейчас пройдёт, зато мы теперя вызнали, пошто тебе сны такие виделись!
- Ой страшенно дедушка, ой как страшенно, не уж то тако може быть?
- Коль казали, тому и быть, тамо на верху, краса моя, зазря не быват!
Провожая Вераславу, ведун сказал:
- Ты мужа свого пришли, передай мои слова, пущай в три дня явится ко мне, не позжа!
Вернувшись, Вераслава рассказала всё Краснояру, и про видения, и слова ведуна передала. Выслушав жену, он кивнул, ответил ей:
- Добро, завтра и явлюсь к Дию, день вроде пустой, я дел никаких не метил!
Заглядывая мужу в глаза, она спросила:
- Неужто, мои слова тебя не напужали?
- А пошто прежде времени пужаться? Може всё ещё не так и страшно!? Хотя и то верно, ведун понапрасну кликать к себе не станет!
- Вот, то - то и оно! - подхватила Вераслава.
- Ладно тебе, завтра узнаем, пошто кличет.
Чуть свет, когда все ещё спали, Краснояр отправился на речку Мшагу, к избе ведуна Дия. Вокруг всё было ещё укутано низовым туманом, лишь холм, где находилось святое капище, светился ярким солнечным островком. Поравнявшись с капищем он остановил коня, рассматривая кумиры богов вдруг почувствовал тревогу, лики Сварога, Перуна, Стрибога, как бы потемнели, на них будто легла печаль. В утреннем лёгком тумане казалось, что головы сами по себе и отделены от остальной части кумиров, и мрачно парят над белесым маревом, вдруг ему как бы из далека донеслось:
- Времена тяжкие грядут, вся Русь зарыдает по нас!
От всего увиденного Краснояру стало не по себе, к его тревоге теперь добавился ещё и страх, он пришпорил коня и галопом помчался в сторону избы ведуна. Ему поскорее захотелось самому услышать всё сказанное Дием, а вдруг Вераслава поняла всё не так, жёны, они ведь зачастую переворачивают всё по своему, и то, что есть простое, понимают, как значимое.
Он осадил коня у самого крыльца, завязал поводья за столбец, подошёл к двери, прислушался. Тихо. Странно, обычно ведун всех встречает во дворе, ладонью постучал в дверь, никто не отзывался. Тогда он толкнул дверь, та, скрипя, цепляясь за неровности пола, наполовину открылась. Краснояр вошёл в избу, присмотрелся и в полумраке увидел ведуна. Дий полулежал на своём троне, сделанного из огромного пня, сбоку, словно рога лося, торчали отпиленные ветки, трон был устелен медвежьей шкурой, которая спадала на пол.
- Здрав будь Дий!
Ведун не отвечал, его отсутствующий взгляд был устремлён в потолок, казалось, что жизнь покинула его худое тело, но это было не так, Дий мирячил, его сознание бродило в других мирах.
Краснояр от неловкости переминался с ноги на ногу, затем вышел и уселся у крыльца на поваленное дерево, служившее ведуну скамьёй. Стал ждать. Туман рассеялся, потеплело, в лесу на все голоса заливались птицы, временами этот птичий хор, накрывало мелодичное пение иволги, будто там, в чаще, тоскливо звучала одинокая дуда. На озёрной ряби играли солнечные блики, они переливались, перебегали от берега к берегу, словно дорожка из солнечных зайчиков. Краснояр смотрел на блики, глаза слепило, потихоньку его стало морить ко сну, и чтобы не уснуть, он встал и пошёл вдоль бережка. Выбрав место, где густые кусты нависали над самой водой, сел под них. Вода в озере была настолько чиста, что в глубине были видны упавшие когда то туда деревья, уже поросшие тиной, они лежали на дне, как сказочные чудища, подле них кружились стайки сорожек, они срывались и прятались кто куда, когда к обросшим веткам подходила большущая щука.
Вдруг раздался скрип двери, на пороге появился Дий, он прошёл и сел на поваленное дерево, Краснояр поспешил к нему.
- Здрав будь! – поздоровался вестовой.
- И тебе не хворать! – ответил ведун.
- Ты звал меня Дий?
- Да звал! Добре что сразу откликнулся, давеча не стал я Вераславе твоей всего сказывать, не гоже жене такие страхи знать, а вот тебе сейчас поведаю!
- Я слушаю тебя!
- Ты как вестовой, должон первым ведать о грядущем. Я вчёра гадал, это когда твоя жёнушка была, а вот сего дня мирячил, ещё опосля ходил на древо Рода, у предков великих дознавался, что будет. И ежели поначалу оставались сомнения, то опосля древа Рода все сомнения утёкли прочь!
- Ну сказывай Дий, не пытай!
- А ты не торопь, такое сказывать, не просто беседу вести!
Помотав головой, будто отгоняя остатки сна, ведун поведал, что скоро ожидает Русь. Поведал ведун страшное, о том, что придёт на Русь вера чужая, что родные боги в запрете окажутся, капища разорят и осквернят, а на месте самых почитаемых святынь, построят каменные избы с крестами в навершии, эти избы будут звенеть сильнее тысячи мечей, заставляя людей идти чтить чужого бога. Поведал, что не согласных терзать будут, аки зверь добычу терзает, всюду кровь будет литься. Жён, и детей малых, даже стариков немощных будут убивать воины с крестами на груди, а крови столько прольётся, будто не кровь это вовсе, а оль на пиру у Чернобога.
- Неужто такое возможно? Не знал бы тебя Дий, никогда не поверил бы! Родных богов топтать, видано ли такое? Как такое може быть?
- Слушай меня! Да хорошенько слушай! Сие можно избежать, вот только надобно загнать секача, вернее людину, что шкуру кабанью поверх кольчуги носить станет. Это он на Русь чужу веру принесёт, глаза у него холодные на вроде ледяные, в них жизни нет.
- И сколь ждать того, о чём ты Дий речёшь? Может сие не на моём веку исполнится?
- Скоро! Но самое главное , Краснояр, ты должен загнать секача, убьёшь зло, и останется всё по прежнему, толь исполни, не дай волю доброте, от тебя соколик многое зависит.
2