Силы сторон. Роль морального фактора.ч.3
(Продолжение. Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2018/11/01/620)
Теперь приступим непосредственно к анализу ситуации, сложившейся к сентябрю 1915 года на фронте Двинск – Полесье.
Группировкой германских войск там командовал прославленный фельдмаршал Гинденбург. Именно он, вместе со своим начальником штаба, генералом Людендорфом был организатором трех тяжелейших катастроф русских армий в 1914 -1915 годах в Восточной Пруссии.
После этих побед, Гинденбург с Людендорфом стали в Германской империи национальными героями, получившими непререкаемый военный авторитет.
В состав армий Гинденбурга на этом участке Восточного фронта входили 3 армии:
- 10-я германская армия, имевшая в своем составе 17, 5 пехотных и 4 кавалерийские дивизии;
- 8-я армия, в составе 8 пехотных дивизий;
- 12-я армия в составе 9 пехотных дивизий.
Всего, вместе с частями усиления, армии Гинденбурга имели 41, 5 пехотные дивизии и 6 кавалерийских дивизий, действовавших на фронте 370 км.
Русские войска там располагали следующими силами:
Двинское направление прикрывала 5-я армия (командующий генерал Плеве) в составе 19-го и 3-го арм. корпусов. На правом фланге армии находился конный отряд графа Граббе (две кав. дивизии с полком пехоты), а на левом фланге армии - такой же конный отряд Казнакова. Всего в составе 5-й армии было 5 пехотных и 5 кав. дивизий.
К северу от 5-й армии происходило развертывание 12-й русской армии (Горбатовского).
Южнее 5-й армии действовала 10-я русская армия (Радкевича) в составе 7 корпусов (18,5 пех. дивизий) и 3,5 кав. дивизий).
На стыке 5-й и 10-й русских армий русской армией располагался конный отряд Тюлина в составе 1-й кубанской казачьей дивизии, бригады 2-й кубанской казачьей дивизии, бригады сводной казачьей дивизии, сибирской казачьей бригады Потапова, 54-го донского казачьего полка, одного пех. полка и 7 рот ополчения.
10-я армия Радкевича имела важнейшую задачу прикрытия г. Вильна, который был крупным административно-политическим центром и железнодорожным узлом, связывающим пять (!!!) железных дорог, в том числе стратегически важную рокадную железную дорогу Двинск, Вильна, Лида, Барановичи, имевшую особо исключительное оперативное значение.
Гродненское направление прикрывала 1-я армия в составе 9 корпусов (21, 5 пех. дивизии и 1,5 кав. дивизии).
Южнее, направление Лида-Белосток прикрывала 2-я армия в составе 4 корпусов (8 пех. дивизий и 3 кав. дивизий).
Южнее, на направлении Белосток, Волковыск, Барановичи действовала 4-я армия в составе 6 корпусов (12 пех. дивизий) и 2,5 кав, дивизий. Она сдерживала 12-ю германскую армию и левофланговые дивизии группы Леопольда Баварского.
Еще южнее, на левом фланге фронта, прикрывая направления Пинск, Гомель, Чернигов, оборонялась 3-я армия в составе четырех корпусов (10 пех. дивизий) и 5 кав. дивизий. (Однако 3-я армия не принимали непосредственного участия в ликвидации Свенцянского прорыва и поэтому ее не следует включать в число русских армий, противостоявших армиям Гинденбурга).
Всего перед фронтом 3-х армий Гинденбурга, пять русских армий имели 65 пехотных и 13,5 кавалерийских дивизий. Всего 355 121 штык и около 39 000 сабель кавалерии.
Как видим, царские войска на этом участке фронта имели более чем двукратное численное преимущество в кавалерии (13, 5 дивизий против 6 германских) и полуторное – в пехоте (65 пех. дивизий против 41, 5 немецких).
Однако численное превосходство русских войск там не играло особой роли.
Во-первых, германские полководцы и их войска в это время полностью владели стратегической инициативой, свободно выбирая удобные им направления и время для своих ударов.
На выбранных ими, для организации наступления, участках, ударные группировки армий Гинденбурга имели 110 км активного фронта в трех разных направлениях, где было сосредоточено 28 пехотных и 4 - кав. дивизии.
На остальном протяжении фронта (в 260 км) у немцев оставалось только 13,5 пехотных и 2 кав. дивизии.
Это – вообще было характерно для действий германских войск на Восточном фронте в годы ПМВ.
Пользуясь более высоким уровнем подготовки своих войск, их дисциплиной и боеспособностью, немцы смело «оголяли» пассивные участки своего фронта, сосредотачивая силы на стратегически важных участках, добиваясь там количественного и качественного перевеса, а затем и успеха.
Именно так они действовали и при организации Свинцянского прорыва.
Другой важнейшей составляющей успешных действий германских войск на Востоке было их моральное и материальное превосходство над царскими войсками.
Очень хорошо об этом, в своей обстоятельной работе «Свенцянский прорыв», рассказывает Н.В. Евсеев:
«Политико-моральное состояние (германских армий на восточном фронте в то время было достаточно устойчивым, благодаря шовинистическому угару, активной политической работе, развернутой буржуазными политическими партиями, в особенности германской социал-демократической партией.
Кроме того германские войска непрерывно одерживали победы над русскими, что также использовалось для поднятия патриотического настроения солдатских масс.
Материальное состояние германских армий было достаточно прочное как вследствие превосходной организации подвоза всех видов снабжения и эвакуации раненых, так и за счет грабежа местного населения захваченных германскими войсками территорий, а также потому, что русские армии при отступлении оставляли всюду на своем пути колоссальные запасы продовольствия и фуража, хотя и старались жестоко истреблять их.
Германский солдат, во всяком случае в то время, еще был сыт, одет, обут, имел ружье и большое количество патронов, в войсках было много пулеметов и артиллерии разных калибров, снабженных нужным количеством снарядов.
Войска нормально получали отдых, не мотались бесцельными маршами, так как германские штабы более умело организовывали боевую службу и марши, чем войсковые штабы русских, а отчасти и австро-венгерцев.
Германское командование заботилось о солдатах и более или менее бережливо расходовало солдатскую энергию и солдатские жизни, так как германский империализм к тому времени уже не располагал миллионными человеческими резервами, какими располагал русский империализм».
Несмотря на характерную (для 30-х годов ХХ века, когда была написана эта работа Н. Евсеева), фразеологию, анализ его точен и беспристрастен.
Германские войска, действительно, «не мотались бесцельными маршами, так как германские штабы более умело организовывали боевую службу и марши», а стало быть, сохраняли свои силы для боя и не теряли веру в способности и боевое мастерство своих командиров.
Для того, чтобы нагляднее показать, какое огромное значение в боевой обстановке имеет пресловутый «моральный фактор», сделаем обстоятельный исторический экскурс.
Мало кто знает, что одной их важнейших причин массовой сдачи в плен десятков тысяч русских солдат и офицеров 2-й армии Самсонова, в августе 1914 года, был не столько военный разгром ее ударных корпусов (13, 15 и 23-го) на поле боя, сколько крайняя степень усталости и измождения наших войск, совершавших бесконечные пешие марши по песчаным дорогам Восточной Пруссии в условиях сильной жары и отсутствия твердого управления ими.
Вот как описывал этот марш 2-ой армии Самсонова один из участников похода:
"Грунт большинства дорог был сыпучий, песчаный, что чрезвычайно затрудняло движение обозов. Я сам видел обоз, который подвигался так: половина повозок отпрягалась, лошади припрягались к остальным повозкам, которые и подвигались на версту вперед; потом все лошади возвращались за оставшимися повозками, и так в течение всего перехода. Войска своих обозов не видели.
Дневок не давалось, что особенно разстраивало XIII корпус, совершивший 9 маршей без обозов, без хлеба».
В результате всего этого наши войска постепенно теряли боевой настрой и готовность сражаться.
Бесконечные марши с полной выкладкой (порой в прямо противоположных направлениях) многодневное отсутствие отдыха и дневок привели к потере сил, отупению и безразличию у многих солдат и офицеров пехотных дивизий армии Самсонова.
Немцы же, по внутренним операционным линиям (и прекрасным железным дорогам В. Пруссии), смогли быстро и скрытно перебросить свои войска, от 1-й армии Ренненкампфа, против 2-й армии Самсонова, чьи корпуса наступали без разведки и соприкосновения с противником, да еще и в расходящихся направлениях на фронте протяженностью 120 верст(!!!).
Короткого удара германского армейского корпуса генерала Франсуа под Сольдау оказалось достаточным для того, чтобы самый мощный (по своему боевому составу) 1-й армейский корпус генерала Артамонова бесславно бежал с поля боя, за что Самсонов и отрешил Артамонова от должности.
После этого дивизии армейского корпуса Франсуа разгромили тылы наших центральных (13, 15 и 23 корпусов), посеяв там неимоверный хаос и панику. Непосредственно боевые части этих корпусов не были затронуты этим разгромом и все еще сохраняли некоторую боеспособность.
Если бы Самсонов, как и положено командарму в тяжелой ситуации, управлял ими твердой рукой, то их можно было привести в порядок и организовать прорыв жиденькой цепи германского окружения, которая еще только формировалась.
На худой конец, в той ситуации штабу Самсонова можно было бы просто приказать войскам окопаться и занять круговую оборону.
Летняя погода, лесная местность, изобилие продовольствия, боеприпасов и артиллерии (которое имелось в этих корпусах Самсонова) вполне позволяли это сделать.
Вот бы там и заставить немцев атаковать окопавшиеся в лесу кадровые русские войска!
(А ведь времени для серьезной организации таких атак у немцев тогда СОВСЕМ не было!)
С севера над ними «нависала» огромная 1-я армия Ренненкампфа, которая в любой момент могла прийти в движение и «сжать» 4 германских корпуса Гинденбурга «между молотом и наковальней» (чего немцы тогда ОЧЕНЬ опасались).
На левом фланге армии Ренненкампфа без дела стоял 2-й армейский корпус, иммитировавший «осаду» маленькой крепости Летцен, не имея для этого даже осадной артиллерии.
Дивизии этого корпуса тоже могли бы попытаться помочь окруженным, но так и проторчали, без всякого толка, под этой третьеразрядной немецкой крепостью.
А южнее, в Русской Польше нетронутыми стояли полнокровные дивизии прославленной русской гвардии, которые тоже могли бы прийти на помощь окруженным корпусам Самсонова, если бы те хотя бы какое-то время сопротивлялись…)
Вместо всего этого, утративший душевное равновесие, Самсонов самовольно снял связь со штабом Северо-Западного фронта и, со всем своим штабом, отправился из Нейденбурга к Надрау, где воочию увидел творившееся безобразие.
С этого момента он уже НИЧЕМ не управлял…
Находясь в апатии он некоторое время следил за боем своих дивизий, а затем с кучкой офицеров штаба бросил свои войска и уехал в лес, где ночью отстал от сопровождающих и застрелился…
К великому сожалению, многие царские генералы, оказавшись в том окружении тоже поступили аналогичным образом: бросили свои войска и пытались, с кучкой приближенных офицеров, «самостоятельно прорваться» к своим, совершенно не понимая, что генерал даже в самой тяжелой обстановке, ОБЯЗАН оставаться со своими войсками, командовать ими и разделить их участь.
Разумеется, далеко не все генералы и офицеры царской армии проявили себя в той обстановке с негативной стороны.
Были тысячи героев, честно воевавших и подававших пример своим солдатам, которые совершали настоящие подвиги, и жертвовали там своими жизнями.
Однако эти подвиги русских солдат и офицеров нередко нивелировались тем, что многие офицеры и генералы не видели себя одним целым с солдатами, и при возникновении тяжелых ситуаций, подчас, бросали командовать вверенными им войсками и пытались спастись сами.
Пожалуй, лучшим корпусным командиром, в армии Самсонова, был генерал от инфантерии Н.Н. Мартос, командовавший 15-м армейским корпусом.
Однако и он в той трагической обстановке повел себя не лучшим образом.
Вот, что он, впоследствии, вспоминал о своем пленении.
В ночь с 15/28 на 16/29 августа Мартос, по приказу ген. Самсонова ехал со своим штабом к Нейденбургу.
Далее случилось вот что:
"Будучи крайне утомлен, я перед разсветом сел в автомобиль, чтобы немного отдохнуть и приберечь силы к следующему тяжелому дню. На разсвете мы вошли в большую деревню (верстах в 8-10 к северо-востоку от Нейденбурга), где офицеры штаба в ближайшем домике стали утолять жажду и голод. В это время к автомобилю подъехал офицер пограничной стражи с разъездом и доложил мне, что Нейденбург взят немцами еще накануне вечером и что Кегсгольмский полк и бригада 6-ой кавалерийской дивизии отошли не на Янов, а к отряду ген. Мингина…»
(Как видим, даже генерал и командир армейского корпуса (огромная фигура в военной иерархии того времени), передвигавшийся в автомобиле, или на лошади, был «крайне утомлен»! Чего уж говорить о физическом и моральном состоянии его пехоты, ежедневно совершавшей длинные пешие переходы).
Тут-то Мартос и попадает в плен.
В своих воспоминаниях Н.Н. Мартос описывает, как его, пленного, доставили в «маленькую грязную гостиницу в городе Остероде». Людендорф был был груб, а Гинденбург проявлял рыцарственность:
«В столовую, куда меня провели сначала, вышел ген. Людендорф. Владея вполне русским языком, он, между прочим, мне сказал:
- Скажите, в чем заключалась стратегия вашего прославленного ген. Самсонова, когда он вторгался в Восточную Пруссию?
- На это я ему ответил, что в стратегию эту я не посвящен и что я, как корпусный командир, решал только тактические задачи, следуя на фронте с другими корпусами.
- Да, но вы все разбиты и положили оружие и теперь граница русская открыта для нашего вторжения от Гродно до Варшавы…»
Надо сказать, что генерал Людендорф никогда особенно не скрывал своей русофобии и презрения к русской армии.
Однако особой грубости в этом его разговоре с пленным генералом Мартосом, на мой взгляд, не было.
«В чем заключалась стратегия вашего прославленного генерала Самсонова?!» - спрашивал он у пленного Мартоса.
Думаю, тут была не столько издёвка, сколько искреннее недоумение Людендорфа от выбранной Самсоновым стратегии наступления русских корпусов.
Людендорф не мог понять, как можно было наступать в расходящихся направлениях, не имея серьёзных резервов для отражения контрударов, и не взаимодействуя с 1 –й Армией Ренненкампфа, что в корне противоречило даже обычному здравому смыслу, не говоря уже о правилах стратегии, и просто не укладывалось в его голове. …
Совсем иную версию пленения Мартоса рассказывает, в своей книге «Августовское сражение 2-й русской армии в Восточной Пруссии (Танненберг) в 1914 г.» историк Н. Евсеев:
«Командир 15-го арм. корпуса ген. Мартос, выгодно выделявшийся из общего состава русских генералов, попал в плен в ночь с 29 на 30 августа.
Покинув свой корпус ночью 28 августа, ген. Мартос со штабом направился в Нейденбург, но, узнав, что город занят немцами, направился на юго-восток, где предполагал выбрать позиции для корпуса. Однако, двигаясь северо-восточнее Нейденбурга, штаб корпуса подвергся неоднократному обстрелу со стороны немцев. После полудня 29 августа был убит начальник штаба корпуса ген. Мачуговский, а штаб корпуса разбежался. (!!!)
Ген. Мартос остался с кап. Федорчуком и двумя казаками. В ночь с 29 на 30 августа ген. Мартос со своими спутниками еще раз попал под огонь немцев и был взят в плен. Пленение ген. Мартоса и кап. Федорчука произошло севернее д. Модлькен (как утверждает ген. Франсуа).
По другим данным (Шефер), ген. Мартос был взят в плен под Рейшвердер 1-м батальоном 43-го пех. полка при попытке на автомобиле прорваться из окружения.
Независимо от того, при каких обстоятельствах был взят в плен ген. Мартос, является совершенно очевидным, что в течение целых суток ген. Мартос и его штаб держались в стороне от русских войск.
При этом они не проявили стремления присоединиться к войсковым массам, собравшимся в Коммузинском лесу, а, наоборот, делали настойчивые попытки проскочить небольшой группой через кольцо окружения.
Если бы ген. Мартос и его штаб направляли свои попытки не с целью ретироваться с поля боя, а с целью так или иначе управлять войсками, то они могли бы без особого труда взять северное направление движения и присоединиться к войскам корпуса.
Видимо, и ген. Мартос утратил необходимые в таких случаях качества военачальника».
В качестве комментария к этому, подчеркнем следующее:
- германский историк Шефер выдвигает куда менее романтическую версию пленения Мартоса, заявляя что немцы захватили того в плен при попытке на автомобиле (!!!) прорваться из окружения.
Не берусь обсуждать, какая из них более правдоподобна, важнее другое: Н. Евсеев совершенно справедливо указывает, что В ТЕЧЕНИИ СУТОК Мартос и его штаб держались в СТОРОНЕ ОТ РУССКИХ ВОЙСК, делая попытки проскочить небольшой группой к своим.
В то время как должность, звание, воинский долг и честь ОБЯЗЫВАЛИ Мартоса и офицеров его штаба сделать ПРЯМО ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ: ВЕРНУТЬСЯ на север, К СВОИМ ВОЙСКАМ (куда путь был свободен) возглавить их и ВМЕСТЕ С НИМИ ПРОДОЛЖИТЬ БОРЬБУ!
К сожалению, остаётся согласиться с Н. Евсеевым в том, что «видимо, ген. Мартос утратил необходимые в таких случаях качества военачальника».
И это – поведение, безусловно, ЛУЧШЕГО командира корпуса в армии Самсонова!!!
А вот как проявили себя другие командиры корпусов 2-й армии Самсонова:
Командир 13-го корпуса генерал Клюев сдался очень немногочисленным немецким силам (немцы имели там 6-7 батальонов пехоты, при 7-8 батареях артиллерии), тогда как у него было более 20 артбатарей с достаточным боезапасом и огромное превосходство в живой силе.
Но ВСЁ РЕШИЛ ДУХ ВОЙСК. Немцы – были на подъёме и желали драться и побеждать, а русские войска были уже морально, физически и психологически сломлены (в своём большинстве).
Историк Н. Евсеев так описывает подробности этой сдачи:
«В то время когда полки, батальоны, отдельные батареи и роты еще сражались… ген. Клюев приказал бросить оружие и поднять белые флаги. По его приказанию, вахмистр Чернявский поднял на пике нательную рубаху вместо белого флага.
Сам ген. Клюев достал из кармана белый носовой платок и начал махать. Находившиеся при штабе корпуса офицеры, солдаты и казаки, считая поступок ген. Клюева малодушным, стали протестовать, требуя, чтобы гев. Клюев руководил боем и вел войска для прорыва.
На это ген. Клюев ответил: «Пусть спасаются, как умеют».
Многие малодушные исполнили приказ перетрусившего генерала. Этот приказ ген. Клюева и его личное поведение сыграли крупную роль. Прямой приказ старшего начальника положить оружие, в конечном счете, и позволил немцам вместе с ген. Клюевым взять в плен тысячи русских бойцов».
Крайнюю пассивность и беспомощность в той трагической обстановке проявил командир правофлангового 6-го армейского корпуса 2-й армии генерал Благовещенский. После неудачного боя под Бишофсбургом, он утратил твердое управление своими войсками и не смог организовать наступления своих войск для оказания помощи центральным корпусам (13, 15 и 23).
Русский историк А. Керсновский написал об этом горькие слова:
«Растерявшийся командир корпуса генерал Благовещенский бросил вверенные ему войска и бежал. Корпус последовал за своим командиром и отошел прямо на юг, за границу, не предупредив ни штаб армии, ни соседа — XIII корпус, фланг и тыл которого подставлялись под удар. 4-я дивизия в бою у Гросс Бессау и Ортельсбурга лишилась 73 офицеров, 5283 нижних чинов, 16 орудий и 18 пулеметов. 16-я дивизия потеряла не свыше 1500 человек. Генерал Благовещенский заявил, что он «не привык быть с войсками».
Мы видим, таким образом, что в русской армии могли быть начальники, «не привыкшие быть с войсками», что подобного рода начальникам вверяли корпуса и что у них не хватало честности сознаться в своей «непривычке» в мирное время и уступить заблаговременно свое место более достойным».
Но и это еще не все!!!
Командир 23-го армейского корпуса генерал К.А. Кондратович в дни «самсоновской катастрофы» возглавлял отряд, в составе 2-й пехотной дивизии, Кекскольмского гвардейского полка и бригады 6-й кавалерийской дивизии, который должен был прикрывать отход 15-го армейского корпуса от Найденбурга.
Однако, согласно рапорта главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала Жилинского, генерал Кондратович «оставил свои войска и в ночь на 17 августа оказался в Прасныше».
За это 30 августа 1914 года он был «отчислен от занимаемой должности».
Вот ТАК проявили себя ВСЕ пять командиров армейских корпусов 2-й армии генерала Самсонова…
Там были и другие примеры позорнейшего поведения некоторых царских генералов, но пожалуй, достаточно.
Одним из организаторов «Танненбергской победы» германских войск над армией Самсонова был немецкий генерал Макс Гофман.
В своих послевоенных мемуарах он подчеркивал:
«Окруженные русские отряды не предприняли каких-либо серьезных попыток прорваться на юг.
Я считаю, что в случае окружения русскими германских войск последним все-таки удалось бы прорваться. Ведь на всей линии Мушакен — Вилленберг на протяжении 50 километров мы имели в нашем распоряжении всего только около 29 батальонов.
Для сравнения я хотел бы указать на единственный случай, когда русским удалось окружить германские войска — у Бржезан в Польше. Но там германское командование и германские войска поступили как раз наоборот, — генерал фон Лицман стал во главе окруженных войск и прорвался вместе с ними.
Русские же бродили по кольцу окружения без всякого руководства, вразброд атаковали окружающие войска, но каждый раз вновь отступали перед огнем наших слабых отрядов и, в конце концов, тысячами сдавались в плен гораздо более слабым германским частям.
Так, один батальон 43 полка взял в плен 17000 человек. Утром 30-го генерал фон Шметтаз донес, что его слабые силы у Вилленберга до сих пор взяли в плен 11 000 человек и не знают, куда их девать.
Только гораздо позже, уже во время операций в Южной Польше, главное командование узнало, что всего было взято в плен 92 000 человек».
Не правда ли, стыдно и больно читать об этом разгроме и позорной сдачи в плен малочисленным немецким подразделениям наших кадровых войск?!
Только один немецкий батальон (который насчитывал около 600 солдат) взял в плен 17 тысяч наших солдат и офицеров!!! (Это больше штатной численности полнокровной пехотной дивизии того времени!)
Немалая доля вины за этот позор ложится на царских генералов, оказавшихся совершенно не готовыми к войне с таким сильным и умелым противником, как германская армия образца 1914 года.
Ах, если бы «самсоновская катастрофа» была бы единственным примером подобного позора, в годы Первой мировой…
21 августа 1915 года без боя сдалась крупнейшая русская крепость Новогеоргиевск - целый укрепрайон площадью более 200 квадратных километров, 33 мощных железобетонных форта с 1204 орудиями и более миллионом снарядов к ним.
«Осада» Новогеоргиевска продолжалась всего 10 дней.
Начавших осаждать крепость немцев было в полтора раза меньше численности гарнизона, а артиллерийских орудий у немцев вообще было на порядок меньше, чем в крепости.
19 августа комендант крепости генерал от кавалерии Н. Бобырь капитулировал перед немецкими ландверными частями. Вместе с ним сдались 23 генерала (!!!), 1200 офицеров и 85 тысяч солдат. (В крепости тогда сдалось в плен 16 царских полков полного состава!).
Условия капитуляции были самые унизительные. Запрещалось чего-либо портить, требовалось передать в полной сохранности все имущество, запасы, укрепления, обезвредить мины и фугасы, сдать документацию и т. д.
Все укрепления, оружие и боеприпасы крепости были переданы немцам в целости и сохранности, а вот несколько сот лошадей перед этой сдачей зачем-то пристрелили.
Скорее всего это произошло из-за полной деморализации гарнизона крепости. Внутри цитадели царил хаос. Приходилось защищаться не столько от немцев, сколько от собственных мародеров и паникеров…
Другой пример.
Комендант крепости Ковно генерал В.Н. Григорьев «потерял голову и, поддавшись панике, бросив подчиненные ему войска, бежал» (позже утверждал, что отправился «за подкреплением»), за что был арестован по приказу командующего 10-й армией Радкевича и отдан под трибунал, который приговорил Григорьева за это к 15-ти годам каторжных работ, с лишением дворянского титула и всех наград.
Крепость Ковно 4 августа 1915 года была сдана немцам. Наши потери составили 20 тыс. человек и 405 крепостных орудий.
13 августа 1915 года австрийским войскам без боя была сдана мощнейшая русская крепость Брест-Литовск.
После взятия крепости и города Брест в Германии и Австро-Венгрии было выпущено множество фотооткрыток, посвященных этому событию. На них победители позируют на фоне оставленных русскими войсками крупнокалиберных артиллерийских орудий, штабелей снарядов, гор (десятков тысяч) банок с тушенкой.
(Цитадель крепости сохранилась в первозданном виде сохранилась, не случайно именно здесь проходили переговоры между Советской Россией и странами Четверного союза, завершившиеся подписанием Брестского мира 1918 года).
И это – далеко не полный перечень сданных в 1915 году, без особого сопротивления, наших крепостей…
Для сравнения, в марте 1915 года, после полугодовой осады, полностью исчерпав запасы продовольствия сдался австрийский гарнизон крепости Перемышль, причём, перед сдачей австрийцы взорвали все форты, орудия и остатки боекомплекта в крепости.
Раз уж генерал Гофман (цитата из воспоминаний которого ранее была приведена) упомянул об окружении германских войск (у Бржезан в Польше, в ноябре 1914 года), то следует рассказать об этом эпизоде поподробнее. Тем более что наши «официальные» историки не слишком-то любят об этом говорить.
В годы Первой мировой войны это был ЕДИНСТВЕННЫЙ случай, когда нашим войскам удалось окружить германские войска (корпус генерала Шеффера, в составе 3-х пехотных и 2 кавалерийских дивизий).
Генерал Рейнгольд фон Шеффер-Боядель был командиром XXV резервного корпуса.
В ноябре 1914 года, во время Лодзинской операции, он возглавил группу, наступавшую в южном направлении, создавая угрозу окружения 2-й русской армии.
Но, как гласит старая военная поговорка: «обходящий – сам обойден», и в результате умелых действий русских войск под командованием генерала П.А. Плеве, 9(22) ноября 1914 года дивизии генерала Шеффера сами оказались в окружении.
Ситуация для немцев была крайне тяжелой. В условиях сильного мороза, на территории противника их войска оказались окруженными превосходящими силами русских.
Однако, в отличие от царских генералов самсоновской армии, попав в тяжелую ситуацию генерал фон Шеффер не утратил присутствия духа, и не стал пытаться самостоятельно «вырваться из окружения», бросив свои войска.
Напротив, он сохранил твердое управление своими дивизиями, и принял решение с боем прорваться из котла, выводя из него всех своих раненых, артиллерию, обозы и …16 000 ранее захваченных русских пленных!!!
Подчеркнем, что, при первой же возможности генерал Шеффер стремился «показаться» перед своими войсками, чтобы продемонстрировать солдатам и офицерам, что он вместе с ними разделяет все опасности и невзгоды этого прорыва и готов оставаться в их рядах до победного конца.
Соответственно и немецкие солдаты сохраняли веру в своего командующего и готовы были идти за ним, погибнуть, или прорваться к своим. О сдаче в плен ни у кого даже не было речи.
Вот что рассказывает о начале этого прорыва германская историография:
«Мороз пронизывал до костей.
После 36-ти часового боя все проголодались и окоченели. Но еще не предвиделось теплой квартиры, питания, отдыха. Кофе в флягах замерз при 10-ти градусном морозе; у кого еще имелся кусочек хлеба, тот с трудом оттаивал его во рту.
Прошли долгие часы, пока приказ об отступлении был получен всеми, пока сняли части с боевой линии. Поэтому XXV-й резервный корпус двинулся лишь после 11 часов ночи.
Вместе с авангардом 49-й резервной дивизии ехал верхом ответственный начальник генерал ф. Шеффер вместе с штабом 1-го гонведного кавалерийского корпуса.
Противник, уставший от боя, совершенно не проявлял бдительности и не заметил нашего выхода из боя. Если бы противник стал преследовать, катастрофа была бы неизбежна. Но он спал, спал несмотря на шум при сборе частей со всеми их обозами, колоннами, парками и пленными…
У Горы Зеленой авангард наткнулся на противника, который после боя, длившегося несколько часов был отброшен в лес.
В 6 часов утра генерал ф. Шеффер перешел через мост у Карпина. Прошло семь часов достопамятной ночи с момента выступления, а пройдено было всего лишь 12 километров…
Начался бесконечный переход обозов через мост. Генерал ф. Шеффер с обоими штабами стоял на перекрестке, на месте разветвления дорог в деревне Карпин.
Все проходило мимо него. Длинными пестрыми рядами шла мимо него пехота, пулеметные части, радиотелеграфисты, телефонисты, легкие мотоциклетные колонны, обозы, боевые эшелоны, артиллерия, повозки с ранеными и пленные.
Перепутались части 49-й и 50-й резервных дивизий, а также и 3-й гвардейской пехотной дивизии.
Безустанно командир корпуса со своими штабами приводил в порядок колонны, радуясь сравнительной еще свежести и известной дисциплинированности их, составляя новые группы, обсуждая с начальниками положение.
Он сохранил спокойствие и тогда, когда утром стали поступать самые дикие прискорбные вести. Он видел, что единственным выходом из создавшегося положения дел, может быть овладение Брезинами. Туда он двинул свои три пехотных дивизии; кавалерии же было приказано оставаться для прикрытия тыла…»
Как видим, генерал Шеффер сумел организовать «перемену фронта» и отрыв своих войск от непосредственного соприкосновения с противником, после чего начал совершать ночные марши, отбрасывая заслоны русских войск на своем пути.
При этом он считал необходимым подолгу стоять перед идущими, войсками, чтобы солдаты видели своего командующего, и знали, что он вместе с ними идет на прорыв.
Под стать ему были и его подчиненные генералы:
«…Вдруг раздалось громкое ура слева, и, вскоре затем, во главе первой роты 28-го саперного баталиона, генерал-лейтенант Лицман, со своим штабом, с саблей в руках атаковал глубокую выемку у Галковской железнодорожной будки. Галков заняли, части были приведены в порядок»…
Бой за овладение ключевой позицией в Брезинах немцы смогли организовать ночью:
«В 3 часа утра занята была позиция на высотах юго-западнее Брезин; были развернуты стрелковые цепи на широком фронте с тем, чтобы одновременно с юго и юго-запада проникнуть в город, лежащий внизу.
Двинулись с разряженными винтовками. Стоящий на улице наружный караул противника был переколот штыками.
Таким образом пехотная дивизия вошла в город без выстрела. Гренадеры и фузилеры молча бросились на первые дома. Двери сорваны. Штыками закалывался всякий, кто немедленно не сдавался. Не было пощады никому…
Несмотря на то, что баталионы буквально падали от усталости, им пришлось с бою брать свои квартиры. Немногим русским удалось уйти, преимущественно в восточную часть города, для очистки которой не хватало сил. Генерал, командир IV-го сибирского корпуса бежал верхом, часть его штаба была взята в плен, его автомобиль и денежный ящик попали в наши руки…
Одновременно на горизонте показались головные отряды победоносного XXV-го резервного корпуса… Пленные пособляли им двигаться вперед по мерзлым плохим дорогам и шли за полками походными колоннами, чтобы имитировать больше силы.
В 5 часов дня генерал ф. Шеффер во главе своего отряда вошел в город. Каково было настроение обоих победоносных начальников лучше всего видно из слов, сказанных генерал, ф. Шеффером генерал-лейтенанту Лицману на рыночной площади в Брезинах: "Поздравляю Вас со вчерашней победой, благодаря которой мой корпус был спасен и получил возможность добиться успеха. Благодарю Вас за это".
Немецкие войска после упорного двухдневного боя прорвали русское кольцо.
Кайзеру сохранили 3 пехотных и 2 кавалерийских дивизии, родине были возвращены ее сыны.
Около 1500 трупов лежало на поле сражения, было насчитано 2800 раненых, из которых более 2000 удалось благополучно эвакуировать. Длинный обоз, на котором их пристроили, 25-го прибыл в Стрыков. Многие повозки подталкивались или везлись пленными.
Взятые орудия и пулеметы были прикреплены к повозкам или их тащили на себе бесконечные колонны тех же пленных. Это шествие произвело сильное торжественное впечатление на всех тех, кто почти не надеялся увидеть кого-либо из группы Шеффера.
Приказ по армии от 21-го декабря главной квартиры верховного главнокомандующего гласил:
"Это была одна из лучших операций войны; не было потеряно ни одного орудия, почти все раненые подобраны, взято 16000 пленных, 64 орудия и 39 пулеметов. Вот картина "русской победы", о которой преждевременно протрубила вся русско-английско-французская пресса.
Уже вечером 23-го ноября стало известно, что на перегоне Скерпевици—Варшава приготовлены пустые составы для транспортирования взятой в плен русскими армии, состоящей из трех армейских корпусов и двух кавалерийских дивизий.
Двадцать четыре часа спустя русские вынуждены были робко признаться в том, что противнику, благодаря образцовой перемене фронта, удалось избежать плена…»
(Вульфен. Лодзинское сражение (прорыв у Брезин)
http://www.grwar.ru/library/Vulfen-Lodz-Bresiny/index.html)
Вот так, благодаря умелому руководству командования, высокому боевому духу своих войск, их образцовой дисциплине и уверенности в превосходстве над врагом, немцам удалось не только прорваться из окружения, но и вывести из него своих раненых, артиллерию, обозы, пленных и богатые трофеи!
Вот с ТАКИМ врагом приходилось иметь дело нашим войскам во время Первой мировой войны…
На фото: захваченные немцами русские 280 мм орудия.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/11/20/1071