На кухне дымился чайник, срывало крышку, заваривался чай. Гости сидели вокруг круглого стола под абажуром с рюшами. Хозяйка доставала приборы, ставила чашки с изображением подвигов царских гвардейцев. Гости невольно рассматривали батальные сцены. Стояла тишина. Кто-то тихонечко чихнул. И тут же громко один за другим гости стали чихающему желать: «Будьте здоровы!» Когда процедура с чиханием закончилась, принялись пить. Пили маленькими глотками, процеживая жидкость сквозь узкую щель между нёбом и языком. Ласково откусывали пироженое. Когда поднос с пироженными опустел, принесли мёд, орехи, пахлаву. Многие уже откинулись на спинку стула и лениво поглядывали на угощения. Вдруг в окно ударилась птица. Она стучала клювом о стекло и размахивала крыльями. Это была маленькая птаха с цветными перышками. Кто-то из гостей сказал, что надо бы открыть окно. Но хозяйка жестом отклонила.
И запахнула окно тяжёлой шторой. Интерес к птице быстро пропал. Равнодушные взгляды стали блуждать по комнате в поисках темы, за какую можно зацепиться. Темы не было. Заговорили снова о птице.
За кулисами
Птица лежала на подоконнике, распластав крылья веером.
Стекленел взгляд на холоде.
Было боязно, было знАково.
Ветка качалась издали, зазывая к себе на дерево.
Оттолкнуться б ей слабыми лапами, да поймать в потоке ветра волну.
Пульс от страха замирал, она не двигалась, не дышала, ждала.
Где-то кричали дети, свистели, смеялись.
Она взглядом следила за ними.
Мамы с колясками пробегали мимо.
Папы нервно курили, подняв плечи.
Моргнув, смахивала наваждение.
Моргнула несколько раз. Наваждение наплывало.
На душе было пусто. Она ждала. Ждала чувств. Хоть каких-нибудь. Обида, отчаяние, злость, всё ушло. Накапливалось что-то совсем иное, будто Мир развернуло под углом и Душа сместилась в какую-то параллель. Хотелось тепла.. Она дрожала.