Это не может быть правдой.
Коди сидел, прислонившись к холодной стене мрачной камеры.
Это не должно быть правдой. Он достал из кармана рубашки замусоленную фотографию и посмотрел на нее снова. Сомнений не было, это Лиль. Но почему она его не узнала?..
Прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Жажда начинала давать о себе знать. Легонько кружилась голова и мысли были подернуты прозрачной дымкой. Завтра первый день дознания. Интересно, что это будет...
- Коди, ты жульничаешь - Лиль капризно надула губки и отвернулась. Коди немного обиделся. Ничего он совсем не жульничал. Даже не подсматривал. И вообще, это все потому что кто-то громко топает.
- Хорошо, - грустно согласился Коди, - Тогда я вожу опять.
Он не любил с ней спорить, она очень противно обижалась. Проще было согласиться, и в любой ситуации взять вину на себя. Лиль широко улыбнулась, и гордым жестом победителя повелительно помахала ему рукой.
- Води. - Коди отвернулся к столбу внутренне ликуя, что подруга не сердится. И черт с ним что водить пришлось.
~ Раз... ~
...Школа пролетела незаметно. Их роман был стремительным и размеренным одновременно. К выпускным классам у многих было по десять романов, а они были вместе и не расставались. Родители уже тайком встречались, обсуждали детали их возможной с Лиль свадьбы. Да, они были красивой парой. Как будто из Диснея. Словно они были задуманы друг для друга задолго до рождения, словно были двумя половинками одного целого.
...'мне прислали приглашение в академию'...
Лиль должна была уехать. Тут уж ничего не поделать. Этой учебой она бредила всю жизнь. И даже когда-то показала, страшно смущаясь, Коди свой альбом желаний, где брошюра академии была наклеена на первой странице.
Карьеристка.
Коди не мог ее задерживать. Он не хотел, чтобы она осталась с ним и превратилась в обрюзгшую домохозяйку, увешанную пеленками, с пережженными волосами на бигудях. Он боялся стать для нее якорем, не вовремя выпавшим на дно. Или айсбергом, о который разобьются ее надежды.
'Коди Вайтерс, Ваш балл слишком низок для поступления в Академию'.
Ну и ладно. Это не провал. Не провал...Это пропасть.
Лиль уехала.
- Милый, давай я все же останусь и подтяну тебя до экзаменов? - Лиль серьезно посмотрела на Коди, нервно сжимая его руку холодной ладошкой.
Коди поморщился.
- Правда, давай? поступим на следующий год вместе?
- Лиль, мы это сотню раз обсуждали. - Коди притянул ее к себе, обнимая и кусая свои губы, - Ты должна ехать сейчас. Это твой шанс на будущее. - Он отстранил ее и пальцем легонько надавил на кончик носа, - Я все равно никуда не денусь. Я буду ждать тебя здесь. - Он кивнул, стараясь придать лицу и голосу жизнерадостность, - Всегда.
~ Два... ~
Лиль бодро топала ножками в бежевых сандаликах. По звуку удаляющихся шагов было нетрудно определить, куда она бежит. Скорее всего, смекнул Коди, за дерево. В принципе, выбор-то небольшой. Не так много визуальных препятствий в дворе. Он любил ее, как только мог любить восьмилетний мальчишка. Он хотел любить ее вечно, и убедил себя в этом настолько, что именно так и полюбил. И хотя, конечно, в его возрасте сложно загадывать на долгие сроки вперед, но пока что она была его самым наилучшим другом, хоть и была девчонкой. Капризной, вздорной, своевольной и самодурной, но его девчонкой.
~ Три... ~
- Военная служба, сынок, это не только схватить винтовку и выпучив глаза побежать на врага, - Капитан Колман был недоволен. Коди, от природы бывший убежденным пацифистом, в милитаристских науках не был силен, да и рвения не прикладывал, - Это еще и тактика. Это в первую очередь тактика, рядовой! А Вы позволяете себе вольные изречения на занятиях и не проявляете должного усердия! - По нарастающему тону можно было понять, что грядет настоящая буря. Колман был реальным воякой, бывшим котиком, и вес своим словам знал.
- Мистер Колман... - Начал было Коди в привычной задиристой манере, но был резко оборван.
- Субординация, черт тебя дери! - взревел капитан, привставая на стуле, отчего остальные курсанты заткнулись во всей аудитории, - Соблюдай ее! Хотя, - он сменил тон и заговорил издевательски-елейно, - Ты всегда можешь сообщить нам, что от моего ора стал ссыкуном или геем, и покинуть эти стены навсегда, чтобы стать, например, официантом.
Коди передернуло. Он не хотел служить, но армия была его единственным пропуском в жизнь. И уж никаким он официантом быть не собирался. Кроме того, Лиль была воодушевлена его идеей пройти срочную службу.
- Хотя, ты еще можешь сказать что буддист, - капитан заключил с нескрываемой желчью, - Что по сути, вот как по мне, ничем не лучше гея. - он сел обратно, успокаиваясь и с интересом наблюдая за реакцией рядового, стоящего перед ним и классом навытяжку.
- Никак нет, сэр, - спокойным тоном ответил Коди, - Я не гей, не буддист и не ссыкун, - Он придал голосу строевой твердости, - И впредь проявлю больше усердия.
~ Четыре... ~
- Мы ведь здесь не на учениях, рядовой. - говоря вкрадчиво-угрожающим тоном, старший сержант поправил пояс и отрешенно колупнул носком ботинка камень, торчащий из асфальта. - Это война. И твое нежелание выполнять прямые приказы может дорого нам обойтись. А тебе может грозить трибунал.
Коди рассеянно кивал, дожидаясь конца речи сержанта, чтобы подытожить ее бодрым 'Виноват, сэр, больше не повторится'. Но начальство, похоже, окончательно разуверилось в его способности действовать по чужим намерениям. После непродолжительного разбирательства он был отправлен в штрафную дивизию. Порядки там были почище чем в тюрьме. Посидев пару раз в карцере, Коди быстро смекнул, что больше туда не хочет, и служба потекла размеренно. Да и на передовую никто не собирался посылать. За пару месяцев он в совершенстве освоил технику чистки и резки овощей в промышленных масштабах, имея в наличии один нож, и всевозможные премудрости уборщиц разнообразных помещений, включая санитарные.
А страна готовилась к нападению...
И наступила война. Иногда так бывает, когда два правительства пытаются распоряжаться тем, что им не принадлежит - землей и человеческими жизнями. Родина призвала и требовала отдачи долга, хотя Коди ничего у нее не одалживал. Несколько дней был неясно, кто, чем и кому угрожает, а потом случилось неописуемое.
Кто бы мог подумать, что именно прогресс приведет мир к упадку, и перевод управления ядерными зарядами с ручного на сетевой сыграет столь злую шутку. все случилось как-то скомкано, не по-голливудски.
По новостям как раз рассказывали, что система запуска ракет массового поражения атакована группой анонимных хакеров, но доблестные программисты ВВС все отразили. И все это - в тот момент, когда пораженная биологическим оружием страна, с которой велась тихая и не напряженная война, восприняла это как нарушение целого ряда договоров и выпустила свои боеголовки, но уже, увы, ядерные, что, из-за ошибок в теоретических расчетах, спровоцировало выпуск боеголовок некоторыми соседними государствами.
За сутки погибло около 70% населения планеты. Пригодными для жизни остались небольшие участки суши. Растение- и животноводство на открытом воздухе стали невозможны из-за радиации, биологической опасности, высокой концентрации отравляющих веществ в атмосфере и прожженного озонового экрана. Выжившие строили защитные купола и проклинали жизнь. Таким был новый мир.
Коди вместе с дивизией бросили на ликвидацию последствий и поиск выживших.
Деактивация биологического и радиационного оружия - дело не самое интересное и безопасное, но выбора не было. Приказ есть приказ. Костюм напялил, цилиндр с обеззараживающим газом за плечо, распылитель в руки, глаза выпучил и вперед. Орошай благодатью все вокруг. Естественно, под куполом. Разумеется, все изолировано. Но как и везде, нашлись смельчаки и идиоты, пренебрегающие правилами. Бахвалящиеся везением и дедовским иммунитетом. Как же, нам никакая зараза нипочем! И вот сперва один, а потом другой и третий - ложатся в госпиталь с новой формой анемии. И лежат себе в стерильных боксах, пока дьяволы в белых халатах пробуют на них свежевыдуманные лекарства.
~ Пять... ~
Лиль явно стояла за деревом. Вон ее платье выглядывает. Дурочка маленькая, сложно что ли юбку руками держать... Коди сосредоточенно наморщил лоб. Как же ее найти-то, чтобы не обиделась. Черт с ним, решил не найти. Пошел в другую сторону. Идет весь такой, важный, за машину смотреть, а она там за деревом думает что классно спряталась и аж хрюкает, давясь смехом от удовольствия. А Коди идет, шаг за шагом, к машине, не присаживаясь и не смотря под нее в поисках ног, зная, что ноги эти уже крадутся к столбу, чтобы сообщить...
- Поле я, поле я! - Лиль радостно барабанила ладошкой по бетонной опоре, - Тебе водить!
~ Шесть... ~
Коди понял, что заболел, когда перестал наедаться армейским пайком. Еда потеряла вкус. Обострилось обоняние и первые несколько дней он отчаянно мучился обилием запахов казарменной жизни. Парни не стирали носки неделями, и в этих условиях забивали и на личную гигиену. Он до последнего не хотел верить. До последнего. Пока не порезал бумагой палец и не ощутил волнующий запах собственной крови. Побежал в санчасть.
Сдался упырям в белом, стал крысой для опытов. Помнится, их там добрых две дюжины таких было. Бледные, шатающиеся, с горящими глазами. Жажда не щадила, медики медлили. В итоге через неделю образовалась первая вспышка насилия. Один из первозараженных не совладал с собой и зарезал медсестру.
Коди навсегда запомнил тот момент, когда по тревоге все сбежались. Сидит этот над трупом, руки облизывает, все в крови по локоть, а глаза жуткие, горящие безумием и сквозящие ужасом одновременно. Любили ведь они друг друга, оттого она и не боялась, но жажда оказалась сильнее. Решено было заболевшим давать бычью кровь. Везли ее с южных ферм, там заражения не было, да и щиты построили хорошие, на деньги торгашей-то. Нельзя же им бизнес терять по такому пустяковому поводу, как мировая катастрофа. Потом совсем придавило. Число заболевших росло, а крови больше не становилось. Правительство издало указ - инфицированных усыплять.
И Коди сбежал из лазарета. Теперь ему уже было не до глупостей - в жизни оформились две нужды - жажда и скрытность. Он знал, что будет, если вдруг наткнуться на бригаду инквизиторов. Так называли новый орган - комиссию по эпидемической безопасности. Полномочия их были ограничены, закон предусматривал трехдневное дознание, с целью установить зараженность и принесенныq обществу ущерб, и казнь за куполом, где зараженный погибал от ядовитого воздуха и солнечного ожога за несколько минут. Самых худших минут его жизни. Даже яд на них экономили, сволочи.
~ Семь... ~
Время шло неумолимо, работая против Коди. Он открыл для себя охоту на крыс и мышей. Научился ловить голубей и беспризорных животных, неизвестно откуда бравшихся после катастрофы. Ведь без малого прошло десять лет. Но люди по-прежнему хотели гладить котиков, только кормить их становилось все дороже и дороже.
Зараженных, подобных Коди, было все меньше, благодаря стараниям инквизиторов. И верно, далеко не все умели искусно прятаться и были обучены тактике со стратегией. Тут-то он уже вспомнил с благодарностью Колмана, старого солдафона с хромотой. Коди освоил подвалы.
Канализация и подземные коммуникации стали для него домом. Раньше он жил в заброшенном метро, с такими же как он, но инквизиторы быстро прикрыли лавочку. Спастись удалось только ему. Потом притоны, свалки, он стал здесь своим. Днем работал на переработке мусора, ночью вышибал неугодных гостей из бардака. Никто не лез с дознаниями. Почему, мол, бледный, почему, мол, спишь мало. Кого волнует. Работаешь - держи жалование. И Коди озаботился поиском Лиль. Он знал, что шансов выжить у нее было больше, и хотя был уверен, что она не станет теперь иметь с ним дел, что-то подталкивало его наводить справки и чинить расспросы. Знать, что она жива - стало для него практически физической необходимостью. И он добился своего.
~ Восемь... ~
Они снова играли. Коди выслушал тонну упреков о своей бестолковости, и целое одно одобрение, что все-таки он не жульничает. Знала бы она, что играй Коди честно, водить ей всю жизнь, пока не вырастет и не пойдет в институт. Тем не менее, он каждый раз отворачивался, закрывал глаза, и все начиналось снова. Он считал, она пряталась, он прилагал все усилия, чтобы ее не найти, снова считал, она снова пряталась... Это была его игра. Он установил такие правила и наслаждался ими. И наградой ему всегда была ее улыбка, самая лучшая улыбка в мире.
~ Девять... ~
То, что узнал Коди, исковеркало всю его устаканившуюся, вроде бы, жизнь.
Лиль была в комиссии по эпидембезопасности, занимала пост старшего комиссара.
Да, она вынесла уже не один приговор. Таким, как он. Его братьям и сестрам по несчастью. И тем, кто заразился по глупости, и тем, кто как Коди, спасал ее от удара. О ее беспристрастности ходили легенды. Человек, добывший нужную информацию, рассказывал, что она осудила даже своего двоюродного брата. Единственного выжившего члена своей семьи. Все это делало встречу с Лиль невозможной. Коди замкнулся, стал нелюдим. Бросил работу, ему больше не нужно было тратить деньги на поиски. До войны он бы ушел в лес. Теперь же - опять канализации.
Однажды нашел газету, в которой радостно возвещалось о победе над эпидемией. Мол, инквизиторы поймали и казнили последнего зараженного. Весело-то как. И внизу еще анекдоты на тему, карикатуры. Веселый мужик с непомерным носом и значком комиссии забивает кол в грудь кривозубому изможденному зараженному. Обхохочешься.
Бездомные животные попадались все реже. Жажда мучила все чаще. И все ближе становилось будущее, когда Коди пришлось бы напасть на горожан. Тогда-то он решился. На остатки денег оделся в чистое, подстригся, несмотря на то, что ему пришлось час мечтать о крови как назло возившейся парикмахерши, и с трудом давить в себе голодные позывы, и направился в ближайший полицейский участок. Там с достоинством представился, рассказал о цели своего визита и был с насмешками выдворен. Полицейские не отличались эмпатией, и благопристойно выглядящего Коди посчитали психом. Ну и пообещали отвезти в психиатрическую со следующего посещения. Даже этот его план был провален...
Он оказался на улице. Днем. Вокруг ходили люди. Живые, здоровые, вкусно пахнущие. Мешочки с кровью. Ниточки артерий пульсировали, сердечки бились. А жажда неумолимо нарастала.
Отчаявшись, Коди забрел в переулок и тут его накрыло с головой. Раньше он только слышал о подобном. У таких, как он, это называлось 'перелом'. Когда разум отказывает и жажда застилает глаза, управляет и ведет. Очнешься ты только по уши в крови, счастливо чавкающим и терзаемым сожалениями. Были известны случаи, когда после перелома кончали с собой. Не могли смириться. Не могли вынести.
~ Десять... ~
Вчера он убил мужчину. Не совсем вчера. Пять часов назад. Вкус его крови еще отдавал железом во рту. На рубашке виднелись темные засохшие пятна. Нет, не так Коди планировал свой приход в комиссию. Не так...
Это не должно быть правдой...
Коди сжал виски. После задержания он видел Лиль. Из прежней веселой девчонки она превратилась в женщину с печатью безразличия на лице. В глазах холод. В движениях четкость. На волосах проглянула седина. Ее теперь в этой форме можно было назвать только 'фрау'. Пришла, с омерзением осмотрела Коди, явно не узнав... Процедила 'надеюсь, этот последний' - и ушла, не обернувшись.
...
- Я иду искать! - Коди выкрикнул, как ему показалось, достаточно бодро, хотя, сказать по правде, игра его уже утомила.
Лиль вышла из-за машины с капризным выражением лица.
- Ну раз не хочешь, больше играть не будем, - она сложила руки на груди и отставила ногу. Коди был готов обидеться.
- Вообще-то ты должна прятаться, - заметил он укоризненно.
- Не хочу играть, когда ты не хочешь, - фыркнула Лиль и надула губы.
- Как хочешь, - ответил Коди мрачно, развернулся и пошел прочь.
- Ты куда? - голос Лиль выдавал ее испуг и недоумение.
- Домой, - отрезал Коди, не сбавляя шаг.
Сзади послышался топот. Она бежала следом. Почти запыхавшись, догнала его, схватила за руку.
- Если ты хочешь, теперь я буду водить, - Лиль решительно кивнула головой, - Целых три раза!
Коди дернул руку, она не отпустила.
- Или давай во что захочешь!..
...Это был единственный раз, когда он позволил себе на нее обидеться.
...
Дверь в камеру скрипнула и Коди заслонил глаза рукой от яркого режущего света из коридора. На пороге стояла Лиль, засунув руки в карманы брюк.
- Это я, - хрипло сообщила она и сделала шаг внутрь.
Коди убрал руку и спустил ноги с нар.
- Лиль...
- Мне сказали, ты собирался сдаться полиции, - перебила Лиль стальным голосом, - Зачем?
- Лиль, я...
- Зачем ты убил этого мужчину? - Она говорила торопливо и злобно, - Не мог придумать лучшего повода для свидания? Ты мог просто позвонить!
- Лиль, я болен... - выдохнул Коди и съежился.
- Как...болен... - в ее глазах блеснуло недоверие, - Чем?
- У меня жажда.
Она устало вздохнула, опираясь плечом на стену.
- И как давно?
- С самого начала, - Коди опустил голову. - Я был в команде ликвидаторов.
- Боже... - прошептала она, - Проклятое время... И ты сбежал?
- Да, когда пришел приказ о нашем уничтожении.
- Мне пришел рапорт, о том, что ты погиб, - с горечью сообщила Лиль, - Ты не мог хотя бы сообщить?
- Я не знал, куда писать. И не знал, зачем, - добавил он, помолчав, - Я ведь заражен.
- Зачем тогда ты пришел? - Лиль нахмурилась, задавая вполне закономерный вопрос.
- Потому что это не жизнь. - Коди посмотрел ей в глаза, она отвела взгляд. - Я живу в канализации... Я питаюсь крысами. Я опасен для людей.
Лиль рассеянно кивала, слушая. Ее глаза были словно подернуты дымкой.
- Зря ты пришел. - Она помолчала, кривя лицо в гримасе бессильной злобы, - Я не смогу тебе помочь.
- Я знаю.
- Более того, я должна тебя осудить, - продолжила Лиль, заводясь, - Ты понимаешь, какую свинью мне подложил? - Последнюю фразу она почти выкрикнула, сменив тон на страдальческий.
- Лиль, я...
- Сволочь! - она шмыгнула носом, прижимая его пальцами и продолжая наступать, имея желание скандалить, но не зная, в чем его обвинить, - Ты сволочь! Почему в мое отделение?
- Лиль, оно единственное в городе.
- Да!, - почти закричала девушка, тут же беря себя в руки и говоря на три тона тише, хрипло и с горечью. - Но ты мог уйти за купол. За что ты так со мной?
- Лиль...
- За что, Коди?
Коди смотрел на нее, хмурясь. Она была так похожа и столь непохожа на себя одновременно... Эти испытания, что выпали на ее долю, были действительно сверх ее сил. Она ведь не машина какая-нибудь. Да, она добилась уважения, приобрела жестокость, но осталась женщиной. И наверняка в душе надеялась что когда-то Коди найдется. И вот он нашелся, и в очередной раз ее мир рухнул.
- Прости, Лиль. - Коди прикрыл глаза, поднимая ноги на койку, - Но тебе лучше уйти. Жажда слишком сильная.
Он врал. После вчерашнего он мог не есть неделю.
- Ты не должен был... - Лиль явно собиралась предъявить какую-то претензию, но не смогла. - Лучше бы ты не нашелся, - с горечью заключила она и вышла, выключив свет но не заперев камеру.
Коди рассеянно кивнул, глядя ей вслед. В щелку незапертой двери. Он знал, что она рискует репутацией и работой ради него. Возможно, даже ради брата она этого не делала, а для него... Но он не уйдет, хотя правильнее было бы уйти. Черт, какое дерьмо вышло... Неправильно это, может и правда, рвануть? Коди снова бросил косой взгляд на полоску света, пробивавшуюся сквозь щель, оставленную неплотно закрытой дверью. Сбежит за купол, сдохнет сам. В сущности, Лиль он уже видел. И она ему явно намекнула, что вынести ему приговор будет для нее пыткой.
Разве этого он хотел? А чего он вообще, спрашивается, хотел?
Ну как чего... Изящным пируэтом впорхнуть в ее жизнь, он ведь уже настрадался, и нужно было принять смерть, которую он сам малодушно принять не мог, и перед смертью посмотреть на любимую в последний раз. Как благородный. Да, в планах все это выглядело более романтично. Более...Как бы это сказать, красиво и правильно. Реальность на все накладывает свой серый отпечаток, старит новое и обезображивает прекрасное. На то она и реальность. Коди кусал губы, глядя на дверь, и напряженно решая, что же ему теперь делать. Он назначил Лиль палачом, а в результате вынес приговор ей. Останется он или уйдет - она пострадает. Новая мысль мелькнула в его голове, как ему показалось, невероятно светлая. Если его найдут в камере мертвым - ничего не будет. Оставалось немного. Всего лишь умереть.
Но как это сделать, когда оружия нет, и даже повеситься не на чем? Попробовал задержать дыхание, но не смог. Снял с себя рубашку, завязал на шее, стал затягивать, привязал к нарам. Но проклятый инстинкт самосохранения не дал и этого. Уже через несколько секунд, словно от кошмарного сна, Коди очнулся, окруженный ошметками того, что должно было его убить. И почему он такой слабый...
От бессилия и ненависти к себе ударил затылком в стену. Голова отозвалась густой тягучей болью и желание продолжать суицидальные попытки отпало совсем. Пару минут Коди просидел, тупо глядя на эту полоску света, затем встал, и покачиваясь, пошел к двери, с трудом фокусируясь на плывущем полу камеры. К черту, он сбежит за купол. Так всем будет легче. И проще...
Свет. Режет глаза, лампа направлена в лицо. Кое-как приходя в себя, Коди понимал, что что-то пошло не так, но не мог понять, что именно.
- Назовите ваше полное имя.
Голос противный, высокий для мужского, почти женский. Но говорит мужчина.
Коди разлепил сухие потрескавшиеся губы и еле ворочая онемевшим языком, сказал:
- Коди Фредерик Вайтерс.
- Год рождения? - Не унимался голос.
Хотелось вскочить и вцепиться ему в глотку. Просто так, чтобы замолчал. Не было сил слушать этот фальцет. Мерзость, как правильно он выбрал профессию - чинить допросы. Стоп.
Допрос?
Коди поморщился и уклонившись от лампы, попытался рассмотреть сидящего перед ним, но ничего толком не увидел, кроме мерзкой тощей бороденки, двигающейся за шевелящимся подбородком, в такт словам.
- Год рождения.
Глаза мелкие, фальшивые... И сам дерьмецо на вид... Но где же Лиль.
- Две тысячи тридцать пятый. - Коди не узнавал свой голос, осипший и как будто истлевший.
- Воинская служба?
Странный вопрос. Что он хочет узнать... Коди дернулся и понял что привязан к стулу.
- Назовите войска, - Уточнил обладатель мерзкого голоса, притихая от вероятно грозного движения Коди.
- Ликвидационные.
Голос хмыкнул.
- Надо же, я думал мы всех перебили. - Слышалось столько самодовольства, что Коди резко и окончательно вспылил, и срываясь, буквально навалился грудью на стол, ушибив ребра. Такая вспышка агрессии была нехарактерна для него, но ярость поглотила его сознание целиком, и все, что приходило ему на ум, он выкрикивал, заведенный буквально за несколько мгновений.
- ЧТОООО?! - орал он, переходя временами на хрип, - Да мы дохли чтобы ты, сука, жил! Мы строили этот гребаный купол! Мы обеззараживали воздух, которым ты, ублюдок канцелярский, дышишь! - В висках застучала кровь, в глазах почти темнело. Если бы не фиксаторы, обладатель уродской бороденки был бы растерзан, настолько сильной была ненависть Коди, настолько сжигающим было его негодование. - Посмотрел бы я на тебя, с долбанным распылителем, там! А потом когда ты узнал бы что вместо награды тебя приговорят! Что ты вообще знаешь! - лампа погасла, бледнеющий офицер пятился от стола. Коди рвался и выкрикивал ругательства.
Годы накапливалась его обида, и теперь он изливал ее на этого выродка, который пользуясь благами его, Коди, трудов, тем, что было построено ценой его, Коди, жизни, смел так отзываться о тех, на чьих костях строили его будущее. Коди орал, выплескивая все свои претензии к государству, к миру, к жизни, пока в окружающей суматохе и встревоженных голосах не хлопнула дверь и кто-то не успокоил его разрядом в спину. Только тогда Коди тяжело всхрапнул и обмяк. Тело трясло. По щекам прочертили горячие слезы, тут же остывая и оставляя на лице холодные дорожки. Кто-то сел в кресло напротив и заговорил.
- Мы не умаляем Ваших заслуг, мистер Вайтерс. - Голос был ровный и сдержанный, и это вкупе со словами действовало успокаивающе, насколько позволяла ситуация, - Прошу прощения за недостойное поведение нашего стажера. Мы ценим Ваши заслуги перед обществом и искренне благодарны Вам за Ваш вклад в наше спасение.
Врет, дрянь... Но как врет...
Коди судорожно втянул воздух носом и поднял голову. Лампа была повернута на бумаги, и в ее свете теперь виднелось гладковыбритое лицо с волевым подбородком и высокими залысинами.
- Но поймите, государство бросило огромные суммы на поиски излечения. - Продолжал новый допрашивающий, - И к нашему великому сожалению, ввиду того что лекарство не было найдено, теперь мы обязаны самым наихудшим образом поступать с нашими героями, опасаясь новых вспышек заражения. Думаете, такими мы хотели бы предстать перед потомками?
Коди покачал головой. Скотина ты такая же как и тот. Но тот говорил в лицо, а ты... Все вы так и думаете. И потомкам вашим вы скажете что на ликвидацию бросили преступников, возможно даже, смертников. И что никто не выжил, что неизвестная болезнь поразила их насмерть, чисто и стерильно, прямо за куполом, куда они сами, дураки нестабильные, и выбежали, чтобы покончить с собой.
- Давайте продолжим процедуру, - Холодно заключил этот, новый, и зашуршал бумагой.
- Где Лиль? - Спросил Коди, отворачиваясь.
- Комиссар Лили Мелло взяла самоотвод по поводу ведения Вашего дела. - Спокойно отозвался офицер, - Когда нам стали известны причины, мы без сомнений позволили ей не заниматься Вами.
Коди кивнул.
- Кроме того, нам известно, что она попыталась дать Вам уйти. И если бы Вы не медлили... - Он усмехнулся, - Мы можем продолжить?
- Но я не ушел. - Настоял Коди, поднимая взгляд и стараясь заглянуть офицеру в глаза.
- Обморок. - Отрезал тот. - Вы не дошли несколько метров до выхода.
Обморок... Коди обалдело соображал, не понимая, как это могло произойти. Вероятно, головой он ударился чересчур сильно. Жаль, что не сильнее.
- Что ей грозит?
- Ничего. Вопреки слухам, мы не звери и некоторые вещи можем позволить себе понять. К тому же, мистер Вайтерс, учитывая что сдались Вы добровольно, и то, что Вы официально - последний зараженный... - Он пожал плечами, - На ее долю выпало немало. Рано иди поздно она должна была сорваться.
- Что ей грозит. - Упрямо повторил Коди.
- Что бы ей не грозило, - Конторским тоном сообщил офицер, - Вы ничем на это не повлияли бы. - Он откинулся на спинку кресла, сгребая бумаги и цепляя на нос очки, - Но ее просто отстранили. - Так мы можем продолжить?
- Да, - Кивнул Коди. - Разумеется.
- ...в болезни и здравии, в горе и в радости, до тех пор, пока смерть не разлучит вас?
- Согласна, - говорит Лиль, чуть склоняя голову с высокой замысловатой прической, на которой пришпилена белая сеточка и в которую воткнут, кажется, целый розовый сад.
Коди улыбается, и берет ее за руки. Она поворачивается к нему лицом, чуть рассеянно улыбаясь и смотрит ему в глаза.
- Первым делом заведем собаку, - как-то невпопад и непонятно зачем говорит Коди, но Лиль не только не спорит, но и с готовностью поддерживает его идею.
- А потом детей. - говорит она, сжимая его пальцы в своих, - Я хочу от тебя детей. Двоих. Мальчика и девочку.
Коди кивает и приближаясь, как в кино, накрывает ее полуоткрытые губы поцелуем. И она отвечает ему с нежностью, прикрыв веки с длинными ресницами...
На улице салют, красивое огненное шоу сменяется шумными взрывами. Раскатистый гром от взрывов нарастает, становится ощутимее, гости начинают метаться в панике.
- Война! Война!
Какая война? Вы что, шутите?! Он только что стал счастливым, не может быть войны. Лиль отдаляется, как будто плывя по воздуху. Вся церковь словно вытягивается, отстраняя Лиль от него, он тянет руки, но его затирают в толпе.
- Войнаа! - Орет крашеная в коричневый цвет женщина, рот перекошен, глаза обезумевшие.
Уйди к черту, дура, мне надо к Лиль!
Взрыв. Вспышка. Холл охвачен огнем, и в нем мелькает край белого платья, рука в перчатке и с кольцом...
- Лиль! - вопит Коди в ужасе, хочет бежать, но только медленно оседает на пол, пытается кричать, но лишь исступленно сипит, лишенный голоса, - Лиииииль...
Коди вскочил на койке. Опять этот поганый сон. Столько лет не отпускает. Каждая ночь как пытка, все заново. Ничего, скоро все это дерьмо закончится. Еще два дня и больше не будет ни его, ни этих кошмаров. И Лиль будет спокойнее. Наверное.
Коди вспомнил вчерашний допрос и поморщился. Мрази тыловые... Впрочем, так все и должно быть. Им нельзя видеть ликвидаторов героями, иначе они сами не смогут себя понять. Ни понять, ни простить. Новый мир вырастет без ориентиров, их кристаллизуют потом, канонизируют освободителей и ликвидаторов, причислят к лику святых и все такое - когда поймут, что без идеалов воспитывают отребье. Такое, которое удержать в узде сможет только диктатура. Ну или установят эту диктатуру. Хотя какое ему до этого дело. Его дни посчитаны, и он сам этого захотел.
Щелкнул замок, гулко отозвавшись от сырых стен, и в камеру вошли трое. Один был тот, вчерашний, бритый. И два сопровождающих. Бодигарды. Мордовороты. Все трое держались официально и отстраненно, так, что в воздухе чуть только не разило формальностью момента.
- Мистер Вайтерс, - обратился офицер, кивая в знак желания имитировать уважение, - Прошу Вас проследовать с нами.
Коди усмехнулся и встал с койки. Один из сопровождающих двинулся вперед, расстегивая наручники. Коди отступил на шаг и с достоинством отставив ногу, заложил руки за спину.
- Протокол, - неохотно пояснил офицер, - Ничего более.
Ха. Протокол. Рассказывай. Ишь как с замком возится. Скажи лучше, что ссышься от ужаса при мысли остаться с зараженным, которому нечего терять, один на один, без этих штук и охраны.
Коди дернул руками, отчего наручники жалобно звякнули и больно врезались в запястья. А затянул-то...
- Пройдемте. - Офицер щелкнул каблуками, отступая от двери и делая пригласительный жест наружу, пытаясь всем видом показать приятельство и уверенность в его, Коди, безопасности. Смешно, ей-богу.
Прошли пару однообразных коридоров, пришли в небольшую комнату, напичканную аппаратурой под потолок.
- Что это? - Вяло поинтересовался Коди. Не то чтобы ему хотелось знать, просто душа требовала разговора, а иных общих тем не было.
Офицер тоже не горел желанием налаживать контакт, но игра, в которую он ввязался ради дела, обязывала его быть любезным. И он принялся монотонно объяснять суть дознания во второй день, не скупясь на длинные термины и постоянно отклоняясь в механизмы. Из всего Коди уяснил - сейчас к нему подключат электроды и увидят все, что он видел за время после побега до сегодняшнего дня. Это исследовательская часть, для архива. Неясно только, зачем им такой архив. Ну для архива так для архива.
Коди залез в удобное мягкое кресло, угостился предложенным молоком, отдающим, правда, какой-то химией, стерпел очередной акт обездвиживания и принялся по инструкции рассказывать о жизни, глядя в экран, на котором мелькали образы из его прошлого.
Офицер проявлял живое участие, сохраняя при этом невероятно скучающее выражение глаз. По его взгляду можно было заключить что ему претит эта процедура, все эти умные машины, Коди, комитет, постапокалипсис, в котором они живут и вся его жизнь в целом. Претит невероятно, но он зачем-то живет, учится и работает. Точнее, жил и учился... Коди прищурился, смеряя офицера изучающим взглядом. Интересно, сколько ему лет... Сорок... два? Три?
- Мистер Вайтерс, мы отвлеклись, - Устало сообщил офицер и Коди заметил что зыбкие кружева его прошлого, обличенные машиной в образы, заменились на лицо того, о ком он думал только что. Это обстоятельство его несколько смутило, и ввиду этого даже рассмешило, и едва сдерживая довольную улыбку, он извинился и вернулся к воспоминаниям. Было странно любезничать с теми, кто убьет его уже послезавтра, но сам пришел ведь... Сам лишил себя логики сопротивления, борьбы и прочих закономерных вещей, которые обычно делают плененные и обреченные люди. Нет, определенно, как-то не так снова идут события.
- Мистер Вайтерс?
Ах да, черт тебя дери. Что дальше было-то... Коди вспоминал армию. Офицер достал блокнот и сделал несколько пометок. Коди усмехнулся. Пиши, пиши... Все пиши. Он вспоминал войну, отряд ликвидаторов, долгие томительные дни в лазарете. Как им дали надежду и как стали усыплять по одному, тихо, не афишируя, делая вид, что новая вакцина действует нестабильно. На дрожащем экране мелькали картинки, запечатленные образы его жизни, все что хранила столько лет его память и все чем он не мог ни с кем поделиться. Вот и первая кровь, растерзанная сестричка, и эти полные ужаса глаза человека, своими руками убившего свою женщину. Да какими руками-то... Зубами. Загрыз он ее, задрал, как медведь или хуже того. Не было людям за то прощения, ни теперь ни после не будет. Страны воюют, режимы меняются, а страдают мирные ли военные ли - умирают все одинаково, за чужую идею, с чужими лозунгами, не нужными никому ни до ни после ни ныне... Был ликвидатор - и нет ликвидатора.
Что это? Один человек. Один, да один, да еще один - уже сотня. Сотня, вторая... Кто считает людей, когда у него есть власть. Цель оправдывает средства, говорят они. Конечно, оправдывает, когда это не ты и не твои близкие. Когда распоряжаясь тысячами, потерю пятисот из каждой ты считаешь статистикой. Сидя в мягком кресле под кондиционером вообще приятно решать кому жить, а кому умереть. Вроде как в игру играешь. Они нам так, а мы их этак. И за каждым словом чья-то смерть.
Коди смотрел на эту картинку молча. Офицер напряженным взглядом всматривался в его лицо, пытаясь угадать, что последует за этим, и не решаясь его поторопить. Могло показаться, что он внезапно понял, кто попал к нему в руки, и сколько всего он пережил прежде чем принять такое решение. Но скорее всего нет, ничерта не понял. В его выхолощенной башке вообще едва ли водились какие-то мысли, кроме приказов и плана их выполнения. Да еще чуть хитрости.
Коди вздохнул, оправляясь от нахлынувшего, и картинки снова побежали. Он все еще молчал, а события на экране неслись, годы сменяли друг друга, одинаковые, сырые, тоскливые - годы изгнания. Пропитанные насквозь затхлым запахом канализаций, вкусом крысиной крови. Годы обреченности, едва приправленные надеждой найти Лиль, показаться ей. Офицер смотрел в экран равнодушно. По сути, тут нечего было спросить или сказать. Обычному человеку было бы что, а ему, червю конторскому, это уже давно наскучило. Сколько таких допросов он проводил - едва ли сосчитать.
Наконец на экране промелькнули события совсем свежие и все погасло. Офицер задумчиво потер лоб и спросил:
- То есть сдачу Вы планировали задолго до происшествия?
Коди кивнул.
- А по какой причине решили сдаться? - Он изобразил любопытство и как школьник, занес ручку над бумагой.
- Это любопытство? - усмехнулся Коди.
- Это протокол - как мог, мягко ответил тот.
Коди пожал плечами.
- У меня не было выбора.
- Ну отчего же, - хмыкнул тот, - Вы ведь до последнего успешно скрывались и даже работали.
- Это все стало бессмысленным, - равнодушно сообщил Коди, - Я узнал, что над вакциной больше не работают.
- И Вы готовы умереть теперь, мистер Вайтерс? - Офицер поднял брови и уставился на него вопросительно.
- Не готов, - вздохнул Коди, - Но если разбираться трезво, я умер много лет назад, в лазарете. Нынешняя жизнь не жизнь, а скорее просто... - Он задумался на мгновение, - ...просто дыхание.
Третий день наступил неожиданно. Вернее, последовательно. Вдруг снова захотелось жить. Пожалуй даже с новой силой. Коди сидел на койке, поджав под себя одну ногу и тоскливо смотрел в стену. Подлый инстинкт самосохранения проснулся совершенно не к месту и теперь будил какие-то дурные надежды на спасение. А вдруг лекарство все же есть? Вдруг он не обречен совсем? Что если есть шанс на жизнь, а он так рано сдался? Нет, все в порядке. Он все сделал верно. Именно так все и должно было закончиться. Все что теперь нужно - дотерпеть. Просто дотерпеть. Не сдаться, не поступиться гордостью, не начать умолять, что все равно бесполезно.
Третий день... Что же он готовит... Коди прислушивался к тишине в коридоре. Ничего. Совсем ничего. Как будто про него забыли. А ведь уже, наверное, за полдень. Если бы было окно, можно было в него смотреть. Не на что особо, конечно, но смотреть. Здесь же были только стены. Наконец, послышались тихие шаги. Возня с замком. Коди напрягся. Интересно, сегодня снова будут связывать? Запястья все еще болели от вчерашних офицерских предосторожностей. В последний день жизни вообще как-то не хотелось никакой боли. Хотелось просто чем-нибудь отвлечься. Дверь открылась и вошел офицер. Коди поднял лицо и выжидающе на него уставился. Ну, давай, выкатывай, что вы мне сегодня припасли...
- Мистер Вайтерс, у Вас есть силы?
Коди непонимающе нахмурился. Силы для чего? Сопротивляться, бороться, работать?
- Хотите чтобы я себе могилу вырыл по гангстерскому обычаю? - Недобро пошутил Коди, усмехаясь.
Офицер, вопреки ожиданиям, как-то просто рассмеялся.
- Плохо Вы все-таки думаете о нас. - Он справился с собой и сменил тон на серьезный, - Учитывая Ваши заслуги перед Родиной и тот факт что Вы сдались, а также... - Он задумался, подбирая слова, - ...Ваше довольно героическое прошлое и охотный контакт... Мы внесли некоторые коррективы в процедуру.
Коди удивленно поднял брови, втайне надеясь что он сейчас скажет что-то вроде 'и мы Вас вылечим', или хот бы 'поэтому оставим Вас в живых', но офицер уже готовил другую речь.
- Сейчас Вас отведут в санбокс для мытья, потом накормят. Дадут крови, разумеется, - Он усмехнулся, и тут же осекся, - А потом я хотел бы просить Вас написать что-то вроде прощального письма. - Офицер сощурился на Коди, с приоткрытым от удивления и разочарования ртом глядящего в ответ, - Некий очерк. Эссе. Послание потомкам. - Он потер переносицу, - Вы согласны?
Коди пожал плечами. Глупость какая. А с другой стороны, все равно занятие. Идея казалась ему странной, совершенно ненужной в нынешних обстоятельствах, но в принципе, почему бы и нет. Адресует это письмо Лиль. Извинится...
- Согласен, - Кивнул Коди. - Когда начинаем?
- Сейчас. - Твердо обозначил сроки офицер, и выглянув за дверь, подозвал конвой. Вошел детина с наручниками.
- А можно без браслетов? - Безнадежно спросил Коди, неприязненно морщась.
- Нельзя, мистер Вайтерс, - отрезал офицер, и меняя тон на более мягкий, неожиданно пояснил, - По правде сказать, мы несколько напуганы.
Коди хмыкнул, вставая и поворачиваясь спиной, морщась и шипя от неприятной боли в запястьях. Ну что, хотя бы сознался...
Как и обещали, его вымыли. Одели в чистое. Накормили. Так уже можно было жить, но жить оставалось слишком мало. Следовало теперь сдержать свое обещание. Коди взял ручку и повертел ее в руках. А бумаги-то дали... Боже, как будто он им сейчас роман в шести томах напишет за ночь. Прямо сходу.
Мысли не шли. Коди поставил ручку на бумагу и официально вывел: капитана Коди Фредерика Вайтерса. Комиссару Лили Мелло. Объяснительная. Коди хотелось чтобы она улыбалась, когда будет читать. Хотя он и подозревал, что она будет плакать, и скорее всего, проклинать его. За то, что дважды ушел из ее жизни. За то, что ей дважды пришлось его хоронить.
Мысли не шли. Совершенно. Коди пожевал колпачок, но и это не помогло. Интересно, сколько сейчас времени... И сколько ему осталось до казни. Странно, мысль о смерти снова его не страшила. Скорее, он воспринимал это событие как-то статистически. Да оно будет. Да, завтра. Да, после него не будет ничего... ну и все. Никаких сожалений.
А ведь не так все должно было быть... Они должны были пожениться, родить детей. Завести пресловутую собаку. Построить дом, работать, заботиться друг о друге. На радость родителям и себе. Вырастить детей, состариться в любви, вместе. Вот так все должно было... Проклятая война, проклятая... Коди не заметил, как начал писать. Сколько судеб сломано, сколько оборвано, сколько искалечено. Сколько жизней положено на то, чтобы толстопузые ублюдки из правительства, всю дорогу сидевшие в бункерах, треклятые народные слуги, жили и дальше, вкусно жрали и пили в безопасности и достатке... Сколько людей погибло, чтобы они могли снова поссориться, как неразумные дети в песочнице, за интересы тех, кто их содержит; и вместо того чтобы сразиться на совочках, снова отправить армии на смерть. На верную, неизбежную.
Обреченность. Любая власть всегда будет поступать так. Любая, где правительство ничего не может решить без веских слов воротил экономики. Где правители - рабы своих приспешников, серых кардиналов, для которых нет кроме прибыли слов в словарях, и целей в действиях.
Время шло, а Коди писал. Теперь, когда его жизнь измерялась часами, он понял, зачем ему самому нужна была эта бумага. Чтобы он шел на свою участь с чистым разумом. Высказавшись. Исписавшись. Слезы текли по его щекам, иногда он давил слишком сильно, и перо рвало бумагу, но его это не заботило. Едва ли это будут читать. А если и будут - либо не поймут, либо не примут серьезно. Так, в последнюю ночь своей жизни он изливал на бумагу все то, что не успел сказать. Пока не заснул тяжелым сном без сновидений.
- Мистер Вайтерс. - Кто-то настойчиво тряс Коди за плечо. - Проснитесь! Пора!
Пора... Куда пора... Коди с трудом разлепил веки и сфокусировался на стоящем над ним офицером.
- Ничего себе Вы написали... - пораженно пробормотал тот, собирая разлетевшиеся листки. - Порядочно...
Коди в ответ только простонал и попытался перевернуться на другой бок чтобы снова заснуть.
- Нет, нельзя. - Строго сообщил офицер и развернул его за плечо на спину, - Это процедура протокольная. Мы все хотели бы быстрее с этим закончить.
От такой постановки вопроса Коди как-то сразу проснулся. Протокольная процедура - убить его. И они все хотят сделать это быстрее. Уничтожить. Расправиться. Коди обреченно вздохнул и сел на койке, свесив ноги.
- В таком случае... - Просипел он, отходя ото сна и откашливаясь, - Не смею Вас задерживать. Каждая минута моей жизни отдаляет ваш триумф избавителей общества. Торжество победы над последним зараженным.
Последние слова он словно выплюнул, вложив в них всю свою боль и горечь. Напитал ядом как губку и бросил в это бритое лицо. Мерзкое, лживое. Жаль что последними в своей жизни он видит их. Офицер небрежно поморщился, не найдя что ответить, и очевидно, не имея больше сил и стимула любезничать, и вышел. Зашли прежние мордовороты. Один довольно бесцеремонно вынудил Коди встать, а второй одел резиновые браслеты. После этого достал из кармана пару монет и кинул Коди в карман.
- Это еще зачем? - удивился Коди.
- Обычай, - нехотя пояснил тот, обрывая разговор.
Вывели из камеры. По гулкому коридору шаги раздавались как гром. Каждый шаг - ближе к концу. Коди шел через силу. Жизнь шла перед глазами. Не успел многое, и не успел бы уже никогда. Теперь уж все равно. Все равно...
Повесив голову и не глядя по сторонам, ведомый под руки, вскоре он очутился в небольшом тамбуре. По краям за решетками в защитных костюмах стояли инквизиторы. Среди них была и Лиль. Смотрела не на Коди, а куда-то сквозь него. Взгляд пустой, остановившийся. Прости, Лиль... Прости что так все вышло.
Кто-то одел Коди респиратор. Толкнули изолированную дверь, и она распахнулась прямо на выжженный пустырь. Здесь уже не было купола. Легкий порыв ветра обдал Коди, и глаза сразу защипало. Он хотел было их потереть, но руки были связаны, и пришлось только часто моргать. Потекли слезы. Господи, во что же превратилась теперь земля. Ни воздуха, ни дождя. Из матери в отравительницу. В спину толкнули. Коди сделал несколько шагов и вдруг откуда-то сверху навалилась палящая волна. Идущие за ним и по бокам от него были в защитных костюмах. А Коди был беззащитен. Подавил внезапно напавший приступ паники. Хрен вам! Не увидите как умоляет, как пытается спастись ликвидатор. Не увидите! Коди взял себя в руки и пошел вперед. Каждый шаг давался все труднее. Наконец его остановили. По лицу тек пот, и сразу высыхая, смешиваясь с ядом в воздухе, разъедал кожу. Глаза болели нестерпимо.
- Коди Фредерик Вайтерс! - Возвестил тяжелый голос, - С прискорбием, но не без почести, с болью в сердце мы провожаем Вас в последний путь. Снимите наручники.
Подошел детина и ловко стащил резину с запястий. Коди закрыл руками глаза и тут с него стащили респиратор.
- Покойтесь с миром, Коди Вайтерс!
Какой... Покойтесь?!.. Горло сдавило и зажгло. Он бешено обернулся и увидел что ликвидатор с его респиратором уже далеко. Не успеет. Коди задыхался и слеп. Кожа трескалась на солнце от пота, и он чувствовал это. Все тело наполнилось болью. Все сознание - ужасом. Лучше бы усыпили. Лучше бы он сдох по пути сюда. Лучше бы он вообще не рождался!.. Увидел Лиль, и безумея от боли и надвигающейся смерти, хрипя и шатаясь, кинулся к ней.
Внезапно что-то прогремело оглушительно, совсем рядом. Коди беспомощно и удивленно поднял почти не видящие глаза и только сейчас осознал, что в ее руках пистолет. Тонкая струйка дыма исходила из дула, тут же развеиваясь на ветру. Было странно что он ничего не почувствовал. Вероятно потому, что почувствовать еще больше было уже за границей возможностей тела. Коди протянул руку и схватил за ствол.
Она смотрела через стекла своего противогаза. Равнодушно. Холодно. Даже с какой-то злобой. Лиль... Это же я... Коди... Что же ты делаешь..?
Еще хлопок, отдавший в руку, опрокинул Коди навзничь. Он упал затылком на камни. На землю прочертила в пыли струйка крови. Этого он уже не знал, и не чувствовал, его открытые глаза стремительно подергивались мутью от ожога роговицы, тело вяло и дробно сотрясалось конвульсиями. Инквизиторы уходили, и уводили Лиль. Все было кончено. Обществу предстояло торжествовать победу над эпидемией.
...жаль, я не увижу, как земля, которую мы потеряли, снова зацветет. Я не увижу как появятся первые облака. Не почувствую первого чистого дождя. Что бы теперь ни случилось, я бы хотел, чтобы люди бережнее относились к тому, чем совсем не дорожили раньше. Если мир когда-нибудь вновь станет таким же, каким мы его еще помним - пусть люди не забудут этот урок, который все мы понесли. Потому что единственное, что на самом деле имеет значение - это жизнь.
И она должна продолжаться.
Коди Фредерик Вайтерс, рядовой-ликвидатор, 2073 год.