Старший участковый уполномоченный вечный старший лейтенант Иван Иванович был на своём участке царём, богом, судьёй и исполнителем приговоров. Обладая высоким ростом, огромными габаритами и навыками, полученными в разведроте ДШБ под Баграмом он собственноручно судил, рядил, казнил и миловал. На своём участке он был акушером, психологом, наркологом и даже палатой мер и весов, каждое утро проверяя весы у торгашей на мини - рынке путём взвешивания заряженного табельного пистолета. В общем, участковый был всем. И даже Отделом очистки - он собственноручно отстрелил всех бродячих собак на своём участке. Лицо у него было простым - и люди к нему тянулись. За советом, с жалобой, с просьбой. Он закрывал сыновей-наркоманов, выписывал мзды соседям-пьяницам, изымал самогонные аппараты и самострелы у детей. Он мог разговаривать на равных с чиновниками, коммерсантами, алкашами, барыгами, ворами. На расправу был скор и крут. Приговор его был окончательным и обжалованию не подлежал. Используя Закон, что дышло, он держал свой участок в узде, вызывая у граждан уважение, у оппонентов - страх, у коллег - здоровую зависть.
Скорее всего, Закон он толком и не знал, зачастую составляя протоколы на местном кладбище “для палки“ на покойников и изымая один и тот же самогонный аппарат по двадцать пятому разу согласно им же утвержденному графику у бабушек - самогонщиц.
Но в оперативно-служебной деятельности старший участковый руководствовался здравым смыслом, помноженном на усвоенном в проклятом коммунистическом прошлом чувством справедливости.
*****
Пятничное утро не задалось. Согласно непонятно откуда взявшейся традиции личный состав райотдела нажирался “ментовской ханки”в четверг, не дотянув до законной пятницы. Скорее всего, потому, что выходных у милиционеров не было, не считая отсыпных после бесконечных дежурств.
Старший участковый уполномоченный Иван Иванович очнулся, сидя за столом в рабочем кабинете. Ему было плохо - он держался за больную голову, в которой билась только одна мысль - Ну на ***? На хуй так пить?
Под соседним столом, на полу, свернувшись калачиком и обняв сломаный офисный стул, почивал его вечный напарник или подельник - помощник участкового сержант милиции Мытя Трутнев.
От изъятой самогонки Ваня-Ваня болел. Во рту нагадили котики, башка раскалывалась. Хотелось домой, похмелится и спать.
Сильный стук в дверь прервал рассуждения старшего лейтенанта о бренности бытия.
- Кто там? - жутким загробным голосом и страшным басом спросил Ваня.
- Это мы, жители улицы Коммунистической, пришли к своему участковому, Трутневу Дмитрию Сергеевичу “ - поведал дружный хор бабушек-инициативниц, ровесниц самой Революции. Бабки были вредные, кляузничали и требовали от милиции невозможного - построить коммунизм при жизни в отдельно взятом частном секторе.
Но Иван Иванович не внял разумным доводам граждан.
- Идите вы на ***, прихожане - тем же громким заунывным басом сообщил он гражданам.
- Кто это говорит? “- справедливо возмутились граждане - Мы будем жаловаться!
- Это я, Мытя Трутнев, я никого не боюсь “ - сообщил замогильный голос.
Сам Мытя в это время во сне видел Синди Кроуфорд и в такт видению причмокивал губами.
Начинался рабочий день…
Ваня Ваня опустил голову на стол. Взгляд его упал на недопитый “мерзавчик”, который был наполовину пуст, или напротив, наполовину полон жидкостью животворящей. Рука потянулась к давно немытой кружке… Стук в дверь пресёк попытку участкового поправить испорченное вчера здоровье.
- Кто там ещё?
- Иван Иванович, это я, Маша!
Ваня узнал свою “подругу” по голосу и открыл дверь - прихожанка была человеком своим, старейшей обитательницей вверенного ему околотка, и одной из самых колоритнейших. Семь мужей, среди которых были и партийные работники, и криминальный авторитет, и работники умственного труда, и даже слесарь местной ЖЭК. Спившаяся в дым она легко отличала Бебеля от Бабеля и решала логарифмические уравнения в уме. В проклятом советском прошлом она была директором “Кооп торга”, имела шикарную квартиру-“трёшку “, белую “Волгу” и решала любой вопрос.
Жизнь покатилась под откос, когда умер её муж “Кальмар “, который собирал дань с первых кооператоров Советского союза. Машка после смерти мужа начала пить, но авторитетом на районе пользовалась до сих пор.
- Ни *** себе - взглянув на Машку, заключил Ваня…
На Машкином лице светились сразу два фингала. Такие возникают при сильном ударе кулаком в лоб или переносицу.
- Да вот, Вань…
- Кто тебя так?
- Дочь сука, каждый день бьёт.
- За что?
- За всё! Я для неё всё, а она…
- Ясно. Дочь то где?
- С собой привела. За дверью стоит.
Дверь служебного кабинета Иван Ивановича находилась ровно напротив кабинета начальника криминальной милиции Дьяченко по кличке “Шумер” - человека очень умного, порядочного, справедливого, но, по шумерски - хитрого.
Ваня вышел за дверь. В тапках на босую ногу, с трехметровым перегаром, в милицейских брюках и расстегнутой до пупа рубашке без погон его вид был особенно эпичен. У кабинета стояла красивая девушка лет 25 с длинными волосами по пояс . Не мудруствуя лукаво, Ваня взял её за волосы и начал накручивать их на кулак. Накрутив до затылка, Ваня долбанул девушку головой об стену.
- Ты чего же сучка, мать свою бьёшь? Она тебя родила, у тебя же первой на районе “восьмёрка “ была, мать для тебя всю жизнь жила-старалась!
- Ваня! - завизжала Машка - это не моя дочь! - моя убежала!!!
- А это кто?
- Я к Дьяченко на приём пришла - по личному вопросу - пролепетала девушка.
В огромной лапе милиционера её лицо казалось миниатюрным, -
- Я хочу в милиции работать! Я университет закончила! Юрфак!
- С боевым крещением тебя, сказал Иван Иванович. На стажировку ко мне пойдёшь…
- На!
- Уй, ****ь - взвился Иван Иванович - нога девушки попала ему в пах. Ваня присел, - далеко пойдёшь, если милиция не остановит.
На корточках он пополз к себе в кабинет, залечивать душевную рану остатками самогона.
- Дяденька, вам больно? - кричала ему вслед девушка…
- Ды охуеть, ****ь - стонал Ваня.
Так в РОВД появился новый следователь, миниатюрная девочка Ирочка с бездонными голубыми глазами…
#котПятницкого