Всем ведомо:
Судьбе иного дела нет.
Как души отнимать.
Гасить для смертных свет.
К злосчастному стремясь,
Как позабыл о мере-
И входят бедствия,
Все распахнувши двери.
Рок видит:счастья нет.
Лишь горечь дни сулят.
Он вложит сахар в рот-
Тот обратиться в яд.
Низами.
Речь 10 о конце мира.
1. Детство.
Белорусская деревня Вировля не отличалось красотой окружающих пейзажей. Кругом холмистые поля с редким кустарником по краям. Зато дорога в деревню хороша была в любое время года. «Большак» так её называли все местные жители. Она всегда была ровная, без выбоин, регулярно подсыпалась песком и гравием до самой границы с Россией. Рядом с дорогой, в маленьком домишке на 2 окна, жили Манька с матерью. Жили бедно. Какое может быть богатство у вдовы с дочерью? Но хозяйство у них было ухоженным; коза-по кличке Дуська, поросёнок-по кличке Хряк,гуляющий каждый вечер под присмотром Маньки в топольнике, ещё куры и утки. За живностью Манька присматривала не охотно, только под страхом получить за лень крапивой по ногам. Имя у неё гордое-Мария. Но, вся она такая кругленькая, ладненькая, с круглыми ямочками на щеках, круглыми глазками и бровями «домиком», и смех у неё звонкий, как прыгающий шарик, и тёмно-русые волосы в круглых завитушках. Вообщем, Манька-встанька, и всё тут. Отца она не помнила, утонул он,когда Маньке было 2года. Её мама- Матрёна, была женщина строгая, серьёзная, озабоченная устройством жизни, она как могла прививала дочери ответственное отношение ко всякому делу, но напрасно.
Девочка всегда всё делала наоборот, по своему, как вздумает. Она не хотела слышать никаких советов, не выполняла данных ей поручений. Только крапива по ногам могла заставить её подчиниться. Маму Матрёну это безалаберность очень расстраивала. Она надеялась, что с возрастом, Манька станет умнее и серьёзнее. А пока, им помогали односельчане, которые с уважением относились к отцу Маньки-Мелентию и его вдове. Соседи всегда помогали им запахать огород, убрать картошку, которая была основным продуктом их питания, а также заготовить на зиму дорова. Деревня жила дружно и все помогали друг другу. Матрёна с Манькой тоже копали картошку у многих соседей. Работа сообща всегда заканчивалась небольшим застольем « акопками», на которые каждый приносил имеющуюся в наличии нехитрую снедь, квас, пили спиртное крайне редко, по большим праздникам, совсем немного. А вот песни пели до заката солнца, пока не наступала пора встречать с поля скот. В мае 1941 г. Маньке исполнилось 15 лет. Она училась в школе слабо, но танцевала - лучше всех. Среднего роста, с плотной, стройной фигурой, весёлыми карими глазами и склонностью к мелким шалостям, она вызывала симпатию у друзей и учителей. Школа у них была 10-летка, большая и светлая. Манька не хотела учиться 10 лет, она хотела пойти работать в колхоз после 8 классов. Р ядом со школой был магазин и сельский совет, а прямо напротив—кладбище,на которое Манька заходила частенько после школы, чтобы пожаловаться отцу и рассказать о своих детских бедах.Чаще всего она возмущалась тем, что ей не позволяли поступать так, как она хочет.Она говорила: какое мне дело до всех других, я буду делать так, как надо мне.Скорее бы пойти на работу. Тогда я буду жить только по своим правилам. Особенно любила она праздник Святой Троицы. Мать говорила ей, что в это время все Души приходят домой и невидимые для людей, находятся вместе с ними. Поэтому, всё в доме должно быть чистым, еда должна быть вкусной и часть её надо отнести на могилы. Манька верила в это и ей казалось,что она слышит голос отца, который хвалит её. Убрав всё в доме, украсив его аиром и ветками берёз, отправив скот в поле, они шли на кладбище. Вешали на кресты специально вышитые полотенца , оставляли у могилы поминальную еду и шли на «Кирмаш». Так назывался небольшой базар у ворот кладбища. Здесь продавались промышленные и продовольственные товары, привезенные из райцентра Городка и даже из областного центра Витебска. Считалось, что купленные в этот день товары особенно хороши . Маньке мать обязательно покупала что нибудь такое,что радовало девочку.
Потом, все шли на могилы, растилали на них вышитые особым узором полотенца, раскладывали на них еду и поминали усопших, переходя от одной могилы родственников-к другой. Расходились по домам ко времени пригона скота из поля. В ночь после поминок Маньке приснился странный сон, но что ещё более странно, он в точности повторился ещё 2 раза. Она видела, как тихо открывается дверь их хаты, входит в комнату отец и говорит несколько раз: не ходи! Я тебе приказываю-не ходи! Когда она рассказала сон матери, та не на шутку встревожилась и сказала, что видела во сне, будто Манька очень маленькая-грудничёк, которого ей надо отдать отцу, но он не хочет её брать и очень сильно сердится. Мать приказала Маньке быть осторожной и без разрешения никуда не ходить. Но скоро все опасения из снов ушли на задний план; началась Великая Отечественная война. Внезапно, среди бела дня , на большаке показалась колонна военных. Издалека слышался сильный грохот, и непонятно было, что это такое. В облаке из пыли нескончаемым потоком шли немецкие танки, машины, ехали на велосипедах молодые, уверенные в себе, одетые в красивую, новую форму солдаты. Многие улыбались и даже играли на губных гармошках. Если бы не множества оружия, то они были бы похожи на нахальных студентов, которых Манька видела прошлым летом на уборке сена в их колхозе. Она смотрела на это жуткое и завораживающее зрелище, стоя на улице у забора, когда мать, больно дёрнула её за руку и, толкая в спину, закричала; сейчас же в дом! Нет, лучше в сарай! Не смей даже носа на улицу показывать! Дурочка! Это война! Это немцы, они нас убьют! Колонна шла и шла, бесконечная, как чёрная туча перед грозой, от которой нельзя убежать, нельзя спрятаться, остаётся только надеятся на милость судьбы. Мать, рыдая в голос и причитая, обнимала Маньку и говорила; то ли ей, то ли себе: на нашу хату немцы не позарятся, если сидеть тихонько, измазать тебя .сажей, то может и обойдётся всё! Слёзы потоком текли по её коричневому от загара, морщинистому лицу, стекая на худые, трясущиеся плечи. Манька в ужасе смотрела на мать и думала; я- молодая, красивая, шустрая, всё устрою по хорошему. Я договорюсь с этими парнями, как всегда договаривалась со своими, но маме говорить ничего не буду, она не поймёт. Именно этого боялась Матрёна, зная свою своенравную дочь, она уже чувствовала беду, но надеялась её избежать. Я её привяжу, запру, одену в лохмотья—и всё обойдётся-думала она с замиранием сердца. Сначало Маньке везло.
Молодые немцы, с которыми она заговаривала, были нормальными парнями, которых заставили воевать обстоятельства. Но, она себя проявила, и при формировании первой партии молодёжи для работы в Германии, за ней пришли и забрали в фашистское рабство. Всё произошло так быстро и неожиданно, что Манька осознала ужас случившегося только в кузове грузовой машины, когда увидела свою мать, валявшуюся в дорожной пыли под ударами сапог полицейских. Как это случилось, спрашивала она себя? Они ужинали, когда несколько немцев, по наводке полицаев , ворвались к ним. Схватив Маньку, они зашвырнули её в грузовик, а мама, цеплялась за машину, пока её не сбили с ног. Почти 4года молила Бога Матрёна, прося милости к её дочери. Каждый день; на заре и на закате солнца, Матрёна представляла мысленно свою дочь и, как заклинание повторяла—Живи! Где бы ты ни была-живи! Небеса услышали её мольбы. Вскоре после победы над фашистами—вернулась домой Манька. Это была она и не она. Не было самоуверенной, весёлой девочки. Матрёна увидела измотанную, уставшую от жизни женщину, с кожей сплошь покрытой болячками и нарывами. Долго Манька ничего не говорила о своей немецкой жизни. Она всё время молчала, плакала и не хотела даже выходить на улицу. Но, однажды, поздним вечером, когда Манька сидела на пороге их хатки, Матрёна принесла ей парного козьего молока и сказала; как же я рада, что ты жива! Манька заговорила. Она рассказала, что всё время в той, другой,довоенной жизни она
думала, будто поступает смело и самостоятельно, даже когда обманывала мать и бегала посмотреть на немцев-аккупантов. А наказала сама себя. Подружки, которые прятались или притворялись больными, остались дома. В горе, в страхе, но дома. Просто чудо,что удалось вернуться. Тогда, по приезду в Германию, несколько девушек распределили работать к пожилым немцам в коровник. Это уже было счастьем, потому что многие погибли от голода и жажды в товарном вагоне, где ехали .Не только мёртвых, но и заболевших, просто выбрасывали на рельсы. Мне повезло. Я –крепкая. Я доехала. У немецких хозяев было 15 коров. Я и ещё 2 девушки ухаживали за ними. Мы поделили по 5 коров на каждую из нас. Мы отвечали за порядок в коровнике, за величину удоя каждой коровы. Самое лучшее, что было у меня там-это коровы. Я их назвала, как хотелось. Разговаривала с ними, гладила и чистила . Мои коровы были самые ухоженные. Если бы разрешили, то и спала бы я рядом с ними. Жили мы втроём, в дощатом садовом домике, рядом с большим прудом. В домике была одна комната, с 3 кроватями, столом, 3 табуретками. Видя наши старания и любовь к животным, хозяева нас не обижали, но требовали от нас всё большей работы, заставляя нас заниматься прополкой и уборкой урожая овощей. Мы старательно выполняли все требования, потому что очень боялись хозяев.
Уже под конец войны, недалеко от нашего пруда, остановились военные. Я предложила своим девушкам посмотреть ночью, что там происходит, но никто не согласился. И я, назло трусихам, пошла ночью одна. Точно не помню, как всё было. Я подкралась к палаткам и получила сильный удар по голове, потом на короткое время пришла в сознание от невыносимой боли в низу живота, попыталась кричать и очнулась утром на своей кровати в садовом домике. А произошло следующее: Утром, встав на дойку на восходе солнца, Катя и Валя, так звали Манькиных подруг по рабству, обнаружили её отсутствие, и, вспомнив её разговоры, пошли к пруду. Кругом было пусто, палаток не было. Манька: избитая и окровавленная валялась в кустарнике. Сначала они решили,что она мертва. Наклонившись к ней, они услышали слабый стон и притащили её, полумёртвую, к себе. Упросили хозяев оставить Маньку с условием, что будут выполнять за неё её работу. Хозяева разрешили их ветеринарному врачу осмотреть несчастную и даже дать ей лекарства. Старый доктор поставил диагнозы: жестокое изнасилование, сотрясение мозга, многочисленные побои. Прогноз дал плохой. Манька лежала молча, не жаловалась и даже не стонала. Только слёзы текли и текли из под пушистых ресниц по потемневшему лицу. Вопреки дурным предсказаниям, Манька-встанька уже через месяц начала работать. При любой возможности, она обнимала своих коров и уходила от них только по необходимости.
Никто больше не слышал её заливистого смеха. Даже ямочки на щеках почти пропали.
Матрёна и без рассказов видела, что с её дочерью случилась беда. Но она не знала, как ей помочь. Годы аккупации сильно подорвали её здоровье и она ночами напролёт думала, как помочь дочери, как защить её от зла и обид. Ведь её Манька –встанька стала какой-то чудаковатой. Она сторонилась людей, разговаривала сама с собой, то.плакала, то смеялась без особых причин. Всячески избегала домашней работы: ни постирать, ни приготовить еду, ни убрать в доме она не хотела. Начинала громко кричать и убегала в хлев или в поле. Матрёна видела выход только в одном: выдать её замуж за того, кто будет чувствовать за неё ответственность, за человека совестливого и порядочного. Но, где такого сыскать? Война половину мужчин убила. И Матрёна решила ждать подходящего случая, наметив 3 кандидатов. О том, что это сломает жизнь хорошего человека, о том, что она задумала грандиозный обман, Матрёна не думала. У неё была одна цель: хорошо пристроить свою дочь. Для этой цели она готова сделать любую подлость и осуществить любую хитрость. Какую-значения не имело. Главное—устроить дочь. Она при каждом удобном случае убеждала свою Маньку, что её счастье только в нужном муже. Они обе так упорно и горячо желали и требовали исполнения своих желаний у Луны, Солнца, Ветра и всех знахорок округи, что сами твёрдо поверили в то, что жизнь задолжала им и скоро осчастливит. Накануне праздника Святой Троицы Матрёна увидела странный сон. В сумерки она стояла на крыльце своего дома и пыталась открыть дверь, которую почему то заклинило. От усилий болели руки и стучало в голове. Наконец, дверь распахнулась и стая чёрных ворон с кошачьими мордами вылетела ей навстречу, сбивая с ног.Матрёна стала падать с высокого каменного крыльца, но её поддержал покойный муж Мелентий. У него было хмурое, злое лицо и он прохрипел ей в лицо: не надо! И уплыл назад, сбив с ног молодого мужчину с размытым лицом и светлыми волосами. Падая, этот мужчина толкнул её Маньку, которая оказалась рядом с ним. Манька взлетела в верх, нелепо перевернулась в воздухе и оказалась в грязной сточной канаве, громко смеясь при этом. Мелентий надо! Этот сон был истолкован местной гадалкой, как поддержка планов поиска мужа для Маньки. Но в душе Матрёна знала, что обмана и подавления чужой воли жизнь не прощает и со временем приходит расплата. Сейчас, предупреждение покойного мужа она отбросила.
На праздник Святой Троицы Матрёна с Манькой пришли нарядные, с уложенными в причёску волосами, с вкусной едой и спиртными напитками. Издалека они увидели, что на могиле двоюродного брата Мелентия собралось много людей, и в том числе один из предполагаемых женихов-Василий Дорофеевич. В свои 40 лет, он жил с матерью в хорошем, большом доме, имел крепкое хозяйство, считался образованным человеком, любящим книги, музыку, идеальный порядок во всём. Говорили, что полотенце для ног у него белоснежное. Он работал бухгалтером в правлении колхоза и приходился дальним родственником мужу Матрёны-Мелентию. Вырос Василий в большой,дружной семье: у него было 5 братьев, 3 из которых, вместе с отцом, были растрелены немцами за связь с партизанами. Он и его старший брат Марк воевали на фронте и остались живы. Василий был в плену, бежал из плена на фронт и после окончания войны вернулся к матери в деревню. Конечно же, было хорошо известно, что у Василия роман с учительницей Татьяной, что они собираются пожениться этой осенью. В этот раз Василий, вообщем –то , мало пьющий человек, поминал своих родственников слишком активно. К тому же, он был один т к. его старший брат Марк, живущий с семьёй в городе, пошёл на могилы родственников жены-Ирины, уроженки этих мест.Матрёна определилась мгновенно: и подойдя к этой компании с Манькой, достала еду, спиртное и стала со слезами на глазах, предлагать поминальные тосты. Делала она это так жалобно и просяще, что .отказаться никто не смог. Рыдая на плече у Василия, Матрёна попросила его подвести их с дочерью домой. Подъехав к их дому, женщины пригласили Василия зайти, но получили категорический отказ. Тогда Матрёна налила самогонки «на посошок» прямо в телеге, заявив при этом, что пока он с ними не выпьет, они не уйдут. Пьяный Василий выпил этот роковой для себя стакан и упал в телегу. Матрёна привязала коня с телегой, на которой мирно спал несчастный Василий и, подождав, пока станет светать, раздела Маньку, которая легла рядом с Василием в телегу с твёрдым намерением остаться у него навсегда. Расчёт был правильным, потому что Василий был человеком не просто порядочным, а щепетильным. К тому же, на рассвете многие сельчане могли видеть его лежащим в телеге с Манькой. Конь привёз своего хозяина домой на рассвете и не одного. Как только стали подъезжать к дому, Манька стала вопить и голосить: Он силой меня заставил быть с ним! Он воспользовался мной, несчастной сиротой и грозил меня убить, если я буду ему противиться! Люди! Спасите сироту!
Василий, не вылезая из телеги, с неприкрытым ужасом смотрел на неё, не понимая, что происходит. Посмотреть этот спектакль собралась вся деревня, оставив самые неотложные дела. Со всех сторон доносились голоса: Опозорил сироту! Насильник! Совесть и стыд потерял! И т. д. Василий медленно слез с телеги прохрипел сквозь зубы: Иди в хату.
Манька в одной рубахе, не накидывая на плечи даже кофты, с высоко поднятой головой, бегом побежала в хату, где, её ждала мать Василия—Ефимия. Она просто окаменела, как печь, у которой стояла, глядя на происходящее и не веря собственным глазам. Так Манька-встанька начала свою семейную жизнь: с обмана, с позора, с ненависти мужа и свекрови. Но, её это не беспокоило. Она была довольна собой и твёрдо знала,что эти люди будут её терпеть всегда.Вскоре мать Василия умерла. Все домашние работы и заботы легли на плечи Василия. Страшной ценой заплатил он за свою ошибку.Угрюмый и несчастный, он готовил еду, мыл посуду и полы, полол огород. Помогал ему его старший брат Марк с семьёй, приезжавшие к нему почти все выходные дни и очередные отпуска. Манька работала в колхозе дояркой и ухаживала за скотом дома.Все усилия Василия- приучить её прибирать в доме- были напрасны. Она переступала через грязь или мусор и убегала в лес или на ферму. Василий избегал её, как.мог. У него стало болеть сердце, сильно отекали ноги. Несколько раз он лежал в больнице. Манька, по прежнему, была довольна собой, не обращала на мужа особого внимания. Все заработанные ею деньги запихивала в капроновый чулок и хранила под полом. Количество чулок добавляло ей уверенности в себе. Василий свои деньги тоже собирал, но хранил их в сберегательной кассе. Вечерами он сидел на скамейке у дома, много курил и думал о своей безрадостной жизни. И, однажды, решил всё изменить. Он пришёл домой и сказал Маньке: Завтра я уезжаю по делам и меня не будет целый день. Манька пожала плечами и пошла спать. Рано утром Василий ушёл из дома спокойным и уверенным в своей правоте. Поздним вечером, на закате Солнца, он медленно шагал по дороге домой , возвращаясь из своей поездки. Какой сегодня странный, пылающий пурпуром закат, думал он,сожалея о том,что не смог сделать то, что задумал. Точнее, выполнил свои планы ,как бы-наполовину .Остальное вместо него, обещала сделать родственница Маньки-Антонина. Василий планировал съездить в районный центр город Городок к нотариусу, чтобы узаконить своё завещание на имеющуюся у него крупную, по местным меркам ,сумму денег, на дочь покойного брата Марка, т.е. его племянницу, которая во всём ему помогала, даже устраивала в хорошую больницу, что бы он подлечил сердце. Но на автобусной остановке ему стало плохо, и он оказался вместо нотариуса –у фельдшера. Тот осмотрел его и порекомендовал стационарную медицинскую помощь. Василий категорически отказался и решил отлежаться у родственников, живущих рядом. Он подождал, пока спадёт дневная жара и пошёл к Антонине, Манькиной родственнице, работавшей секретарём местного сельского совета и отдал ей своё завещание. Она твёрдо пообещала отвезти завещание Василия нотариусу завтра же, так как у неё накопились бумаги, которые она повезёт в Городок. Где-то внутри у Василия защемило, когда он отдавал завещание, но он отнёс это ощущение к болезни. И теперь, со смешанными чувствами, он возвращался к себе домой. Как-то некстати, он со стыдом вспомнил, что несколько лет не был на могиле брата, не видел поставленного без его участия памятника, не вспоминал о семье брата, если не нуждался в помощи сам. Он подумал о том, что нет могил 3 братьев и отца, а он и не пытался узнать, где именно их расстреляли немцы во время войны. Его сердце сжалось от боли и он решил передохнуть под растущей у дороги берёзкой. Глядя на заходящее Солнце, он был удивлён,что очень давно не видел такой красоты. Солнце сияло ярко, как будто извергало жгучее пламя. Природа замерла от восхищения разнообразием закатных красок. Стояла тишина, которая казалась тягостной,и как бы легла тяжёлым бременем на его плечи. Только ласточки, пища от восторга, летали над ним кругами, а потом исчезли в лучах закатного горизонта. Сегодня 21 июня, подумал Василий, самая короткая ночь в году, канун Великой Отечественной войны. Это только война виновата в моих несчастьях. Это война меня сломала, убила отца и братьев-подростков. Хотя почему я говорю- сломала? Я боевой офицер, раненым попал в плен, сумел бежать из плена и опять воевал. Может, было бы лучше, если бы меня убили, а не братьев? Они бы сумели быть счастливыми! А кто, собственно мешал мне жить по настоящему,? Быть, а не казаться?. Я страдаю и заглушаю свою боль-работой, бессмысленно собирая при этом деньги. Откуда у меня уверенность в том, что красота и радость этого мира держатся на искуплении ошибок страданием? Так ли велики мои ошибки? Я хотел всегда быть правильным для людей. Я делал всё по совести. Из-за страха осуждения односельчан-потерял не только любовь, но и смысл жизни. Я не смог открыто признать свою ошибку с Манькой. Я ведь всегда знал,что это-подстава. Поэтому живу,как.вьючное животное,работающее по 20 часов в сутки. Даже на войне, даже в плену я видел Небо, знал цену жизни. 30 лет понадобилось мне,чтобы понять: как мне противна моя жизнь. Пусть сегодня, в этом закатном огне сгорит всё, что меня мучило. Моё Завтра будет другим. Я стал другим. Василий пришёл домой и молча лёг спать. Завтра для него не наступило. Он умер самой короткой в году ночью-22июня. Утром к нему подошла Манька, удивлённая тем, что он не приготовил завтрак. Василий был мёртв. Поняв это, Манька почувствовала освобождение и какое-то облегчение. Она всегда зависела от Василия, таилась и пряталась, как могла. Особенно ненавистна была ей домашняя работа .Теперь она будет делать,что хочет. Надо: во-первых уничтожить завещание, прогнать подальше его родственников—зануд, которые мозолили ей глаза, во-вторых, разыскать адрес забывшего её племянника из Г. Горловка, сына её покойного брата, и жить по своим желаниям. Определившись таким образом, Манька закрыла дом с покойником и побежала к своей двоюродной сестре, чтобы её дочь,работавшая в сельском совете, уничтожила завещание Василия. Манька получила согласие на это мошенничество за определённый % денег от суммы,которая была указана в завещании Василия. Так завещание Василия исчезло. Найти его не смогли даже по заявлению его родственников. Якобы, Василий его и не писал, а только приходил узнать, как это сделать. В положенный срок Манька вступила в права наследования и разделила деньги между двоюродной племянницей, работавшей в сельском совете, и своим племянником Мишей, который, получив от тёти деньги, уехал к себе, но появился ещё раз через пол года, когда узнал, что Манька получила денежную компенсацию, как угнанная в Германию. Помог ей племянник получить деньги в валюте и исчез навсегда. Родственников мужа Манька не пустила даже на порог дома. Здоровье её вскоре резко ухудшилось, она перестала узнавать свой дом, ухаживать за хозяйством, ночевала на ферме и, скорая помощь,вызванная односельчанами , увезла её в психиатрическую больницу. Пока она лечилась, её двоюродная племянница Антонина распродала скот, птицу,все хозяйственные постройки и весь небогатый скарб. Последние годы жизни Манька провела в доме престарелых, вспомнив вдруг немецкий язык, на котором пыталась говорить с врачами.