– Я не стал принуждать тебя... Ты, наверное, и сам не горел особым желанием влезть в кадр в таком-то виде...
Некоторое время Роберт испытующе глядел на меня, но не дожидаясь какой-либо реакции и желая пояснить недосказанное, показал жестом на свои щеку и одежду. Видимо намекал на мою щетину и серую робу.
Не находя объяснения его замешательству, я молчал.
– Понимаешь, старик, здесь, в принципе, есть все: парикмахерская, ателье, столовая, прокат одежды... Нормальной одежды, не мышиной. Не надо только шарахаться, метаться, как птичка в клетке. Почисти перышки, расправь крылышки, переведи дыхание... Осмотрись! Идет нормальная жизнь. Делается работа. Большая работа. – Роберт усадил рядом со мной на диван покорную Марту, увеличив тем самым количество своих слушателей сразу в два раза. Видно было, что тема задевала его за живое. Он несколько приободрился и теперь стал похож на учителя, объясняющего урок непонятливым ученикам. – Представьте себя в государстве нового типа, где истина постигается путем эмпиризма. Путем эмпиризма – через взлеты и падения чувств, благодаря стремлению к самореализации. Обостряют эти чувства искусственно создаваемые обстоятельства. Рационально создаваемые. Самое главное, такого нет нигде! В мире не выведен алгоритм достижения счастья. Потому люди и не могут раскрыть себя полностью, отдать свои способности... Там, – он сделал рукой жест, словно перелетел через какое-то препятствие и упал в преисподнюю, – за территорией этого аналитического центра, там нет... любви, потому что она строго ограничена рамками общественной морали. Только здесь можно насладиться любовью до конца, побывать в самом глубоком ее омуте. Потому что тебя не сковывает ничего, кроме физиологических пределов.
Вспомнилась бедная Виктория и последствия животной любви к ней.
– Все это домысел, словоблудие ради того, чтобы замести следы кровавых преступлений, – не выдержал я.
Роберт напыжился, искоса посмотрел на Марту. И я опять с удивлением отметил про себя, что и он чем-то ее напоминает. Что-то неуловимо-тонкое делало до поразительности похожими их лица.
Мой собеседник перевел взгляд, присел на диван рядом с Мартой и стал уже говорить без прежней патетики, как бы убеждая и себя самого в правдивости и правильности произносимого.
– "Кровавых преступлений" – это красное словцо. Всегда бывают сбои. Без жертв не обойтись. Кроме того, идет выбраковка, отсев... Включен механизм самоотладки системы. Это нормально.
– Нормально, что под дулом пистолета человека ставят в положение подопытного кролика? – возразил я.
– Если это и эксперимент, то можешь не сомневаться: он даст, и уже дает безошибочные результаты. Размах исследования не просто широк, он грандиозен. В базе данных психоаналитика несколько тысяч человек. В принципе, здесь, в комплексе, идет практическая, полезная для общества работа, под которую государство, к твоему сведению, выделило немалые денежки. Это часть государственной политики, понимаешь? Сейчас ведь ни сырье, ни оружие, ни технологии сами по себе погоды не делают. Слава богу, что мы первые поняли это. Только мозги в сочетании с духовной энергией способны совершить прорыв в будущее. Выковыривание мозгов из шлака, измерение духовной заряженности человека, рытье каналов для потока освобожденной энергии людей – вот области приложения наших сил.
– И под этот бред действительно были выделены деньги?
– Конечно! Ну, а насчет бреда ты совершенно напрасно. Хозяин защитил докторскую по теории моделирования социальных отношений. Существует несколько утвержденных программ создания параллельных реальностей. Здесь мы обкатываем одну из них...
– На нас обкатывают, – вставил я.
– И еще хотелось бы заметить, – продолжал, не обращая на меня внимания, Роберт, лукаво прищуривая для правдоподобности тяжелые от бессонницы веки. – Что же вы-то, холеные интеллигенты, клюнули на эту удочку? От чего бежали, не от безысходности ли? Что надеялись найти здесь – не себя ли настоящего? Что, ничего не нашли? А, может, не способны? А, может, не искали? В любом случае, вы, хотя бы, не ставьте себя выше других. Попытайтесь вжиться в систему. Не получается? Так помогите другим реализовать себя. Не будьте эгоистом. Помните, вы не умнее остальных.
Роберт снова перешел на нравоучительный тон:
– Только служение общей задаче сделает вас полезным не себе, так, хотя бы, людям. Может быть, и вы когда-нибудь приблизитесь к пониманию системы и даже послужите ей. Служить системе – высшая награда для человека мыслящего реально. И полная победа души над физиологией.
Он сунул руку в карман своего широкополого пиджака, и, нащупав там что-то, бешено сверкнул глазами. Потом вынул из него сжатый кулак и резко разжал его у меня перед носом. На ладони лежал кусок засохшего ржаного хлеба.
– Возьми! – Роберт почувствовал распирающее грудь превосходство и победоносно улыбнулся. – Ты ведь этого хочешь. Пока у тебя большой желудок и пока животные потребности не вытеснены духовным ростом...
Голод был сильнее гордости и бесплодных размышлений. Я взял сухарь, сразу откусил половину и, размачивая его во рту обильной слюной, спокойно спросил:
– В этом дерьмовом параллельном мире ничем, кроме овощного рагу и сухарей, не кормят?
– Я вижу, ты еще и брюзжащий циник… Хлеб – это важно, то же касается овощей, в них есть все необходимое для жизни. Капуста – это основная еда. Она наиболее пригодна, чтобы обойтись малым. Вы же сюда не желудок пришли набивать, интеллигент! Много есть вредно. А готовить пищу здесь, запомните, считается наказанием.
"Дурацкие принципы, – подумал я, – но прокормить всех обитающих на стадионе людей, действительно, большая проблема. Их много, а психоаналитик один. Тут уж, видимо, жировать не приходится... Интересно, чем же Марта провинилась перед системой, что ее чистить капусту бросили?"
Откровенно говоря, меня от всей этой практически бессмысленной болтовни и голода слегка мутило. Пережевывая пожертвованный сухарь, я как-то отключился от пустопорожних разговоров. Не хотелось забивать голову мыслями о пустом. Я решил не спорить с Робертом и не возражать ему. Видимо, эта система основательно сломала ему хребет. Жаль было одного: вместе с единомышленниками и друзьями по несчастью я терял уверенность в себе, в свою способность противостоять сильным ветрам и течениям.