Ч.1
Уля стояла и смотрела вслед уходящему поезду и словно он увозил ее в далекое прошлое.
Она вздрогнула от неожиданно раздавшегося протяжного паровозного гудка и перед ее глазами предстала молодая девушка с испуганным видом сидящая в углу плацкартного вагона.
Шел 1943 год. Уля ехала домой, мечтала найти своих сестер или хотя бы родственников. Уже скоро Осинники.
За окном мелькали березовые околки, зеленеющие поля.
Как бы жестоко не обошлись с ней на родине, она стремилась туда всей душой.
- Следующая станция Осинники, - громко сказала проводница.
Комок подкатил к горлу. Подъезжая к Осинникам, она даже видела издалека свой дом: добротный, высокий фундамент, бревенчатый сруб, резные ставни… Вон по той тропинке уводил конвой ее отца и мать, а она стояла остолбеневшая.
- Доченька! - Елизавета обняла плачущую дочку. - Что ж вы делаете, асмаидолы! Сначала забрали кормилицу-буренку в колхоз, теперь ребенка забираете!
Солдаты были неумолимые, выхватили из рук девочку и затолкали женщину в машину. Ульяну забрала работник из собеса. Улю поместили в детский дом, сказав, что родители умерли.
Ульяне конечно не сказали, что их расстреляли, как врагов народа, за то, что они не признавали советскую власть, не хотели вступать в колхоз. Место и время приведения приговора в исполнение было приказано сохранять в тайне, поэтому Уля так и не могла узнать в дальнейшем, что случилось с родителями.
В десять лет для Ули началась взрослая жизнь, ей пришлось перекраивать себя. Если раньше она позволяла себе иногда не слушаться отца. Как однажды он собрался ехать в город за товаром, запряг кобылу, в сани положил охапку душистого сена и теплый тулуп.
Уля бежала вслед за санями, хотела поехать с отцом.
- Улька, ну-ка отстань, сиди дома!
Уля не послушалась, заскочила в сани на ходу, повредила ногу. Пришлось отцу ехать не на рынок, а в районную больницу, накладывать гипс на ногу.
Сейчас Уля была уже другой: тихой покладистой девочкой, слушала воспитателей, зная, что, наверное, они навсегда заменят ей родных и будут заботиться о ней.
И вот наступил злосчастный 1941 год. Детский дом был не в состоянии содержать детей. Был дан клич, кто хочет, мог забрать из детского дома детей.
Так расформировали детский дом. Улю приняла тетя Фрося, у которой была своя дочь. Уля поступила на фабрично-заводское обучение. Училась девушка с большим усердием и интересом, словно мальчишка, была увлечена техникой, научилась водить трактор.
После окончания ФЗУ Ульяна получила специальность фрезеровщика и была направлена на эвакуированный из Харькова тракторный завод, где в военное время выпускали танки. На станке Уля изготавливала ролики для лентотранспортеров танков, что называется "ковала" победу.
Девушка-подросток даже не доставала до станка, для нее были изготовлены деревянные платформы-башмаки.
Уля получала хлебную карточку и зарплату. Но все равно было голодно. На хлеб Уля меняла мыло, которого тоже катастрофически не хватало.
Людям, которые не работали, приходилось еще тяжелее, многие голодали. Как то раз Уля отдала свою хлебную карточку мальчишке-цыганенку, который за это от души для нее станцевал, а Уля получила заряд жизненной энергии, терпения, продолжая свой нелегкий труд.
Вспомнилось Уле, как она нашла деньги, которые потерял один старый заводской рабочий. Когда она отдала ему деньги, он в благодарность купил ей килограмм шоколадных конфет.
Вышел Указ об усилении трудовой дисциплины, рабочий день увеличили до 10 часов, за самовольный уход с работы даже давали срок. Это было не под силу молодой девушке.
Однажды, получив зарплату, она решила сбежать с завода и уехать на свою родину, все-таки работать в сельском хозяйстве легче, чем на заводе… Мысли Ульяны прервал громкий возглас:
- Граждане, проверка документов, - в вагон вошли офицер с планшетом наперевес, два солдата с винтовками.
Пока проверяли документы у пассажиров, Уля думала, что сердце ее сейчас выпрыгнет. Она предъявила офицеру паспорт.
Ульяна, конечно очень старалась и подделала дату своего рождения с 1924 на 1929 год, чтобы быть моложе и избежать неотвратимого наказания, которое она несомненно заслужила, ведь Сталин был для всех строгим справедливым отцом, всеми силами приближал победу.
Улю арестовали, заломили за спину белые нежные ручки, надели наручники, как будто она воровка или убийца. По законам военного времени она получила максимальный срок, в совокупности со сроком за подделку документов – 15 лет.
Так и не успела она ступить на родную землю и никогда ей не придется вернуться на родину, как бы не стремилась Ульяна впоследствии.
Теперь она ехала в вагоне в другом направлении и на окнах были решетки. Уля ехала к месту отбывания наказания – в женскую колонию.
Уля сдала под протокол имеющиеся при ней вещи: 100 рублей деньгами, золотые сережки, медаль за самоотверженный труд, полученную на заводе, ей дали робу, казенную одежду и она вошла в камеру.
В камере было несколько женщин, сидели вместе по разным статьям. Зайдя в камеру, Уля замешкалась, конвоиру даже пришлось ее немного подтолкнуть. Она ожидала увидеть там каких-нибудь монстров со шрамами, перекошенными лицами. Но женщины были симпатичные ухоженные, подкрашенные глаза и брови.
К ней подошла (видимо, была тут за главную), молодая женщина. Она была на вид просто утонченная аристократка, сидела за воровство, звали ее Тоней, она родила сына в тюрьме и должна была скоро выйти на свободу:
- Ну, будем знакомиться, рассказывай.
Уле не хотелось ни с кем, ни о чем говорить. Она молчала.
- Что молчим? – привязалась словно назойливая муха, Тонька.
- Неужели нельзя оставить разговоры на потом, - думала Уля.
- Дамочка не хочет с нами разговаривать. Умная, что ли?
- Да, умная. - не выдержав, резко отрезала Уля.
Но лучше бы она промолчала.
- Дай ума, жопу помазать, - сказала Тонька, схватив Улю за волосы.
Уля умела терпеть боль. Когда она заскочила в сани к отцу и повредила ногу, после выздоровления отец ее хорошенько отхлестал прутом за непослушание. А здесь почему она должна терпеть это общество воров и убийц, да еще идти у них на поводу.
Уля заплакала навзрыд. Но впоследствии она поняла, что слезы не помогут, больше ее слез сокамерницы не видели, она все переживала в себе.
Уля все больше молчала, думала о своей жизни, что сейчас она, не целованная 19-летняя девчонка, проведет 15 лет в этом каземате и выйдет старухой. Теперь Уля уже и хотела поплакать, но слез не было.
Уля стала работать в швейном цехе. После работы она наблюдала за женщинами.
Вон Валька, работала на свободе поваром в войсковой части, чтобы прокормить троих детей, украла мясо, ее уволили по позорной статье, после которой ее никто не взял бы на работу, тогда она вырвала лист из трудовой и снова устроилась поваром. Всегда рассказывала о своих любовных приключениях, а сейчас сидит и гладит свои тугие груди, закрыв глаза и запрокинув голову. Бывало даже привязывалась к охраннику, оголив ягодицу:
- Прикоснись, прошу, пожалуйста...
Тоня уже не могла не воровать. Она клала пайку хлеба и подкрадывалась к ней осторожно, чтобы украсть...
На форточку сел воробей и чирикнул.
- Девчата, сейчас кого-то вызовут.
Загремел засов.
- Соколова, на выход с вещами.
Тоня взяла свои вещи и скоро с маленьким сыном, она выйдет на свободу.
- Чем, интересно, она будет заниматься? – подумала Уля.
Тюрьма на долгие годы стала Уле родным домом.
Прошло 10 лет. Уля похудела, пропала матовая свежесть ее лица и нежный румянец, заросли проколотые для сережек уши, но она все еще была привлекательной.
Ульяне за хорошее поведение разрешали ходить на работу без конвоя, даже могла после работы остановиться возле парника, где работал осужденный Сан Саныч, по профессии был агрономом, но в тяжелое военное время украл целый мешок пшеницы и продал, когда людей за колосок расстреливали.
В теплице он выращивал овощи для кухни, цветы, чтобы подлащить начальству.
Однажды он заметил Улю, любующуюся цветами и нарвал ей целый букет. Сан Саныч был на 15 лет старше Ули и казался ей стариком, но что-то влекло ее к нему. Может быть она видела в нем отца и вообще мечтала быть хоть как-то защищенной.
Через несколько месяцев Сан Саныч должен был уезжать, так как кончался его срок. Уля пришла попрощаться.
- Все, Улечка, завтра я уезжаю, но я буду ждать тебя. Я переписывался с братом, он мне поможет построить дом. Ты будешь в нем хозяйкой.
Ночь они провели вместе.
Сан Саныч уехал в село под Новосибирском. Ульяне писал каждую неделю.
Ульяна забеременела. Через несколько месяцев родила девочку, назвала Галочкой за ее глазки- смородинки.
Сан Саныч построил времянку, заложил фундамент для большого дома. Все время прокручивал виниловую пластинку, подпевая:
Ты ко мне приедешь
Раннею весною
Молодой хозяйкой
Прямо в новый дом.
В связи с рождением ребенка Ульяну освободили досрочно на вольное поселение.
Ч. 2
Сан Саныч строил дом на берегу реки, правда жителей в этом месте было мало.
Он встретил Улю с дочкой с большим букетом цветов, который Уля еле могла обхватить руками. Знакомых было мало, да и не все хотели общаться с бывшими зеками. Уле надоело перешептывание соседей у нее за спиной. Она – дочь врагов народа. Он - антисоветчик и вор . Но куда было деться от своего прошлого. Может быть снова уехать на новое место, где тебя никто не знал, и начать новую жизнь. Они переехали в поселок городского типа в курортное место, купили усадьбу, начали строить новый дом. Как же начать стройку с нуля? Сан Саныч экономил на всем, он даже закрывал в шкафчик на висячий замок всякие вкусности: колбасу, мед, сметану.
Уля же не хотела, чтобы дочка чувствовала себя хоть в чем-то обделенной. В ночь под новый год Уля ходила в близлежащий лесок за елкой. Утром, проснувшись, дочка видела небольшую наряженную елку, на которой висели конфеты, елочные игрушки, искусственные дождик и снег. Нежный еловый аромат распространялся по всей комнате.
Галочка восторженно глядела на пушистую лесную красавицу. Малышка верила в волшебство и в то, что она всем нужна и все ее любят: и Дед Мороз, который не забыл про нее и принес елочку, и длинноногий заяц, передавший через её старого папочку гостинец - шелестящий пакет с дорогими конфетами в разноцветных фантиках, печеньем, яблочками, апельсином, и милая мамочка, которая спекла ей торт-манник, принесла на подносе с улицы замороженных сладких творожных ёжиков, подарила тряпочную куклу.
Уля сшила куклу вручную, набила ее ватой, нарисовала маленькие бровки, широко раскрытые глазки, черные кудряшки, курносый носик закорючкой и яркие губки-бантики, так как в магазине куклы стоили слишком дорого. Галочке всегда нравилась эта кукла, потому что нагретая от тела девочки, она была теплой и мягкой, словно живая.
Уля устроила дочку в детский сад. Девочка не понимала, почему она снова оказалась в детском коллективе.
- Когда я была совсем маленькая, то спала в спальном мешке на улице, на веранде, как и другие дети, воспитатели считали, что мы вырастем здоровыми, и не понимали, как нам холодно, особенно, если описаешься. Это понимала только мама, она приходила только вечером ненадолго в сопровождении солдат. Наверное, мама что-то натворила и ее посадили в клетку. А что же сделала я? Почему я тоже под охраной и нужно ждать, когда тебя покормят, а не тогда, когда хочется маминого молока.
А сейчас здесь тоже много чужих тёток и маленьких детей. Может быть, моя любимая мамочка сдала меня в детдом, - размышляла Галя.
Целый день девочка стояла у большого окна и плакала, смотрела на улицу, ждала, когда покажется стройный силуэт ее родной мамочки, но видела только равнодушные высоковольтные столбы, упирающиеся в самое небо, и пустую широкую дорогу. Когда же, наконец, Уля появлялась на горизонте, девочка с радостью бежала навстречу матери…
Однажды Сан Саныч послал Ульяну продавать малину, она целый день продавала ягоду и не продала. Малина запенилась.
- Ой, что скажет муж!? - забеспокоилась Уля.
Как-то раз они с мужем на новый год пили малиновое вино у соседей. Это был - напиток богов!..
- Вино бы сделать, - подумала она.
Но вино делать она не умела.
- Придется, наверное, выбросить, - думала Уля, отпаривая с горчицей через марлю перелицованное пальто, которое она шила на зиму для дочки, - еще нужно выкроить ватин.
И тут услышала, как во двор въехала кобыла, на телеге лежал пьяный Сан Саныч. Он не только рассердился за малину, но, выпив еще стаканчик водки, стукнул ее по голове стаканом. Уля, недолго думая, приутюжила ему щеку.
- Ах, ты так, - сказала она про себя, - и так меня соседи зовут «стариковой подстилкой» и смеются за спиной, - оставайся же со своей калиной, малиной.
Вечером она собрала девочку и, пока Сан Саныч спал, ушла с небольшим чемоданчиком из дома, решила поехать к знакомой Елизавете Петровне в небольшой городок.
Подходя к остановке, увидела отъезжавший последний автобус. Молодой парень на грузовике, пожалев женщину, которая бежала и тщетно махала рукой, чтобы через зеркальце их заметил водитель, пригласил к себе в кабину мать с ребенком и, что есть мочи, газанул. Когда водитель ЗИЛа догнал и преградил автобусу дорогу, Уля поблагодарила парня.
Уля и Галя, зайдя в автобус, удобно уселись на последнем сиденье и поехали в неизвестность...
Ч.3
Всю ночь лил дождь. Природа просыпалась неохотно. Первые петухи пропели как-то лениво и особенно протяжно, хотелось еще немного поспать. Сан Саныч потянулся в постели, перевернулся на другой бок, чтобы еще немного подремать.
- А-а-а!.. – воскликнул он, задев за подушку обожженную щеку.
Ему вспомнился вчерашний инцидент. Как он с другом обмывал купленный Анатолием мотоцикл. Сан Саныч даже покатался на нем немного. А потом кобыла сама привезла его домой на телеге в стельку пьяного.
«Да, нужно избавляться от гужевого транспорта, - думал он, - вот построим новый дом, тогда будем копить на машину. Вот это мне Уля приутюжила! Она тоже хороша! Проквасить ведро малины! Пришлось ей вмазать. Называет меня жмотом, а как же: «копейка рубль бережет».
Тут он прислушался, что-то слишком тихо во дворе: не слышно привычного «Куть, куть…», когда Уля, встав в пять утра, кормила курей, которые, кудахча, неслись к ней со всех ног. Потом Уля шла к соседке за парным молоком, ночное молоко самое жирное и полезное.
«Может быть ушла за молоком?» – подумал Сан Саныч.
Он встал, посмотрел, кровать дочки тоже была пуста. Ясно...Уля с дочкой уехала. Он схватился за голову:
- Что я наделал! Улечка, вернись, пожалуйста, делай, что хочешь, - прослезился Сан Саныч, - без тебя - мне не жизнь.
Сан Саныч поехал к своему давнишнему другу, который жил с семьей в большом хорошем доме в провинциальном городке. Дом Александр Федорович построил сам, украсил фигурной кладкой в простенках между окнами, ставни украсил деревянным кружевом, водосточные трубы - «лампадками».
Сан Саныч поделился с ним своей бедой о том, что нашел любовь всей своей жизни и вновь потерял, готов бежать за ней хоть на край света.
- Где искать Улю? – плача говорил он.
- Она теперь, похоже, живет только для дочери и искать ее нужно где-нибудь в продвинутой деревне, где работает школа, - сказал Александр Федорович.
Сан Саныч ездил по общим с Улей знакомым, может, кто слышал о ней...
После того, как Уля с дочерью сбежала от Сан Саныча, они приехали поздно ночью на автобусе в пристанционный городишко к Елизавете Петровне. У неё было двое детей дочь жила в столице и восемнадцатилетний сын Борис.
Уля согласилась работать у Елизаветы Петровны домработницей, все-таки возраст у хозяйки уже не тот и работы по дому много, раньше ее муж работал директором цемзавода и был требователен к чистоте. Сейчас ходил по дому, еле волоча ноги после перенесенного инсульта, и скрипучим монотонным голосом замечал:
- З-з-десь пыль.
Елизавета подошла к Уле, отогнула лямку бюстгалтера, он был белоснежным, девушка была аккуратно причесана и дочка ухоженная, другой характеристики не требовалось.
Им выделили маленькую комнатушку, где вмещались лишь кровать и стол. Уля была рада этому временному жилью. Дочку пришлось снова отдать в детский сад.
Однажды утром, после того, как она отвела Галочку в детский сад, Уля стала взбивать перину, ровно уложила ее. На высоко убранную пышную двуспальную кровать постелила накрахмаленный кружевной подзор, накрыв сверху жаккардовым покрывалом. Взбила подушки, аккуратно поставив их во главе кровати. За всеми этими действиями издалека наблюдал Борис. Он неожиданно подошел к Уле сзади, обнял за талию и нежно поцеловал в шею.
- Я люблю тебя с тех пор, как ты приезжала к нам, а я был 12-летним мальчиком, - шептал он, - так долго ждал тебя. Будь моей.
Уля опешила:
- Боря, успокойся, у меня есть муж.
Уля стала вырываться из жарких объятий юноши, но Борис не унимался и уже стал целовать ее груди, Уля, выставив вперед руки, отталкивала парня, но от этого становилась еще более привлекательной и желанной для юноши, он еще крепче сжимал ее гибкую талию. На пороге появилась Елизавета Петровна:
- Так то ты благодаришь за гостеприимство? Бесстыжая! Чтобы ноги твоей здесь больше не было, - злобно прокричала она.
Уля забрала дочь из детсада и они снова с одним чемоданчиком поехали искать счастье. Город был небольшим и работы там не было, а тем более жилья. Сердобольная соседка понимала Улю и знала, что она не могла совратить молодого человека, сына женщины, которая столько сделала для девушки, она посоветовала Уле ехать в село, там есть молоканка. Уля была благодарна за доброе слово.
Молодая женщина устроилась дояркой на молоканке, приносила дочке каждый день литр молока. Правда, их поселили в землянке, потому что другого жилья не было. В пять утра Уля бежала на дойку. Дочку одну оставлять она не боялась, так как им дали собаку. Она хорошо сторожила и ждала хозяйку, когда та придет с дойки.
Сан Саныч поехал в гости к мужу Елизаветы Петровны, они одно время общались. Там он и узнал, где находится Уля с дочкой, поехал туда на грузовике, загрузил их бедные пожитки в машину, собаку почему-то не взяли, она осталась привязанной и долго выла вслед уезжающим, что предвещало беду…
Уля устала от людского бездушия.
«Все-таки Сан Саныч - неплохой человек, разыскал меня, значит любит, поможет мне воспитать дочь», - думала она.- Нужно попробовать еще раз, ведь говорят старые люди «стерпится - слюбится», «трухлявый пень, - но за ним затишна».
Строительство дома подходило к концу, был, как две капли воды, похож на дом Александра Федоровича. Правда, Сан Саныч улучшил планировку дома: сделал подвал по всему фундаменту для хранения овощей, разбили сад, купили кур, баранов. Уля смирилась со своей участью. Она даже забеременела.
Но однажды, когда Уля покормила скотину, у нее закружилась голова, она побледнела, почувствовала сильную боль внизу живота. У нее началось кровотечение. Сан Саныч отвез жену в больницу. Уля пролежала в больнице месяц. Двойняшек она потеряла, ей вырезали маточные трубы, и Уля больше не могла иметь детей. Сан Саныч помогал ей забыть горе: был внимателен, не так жадничал, даже разрешил купить 3 метра ситцу с кошечками по тем временам очень дорогого, из которого Уля сшила дочке и ее подружке сарафаны.
Зимой Сан Саныч ходил с Галочкой на лыжах по лесу. Один раз они пошли на большую взрослую горку, где подвыпившая молодежь каталась на телячьих шкурах. Галя тоже скатилась на маленькой шкурке с горки. Сан Саныч стоял неподалеку и разговаривал со своим знакомым. Девочка скатилась и никак не могла вылезть, так как дорожка была хорошо накатана. Человек десять с криками уселись на шкуру и понеслись вниз. Девчата хохотали, парни целовали их в покрасневшие от мороза губы. Уже проехали полпути, осталось 5...3 метра, а Галочка все никак не могла вылезти. Сан Саныч, внезапно увидев происходящее, прыгнул на катившихся с горы молодых людей, чем предотвратил столкновение, смягчил удар, ему разбили очки и губы, зато дочка была спасена. Уля была ему несказанно благодарна.
Весна сменяла зиму, лето - весну. Настал день весеннего равноденствия. Уля, умиляясь, смотрела на пушистого воробышка, который почистив перышки, чинно шагал по дороге. Завтра на один шажок увеличится день и весна повернет на лето.
Так незаметно пролетали годы в трудах и заботах. Уля в свободное время шила платья себе и соседям - вот и все развлечения. Сан Саныч в основном молчал, иногда мог целыми днями не разговаривать, думая о селекционной работе, необходимости застеклить парник, пригнуть на зиму кусты малины, чтобы на будущий год она была крупная и сладкая, и других огородных делах. Тогда он казался Уле совсем старым и неинтересным. Иногда, смотря на пламя в печи, думала, что этот день никогда не кончится, что так и пройдет ее молодая жизнь, она состарится и умрет рядом с этим старым скупердяем.
4ч.
Прошло 5 лет с тех пор, как Уля и Сан Саныч достроили дом. Сан Саныч купил мопед, когда он ехал на нем по поселку, все хихикали, потому что мопед забавно трещал. Разве с Улей накопишь: то нужно срочно купить новую швейную машину с оверлоком, то нужно Галочку готовить в школу. Приходилось даже сдавать на лето дачникам дом, а самим ютиться во времянке.
Дом выделялся среди других на их улице. Зал был настоящей русской светлицей с множеством окон с резными ставнями.
Приезжающим из города на лето дачникам нравилось отдыхать у них.
Каждое лето из города приезжала учительница Канифа Идрисовна. Она любила сидеть на веранде и вечно, что-то писала в блокноте. Еще в доме квартировала мать инженера из областного центра Лидия Петровна с внуками.
Канифа Индрисовна на вид была строгой, чопорной и гордый профиль, высокий лоб, обрамленный черными кудрями, королевская осанка не выдавали в ней женщину с несложившейся личной жизнью. Канифа узнала от соседей, что Уля не законная жена, а просто приживалка. Путь к сердцу Сан Саныча был свободен! Канифа не скупилась на комплименты:
- Ах, какой у вас, Сан Саныч, дом - просто игрушка, когда восходит солнце, он сияет, как бриллиант.
- Ваш дом - полная чаша!
Однажды Канифа Идрисовна, увидев, как он делал тонкий косой срез по сечению веточки молодой яблони и привязывал ее к старой, чтобы вывести новый сорт, сказала:
- Какой Вы увлеченный человек! Вам, Сан Саныч, нужно запатентовать свою работу или хотя бы выпустить книгу. Я вам в этом помогу. У меня брат - издатель...
«Наконец-то, нашелся человек, который оценил мои труды» - обрадовался Сан Саныч.
В город Канифу Идрисовну Сан Саныч провожал до электрички сам, погрузив на телегу щедрые дары осени, стоимость которых в два раза превышала плату за проживание.
Вернувшись с вокзала, лежа на диване, в сладкой дреме мечтал о своей будущей книге, придумывая название...
Вдруг он услышал, что во дворе что-то взорвалось. Сан Саныч выбежал на крыльцо и увидел во времянке копоть и дым. Уля, растапливая печь, впопыхах положила туда кучу бумаги, в которой был порох. Он взорвался, печь развалилась, а Уля без сознания лежала на полу.
Улю положили в городскую больницу. Из-за полученных ожогов она ослепла и, когда Сан Саныч с Галей приехал ее навестить, лицо и руки Ульяны были забинтованы. Врачи применяли современные мази, чтобы вернуть молодой женщине зрение.
Лидия Петровна с внуками стала собираться домой, потому что сезон закончился. Она предложила взять Галочку к себе в город, пока Уля в больнице.
Перед отъездом Галя с Сан Санычем поехала в больницу попрощаться с матерью. Состояние больной ухудшилось и Ульяна была переведена в реанимацию.
Галя аккуратным почерком первоклассницы написала ей записку:
«Здравствуй, дорогая мамочка, я уезжаю в город к тете Лиде. Выздоравливай скорей».
Когда Уле стало лучше, ее снова перевели в палату. Женщины вслух несколько раз перечитывали ей эту записку. Сквозь бинты просачивались слезы. Впоследствии Уля долго хранила эту записку.
Но вот, наконец, через два с небольшим месяца настал долгожданный день и Уля вышла из больницы. Лицо необычайной бледности из-за новой молодой кожи придавало ей усталый вид человека, вернувшегося с того света. Врачи восстановили Ульяне зрение, но нужно было ходить в темных очках, чтобы предохранять роговицу глаз от солнечных лучей.
Сан Саныч поехал в город за Галей, потом сказал, что он должен отдать Канифе Идрисовне рукопись для того, чтобы напечатали книгу. Они заехали к Канифе. Галя конечно все рассказала матери. Для Ули это - было последней каплей.
На радость, матери дочь закончила учебный год без троек, была отличницей.
"Какое будущее девочку ждало здесь, в поселке?"- размышляла Уля и решила уехать с дочкой в областной центр...
5ч.
Как ручеек бежит к большой реке, росток тянется к солнцу, так люди тянутся ко всему лучшему: мечтают поселиться в хорошем месте, познакомиться с добрыми, отзывчивыми, образованными людьми, а то и разделить с ними жизнь.
Канифа Идрисовна можно сказать, вскружила Сан Санычу голову, она нравилась ему своей обходительностью, сдержанностью, конечно же, и тем, что подарила ему нерастраченные чувства. Улю Сан Саныч считал плохо воспитанной взбалмошной девчонкой. Конечно, Сан Саныч специально замены Уле не искал. Сам Бог распорядился, чтобы на его пути появилась Канифа. Хотя, чего греха таить, когда Сан Саныч увидел Улю всю в бинтах, лежащую неподвижно на больничной койке, у него промелькнула тайная мысль:
«А что, если Уля останется слепой и ему всю жизнь придется возить ее на инвалидной коляске. А ведь официально она ему даже не жена?»
Умерло все, что он любил в ней: красота, жизнерадостность. Когда же Уля вышла из больницы еще красивее прежнего с обновленной бледной кожей, Сан Санычу было стыдно перед самим собой и он боялся смотреть жене в глаза.
Уля давно почувствовала, что между ней и мужем пробежала черная кошка. Когда же бедная женщина попала в больницу с ожогами, то Сан Саныч и вовсе охладел к ней, он все реже приезжал навещать жену, что заметили и врачи, и соседи по палате.
Здесь Уля познакомилась с Николаем Степановичем, который был в городе по служебным делам: инспектировал школы области. У него случился инфаркт и он был госпитализирован в ту же больницу, что и Уля. Встречал ее в коридоре сначала в сопровождении медсестер, затем одну, когда ей разрешали ходить по коридору. Николай Степанович не видел ее лица, потому что оно было забинтовано, ходила она в темных очках. Он ее жалел, как человека, попавшего в беду. Когда же заметил, что муж Ули все реже стал приезжать в больницу, решил предложить ей, если что, пусть приезжает в областной центр, где Николай Степанович работал в областном управлении образования, он поможет с квартирой и работой, дал номер телефона.
Уля всем говорила, что все нормально, но по ночам плакала.
«Зачем муж разжег в ней костер страсти взрослой женщины…- размышляла Уля, - теперь по ее жилам словно полноводная спокойная река, растекалась любовь… И вот он, изменил, да еще так кощунственно: когда она, как обгоревшая чурка, лежала в больнице, нежился в объятиях этой восточной красавицы. Нет…Измену она простить не могла».
Сан Саныч часто уезжал в город, говорил «по делам».
Однажды, придя домой, Уля увидела сидящих за столом Канифу Идрисовну и мужчину, как позже выяснилось, ее брата.
«Вот уже и свадьбу справляют» - подумала Уля, сильно побледнев.
Канифа Идрисовна приветливо улыбнулась и представила своего брата:
- Абрам Идрисович, он помог Сан Санычу издать брошюры небольшим тиражом, они уже хорошо раскупаются.
- Вот, привез вырученные деньги, - сказал издатель и протянул Сан Санычу конверт с деньгами.
Несчастная женщина не знала, радоваться ей или плакать. Одно Уля решила: она тут лишняя, нужно уехать. С утра она с дочкой пошла на станцию и с первой электричкой уехала в город.
Приехав в город, она позвонила Николаю Степановичу. Он приехал на машине. Впервые увидев лицо Ули, был очарован ее красотой. Будучи педагогом и хорошим психологом, он знал, что этим кончится и Ульяна приедет в город, поэтому договорился о ее трудоустройстве. Он отвез их в школу в центре города, недалеко от оперного театра. Правда, работать Уле пришлось техничкой, потому что педагогического образования у нее не было, зато ей дали комнату в школьной пристройке. Она была этому рада. Через дорогу была балетная школа. Будущее для дочери было обеспечено, как мечтала мать.
Николай Степанович стал искать встречи с Улей. Один раз пригласил ее на свидание. Протягивая букет цветов, мастер ухаживаний, женский сердцеед, нисколько не смущался, что на его безымянном пальце сияло обручальное кольцо.
- Давай, отпразднуем твое выздоровление! - сказал Николай.
Он повел Улю в дорогой ресторан, расположенный на берегу реки.
От выпитого вина, сияющих восторженных глаз молодой женщины Николай был в хорошем настроении, можно сказать, в ударе и, подойдя к роялю, сыграл для Ули сонет, спел отрывок из арии Канио:
"Смейся, паяц, и всех ты потешай! Ты шуткой должен скрыть рыданья и слезы...Смейся, паяц, над разбитой любовью".
"Как же он все понимает, какой он человечный человек", - думала Уля про Николая и комок подходил к горлу, так хотелось выплакаться у кого-нибудь на плече, рассказать про свою безалаберную жизнь.
На глазах блестели слезы. После ресторана влюбленные сидели на лавочке у реки. Николай Петрович согревал холодные руки Ули в своих ладонях, они смотрели на отражающийся в реке лик луны и счастье их тоже казалось полным. Здесь они в первый раз, как школьники, поцеловались. Уля чувствовала себя заново родившейся, это – было то, о чем она мечтала. Но кольцо! Она никогда не думала, что женатый мужчина будет настолько безрассудным, чтобы встречаться с молодой женщиной и столько для нее делать. Спросить про жену она стеснялась. Ждала, когда он сам об этом заговорит. Сейчас ведь он не переступает границ. Просто помог ей в жизни.
Придя на следующее свидание, Николай Степанович протянул Уле пакет с иностранными этикетками, в нем было платье:
- Завтра мы пойдем на премьеру в оперный театр, надень, пожалуйста, это платье, мне приятно провести вечер с такой великолепной дамой.
Уля не знала, что делать: взять, не взять? Но она хотела всех поразить, произвести впечатление и приняла подарок.
Наступил день, когда они должны были пойти в оперу. Приехав в театр, Николай Степанович галантно открыл дверь машины, чтобы Уля аккуратно вышла из нее. Взяв под локоть даму, Николай Степанович помог зайти ей по ступенькам в холл театра. Длинное темно-зеленое платье, высокая прическа, несколько темных локонов, спускавшихся на открытые плечи, словно с любовью выточенные из белого итальянского мрамора искусным скульптором, ее сияющие счастьем глаза, золотые кулон и серьги с алмазной гранью, - все это украшало Улю и делало похожей на кинозвезду. Не хватало только вспышек, кинокамер, репортеров. Это - была ее минута славы.
Неторопливо расположившись в партере, они стали ждать начала спектакля. В оркестровой яме звучали невпопад инструменты, одновременно настраивая струны Улиной души. Наконец, стал медленно гаснуть свет, зазвучала увертюра, открылся тяжелый занавес и Уля попала в сказочный мир, в котором, забывшись, она хотела бы остаться навсегда.
Их роман был довольно продолжительным, но ощущения счастья не было. Белая «Волга», на которой они подъезжали к театру, как в известной сказке, утром превращалась в тыкву на грядке, а ее шикарное платье со шлейфом – в черный халат школьной уборщицы. Эйфория проходила и Уля чувствовала глубокое разочарование в жизни и раскаяние в своих поступках.
«Все…пора заканчивать эти нескончаемые отношения с неизвестным концом» - думала она.
Но наступало завтра и, стоило Ульяне увидеть Николая, она, снова очертя голову, кидалась в этот омут чувств.
Когда же тяжело заболела жена Николая Степановича, Уля решила все-таки уйти из жизни Николая, чтобы не усугублять и без того мерзкое душевное состояние больной женщины, чувство, знакомое ей самой. Ульяна уволилась с работы, никому не сказав, куда уезжает, чтобы ее не нашел Николай и не поманил за собой, поступила на работу почтальоном, где ей дали прописку на время работы, и она с дочкой стала жить в семейном общежитии. Молодая женщина продолжала жить и работать, доставляя людям радость.
6ч
Прошло пятнадцать лет... После окончания педагогического института Галочка уехала с мужем моряком-подводником в Кронштадт.
Уля не ожидала, что судьба занесет дочь так далеко и бабушка не увидит внуков. Сейчас остались только воспоминания. Как бывало раньше, когда Уля с трудом везла дочку на саночках в горку по талому снегу в детский сад, малышка говорила:
- Потерпи, мамочка, я подрасту, ребятишек накуплю, а ты будешь сидеть носочки вязать.
Но, наверное, все матери не для себя растят дочерей. Уля не стала заливать дочери дорогу слезами, смирилась.
Уля жила на окраине города в финском домике на четырех хозяев с печным отоплением. Зато имелся небольшой приусадебный участок, где Уля выращивала овощи, малину, ревень. Все крыльцо было увито хмелем. Между двух молодых березок был прикреплен гамак, лежа в котором можно было подремать, вспоминая прошлое, и помечтать о будущем.
Уля была в хороших отношениях с соседями. Тамара Исаева была ее землячкой, поэтому Уля была к ней привязана, словно она заменила ей сестру. У Тамары было двое детей. Однажды она пригласила Улю встречать новый год с ними. Как раз к ним заехал проездом в гости из Кемеровской области шурин Кирилл. Он работал комбайнером. Собирался ехать в Казахстан осваивать целину. Но никто бы не подумал, что он из села, такой был ухоженный и галантный, больше был похож на модного писателя (как позже выяснилось, в зимнее время, когда работа была только по ремонту комбайнов, он писал стихи): длинное драповое пальто, перчатки, галстук, модельная стрижка, - таким он предстал впервые перед Улей, войдя в дом к Тамаре и стряхивая снег с воротника. У Ули почему-то сжалось сердце и перехватило дыхание.
Новый год встречали весело: пели песни под гармошку: «Ой рябина, кудрявая», «Ой, мороз, мороз» и другие. Захмелевшая Уля солировала, аккомпанируя себе на гитаре:
- Если хочешь, я спою, слушай, песней трону я твою душу...
Кипятили ароматный чай в самоваре на сосновых шишках.
У Тамары была мысль познакомить Кирилла и Улю, но он должен был уезжать, согласилась бы Уля, - это ей решать.
После 12-ти Кирилл пошел провожать Улю.
- Уля, можно я буду у тебя под елочкой спать, - сказал влюбившийся с первого взгляда парень.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Если ты меня не впустишь, я буду спать у тебя на крылечке. Вообще, Улечка, выходи за меня замуж. Между прочим, именно это – я загадал в двенадцать ноль ноль.
- Кирилл, ты же меня не знаешь, к тому же я старше тебя на восемь лет и не смогу иметь детей, потому что перенесла операцию.
- Все, что мне нужно было о тебе узнать, я прочел в твоих глазах, они такие добрые и нежные, у плохого человека не может быть таких глаз.
Хотя он, конечно, лукавил и был очень разборчив в выборе, все время интересовался Улей в письмах брату.
- Ладно, заходи, ты меня убедил, - сверкнув белозубой улыбкой, сказала Уля.
До утра Кирилл и Уля разговаривали об Осинниках: сохранились ли старые постройки, Уля расспрашивала о тех, кого он знает, может есть общие знакомые. Кирилл сказал, что сейчас все обновилось, построили много новых коттеджей.
Уля уснула счастливой, словно снова побывала на родине.
Утром Кирилл весело пропел:
- Я сегодня ночевал с женщиной любимою, без которой дальше жить больше не могу…
Через месяц они сыграли свадьбу и уехали в Казахстан. Село Ровное, где стали жить Кирилл и Уля, было недалеко от города, утопало в зелени садов. Асфальтированные улицы, большой клуб, хорошее транспортное обеспечение делало его похожим на город.
Уля не могла привыкнуть к искусственному сухому молоку. Как, например, можно стряпать из яичного порошка? Она решила устроиться дояркой, к тому же, Уля любила животных и сейчас было легко работать с помощью доильных аппаратов.
Синоптики обещали плохую погоду. Чтобы спасти урожай, Кириллу приходилось порой работать всю ночь.
Однажды Уля, прихватив с собой еды для мужа, на закате солнца приехала на Богару, где работал Кирилл.
Нежное хлебное поле переливалось золотом пшеницы. Кирилл, издали увидев Улю, открыл дверцу, выглянул из кабины, помахал рукой и заулыбался. На его русых волосах мелькали закатные блики, отливавшие золотом.
«Вот все, - что мне нужно: золотое поле, золотой человек! Не нужно никакого другого богатства» - думала счастливая женщина...
Коровы, которых прикрепляли к Уле, давали молока больше, чем другие. У Ули был свой секрет. Она обмывала вымя каждый раз перед дойкой, ласково разговаривала с коровой, проводя рукой по бокам и вымени, и животное не замечало, как она надевала на соски аппарат. Улины коровы-первотелки, которых нужно было раздаивать вручную, даже не подпускали к себе других доярок, косили покрасневшими глазами, пинали ведра, которые им подставляли, проливая молоко.
Работников не хватало, иногда приходилось заменять грузчика и помогать водителю трактора грузить фляги с молоком. Однажды, забравшись на прицеп, Уля принимала флягу. У нее закружилась голова, бедняга упала с прицепа, зацепившись за флягу, которая упала ей на ногу и разодрала пол ноги. Уля ушла на больничный.
Ульяне пришлось лежать в постели с ногой на вытяжку. Кирилл в это время был в командировке в другой области на уборке урожая. Ей помогала соседка. Уля написала дочери. Галина приехала к матери незамедлительно. Сложно было найти Улю, хотя она писала: «Спроси, где двухэтажный дом? Все покажут».
Когда Галина приехала в Казахстан и вышла поздно вечером на городской станции, ее поразил высокий небосвод, словно купол байского шатра из черного бархата, инкрустированного звездами-бриллиантами, предстал перед ее взором. Мягкий теплый ветерок ласкал щеки. Только и жди, что сейчас встретишь Шахерезаду.
Переночевав на вокзале, рано утром Галя села на автобус, отправлявшийся в совхоз. С нетерпением она ждала встречи с матерью. Чтобы срезать путь, Галина пошла не по центральной асфальтированной дороге, а через поле. Пришлось прыгать через широкие ручьи, которые текли по непонятному руслу. Зато молодая женщина видела впереди двухэтажный дом и сердце ее отчаянно билось. Мать уже вставала и вышла навстречу дочери на костылях, нога была в гипсе.
Они встретились, обнялись, заревели навзрыд. После выздоровления матери дочка уехала в Кронштадт.
До самой старости Уля и Кирилл прожили вместе. На старости лет решили вернуться на родину. Но Ульяна заболела, пережила два инфаркта.
Кирилл перезахоронил тело жены на ее родине в Осинниках. Так, только после смерти Уля вернулась на родину.
/новая редакция/
Автор Элиза Рудакова