«Здесь нет тебя, – думала она, ловя сквозь ресницы свет. – Здесь меня нет. Только это длинное серебристое тело, пронизывающее облака. И где-то там, наверное...»
Она приоткрыла глаза, вглядываясь за круг иллюминатора.
– ...где-то там, на этом облаке или на том...
– Что ты сказала, Аля? – Славик, стряхивая мокрые руки, опускался рядом с ней.
– Облака. Кругом облака... Знаешь, как у нас дома, - она повернулась к нему, чувствуя в себе нарастающую лёгкость. – Слав, как хорошо, что мы решились, правда?
– Хорошо, – усмехнулся муж. – Если не считать того, что меня укачивает в этом старом ботинке. А так всё прекрасно, Аля.
– Я покажу тебе родник, который мы с девчонками нашли когда-то. И познакомлю с дедом Маратом, он, говорят, ещё ого-го! В его-то сто один... – она вздохнула, доверчиво прижавшись к плечу мужа.
«Как раньше», – подумал он, боясь спугнуть забытое.
– Какая-то недосягаемая цифра - сто один... - вслух пробормотал тихонько.
– Представляешь, он однажды видел самого Маяковского! Как тот играет в бильярд... Знаешь, с кем?
– И с кем же?
– С Риной Зелёной, вот с кем! Это был двадцать шестой год. Ялта, летний зной и белые шары «американки»...
– И выиграл, конечно, Маяковский.
– А вот и нет! Она, без дураков! Правда, после того, как Маяковский допустил ошибку...
– Повезло... твоему деду Марату.
– Повезло, ага...
Воздушная яма застала обоих врасплох. Он побледнел, но успокаивающе сжал её руку – не дрейфь, я рядом.
– Я представила сейчас, - сказала она спустя время, - что всё это – в последний раз. Небо это, самолёт, вон та девчушка с мамой. И мы с тобой... А ты хотел бы вот так... именно со мной, последние секунды, Славик?
Он жалел лишь о том, что Её тогда не было рядом. Ни о чём не жалел больше, о жизни своей смешной, нелепой – не жалел. Но о Ней...
Жизнь моя, или ты приснилась мне...
– Да.
– Ага, не сразу ответил! – усмехнулась Аля.
– Задумался. Всё же серьёзный вопрос, жёнушка... Ты поспи, нам ещё целый час лететь.
– Жизнь моя, иль ты приснилась мне…
Она уснула в одно касание, и долго, долго, не отрываясь взглядом от любимого лица, он сидел, страшась пошевелиться, и смотрел – как облачные тени скользят по морщинке на лбу, ласкают с горбинкой нос, невесомо целуют припухлость на верхней губе, заглядывают в вырез блузки.
– Мамочка, смотри, ангел в окошке! – донёсся до него громкий шёпот сзади.
– Ну что ты, Альбина! – в женском голосе усмехалось взрослое превосходство. –Ангелов не бывает! Это обычное облако…
– А папа говорил…
– Твой папа много чего говорит… Дать тебе соку?
– Нет!
Когда, во сколько лет разрушаются детские грёзы? В пять? В десять? А может быть, в сорок, когда вдруг отчётливо понимаешь, что всё, чему верил до сих пор, тает, стекая по пальцам расплавленной белой пенкой?
Обычное белое облако…
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/11/15/1010