Из серии: «Обслюнявленные страницы истории».
Как ни странным может показаться,
но всё это из собственного опыта.
- А, а-а, - захлюпал носом ребёнок, - пи-пи хочу.
- Сы’ночка тихо, тихо родненький, потерпи. Ты уже большой мальчик, ты должен понимать, - мать прижала плачущего ребенка к груди, нежно целуя его замерзшие щеки и сопливый носик. Но родненький видимо не понимал или не хотел понять, что здесь происходит. Что это за толпа? Почему милиционер? Что за дядьки с недовольными лицами толкаются и бубнят на разные голоса? Почему мамку не пускают? Ведь она обещала купить «сосульку» - конфетку на палочке.
Его сопливый, замерзший от холода нос посинел, а трясущиеся ручонки тянулись к закутанной в шаль груди матери.
Над толпой кружась, набирал силу снежный вихрь.
- Женщину-то с ребёнком пустите, - раздался откуда-то из глубины толпы неуверенный робкий одинокий возглас.
- Действительно, - вдруг оживилась толпа, - хоть с ребёнком-то запустите.
Запускали десятками. Отсчёт вёл милиционер. Отведенное время заканчивалось. Волнение нарастало. Штурма как такового не было, натиск был.
- Всё граждане, время, последняя десятка, - сказал милиционер.
Он уже и сам был не рад сегодняшнему назначению. Целый день на холоде отсчитывать десятки да усмирять возбужденную толпу.
- Как же так, а женщина с ребёнком? Товарищ милиционер, - раздался опять все тот же неуверенный робкий голос.
- Что милиционер? Что сразу милиционер?
- Так милиционер ведь тоже человек. А вдруг у неё через это молоко пропадет. Или ещё что.
- Ещё кроме молока только пиво пропасть может, - пошутил кто-то.
По толпе прокатился смех переходящий в гул и какие-то настораживающие колебания. Милиционер съёжился. Ему не нужен был конфликт. Он просто ждал, когда всё это закончится. Когда запустит он последнюю десятку, и после всего этого, после всех тоже получит свое.
- Девушка с ребенком, гражданочка, ладно уж, заходите, - милиционер чуть посторонился. - Всё. Всё граждане, время.
- Товарищ, - женщина ещё сильнее прижала ребёнка к груди, - эти мужчины меня через всю очередь пропустили. Я? Как же я, а они? Мне ведь ребёнок не простит. Мне же потом кусок в горло. Так нельзя. Я только с ними. Товарищ милиционер.
- Дяди, дяди. Я без дядей, я только с дядями, - опять захлюпал ребёнок.
В результате к последней десятке присовокупили женщину, ребёнка и еще трех дядь.
Магазин закрылся для тех, кто был снаружи. Те же, кто оказался внутри поняли, что битва выиграна. Больше никто не будет в толпе тереться об тебя своим костлявым организмом. Никто не будет сопеть в ухо. Никого ты больше не должна вынужденно ласкать своей грудью. Нет внутри очереди. Есть только одержавшие победу люди, да ещё прижатый к груди сопливый ребёнок, непонимающий что это и во имя чего.
- Что вам женщина? - продавщица привычным движением сбросила косточки на счётах и впилась в покупательницу изучающим взглядом.
- Ой, простите, я сейчас. Вот, тут написано, - женщина развернула тетрадный листок в клеточку, - так, водку, бутылку шампанское и коньяк, пожалуйста.
- А «сосульку»? - засопел ребёнок.
- Да, чуть не забыла, ещё петушка на палочке.
- А портвейн брать будите? – наклонясь к самому уху женщины процедил мужчина. - Давайте мы, а вы за нас шампанское ещё…
Вторая, более сильная часть семейства в лице мужа и отца тоже время даром не теряла. Он, переминаясь с ноги на ногу и пряча уши в воротник почти нового на рыбьем меху пальтишка, вместе с другом стоял на пустыре среди такой же возбужденной толпы. Огромный пустырь, пронизываемый насквозь ветром, одним концом упирался в стену. Длинную красную кирпичную испещренную маленькими окошками - бойницами. Стена, пустырь и гоняемый порывами ветра мерзкий липкий снег.
- Дают, - как паровозный гудок прозвучало над толпой.
- Дают, - волной прокатилось далеко вперед, ударилось об стену и, отразившись от неё эхом, вернулось назад. Это было призывом. Началось шевеление. Толпа стала формироваться в колонны.
- Цепляйся, - услышал он сзади и вдруг почувствовал объятья и нервное дыхание.
- Ты что ли?
- Я, я, - возбужденно сказал друг, - цепляйся тоже, а то вклинятся.
Он инстинктивно обнял стоящую впереди девушки, впившись руками во что-то мягкое колышущееся, и с силой прижал к себе. Мелкая нервная дрожь пробежала по его телу. Только после этого он понял, что за такую вольность можно и получить. Однако возражений не последовало. Сзади наседали. Очередь медленно двинулась вперед.
Между извивающимися похожими на огромных змеев колоннами прижавшихся друг к другу людей сновали милиционеры. Они зорко всматривались в толпу, пытаясь выявить явных нарушителей общественного порядка.
- Товарищ, - раздался голос девушки, - полегче, не ровен час задушите. Кстати, вы крутануться не желаете.
- Что? - в голове мужа, отца, но в первую очередь мужчины вихрем проносились возможные варианты данного предложения,- это как?
- Ты как в первый раз, - услышал он сзади голос друга, - ах, ну да. Это значит, она, когда своё возьмёт, встанет сзади тебя и опять возьмёт, а ты потом за неё схватишься и тоже возьмёшь второй раз. Понял?
Мужчина, и как ни, кстати, отец и муж сначала наморщил лоб, очевидно соображая, что к чему, потом наклонился вперед и в самое ухо девушки нежно прошептал: - Я согласен, товарищ.
Стена нависала над толпой, ощетинившись амбразурами, а каждый из собравшихся на пустыре, отталкивая друг друга, пытался заткнуть эти амбразуры своей грудью.
Перед самой стеной, как в метро возвышались рассекающие очередь поручни. Девушка, добравшись до стены, что-то выхватила из окошка, моментально спрятала это «что-то» под юбку и, пропустив вперед, обвила талию мужчины руками. Мелкая нервная дрожь второй раз пробежала по его телу.
«Да, в этом законе всё-таки что-то есть», - подумал он.
Так же ловко, у него это не получилось. Однако, обманув продавца, милиционеров, и по большому счету всю советскую власть он всё же справился с этой нелёгкой задачей. С двумя бутылками в руках, ещё двумя за поясом в штанах позванивающими как колокольчики и всё время пытающимися провалиться куда-то вниз, радостный продирался он сквозь толпу ещё не осчастливленных граждан.
Дома, на кухне наглухо зашторив окно, говоря вполголоса, муж и жена долго умножали добытые миллилитры на штуки. Потом делили всё это на количество ожидаемых гостей. Получалось не густо, намного меньше установленной кем-то критической дозы.
А сынуля, лёжа в своей кроватке, лизал «сосульку» и удовлетворённо хлюпал носом.
По всей стране исполняя закон, шла активная борьба с пьянством и алкоголизмом.
Такой представлял перестройку страны бывший тогда президент.