В свои ранние годы я был просто очарован Зоологическим музеем на Большой Никитской, и в него ходил многократно; меня привлекал огромный зал второго этажа, освещенный дневным светом, лившимся через частые высокие окна, в котором из-за отсутствия посетителей всегда стояла такая густая тишина, что в ней, казалось, можно было плавать. Но меня нисколько не привлекали морские обитатели, будь то рыбы, или китообразные, меня привлекали чучела млекопитающих; я не оговорился – мне были интересны именно чучела, навечно застывшие в позах, которые им придали мастера-таксидермисты, а не живые животные, которые в движении теряют определенность объекта, обнаруживают непредсказуемость характера, которая может быть чревата неприятными последствиями, и вообще противны, так как постоянно что-то выделяют, издавая неприятный запах. Нет, все эти волки, косули, бараны, лисы не были животными; они были прекрасными произведениями искусства, размещенными в больших стеклянных витринах, исключавших малейшее прикосновение, и я ими любовался, располагая их по табели о рангах в соответствии с эстетическим принципом; и кто же, вы думаете, оказался на первом месте? Может быть тигр? Может быть лев? Нет! – Маленькая выхохуль.
Ее чучельце застыло в изумительном нырке через воображаемую водяную толщу у самого входа в нору, которая была целиком – как подводная, так ее надводная часть – представлена в разрезе; здесь, также, был реалистически воспроизведен участок речного дна, заросший водорослями. В тщедушном тельце зверька меня привлекала неописуемая грация ее застывшего движения, красота остановленного мгновения, и я простаивал перед ней подолгу, и никак не мог налюбоваться.
Потом жизнь надолго оторвала меня от Зоологического музея, и я вспомнил о выхухоли только во время посещения сиднейского Аквариума, когда путь мне преградила большая толпа людей, на что-то упорно глазеющая; оказалось, что все они собрались, чтобы посмотреть на символ страны – утконоса, живущего в просторном аквариуме. Я тоже присоединился к толпе, и вскоре увидел, как маленький пушистый зверек, нырнув, опустился на дно, и там спрятался; это зрелище меня очень разочаровало, ибо мои впечатления не шли ни в какое сравнение с теми, которые я некогда испытывал перед выхохулью (я о ней тогда сразу вспомнил). И дело было вовсе не превосходстве нашей выхухоли перед ихним утконосом, а потому, что произведение искусства всегда побеждает при его сравнении с жизнью.
В следующий раз я вспомнил о Зоологическом музее, когда в первый раз увидел «Тениссистку» Олега Кулика. Как и возлюбленная мною выхухоль, тенессистка застыла в момент удара, в который вложила все свое умение, и всю свою мощь спортсменки, причем автор работы особо подчеркнул, что она не живая, что она – чучело; - на ее коже даже видны швы таксидермиста, и это многократно усиливает впечатление, отдаляя изображение от модели, противопоставляя жизнь и искусство, и воспевая последнее.
Сравнив свои впечатления от «Тениссистки» с теми, что я в детстве испытал в Зоологическом музее, я понял, что его экспозиция второго этажа была мною воспринята, как инсталляция – это могло произойти только на интуитивном уровне в плане предвиденья, так как такого понятия тогда еще не было.
Сентябрь 2018 г.