Светолюбивая осенняя держава,
Твои владенья дивно хороши!
Горят высокие и пышные пожары
Неопалимым праздником души.
Каким роскошным, ослепительным сияньем
Согрета жизнь!.. Но праздник обречён.
И превратится в нищету очарованье,
А яркость мира - в чёрно-белый фон.
О, как заманчивы сверкающие дали!
Но, оторвавшись от родной земли,
О том, что кончится всё это холодами,
Предупреждали громко журавли.
И вот грустинка завелась в просторе светлом,
Но, в червоточину вдруг превратясь,
Объединила силы с ненасытным ветром...
Какой же пагубной была их связь!
Опустошенье и болезни угрожают
Благополучной лишь вчера стране.
И так ОБИДНО ЗА прекрасную ДЕРЖАВУ
Всем обитателям: и вам, и мне.
Зачем так ласков был обманный шёпот листьев,
Даря надежды лучезарных снов?
Ведь обернулась волком радость в шкурке лисьей,
Страну чудес и сказок бьёт озноб!
И небо хмурится и плачет над державой.
Следы величия - во мгле сырой.
И то, что золотом казалось, стало ржавым,
Ненужной, надоевшей мишурой.
Страна, что так была поэтами воспета,
Над прошлой славой сумрачно склонясь,
Роняет горько, словно честь, остатки света,
Стекая листьями, как в траур, в грязь.
1999
Это стихотворение удивляет меня саму - непредсказуемостью и стихийностью творческого процесса. Первая строфа и название пришли сразу - от восторга перед прекрасной картиной осени. Но когда возникли слова "но праздник обречен", образы вдруг начали жить своей жизнью. Я вдруг почувствовала, как будто кто-то поворачивает мои мысли, мое вИдение в другое русло. И получилось стихотворение с двойным смыслом. Такого первоначального замысла не было, все это произошло как будто не по моей воле. Это сложно объяснить... А еще позже вдруг сообразила: а ведь наша страна и вправду была осенней державой - как всем известно из учебника истории, революционный переворот произошёл в октябре.