Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
383. Иначе нельзя, сомнут. 2 августа 1973 года.
Сводка погоды: Граница Северного и Балтийского морей. Пролив Скагеррак. Якорная стоянка у мыса Скаген (Дания). БПК "Свирепый". Четверг 2 августа 1973 года, Дневная температура: мин.: 14.0°C, средняя: плюс 17.5°C тепла, макс.: плюс 20.0°C тепла, без осадков. Восход солнца – 04:12, заход солнца – 20:35 (GMT+1), г. Скаген (Дания). Влажность 78%, Давление 760 мм. рт. ст. Скорость ветра - 4 м/с.
Вечер четверга 2 августа 1973 года прошёл в воспоминаниях и переживаниях, в попытках ответить на вопрос: "Почему на меня обижаются даже друзья-годки?". Дело в том, что моя активная работа с фотоаппаратом в статусе визуального разведчика была замечена моряками БПК "Свирепый" и они очень хотели получить доступ к моим снимкам, к фотографиям, потому что все хотят иметь ДМБовские альбомы, память о военно-морской службе, о флоте, о корабле. Увы, я не мог удовлетворить желания всех, даже некоторых, потому что был связан запретом, приказом, обязанностями, условиями моего допуска к этой службе и т.д.
Однако у меня начали портиться отношения с ребятами из-за того, что я не разрешаю пользоваться моим фотоувеличителем, плёнками и фотореактивами. Сначала я пытался объяснить, растолковать, вызвать сочувствие и понимание, но ребята, особенно годки, не принимали мои объяснения, просили, требовали, заставляли. После этого я потерял терпение и начал отвечать и отказывать резко, возможно, грубо, то есть не по статусу срока службы... Значит, я стал грубым, невнимательным. Плохо! Это очень плохо...
Как трудно "набирать очки" дружбы, дружиться, выстраивать дружеские отношения, наполнять их хорошими делами и приятными воспоминаниями и отношениями, и как легко, порой, всё сломать, испортить, разрушить неловким грубым словом, невнимательностью, заносчивостью, вспышкой эмоций... Вот и сегодня в четверг 2 августа 1973 года от вчерашнего дружелюбия друзей-годков не осталось и следа, только неприязнь, враждебность, годковское чванство и обструкция... Сам виноват... Не соблюдаешь "годковский закон" - дружишь "не по чину", не с одногодками, а с теми, кто "старше" тебя по сроку службы, с теми, кто "имеет право требовать от тебя подчинения"... Однако, если сейчас подчиниться требованиям годков типа "Вынь да положь!", "Не знаю как, но сделай!" и "Поди туда, не знаю куда и принеси то, что нам надо", то навсегда (до конца службы) я буду подневольным исполнителем, рабом, невольником, "обиженным" или "чушком", которого годки будут неволить и опускать всё ниже и ниже. Этого допустить я никак не мог...
Я не знал, как мне выпутаться из этого положения, как сдать так, чтобы и "овцы были целы и волки сыты". Как удовлетворить "аппетиты" и требования годков отдавать им часть фотографий с БС (боевой службы), когда и на служебные фотографии, в том числе для разведотдела нашей 128-й бригады ракетных кораблей, уже не хватало плёнки и фотобумаги? Кроме этого, ребята не знали и не видели, сколько времени тратится на проявку плёнки и печать фотографий, как это муторно и долго, как приходится это делать в перерывах между выполнением обязанностей по службе, то есть, как правило, по ночам...
Допустить кого-то до процесса фотопечати - это, значит, нарушить строгий приказ начальства, а самое главное, допустить "волка в овчарню". Допущу одного, например, Славку Евдокимова, тут же напросится его "лепший кореш" Витька Фёдоров, за ним третий, четвёртый, а за ними и все остальные. Тут же "возбухнут" мои одногодки и обозлятся молодые матросы, которым №обломится" эта "лафа с фотками"... Что же делать? Пойти посоветоваться с замполитом? Это значит "заложить" друзей-годков, запустить разбирательство, репрессивные меры, ещё больше обозлить ситуацию... Замкнуться? Перестать общаться и дружить с годками? Тогда придётся также отстраниться от всех остальных, не отвечать на просьбы и требования других моряков... "Возбухнуть" (возмутиться) самому? Поставить всех "в позу", в рамки, действовать строго по приказу? Вероятно, это самый лучший вариант... Быть строго и чётко в рамках порученного дела, спокойно, твёрдо и ответственно, без всяких разъяснений, виноватых объяснений и извинений выполнять свои служебные обязанности без оглядки, молча и официально. Точно! Так и надо поступить. Иначе нельзя. Сомнут...
Я снова задумался о дружбе, о мотивах дружбы, в специфике военно-морской дружбы на корабле и не просто на корабле, а на корабле в боевом походе. Поддержку своим мыслям и ощущениям я начал, как ни странно, искать в творчестве Александра Сергеевича Пушкина, который очень много стихов писал о дружбе.
19 октября.
Роняет лес багряный свой убор,
Сребрит мороз увянувшее поле,
Проглянет день как будто поневоле
И скроется за край окружных гор.
Пылай, камин, в моей пустынной келье;
А ты, вино, осенней стужи друг,
Пролей мне в грудь отрадное похмелье,
Минутное забвенье горьких мук.
Печален я: со мною друга нет,
С кем долгую запил бы я разлуку,
Кому бы мог пожать от сердца руку
И пожелать веселых много лет.
Я пью один; вотще воображенье
Вокруг меня товарищей зовет;
Знакомое не слышно приближенье,
И милого душа моя не ждет.
Я пью один, и на брегах Невы
Меня друзья сегодня именуют…
Но многие ль и там из вас пируют?
Еще кого не досчитались вы?
Кто изменил пленительной привычке?
Кого от вас увлек холодный свет?
Чей глас умолк на братской перекличке?
Кто не пришел? Кого меж вами нет?
Он не пришел, кудрявый наш певец,
С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо спит, и дружеский резец
Не начертал над русскою могилой
Слов несколько на языке родном,
Чтоб некогда нашел привет унылый
Сын севера, бродя в краю чужом.
Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лёд полунощных морей?
Счастливый путь!.. С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!
Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных лет первоначальны нравы:
Лицейский шум, лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе;
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: «На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил!»
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он как душа неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастие куда б ни повело,
Все те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.
Из края в край преследуем грозой,
Запутанный в сетях судьбы суровой,
Я с трепетом на лоно дружбы новой,
Устав, приник ласкающей главой…
С мольбой моей печальной и мятежной,
С доверчивой надеждой первых лет,
Друзьям иным душой предался нежной;
Но горек был небратский их привет.
И ныне здесь, в забытой сей глуши,
В обители пустынных вьюг и хлада,
Мне сладкая готовилась отрада:
Троих из вас, друзей моей души,
Здесь обнял я. Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его лицея превратил.
Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,
Хвала тебе — фортуны блеск холодный
Не изменил души твоей свободной:
Все тот же ты для чести и друзей.
Нам разный путь судьбой назначен строгой;
Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:
Но невзначай проселочной дорогой
Мы встретились и братски обнялись.
Когда постиг меня судьбины гнев,
Для всех чужой, как сирота бездомный,
Под бурею главой поник я томной
И ждал тебя, вещун пермесских дев,
И ты пришел, сын лени вдохновенный,
О Дельвиг мой: твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный,
И бодро я судьбу благословил.
С младенчества дух песен в нас горел,
И дивное волненье мы познали;
С младенчества две музы к нам летали,
И сладок был их лаской наш удел:
Но я любил уже рукоплесканья,
Ты, гордый, пел для муз и для души;
Свой дар как жизнь я тратил без вниманья,
Ты гений свой воспитывал в тиши.
Служенье муз не терпит суеты;
Прекрасное должно быть величаво:
Но юность нам советует лукаво,
И шумные нас радуют мечты…
Опомнимся — но поздно! и уныло
Глядим назад, следов не видя там.
Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было,
Мой брат родной по музе, по судьбам?
Пора, пора! душевных наших мук
Не стоит мир; оставим заблужденья!
Сокроем жизнь под сень уединенья!
Я жду тебя, мой запоздалый друг —
Приди; огнем волшебного рассказа
Сердечные преданья оживи;
Поговорим о бурных днях Кавказа,
О Шиллере, о славе, о любви.
Пора и мне… пируйте, о друзья!
Предчувствую отрадное свиданье;
Запомните ж поэта предсказанье:
Промчится год, и с вами снова я,
Исполнится завет моих мечтаний;
Промчится год, и я явлюся к вам!
О сколько слез и сколько восклицаний,
И сколько чаш, подъятых к небесам!
И первую полней, друзья, полней!
И всю до дна в честь нашего союза!
Благослови, ликующая муза,
Благослови: да здравствует лицей!
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию, и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим.
Полней, полней! и, сердцем возгоря,
Опять до дна, до капли выпивайте!
Но за кого? о други, угадайте…
Ура, наш царь! так! выпьем за царя.
Он человек! им властвует мгновенье.
Он раб молвы, сомнений и страстей;
Простим ему неправое гоненье:
Он взял Париж, он основал лицей.
Пируйте же, пока еще мы тут!
Увы, наш круг час от часу редеет;
Кто в гробе спит, кто, дальный, сиротеет;
Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему…
Кому ж из нас под старость день лицея
Торжествовать придется одному?
Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой…
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведет,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провел без горя и забот.
Это пророческое стихотворение Пушкина на долгие часы заняло меня работой по его "расшифровке", разгадки его слов, понятий и выражений, поиску соответствия с моими переживаниями и чувствами. Чем больше я вникал смысл этого стихотворения, тем больше проникался образами и мыслями поэта, становился на него похожим в той жизненной позиции, которую он нам показал.
Для А.С. Пушкина понятие "дружество" было большим по смыслу и значению, чем понятие "дружба". Для Александра Сергеевича "дружество" - это союз, братство, духовная сила и энергия единства мыслей, желаний, настроения, жизненных принципов. Дружество для Пушкина - это понятие личного !я" неотличимого от понятия "мы", "вместе". Тоже самое было и у Александра Дюма в романе "Три мушкетёра", в котором он применил знаменитый лозунг-принцип дружества мушкетёров - "Один за всех и все за одного". Я подумал, что на корабле в боевом походе, когда мы все, как говорится "в одной лодке", действительно от поведения одного и каждого зависит жизнь и судьба всех, также, как от поведения всех зависит судьба каждого из нас. Вот прочему на БС (боевой службе) в боевом походе нет места для обид, зависти, враждебности, но должно быть героическое дружество, единство, сплочённость.
Я чувствовал и знал, что 16 месяцев жизни и службы (1 год и 4 месяца) сплотили экипаж БПК "Свирепый" в единую команду, потому что мы прошли тяжёлый и насыщенный период рождения и становления экипажа боевого корабля, его обучения на новейшей технике и вооружении, период боевой учёбы и подготовки, швартовных, заводских и ходовых испытаний, сдачи курсовых задач "К-1", "К-2", ПВО, ПЛО и ПДСС, подготовки к выходу на первую БС (боевую службу). Сейчас мы были как никогда единым организмом вместе с нашим кораблём, который был реально нашим домом, нашей малой родиной, особенно здесь в чужом море. Поэтому я особенно тяжко переживал недопонимание моих друзей объективных реальностей нашей корабельной жизни и службы, военно-морской службы...
Дело в том, что успешное выполнение боевых задач невозможно без строгого и точного выполнения всеми моряками требований присяги, уставов, приказов и служебных обязанностей. Хочешь ты этого или не хочешь, но приказ должен быть выполнен точно, строго, вовремя и в полном объёме, потому что ты не один, - ты в цепочке событий и исполнения другими других приказов, которые в целом должны привести всех к победе. Вот в чём дело. Когда ты нарушаешь эту цепочку событий и действий по своей прихоти, капризу или хотению, то не выполняется главное, для чего мы все здесь в море, в боевом походе, на БС (боевой службе) - не выполняется боевой приказ, а значит, страна, ВС, ВМФ, корабль, все мы терпим поражение...
Я машинально проявлял фотоплёнку, крутил катушки в проявочном бачке, сливал раствор, наливал в бачок чистую воду, опять сливал, а затем наливал фиксаж, а сам думал, думал и думал о том, как может сказаться недружелюбие в экипаже корабля, как это может повредить нам и как это может быть на пользу нашим общим врагам. "Халатность и недисциплинированность даже одного воина, - вспомнил я когда-то прочитанный текст воинских наставлений, - может не только нанести ущерб боевой готовности, но и сорвать выполнение поставленной задачи. Вот почему так важно, чтобы воинский коллектив был сплочён крепкой дружбой и войсковым товариществом, чтобы в нём царила атмосфера доброжелательности, взаимопомощи, взаимной поддержки".
- Царила, - повторил я вслух давние слова. - Значит, господствовала, доминировала, главенствовала. Значит, на корабле нужна не система доминирования сильного над слабым, не палочная строгая дисциплина, а "атмосфера доброжелательности, взаимопомощи, взаимной поддержки". Вот что нам нужно... Только как этого добиться, если привычней и проще "по-годковски надавить", "по-командирски приказать" или "по-наглому переть буром"? Вынь да положь!
- На корабле, - опять вслух рассуждал я в тёмно красной тревожной темноте корабельной библиотеки, которая на этот раз превратилась в корабельную фотолабораторию, - много разных матросов. Они разные по привычкам, темпераменту, характеру, наклонностям. Они имеют не одинаковый уровень образования и физической подготовки. Они по разному воспитаны родителями и улицей на гражданке. Зато они все составляют наше морское братство военных моряков, Балтийского флота, ВМФ СССР и все давали одну и ту же присягу, клятву служить по закону, по уставу, честно и самоотверженно. Разница в нас создаёт трудности при управлении нами, а общее в нас создаёт основу для единства действий.
- Значит, - подумал я голосом моего мудрого друга деда "Календаря" из деревни Дальнее Русаново, - надо использовать наше союзное уставное единство с учётом индивидуальности каждого. Как? А вот как... Дать возможность каждому матросу, старшине, мичману или офицеру героически проявить свою индивидуальность в нашем общем деле, но в союзе, в дружбе и взаимовыручке со всеми остальными моряками экипажа. То есть выявить их личный героизм, который обеспечен и состоялся прямо или косвенно при участии всех остальных моряков экипажа БПК "Свирепый".
- Нет службы без дружбы! - вдруг гордо и веско зазвучал во мне голос моего друга деда "Календаря". - Так говорилось в народе на Руси ещё со времён "Слова о полку Игореве".
Я на ощупь взял с полки Толковый словарь русского языка, вышел из ленкаюты в тамбур и при свете дежурного светильника во взрывозащищённом корпусе прочитал: «Дружба - это близкие отношения, основанные на взаимном доверии, привязанности, общности интересов". Затем я не поленился, опять на ощупь взял учебное пособие для политзанятий и по содержанию глав нашёл раздел, посвящённый воинской дружбе. "Для дружеских отношений, - было написано в учебнике для политзанятий, - характерно глубокое и устойчивое взаимопонимание. Нормы и правила, которыми руководствуются люди в дружеских отношениях, - это равноправие, уважение, умение понять, готовность прийти на помощь, доверие и преданность, настоящие друзья поддерживают друг друга не только добрым словом, но и делом, причем бескорыстно и обязательно от души. Дружба по своей природе многообразна: от элементарного совместного времяпрепровождения до глубоких искренних отношений. Цели, которые преследует дружба, могут быть различными: чисто служебными, ориентированными на решение стоящих перед подразделениями задач; эмоциональными, связанными с удовольствием от общения друг с другом; рациональными, основанными на взаимном интеллектуальном обогащении друзей; нравственными, ориентированными на взаимное моральное совершенствование". Я подивился умности формулировок и слов-понятий, которые использовали авторы-составители этого учебника. Точно сказано, ни добавить, ни убавить...
В учебнике для политзанятий было написано ещё очень много слов и предложений о дружбе, но все они были уже "не человеческие", а "казённые", уставные, специфически идеологические. Такие слова и выражения плохо воспринимались молодыми матросами и ещё хуже годками. Только подгодки всерьёз относились к политзанятиям и старательно учились выговаривать неудобные идеологически верные суждения и формулировки, потому что им надо было сдавать экзамены на классность, на занятие старшинских должностей. Вот почему в реальной жизни и службе отношения в экипаже становились сложными, путанными, переплетёнными...
Мне надо было для самого себя и для моих друзей-годков, подгодков, одногодков и молодых матросов найти такие простые слова и выражения, только без мата и блатной фени, которые дошли бы до сердца и души, были поняты умом и осознанны всем и каждым, несмотря на их индивидуальное различие. При этом я, конечно, не мог быть тем авторитетом, которого все бы слушали и слушались. Значит, мне надо было привлечь на свою сторону такие авторитеты, которые бы были образцами для поведения моряков БПК "Свирепый". Единственным непререкаемым Авторитетом на корабле был только один человек - командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров, который со своей высоты командира БПК "Свирепый" особо не сходил до уровня матросов и личного состава корабля, но мы все знали и чувствовали, что он всё знает, всё видит, всё слышит и всё понимает...
Всё видит, всё слышит, всё понимает... Эти три слова-понятия засели у меня в голове, как занозы и я усиленно старался понять, почему они меня тревожат и влекут к себе. Может быть, мне тоже надо научиться всё видеть, всё слышать и всё понимать, как командир корабля или почти как командир корабля? Может быть мне тоже надо воспользоваться тем, что ребята от меня "откачнулись" из-за обиды и встать на дистанции, как это делает командир корабля? Не стараться "дружиться", не пытаться влезть в дружеские компании годков, подгодков или молодых матросов, а наоборот, подпускать их к себе на некоторое "дружеское расстояние"? Ведь так и так я волей судьбы и по приказу начальства стал помощником замполита, "хозяином" ленкаюты, корабельной библиотеки и фотоаппаратуры, визуальным разведчиком и это факт, реальная действительность и служебная необходимость. Так что же я веду себя, как будто я в чём-то виноват?
Если найдётся матрос, мичман или офицер на корабле, который лучше меня справляется с моими обязанностями, то пусть займёт моё место, а я с удовольствием встану на вахту к штурвалу рулевой колонки "Альбатрос 22-11". Решено! Я так годкам и скажу: "Кто может лучше меня справиться со всеми моими служебными обязанностями политслужбы и визуальной разведки - милости прошу на моё место. Дерзайте! Владейте! Делайте сколько угодно и кому угодно фотографии, выгадывайте, одаряйте одних, обделяйте других, но только при одном условии - обеспечьте дружбу и морально-психологическую устойчивость в личном составе экипажа корабля. Не навредите...".
Приняв такое решение, я с новой энергией взялся за проявку фотоплёнки и... забыл, проявил я очередную кассету с плёнкой или ещё нет. Отвлёкся, зачитался, отрешился от реальности, воспарил в облака морально-психологической атмосферы, а сам навредил, испортил, напортачил... Взглянув на корабельные круглые часы 5 ЧМ (Чистопольского часового завода, артикул № 014, цвет - серый глянец, с нанесением на стрелки и цифры светомассы, светящейся в темноте), я решил "прикрыть лавочку", потому что была уже глубокая ночь...
В дневнике-ежедневнике я записал:
02 августа 1973 чт
Читал Пушкина. Поэмы. Читал ребятам. Говорят, что «хорошо». Проявил плёнки. Но одну «запорол» (нечаянно засветил). Жалко. Там были хорошие кадры. Завтра буду делать фотографии.
Завтра... Всё завтра, хотя уже по времени уже было "сегодня" - пятница 3 августа 1973 года. Спасть до подъёма по боевой тревоге мне оставалось всего 3,5 часа...
Фотоиллюстрация: 02-03 августа 1973 года. Балтийское море. Пролив Каттегат. Мыс Скаген. БПК "Свирепый". Корабельные часы "Восток 5-ЧМ" Чистопольского часового завода. На БПК "Свирепый" было много таких часов, по всем ключевым боевым постам, в том числе в кают-компаниях, в кубриках личного состава, в каютах офицеров и мичманов, в столовой, в дежурных помещениях, в ленкаюте и у меня в корабельной библиотеке. Будучи дежурным или подвахтенным рулевым БЧ-1 я обязан был проверять ход всех этих часов, заводить их, вести учёт работы их часовых механизмов, ухаживать за ними согласно инструкции и описания. Это были отличные и очень точные корабельные часы, которые не боялись качки, влаги и сильных магнитных полей. Стрелки и цифры на часах Восток 5-ЧМ были покрыты светящимся в темноте составом, что было очень удобно во время несения вахт и дежурств. Вот некоторые ТТХ часов "Восток 5-ЧМ" ЧЧЗ:
- Ход механизма за 6 суток после завода заводной пружины в пределах ±90 с при температуре
(20±5)°С, относительной влажности 80% за сутки.
- Суточный ход механизма в нерабочем положении (циферблатом вверх) в
пределах ±90 с при температуре (20±5)°С, относительной влажности 80% за сутки.
- Температурная погрешность механизма не более 1 сек на 1°С за сутки в пределах рабочих
температур от +50°С до -25°С.
- Продолжительность работы от полной заводки заводной пружины не менее 8 суток.
- Механизм на 12 камнях с анкерным ходом.
- Корпус брызгозащищённый алюминиевый с антикоррозийным покрытием в антимагнитном исполнении.
- Диаметр - 210 мм, высота - 74 мм, масса не более 2,8 кг.