Семь лет - много это или мало для человека?
Для кого как!
Для одних такие годы пролетают быстрыми фейерверками из радостей и удовольствий, мигом - с очень маленькими крапинами случайных неприятностей, и называются счастливым детством.
Именно с такого детства рисуются картинки на рождественские и пасхальные открытки.
А для других они оборачиваются цепью свинцово тяжких уроков, преподанных жестоким учителем.
И в них не остаётся места для детства.
Бессмысленно упрекать жизнь за эти непонятные прихоти: она, как взбаламошная женщина, - и сама не знает, чтО выкинет в следующий момент.
Да и начхать ей на упрёки...
*
За свои долгие семь лет ОН накрепко усвоил много понятий. Но среди них не было понятия о справедливости.
Наверно, это было хорошо: кто знает, вынесло бы его детское сердце осознание своих поруганных прав?
Он просто со стойкостью и цепкостью беспризорных животных рефлекторно цеплялся за жизнь, исполняя одно из главных правил существования: выжить! Во что бы то ни стало!
Поэтому когда мать, даже не поднявшись из своей замызганной постели, порылась в сумке и выдала ему мелочь на хлеб и сигареты, ОН без протеста натянул свою вконец изношенную ветровку и пошёл в магазин.
Съёжившись, ОН мелкой рысью бежал по улице, мечтая поскорей вернуться домой: там было грязно и голодно, но всё же тепло.
До магазина оставалось добежать совсем немного, когда их-за угла вывернулась компания детдомовской шпаны: пятеро мальчишек загородили ему дорогу и окружили его.
- Ну что, шмакодявка, - зловеще улыбнулся старший, - куда летишь? -
- В магазин... - тихо ответил ОН.
- Мамочка послала? - сладко пропел другой мальчишка.
ОН кивнул, обмирая.
- А ну, покажь деньгУ! - приказал старший.
ОН разжал ладонь, понимая, что материны деньги пропали, и всё же умоляюще обвёл всех глазами...
Напрасно: старший грубо выхватил из его ладони монеты, деловито пересчитал их. Остальные жадно следили за ними.
ОН бессильно заплакал:
- Отдайте! Мамка бить будет! -
- Дурак! - зло захохотал грабитель, - тебя мамка бьёт, - ты счастливый! А у нас мамок нет! -
ОН в отчаянье бросился на обидчика, пытаясь вырвать деньги, но тот сильно толкнул его в грудь, повалил на асфальт, и пнул ногой в бок. Остальные тоже успели пнуть его по разу, когда мужской голос громко прикрикнул на них:
- Эй, парни, вы что творите! А ну стойте! -
Пожилой мужчина грузно бежал к ним.
Компания, воровато оборачиваясь, бросилась врассыпную и исчезла...
Мужчина добежал до него, поднял на ноги и спросил сочувственно:
- За что это они тебя? -
Но ОН не мог говорить, дрожа и судорожно стирая слёзы.
- Ну будет, будет, сынок! Не плачь! Беги домой скорей. А то вон совсем замёрз! -
...Еле передвигаясь на ослабевших ногах, ОН доплёлся до дому. Его била крупная дрожь...
Мать, услышав скрип двери, крикнула из комнаты:
- Давай неси сюда скорей, сил нет, как курить хочется! -
Он молчал.
- Ты чего там застрял? - раздражённо спросила она, - все нервы вымотал, идиотины кусок! -
Но ОН, скованный страхом, не мог сдвинуться с места...
Матерясь, мать встала с кровати и вышла в прихожую...
- Ты что, не пошёл в магазин?! - взвизгнула она, увидев его пустые руки.
- Мальчишки...деньги отняли... - в ужасе глядя на неё, прошептал ОН.
- Отняли?! Ах ты, гадёныш! Ах ты, тварь! Что мы теперь жрать будем?! -
Поливая его грязной бранью, она в бешенстве била его своей туфлёй куда попало, а он кричал, рыдая:
- Мамочка!.. Я больше не буду!.. Мамочка!.. Ааа!.. -
С лестничной площадки застучала в дверь соседка:
- Да сколько же ты, гадючья морда, над дитём издеваться будешь?! Сейчас милицию вызову!! -
Мать, растрёпанная, как страшная ведьма, тяжело дыша остановилась и заорала в дверь:
- Пошла вон! Не твоё дело! -
Соседка, горестно причитая, ушла к себе.
А ОН ещё долго лежал у порога, свернувшись, как шенок, и беззвучно плача...
*
Осенью ОН пошёл в первый класс.
Школа не только приняла его в свои стены, но и отворила двери в другую жизнь: с друзьями, с открытиями. С радостями.
Но там же ОН увидел снова и детдомовских хулиганов.
Они не обратили на него никакого внимания, - ОН выветрился из их памяти легко, как мелкий эпизод.
А ОН - не мог их забыть. Да и не старался.
Они были старше его на два класса, и всегда выглядели крепче его - щуплого и худосочного пацанёнка. И не замечали "мелкого", следившего за ними с неугасимой тихой ненавистью...
ОН ждал своего часа возмездия...
*
И он наступил.
В восьмом классе ОН с двумя своими друзьями-одноклассниками взялся за дело: они отлавливали одного за другим каждого участника того давнего нападения, и крепко избивали. Втроём.
Били молча. Ногами. Ничего не объясняя...
И с каждым разом сердце его будто освобождалось от ещё одного камня...
Теперь ОН уже не был похож на хилого заморыша, - ОН стал крепким широкоплечим парнем с мрачноватым взглядом серьёзных внимательных глаз.
*
Пришёл черёд четвёртого из пяти его обидчиков...
Его подстерегли на безлюдной окраинной улице.
Когда трое парней молча обступили его, он всё понял.
Бежать было некуда, он только медленно отступал к стене дома, затравленно глядя на наступавших, и втягивал серую, давно не мытую шею, в ворот своей жалкой приютской одёжки...
Наткнувшись на стену, он ударился о неё, и от удара из его руки выпала и покатилась сырая надкусанная картофелина...
Мститель будто и сам врезался с размаху в стену...
ОН смотрел на эту картофелину, на грязные руки своего врага, на его лицо, застывшее в тоскливом безнадёжном страхе...и будто просыпался...
Впервые за годы его упрямой ненависти сердце его незнакомо задрожало.
Сострадание жгуче полоснуло его, как ножом...
ОН чуть не застонал от боли, освобождающей его душу!
ОН, тот маленький семилетний мальчик, лежащий, избитый, на холодном полу злого материнского дома, отозвался эхом на беду такой же измученной души...
- Не трожьте! - отрывисто выдохнул ОН. - Уходим!.. Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ...