Леонид сидел на трухлявом пеньке, подстелив газетку, и смотрел на солнышко, медленно подбирающееся к зениту. Перед ним расстилалась долина, где собирался сизый дым от тлеющих костров, неизвестно кем и с какой целью разожженных.
- В этом году природа на редкость удивила тёплой ясной осенью. Какие славные дни стоят! - неожиданно мысль изменила свой ход, и он произнёс: - Дым Поднебесной, - затем горько улыбнулся, вспомнив свою последнюю командировку в Китай. - Да, это так давно было, что даже не верится: со мной ли всё это происходило… Удачно и, главное дело, вовремя я переселился из города – этого усреднённого мира иллюзий и ежедневного обмана. Обочины грязных улиц и проспектов заполняются бесполезным мусором – так жители насилуют собственную жизнь, и сами, вопреки здравому смыслу, настойчиво пытаются превратиться в тысячеголовую химеру, именуемую коллективным разумом.
Коллективный разум? Изначально человечество выбрало неправильный путь развития; построило города, а затем превратило их в сосредоточие зла, обрекая на скорую гибель. А здесь, на окраине, вдали от испорченного райцентра, существует совершенно идеальный мир. Именно здесь…
Раздался звук пустой консервной банки, отлетевшей от удара чьей-то ноги. Повернув голову, он увидел мужчину, медленно подходившего к нему. Тот был опрятно одет; лицо украшала короткая шкиперская бородка, придававшая ему, скорее вид душмана, спустившегося с гор, чем бравого морского волка; на плече висела небольшая аккуратная дорожная сумка.
- Что футболим? - спросил он, имея в виду нарушение тишины.
- Банка из-под мяса с фасолью – говядина, кажется, сильно жирная, - не замедлил прозвучать ответ.
- Ну, бестолочь, - подумал Леонид, и только потом, уже вздохнув, подправил пришельца. - Не об этом я судачу. Каким ветром занесло в наши края? Редкий чужак забредает сюда, на окраину города. В гости к кому-нибудь?
- Почти, - незнакомец уклонился от прямого ответа.
- И всё-таки?
- Слышал, что здесь с жильем несколько свободнее, чем в центре…
- Ну, в принципе, да-а, - неопределённо протянул Леонид, и тут же задал, казалось, совершенно нелепый вопрос: - Ты отдаёшь предпочтение какой-либо партии?
- А причем здесь политическая… - незнакомец на мгновение умолк, словно подбирая нужное слово, - ориентация? - Пожал плечами, таким образом, выразив удивление, ответил: - ПСПУ. - И спросил, пытаясь выглядеть спокойным: - Такой ответ устроит?
Неожиданный вопрос, естественно, несколько озадачил его, и он, смотря в лицо мужчине, подумал: - Зачем чужому человеку знать о его политическом выборе? Я ведь жилище ищу, а не иду баллотироваться в депутаты, или в агитаторы пришёл набиваться, чтобы лишнюю копейку заработать? - Не дождавшись скорого ответа, переспросил: - Наталия Михайловна вас устраивает, или как?
- Да. Ты знаешь, - тут Леонид быстро почесал пальцем ухо, - Наташенька… Михайловна – это, наверное, как раз недостающий элемент для нашей компании. Ребята будут рады тебе, и с жильем помогут.
- Правда?! - оживленно воскликнул незнакомец, не ожидавший, что проблема, хотя бы временного приюта, может положительно решиться так неожиданно и быстро. Ему не верилось, несмотря на то, что тон речи случайно встретившегося человека и его манера общения внушали полное доверие. Перед глазами мелькнула умиротворяющая картинка: небольшой домик, примыкающий задним двориком к большой лужайке, где мирно пасётся коровка, а он, в цветном комбинезоне, ходит в палисаднике с лейкой и неторопливо поливает клумбу с фиалками, время от времени, посматривая на часы… - Все же не верится! - Завертелось у Казбека в голове. - Просто кощунственно быстро решился вопрос, от которого слишком много значит в жизни, и носящему довольно банальное имя – крыша над головой. Хорошо-то хорошо, но какая ещё компания? Какие ребята?
Здравый смысл взял верх над минутной эйфорией, чему способствовал жизненный опыт последних лет, и пришелец, правда, не меняя тона, спросил: - А что за ребята?
- Мои друзья. Все они – приличные люди, поэтому можешь ничего не бояться. Как тебя величают?
- Казбек.
- Казбек?
- Да.
Леонид встал со своего «сидения», аккуратно свернув газетку, положил ее в карман, затем протянул руку.
- Меня звать Леонидом. Пошли, - и он отправился по дорожке, указывая на неровности, предупредил: - Только под ноги смотри – можно споткнуться.
Казбек покачал головой, но безропотно следовал за проводником.
Спустя пять минут, спокойно беседуя, Леонид и Казбек подошли к столику, стоящему в обрамлении десятка берез. Между стволами деревьев, на высоте трех метров, были натянуты тросы и связанные разнокалиберные куски веревок; к этой своеобразной паутине прикреплены куски разноцветной полиэтиленовой пленки, что, в целом, вполне могло дать приемлемую защиту от дождя и палящего солнца. Вокруг стола, на лавочках, сидели четверо мужчин. На расстоянии вытянутой руки, возле каждого из них, стояли небольшие сумки. Мужчины, примерно одинакового возраста, с праздными лицами, неторопливо переговаривались. Правда, ни домино, ни карт не было видно, поэтому создавалось впечатление, что дружные соседи, вернувшись с покупками из города, теперь отдыхали, делясь впечатлениями от поездки. Беседа прервалась, присутствующие одновременно посмотрели на Казбека, затем – на своего товарища, и, перешептываясь короткими фразами, принялись рассматривать вновь прибывшего.
- Здравствуйте, - поздоровался Казбек (с удивлением отметив редкое явление – в этой компании, из шести человек, включая его, пятеро носили бороды, разной формы и величины), и, сняв с плеча ремень сумки, поставил её рядом с чьими-то вещами.
- И ты – будь здоров, - равнодушно за всех ответил рослый блондин, которого, по-видимому, эта компания признаёт за вожака. Ну, не вожака, а, по крайней мере, к его мнению эти люди должны были прислушиваться – так Казбек определил.
Затянувшуюся неловкую паузу, в течение которой новичка продолжали разглядывать, словно вещь в витрине магазина, нарушил Леонид, начав представлять незнакомца.
- Казбек, бывший физрук – прошу любить и жаловать.
- Джигит – физрук?! - удивлённо воскликнул чисто выбритый мужчина, сидевший напротив блондина, и тут же заразительно засмеялся. - Представляете джигита на школьном коне? - Он встал, а затем, словно обессилев от смеха, в изнеможении опустился на край лавочки, держась обеими руками за живот; лбом опёрся о стол и продолжал беззвучно смеяться, давясь неожиданным весельем, отчего тело содрогалось, словно его пытали электричеством.
Блондин неодобрительно посмотрел на шутника, затем переспросил:
- Физрук? Что оканчивал?
- Дальневосточный, - коротко ответил Казбек.
- Хорошая школа. Что за причина завела тебя, добрый человек, в эту даль, куда птица не залетает?
И только он задал вопрос, как в нескольких десятках метров от них, с земли поднялась стая то ли галок, то ли ворон, недовольно раскричавшихся на одинокую бродячую собаку. Настолько неожиданно и ярко произошла эта короткая сцена, сыгранная под руководством невидимого режиссёра, что все шесть человек непроизвольно рассмеялись.
- Видишь, Зосима, чужой человек только подошёл к нам, а ты с первых минут сразу всех нас опозорил, начав откровенно лгать ему прямо в глаза… - язвительно произнёс шутник.
- Да-да, нехорошо получается, - поддакнул кто-то из присутствующих.
- Я больше не буду, - в тон ему ответил Зосима. - Так зачем вы прибыли в наш край?
- Говорят, - Казбек сделал паузу, и с изменившимся лицом, как будто он собрался в чём-то признаться, продолжил: - Люди посоветовали, сказали, что у вас можно быстро разжиться жильём; да и здешний народ доброжелательно относится к вновь приезжим. Не успеешь оглянуться – скоро белые мухи полетят…
- Правду говорят. Можно и квартиру снять, и дом купить, если пожелаете; конечно, самый выгодный вариант – в примы1 податься, но на текущий момент – на близлежащей территории нет, ни одной холостячки. Может быть, где-нибудь там, - он неопределённо махнул рукой, куда-то в сторону. - А с жильём мы поможем – можешь не переживать. Люди здесь живут хорошие, приветливые, и если ты – добр душой, то они тебе сторицей воздадут. А люди здесь хорошие, - он повторился, и добавил: - Кроме той улицы, - и опять показал рукой в сторону, где, возможно, живут холостячки. - Посидим немного, потолкуем, потом тебе поможем определиться. Обещаю – на ночь без крыши над головой точно не останешься. А ты, добрый человек…
- Забыл сообщить – Казбеку очень симпатична Витренко, которая Наталия Михайловна, - бесцеремонно прервав говорящего, скороговоркой выпалил Леонид.
По лицам присутствующих, цепной реакцией пробежали ухмылки, а у блондина от удивления взметнулись брови, и он несколько растерянно спросил:
- Симпатична как баба? Извиняюсь. Как женщина, или как политик?
- Как политик.
- Эх, Лёня, Лёня, с этого нужно было и начинать. Правильно мы поступили, что тебя Космосом прозвали – в твоей голове постоянно витают «Марсианские хроники»2. А ты, Казбек, - обратился к новичку, - будешь нашим вечным оппонентом.
- Противным, - съязвил кто-то из присутствующих.
- Спасибо на добром слове, - Казбек взволнованно поблагодарил блондина. На душе стало легче, улыбка, впервые за сегодня, появилась на его лице. Жилищная проблема, возникшая несколько дней тому назад, неожиданным образом почти решилась сама собой.
- Нужно ещё посмотреть, что собой представляет этот «дом», - подумал бывший физрук. - Но сегодня, главное, крыша над головой, а остальное – приложится. С виду – люди приличные, не злые, возможно, и пристанище окажется приемлемым.
Казбек присел на свободное место, достал сигареты, одну взял себе, пачку положил на стол.
- Угощайтесь.
- А две – можно? - быстро спросил бритый мужчина.
- Совесть имей, - Зосима строго глянул на вопрошавшего.
- Я пошутил. Однако могу подсказать: есть на той стороне пара холостячек, - сделав паузу, прищурил один глаз, и, развернувшись, добавил через плечо, - а, вообще, их здесь более чем достаточно, но они все живут на том дальнем конце.
- Ты, проныра, уже и там успел побывать, - блондин произнёс тоном, что нельзя было понять: он переспрашивает, или подчеркивает.
Шесть струек дыма дружно рванули вверх…
- Неплохой табачок, - довольно промолвил Зосима. - И хотелось бы услышать, Казбек, что же тебя заставило сюда прийти? Неужели в городе жилья мало? Нам с тобою, вроде по соседству жить, поэтому и интересно услышать твою историю.
- Неожиданно и быстро всё получилось: сначала с работой перебои возникли, затем с женой разошелся, недавно квартира…
- Судя по твоему имени, жилплощадь в горы ушла? - ехидно заметил единственный обладатель сухощавой фигуры, сидевший напротив новенького.
По лицам присутствующих пробежала улыбка.
- Да, в горы, - Казбек вздохнул и согласно кивнул головой.
- А почему у тебя такое имя, а внешность-то вроде бы славянская?
- Отец назвал в честь армейского друга. Фамилия моя…
- Не нужна нам фамилия, - перебил его блондин. - Мы в своей компании обходимся только именами, или кто что заслужил – знаем друг друга уже порядком, а фамилии нужны для паспортов.
Меня звать Зосима. Хотя в нашем обществе царит полная демократия, но товарищи в шутку наградили меня полномочиями председателя, чтобы мы (во взаимоотношениях) не скатились к анархии. Придерживаюсь политики, проводимой Партией регионов.
Это, - он указал рукой на худощавого мужчину, - Штокман, ярый коммунист. Или бывший? Не признается.
Тебя привёл Леонид. Однако его мы зовем Лёней-Космосом. Он свыкся с прозвищем и даже не обижается, если мы его именуем просто Космосом. К настоящему киевскому Космосу никакого касательства не имеет. У него необычный взгляд на жизнь: голосовал за «Сильную Украину». Что он в ней нашел – никто из нас, само собой разумеется, до сих пор не может понять.
А это, прошу любить и жаловать – Чалдон; нам все уши прожужжал Блоком Литвина. Носится с ним, как чёрт с ладаном.
Чалдон насупился, шмыгнул носом, и погрозил пальцем председателю:
- Скоро выборы, и мы тебя тоже сбросим.
Зосима пожал плечами и, улыбнувшись, ответил: - Я не напрашивался, как громада решит, так и будет. - Затем представил последнего человека, единственного бритого: - Гамлет – беспартийный, поэтому он постоянно находится в зоне повышенного внимания; так сказать, наш резерв.
Теперь обращаю внимание, ради твоей же безопасности. Видишь этот ряд?..
Казбек посмотрел в указанную сторону, и кивнул головой.
- Это улица. Видишь там группу людей?
- Да.
- Это наши главные оппоненты, т. е. там собираются последователи «оранжевых» идей.
- Вся городская контра съехалась, - вставил Штокман. - Они питаются «оранжевой» ложью, словно голодные собаки обгладывают кость.
- Правильные слова сказал, - Гамлет, загадочно улыбнувшись, продолжил, - но нужно быть последовательным в своих выводах и признать, что вы все тоже питаетесь обманом; только у каждой вашей избранной неправды – свой неповторимый вкус, и вы, как наркоманы; не можете жить без очередной инъекции партийной лжи. А в нашей стране большой выбор вранья, поэтому народу есть чем питаться. И в этом заключается ваша свобода – свобода выбора лжи.
Недовольно взглянув на него, Зосима кашлянул, словно затягивая время для поиска нужных слов, и продолжил: - Отчасти правильно. Любой человек делает выбор, чем ему «питаться». Если есть желание, Казбек может идти к ним – они, возможно, тоже смогут помочь.
- Да нет, увольте, - усмехнулся Казбек. - Пересекался. Сыт баснями…
- Тогда тебя, друг, видимо, сам Бог послал в нашу компанию, так сказать, для психологического эксперимента, потому что, быть может, именно мы явимся прародителями общества будущего. По здешним меркам, мы вместе уже находимся довольно долго. Живём по-разному, спорим не до драки, а свои мысли пытаемся аргументировать. Жизнь в стране на месте не стоит, и нам есть, что сравнивать, потому как все действия политиков на виду. Совсем недавно народ оказался свидетелем того, как одни высокие киевляне получали удовольствие от манипулирования живыми душами, а у других проявилось страстное нездоровое влечение ко всему мёртвому. А вместе они неуклонно разрушали устои общества. Вступление в нашу… - тут он запнулся, подбирая нужную формулировку, - в наш круг – это дело деликатное. Поэтому мы всегда действуем избирательно. Ты нам подходишь. Мы уверены, что если кто-то еще пожелает к нам примкнуть, то я, полагаю, - Казбек не ударит в грязь лицом. Я правильно рассуждаю, товарищи?
- Да! Конечно! - раздались два голоса одобрения.
- Опять председатель начал свой политпросвет, - Штокман сделал кислую мину. - Если немного полистать страницы истории, но только настоящей, то можно увидеть, что неоднократно лучшие умы человечества стремились создать идеальное государство, в основе которого должно было быть заложено равноправие всех граждан. После следующих выборов – точно будет… потому, как сознание масс начало просыпаться; ещё не бурлит, но уже пробуждается. Однако нужно заметить – для всеобщего благоденствия нужно обязательно страну покрыть гневом.
- Чем-чем? - прищурившись, и одновременно часто затрусив головой, словно отгоняя надоедливую муху, переспросил Лёня-Космос, затем скорчил удивлённое лицо, и, приподняв брови, замер в ожидании ответа.
- Покрыть гневом, но справедливым.
- Украина – не корова, чтобы её покрывать, - вздохнув, заметил Чалдон. - И попрошу подобным образом больше не выражаться.
- Я имел в виду – справедливостью накрыть территорию всей страны.
- Он, видимо, хотел выразиться художественно… - подметил Зосима, - а получилось, как всегда… Намекнул на красный террор, как на самое дешевое средство очищения общества.
- Да-да, - поддержал Гамлет. - Имея в виду позицию своей партии: «дедам – горбушки, остальное отобрать – и поделить». А мы же стали свидетелями обыкновенной красной пропаганды, потому как Штокман, в силу своей бывшей работы, обязан знать, что принцип правового равенства прослеживается в содержании многих статей Конституции любого государства.
Все, кроме Штокмана и новичка, дружно засмеялись, оценив прозвучавшую шутку. Казбек шепотом спросил у Леонида: «А кем он работал?» - «В органах…».
- И всё-таки, насчёт гнева, хочу добавить, - когда смех затих, произнёс Штокман, - все до единого, так сказать, от малого до великого, политики являются артистами, и… и врут безбожно, по обыкновению во время предвыборной кампании, на ходу сочиняя, - он кинул взгляд на Казбека, и продолжил: - Все, кроме коммунистов, но особенно лгут: твой казачий полковник и та… белосердечная «сирена», - здесь он кивнул в сторону далёкой группки людей, о которых ранее говорилось, как о носителях прооранжевых идей.
- Совершенно верно, - поддержал председатель.
- Какая же связь между гневом и артистизмом ставленников олигархов? - Штокман задал вопрос, изобразив маску недоумения. - Сейчас я вам отвечу.
- В нашей компании, ты – лучший артист, - негромко трагическим голосом произнес Гамлет.
- В древнем Риме, - Штокман продолжил свое объяснение, - со времени правления Божественного Августа, артисты считались неполноправными гражданами, и их за малейшую провинность подвергали телесным наказаниям.
- Пороли? - Чалдон, не спросил, а как-то странно хмыкнул (скорее довольно, чем странно), словно получил долгожданное приятное известие.
- И в гримёрках, и прямо на сцене. Трудно говорить о чужом горе, не испытав самому лишений; трудно повествовать о чужой боли и страданиях, не приняв её близко к своему сердцу.
- Но, если их пороли – значит, было за что. Это когда было? - поинтересовался Зосима.
- В первом веке до нашей эры.
- Давно, - Казбек вздохнул, словно сожалея, что данную меру наказания нельзя применить в современных условиях, ко многим политикам, завравшихся в своих обещаниях и… желаниях.
Постучав кончиками пальцев по столу, пытаясь наиграть мелодию, Штокман рассмеялся, и сквозь смех сказал:
- Пришлось бы в стране, для ставленников олигархов, вводить новую должность – сенатор; тогда уж точно – в Украине не было бы безработицы: одни работали языком, другие их пороли за невыполненные обещания.
- Ты иногда обижаешься на меня, товарищ коммунист, когда я тебя называю идиотом, но сейчас ты сам подтвердил мои слова. В нашем политизированном обществе: каждый второй человек – уже политик, поэтому остальным гражданам есть, кого пороть. А кто ж тогда, действительно, работать будет, и все мы, что будем кушать? - резонно заметил Зосима.
Штокман резко вскочил из-за стола, и начал нервно прохаживаться взад-вперед, при этом в левой руке, как ни странно это выглядело, он держал томик «Апрельские тезисы», который, незадолго перед спором, достал из своей спортивной сумки, а указательным пальцем другой – монотонно постукивал по научному труду классика. Присутствующие в молчании наблюдали за окончанием неожиданно разыгравшейся сцены, и только Казбек непонимающе переводил взгляд с Зосимы на Штокмана, и наоборот.
- Я удостоверился в очередной раз – между человеком Зосимой и умным Зосимой лежит непреодолимая пропасть, - коммунист остановился напротив председателя, повёл рукой с книгой по сторонам: - Все смотрите – это моя земля, это моя Родина, а ты, - голос у него задрожал, он странно всхлипнул, оторвал указательный палец от книги, и ткнул им в Зосиму. - Ты, ты… и мне надоели твои шуточки, и я впредь попрошу не шутить подобным образом. Иначе… - тут он, глубоко вздохнув, сделал паузу. И хотя в его голосе не было ни дрожи, ни жалобной нотки, создалось впечатление, что его чувственная натура, болезненно среагировавшая на нелестный критический выпад Зосимы, сейчас разрыдается. - Иначе я уйду из вашей компании.
Председатель покачал головой, встал, и с виноватым видом подошёл к коммунисту, обнял его за плечи, и спокойным, почти ласковым, голосом произнёс: - Да будет тебе обижаться. Я больше не буду.
- Точно?
- Мамой клянусь!
Они уселись на свои места, а Штокман, мгновенно изменившись в лице, с улыбкой во весь рот, обратился к друзьям:
- Все видели и слышали?! Он – обещал! Теперь в нашей компании наступят настоящие равенство и… демократия.
Гамлет вздохнув, подумал про себя: «Разве я был не прав?».
- Не обольщайся, - расплылось в улыбке лицо Чалдона, понявшего с запозданием, что плут Штокман обвёл всех вокруг пальца, и добавил, - тогда будем пороть всех политиканов без разбора…
Поджав губы, председатель покачал головой, и с ноткой возмущения изрёк, подчеркнув своё отношение к состоявшемуся перемирию:
- Действительно, старые добрые времена Августа нужно возвращать.
- Бред мелем, товарищи! Это был античный Рим, и в Сенате заседали одни римляне, т. е. итальянцы, а сегодня в любой стране головной орган – подобие древнего Вавилона, особенно наша Рада, во главе с её спикером, - Лёня-Космос взглянул на Чалдона, будто бы метнул две молнии. - Интересно, а Литвин – кто по национальности?
- За всю историю Независимой Украины, Владимир Михайлович – самый русский из всех русских, когда-либо присутствовавших в её правительстве! - гордо ответил литвиновец.
- Такого не может быть, - удивлённо протянул Зосима. - Вот в нашей компании – я – самый русский. И мне легче, чем кому-либо, определить: кто есть русский. А Литвин – нет… кто-кто, но только не он.
- Хорошо, я вам сейчас докажу.
Компания обратилась во внимание.
- Надеюсь, из вас никто не забыл – кто такой Степан Разин? - после паузы, в течение которой Чалдон обвел компанию торжествующим взглядом, продолжил, - этот бунтарь был из русских – самый русский.
- Он хоть и боролся за правое дело, но был отъявленным алкашом. У него был шанс построить в России справедливое общество, но опять же – пропил крестьянскую волюшку… - заметил Штокман.
- Попрошу, товарищ отъявленный коммунист, меня не перебивать.
На коммуниста зашикали, тот возмущённо махнул рукой: - Больше не буду, продолжайте восхвалять аморальщину.
- На чём я остановился? - раздражённо спросил литвиновец, исподлобья глянув на Штокмана.
- Нить сказанного всегда нужно держать в руках. Разин – самый русский, - улыбаясь, подсказал Зосима.
- А, ну да. Так вот… Разин – самая русская фамилия. У меня когда-то было…
- Когда-то, - перебил его коммунист, подняв правый указательный палец кверху.
- Было, - в тон ему вторил Гамлет.
- Когда-то было, - продолжил Чалдон, не обращая внимания на язвительные реплики, - три книги о казачьем атамане, написанных русскими писателями. Это – Чапыгин, Злобин и Шукшин. На основании этого исторического факта, я считаю, что Литвин – русский.
- Ленин, Сталин – тоже русские фамилии? - легкомысленно спросил Казбек.
- Историю необходимо было учить, физрук, - укоризненно произнёс Штокман. - Это были партийные псевдонимы, - и чуть тише, чтобы никто не расслышал, почти себе… под нос добавил. - Идиот.
Казбек поднял руку, требуя тишины.
- Я согласен – фамилия русская, но как объяснить тот факт, что Литвин – единственный в Раде, кто может бегать без зонтика между струй дождя, и оставаться при этом совершенно сухим, - рот Казбека растянулся в довольной улыбке. Он уже почувствовал себя полнокровным членом компании, встретившейся сегодня на его пути, и состоящей (по чистой случайности) из приверженцев различный политических партий. - И, естественно, возникает ещё один любопытнейший вопрос: как общество развивалось, если бы тогда крестьянское восстание захлестнуло всю Россию и одержало победу, а Разин стал царём?
Над столиком зависла тишина, и пять пар глаз уставились на Казбека, словно на первоклассника, задавшего нелепый вопрос.
- Да никак, - ответил коммунист. - Восставшие были политически безграмотны, в особенности казаки.
- Карла Маркса не читали? - съязвил Лёня-Космос.
Штокман не ответил на подлый выпад.
- Карл Маркс здесь ни при чём. - Суть в другом… Взять, к примеру, современных казаков – сии пытаются жить, или делают показуху, что живут вековыми традициями. Теперь вспомним события 2004 года… - Казбек сделал паузу, делая последнюю затяжку.
- Ну? - нетерпеливо начали подгонять его…
- Сейчас, - щелчком выбросил окурок. - Тогда казаки коленопреклоненно присягали на верность одному Виктору – на весь мир показывали их, верноподданных, восхвалявших нашего земляка. - Он умолк, достал из внутреннего кармана новую сигарету, прикурил, и вновь с наслаждением затянулся; а душа его запела – он понравился будущим соседям, и аккуратно вписался в их мир, словно бильярдный шар в лузу.
- Что ты тянешь волынку? - пробурчал Зосима.
- Трудно мне вспомнить, - ответил Казбек, хотя закурил преднамеренно, чтобы ожиданием усилить интерес к своему рассказу. - Вот я и говорю: казаки присягали одному Виктору, а булаву вручили – другому.
- Кому? - недогадливо переспросил Чалдон.
- Другому Виктору. - Казбек удивлённо посмотрел на вопрошавшего. - Неужели не понятно? Виктору, который проскочил в Президенты Украины.
- И стал Президентом своей Украины, - незамедлительно подкорректировал Штокман.
Компания дружно поддержала его: кто-то поддакнул, а кто-то просто кивнул в знак согласия.
- А на современных казаков нельзя без слез смотреть, - продолжил коммунист.
- Да-а, не тот нынче казак пошел. Не тот… - согласился Зосима.
Неожиданно Гамлет, лишь изредка бросавший короткие реплики, потребовал внимания, тихонько постучав ладошкой по столу:
- Сегодня казачество, пытаясь восстать… из ничего, старается идти на любые ухищрения, лишь бы быть на виду у общества, и дать ему почувствовать свою значимость, что именно без него нельзя обойтись современной Украине.
Сквозь смех, Зосима выдавил из себя: «Чем бы дитя ни тешилось, абы не плакало», чем красочно показал свое отношение к данной теме.
- Гамлет прав, - изрёк литвиновец. - Извини, продолжай.
- Неужели нет разницы между кайлом и ногайкой, или – баранкой комбайна и шашкой в ножнах? Казаки давно поняли эту ощутимое отличие, и начали стремительно возрождаться. Отыскали награды прадедов, и чужими подвигами (крестами) обвешали тощие груди, и ходят – усы покручивают. Герои, туды их мать! Чтоб не делать, лишь бы ничего не делать!
Директор, одной из наших шахт, нанял казаков для охраны территории. Они, ребята сметливые, перекрыли все лазейки – можно только гвоздь в кармане вынести, но и быстро всех «несунов» обложили данью; у каждой смены – свой общий «котел». Ходят лампасники, словно в девятьсот пятом году – нагайками по хромовым сапогам постукивают, а копеечка в «котел» – кап-кап, кап-кап, а директор каждое утро за голову хватается от свежих новостей: там – то спёрли, там – то стырили… Вскоре у него патриотизм закончился, и он всех казаков поганой метлой из охраны выгнал.
Сегодня настоящих казаков нет. Всё, что мы видим на улицах – это ряженое мужичьё. Почему «мужичьё»? Потому, что данное слово раньше у казаков считалось ругательным. А ряженые работать не умеют, они ведь не для этого рядились. Короче говоря, современное казачество – это потешное войско.
- Справедливо директор поступил, - заметил Штокман.
- А при гетмане Ющенко у казаков вообще начало «крышу рвать»…
- В каком плане? - непоседа, с коммунистическим прошлым, опять прервал Гамлета.
- Директора угольной шахты, расположенной недалеко от «западных ворот Донбасса», в казаки посвятили. Я тогда ещё на старой квартире жил, и смотрел по телевизору, как ему шашку вручали; красивая, ножны – узорчатые, золотом отсвечивают; а шахтёрская форма, с «генеральскими» нашивками, блестит – медалей больше, чем на брежневской груди.
- Ну, и что? У директора – много денег, значит, он – добрый казак, поэтому его хоть паны примут с распростертыми руками, хоть – черти. А добрый казак будет хорошо жертвовать на свою паланку, да и, наверное, казачки тоже охраняют его предприятие, - Чалдон не преминул встать на защиту неизвестного горняка-казака.
- Надежное финансирование, конечно, – аргумент весомый, но, - Гамлет умолк, глаза у него загорелись необъяснимым огнем: то ли веселым, то ли злорадным; по мимике было видно – сейчас рассмеется, но подавив в себе это желание, продолжил, - дело в том, что директор – семит.
- Ну и что? Сейчас… - Леонид хотел возразить, но, не высказав мысль, умолк.
- Как что? Раньше был самый короткий анекдот: «Семит – шахтёр», теперь – «Семит – казак», - возбужденно продолжил Гамлет.
- Действительно, на один знак меньше. Хороший анекдот, и, главное дело, правильный; тем более, когда семит – горняк (шесть букв) – это норма; но семит – шахтёр, или казак – это уже нонсенс.
Сегодня на Дону в расцвете порочный обряд – в казаки посвящены: Розенбаум, Кобзон, Пьер Ришар и президент Венесуэлы Уго Чавес. И мир не перевернулся из-за новых казаков. Развлеклись, водочки попили, да разъехались с доброй памятью о донском гостеприимстве. Но самым именитым казаком считается Алла Пугачёва. А вы языки чешете о каком-то угольщике. И хватит о казаках! - Зосима повысил голос. - А то сейчас примемся перемывать косточки славному Войску запорожскому, что служили туркам, да крымскому хану…
- Правильно. Хватит! А то придётся заодно вспомнить Орлика, создателя первой украинской Конституции, и как стал, кажется, зятем хана, - в тон ему продолжил Гамлет.
- Зятем хана?! - не в меру взволнованно переспросил Чалдон.
- Да.
- Выходит, славного казацкого полковника подвергли обрезанию? - уточнил уже более-менее успокоившийся, но покрасневший, литвиновец.
- Выходит, обрезали, ведь иначе мусульманскую веру не примешь.
- Умереть со смеха можно: герой Ющенко – обрезанный полковник! - краска с лица Чалдона спала, и он откинулся на лавочке, держась за край стола, в диком приступе смеха.
Зосима, на лице которого появилась маска с именем «Изумление», на мгновение застыл, затем, словно очнувшись от наваждения, вздрогнул, достал сигареты, закурил, и долгим взглядом посмотрел на литвиновца, трясущегося от смеха, и, окликнув по имени, привлекая его внимание, спросил: - Разве ты этого не знал?
- Ой, не могу! Первого отечественного законописца обрезали вражьи сыны, а потом перо вставили в… руку, - Чалдон часто затряс головой, прогоняя смех, а успокоившись, глубоко вздохнул и заговорил:
- У меня раньше хранилась газета со статьей, в которой была изложена современная версия наших учёных о битве при Калке, - он умолк, видимо, вспоминая подробности нового исторического факта.
Над столом повисла тишина. Друзья, конечно, кроме Казбека, знали, что Чалдон был историком по образованию, и когда заходил спор о былых временах, то решающее слово всегда оставалось за ним, как за главным специалистом их компании по истории человечества.
- Но ты ведь историю изучал не по газетам? - Зосима решил подстегнуть замолчавшего историка.
- Об этом раньше и речи быть не могло. Это уже сейчас, - тут он неопределенно махнул рукой, - все можно говорить: и правду, и – кто на что горазд. Вообще там излагался факт того, что украинские казаки, как искусные воины, впервые себя зарекомендовали в битве при Калке.
Над компанией людей, не злых, имеющих свое собственное мнение, которое никто, никакими аргументами не смог бы изменить, но добрых в душе, вновь опустилась тишина, только был слышен шелест листьев, на верхушках деревьев, сопротивляющихся редким порывам ветра.
- Чалдон, ты – идиот, - так в этой компании имел право выразиться, лишь один человек – председатель. - Точнее, ты опустился на уровень невежд.
- Да будет тебе, Зосима, ругаться. Казаки – удивительный народ. Со времен Ермака заставляли с собой считаться. Немцы во время первой империалистической в плен их не брали. Считали, что это перевод нервов, хлеба и времени.
- Ты сейчас рассказываешь о донцах, вернее, повторяешь то, чему детей учил в школе, а мы речь ведем об отечественных казачках, - председатель улыбнулся, наверно, сравнивая былых завоевателей Сибири со своими земляками. - Да, были казаки – не чета современным… Иногда проскользнёт шоу в телевизионных новостях – посвящение в казаки: новоиспеченный служивый не то, чтобы вскочить на лошадь – на мотоцикл с коляской взобраться не может; и причина этому одна – нехорошие отложения в районе талии (по всей вероятности, неправильный обмен веществ от нелегкой жизни), - Зосима потянулся, зевнул, и продолжил: - Казбек прав – самое грандиозное шоу случилось во время предвыборной кампании 2004 года: все они, включая полковников и атаманов, присягали на верность одному Виктору, а булаву коленопреклоненно вручили – другому. А сегодня вновь запели о духовности, о нравственности…
- Казаки – о нравственности?! - воскликнул Штокман, и с нарастающим возмущением продолжил. - Казаки всегда считались вольными. Но всё равно добровольно полезли в кабалу. Тот же Ермак просит Ивана Грозного простить его. Он кому Сибирь завоевал, рискуя казацкими жизнями? Народу русскому или царю? То-то же! А челобитная Ивану Грозному от Ермака – есть образец холопства казаков. Ничего нет гнуснее, чем омерзительное поведение холопа, пытающегося угодить своему хозяину! Сегодня все эти карнавальные войска лишь мечтают, чтобы, как и при царе, выполнять жандармские функции. И скоро карлики с сизыми носами будут ходить по улицам городов с нагайками, и стегать, кого им укажут.
- Исходя из твоей идеологии, высокими моральными качествами должны отличаться только покрасневшие казаки? - не без тени злорадства спросил Лёня-Космос.
Оскорблённый коммунист с силой хлопнул «Апрельскими тезисами» по столу и резко встал из-за стола. Леонид не заставил себя долго ждать – тоже вскочил.
- Шабаш! - в сердцах рявкнул Зосима, и его тяжелая ладонь опустилась на стол с такой силой, что бессмертное издание Ильича, лежавшее на другом конце, подскочило на несколько сантиметров; а графин с водой и стопку одноразовых стаканчиков – Чалдон еле успел поймать…
- Ничего себе заявочки?! - удивился Казбек в наступившей тишине. - Я порядком смущен – на правильном ли нахожусь пути?
- Можешь не переживать, - Гамлет широко и добродушно улыбнулся.
- Но запомни, - Зосима поднял руку, обращаясь к Казбеку, - всё, что здесь творится, в нашем обществе, не должно никоим образом нарушать сложившийся уклад. На этой территории, - здесь он медленно обвёл рукой по сторонам, словно барин свои владения. - Чтобы не случилось – сохраняется зона мира и согласия. Поэтому все обязаны соблюдать эти условия, а это, - равнодушно махнул рукой на спорщиков, - мелочи.
Штокман, не обращая ни на кого внимания, достал из кармана блокнот с авторучкой, и начал не спеша писать, делая, время от времени паузы, затем, очевидно, поймав ускользающую мысль, снова начинал тщательно выводить буквы мелким почерком, чему-то изредка улыбаясь. Казбек перевёл взгляд на Зосиму – тот кивнул на коммуниста, незаметно для последнего, пожал плечами, и покрутил пальцем у виска. Штокман, не отрываясь от письма, словно увидев эту немую сцену насмешки над его увлечением, тихо, но уверенно произнес:
- Можете все смеяться. Даже можете встать, чтобы вам было удобнее надо мной хохотать. Но я всё равно когда-нибудь напишу хорошую книгу о нашей жизни. Что верно, то верно!.. И будет она – сильная в своей правоте, и одновременно гнусная в своей откровенности, настолько, что, после первых страниц, читателя стошнит от голой правды, и он проклянет тот мир, в котором живёт, и…
- И бегом помчится к умывальнику, - Чалдон прервал будущего писателя. - Не обольщайся, потому что к тому времени каждая страница твоего романа пропитается мозговым сифилисом, или ещё каким-нибудь лишаем. - Он выговорился на одном дыхании и залихватски рассмеялся, смотря по сторонам – ища поддержки. Но товарищи не поддержали его, и он, осекшись, буркнул: - Подумаешь. - Демонстративно развернулся на лавочке. - Сегодня неудачный день… для шуток.
- День – хороший. Просто кто-то с самого утра шутит плоско и не по существу, - назидательно произнес Зосима.
- Кстати, период стойкого интереса к марксизму давно канул в небытие, - Лёня-Космос довольно улыбнулся. - Больное общество – шальные мысли витают в головах людей. Тут без намёка понятно: чем мозги людей заражены, тем более скоро будут выборы.
Штокман шумно вздохнул, закрывая блокнот, и, спрятав его во внутренний карман, повернулся к Леониду, намереваясь что-то сказать, но тот, опередив, с мгновенно появившейся ехидной улыбочкой, осведомился: - Что: мысли в голове закончились, писать не о чем?
- Из-за тебя в голове туман появился, - осуждающе ответил Штокман.
- Лопнул миф о цивилизации Трипольского горшка, который специально для писателей придумали учёные, - шаловливо блеснув глазами, объявил Зосима. - А народ ещё придумал для них поговорку: «Брехнёй свет не пройдёшь, а назад не вернёшься».
Штокман сплюнул на землю, и, растерев ногой плевок, спросил:
- К чему ты это сказал?
- Он имел в виду, что не видать тебе ни книги, ни мирской славы – ни при жизни, ни после… - подытожил Лёня-Космос.
- Я знал, что ты – добрейшая душа, но не до такой же степени. Потому-то вы и пытаетесь построить сильную страну, но на чужих костях. А тебе – походить бы, где-нибудь поискать хоть немного душевной чистоты – цены не было бы тогда такому нашему товарищу, - Штокман поёрзал на лавочке, меняя позу, затем, мгновенно изменившись в лице (с ядовитой улыбкой во весь рот), обратился к друзьям: - Совершенно случайно течение дня изменило свой ход в неверном направлении для нас. Поэтому предлагаю: пусть Лёня-Космос расскажет о неожиданно появившихся у него паранормальных способностях, если, конечно, попросить его на официальном уровне; но для этого нужно, чтобы товарищ Зосима, проявил свою политическую мудрость и потребовал от нашего вундеркинда, чтобы тот рассказал о своём необычном божественном даре.
- Сам ты – вундеркинд, - без тени обиды произнёс Леонид. - Расскажу ради него. - Кивнул в сторону Казбека. - Но только, чур, не перебивать. - Он покровительственно обвёл взглядом каждого из присутствующих, и в упор начал смотреть на председателя.
- Хорошо, ради нашего нового товарища, послушаем тебя в пятнадцатый раз, - согласился Зосима.
- Могу и не рассказывать, - равнодушным тоном пробормотал Космос, но в глазах всё-таки мелькнула тень обиды.
- Нет-нет, мы будем внимательны, - скороговоркой проговорил Гамлет. - Человек ещё не знает – на что способен наш друг, а ему ведь, возможно, придётся рядом с нами долго жить; поэтому он просто обязан выслушать твою необыкновенную историю. - И Гамлет весь обратился во внимание, хотя по его лицу было видно, что ему пришлось немало приложить сил, чтобы скрыть насмешку.
- Ну, не верите? И не надо…
- Так нельзя. Ты что не понимаешь? - Гамлет продолжал уговаривать.
- Мои предсказания, когда-нибудь не сбывались?
- А ведь никто не спорит, и, кажется, никогда… - беспартийный товарищ не смог закончить мысль.
- Всё, тема закрыта.
Зосима недовольно цыкнул левой стороной рта, наиграно поднял брови, и покачал головой, наподобие китайского болванчика.
- Ох-ох, какие стали мы – недотроги?..
- Какие есть, - Космос раздраженно буркнул в ответ, достал из кармана брошюру без обложки, и, найдя нужную страницу, углубился в чтение.
Казбек, ничего не понимая в неожиданной словесной перепалке, поочерёдно переводил взгляд на заспоривших друзей, а после наступившей паузы, тихо кашлянул, привлекая внимание к своей персоне, и спросил: - Я могу полюбопытствовать: в чём суть спора, и что означают слова «Мои предсказания… не сбывались»?
Лицо Космоса, перевёртывающего очередную страницу, расплылось в довольной улыбке, но он не среагировал на прозвучавший вопрос, будто говорили не о нём. После короткой паузы, Леонид оглядел товарищей, вздохнул и с грустью выдавил из себя:
- Ничего не буду рассказывать, потому как знаю вас – опять начнёте смеяться, - повернувшись к Казбеку, добавил, - как-нибудь тебе поведаю, потом, без них...
- Не хочет рассказывать – и не нужно, - равнодушно сказал Штокман, и спросил у Зосимы: - А ты, председатель, кем раньше работал?
- Бухгалтером.
- Понятно, коллега Ющенко. А как здесь, или в этом городе, оказался?
Зосима резко сник лицом, и пожал плечами, словно не найдя нужных слов для ответа.
- Проворовался?
- Нет, - более чем скромно ответил Зосима.
- Сидел?
- Нет.
- Тогда почему же?
- Получилось.
- Когда-нибудь расскажешь?
- Когда-нибудь расскажу.
- Врать обществу не будешь?
- Не буду.
- Тогда дозревай. А ты, - Штокман шумно развернулся в сторону Леонида, при этом локтями растолкав соседей, - устроитель сильной Родины моей, как очутился среди нас?
- Я? - удивился Лёня-Космос, застигнутый врасплох. - Четыре с половиной года тому назад приехал в соседний город по обмену опытом…
- Откуда?
- Из Молдавии.
- Ты кто по специальности?
- Химик.
- Так это, выходит, ты просто ратуешь за Серёжу Тигипко, потому что он – твой земляк, так сказать, коллега; он ведь тоже – мастер-химик.
- Он не химик, а банкир, - Леонид отложил брошюру.
- Банкиры, все до одного – химики.
- Но не мой… Мой – честный, и он мне просто импонирует, как мужчина, как личность.
- Как может импонировать человек, бросивший друзей в сложившейся тяжёлой обстановке, и сбежавший3 в Альпы отдыхать? Видите ли – они устали языком молоть, и решили забыться вдали от Родины, катаясь на лыжах в Альпах, в тот момент, когда «оранжевое» диво начало набирать силу. Хороша личность!
Компания незлобиво, но дружно засмеялась.
- Ну, хорошо, Бог с ней, твоей «Сильной Украиной». Дальше, что было?
- Дальше? - маска замешательства появилась на лице Леонида; правда, глаза сначала блеснули, но затем сделались печальными, и сам он весь сник, выражая душевное расстройство перед, казалось, несложным вопросом, но заставившим окунуться в события далёкой давности. - Дальше всё просто и банально. После обмена опытом, выпили. Конечно, хорошо выпили. На следующий день, перед отъездом, в каком-то кафе познакомился с молодой красивой женщиной, выпил стакан лимонного сока – это мне врезалось в память, а больше ничего не помню. Очнулся в больнице – ни вещей, ни документов, ни памяти. Начал выступать, объясняя статьи закона – отправили в психушку. Через полгода, дождавшись тепла, сумел сбежать, добрёл до вашего города. Добрые люди приютили, помогли с одеждой. Теперь здесь живу.
- Подвиг разведчика, - протянул коммунист, голосом, полным сожаления, что он вызвал человека на откровенность.
- Сколько лет бичуешь? - спросил председатель.
- Почему – бичуешь? Четыре года, как было пристал, тут недалеко… Работал…
- За это время можно домой пешком дойти, - после минутного затишья, рассудил Казбек, сам удивляясь неожиданной мысли. - Всё гениальное – просто.
- А кто заждался меня в родном краю, и – что ждёт? Ведь на самом деле, обмен опытом – это была сделка на несколько миллионов долларов. Я, доверенное лицо своего шефа, утратил документы. Эта операция была единственным шансом, могущим спасти нашу фирму, поэтому мне не будет прощения. И даже, если перейду границу, я, наверное, уже давно числюсь в розыске…
- Утратил – не потерял. Умный, значит, - рассудил Чалдон. - Юрист? - спросил он у Лёни-Космоса.
- Да.
Штокман, прищурив глаза, тут же уточнил:
- Так химик или юрист?
- У меня два диплома.
- Потому-то сразу тебя в больнице и посчитали за Наполеона, - подвёл черту Зосима. - Умных людей никто не любит, даже остальные умные…
Над столиком зависла тишина, только был слышен тихий шелест берёзовых листьев, вкрадчиво вползающий в человеческие души, и пытающийся успокоить их, очутившихся в одиночестве в этом мире…
- А как же ты, доверчивый наш юрист, начал болеть… и переживать за своего земляка, т. е. за «Сильную Украину»? - спросил Штокман. Нельзя сказать, что у него был скверный характер, но, однажды, задавшись какой-либо целью, он пытался докопаться до сути поставленного вопроса.
Космос молча постучал краем ноги по стопке газет, лежавшей под столом.
- Так просто? - удивился Штокман.
- Да, сила слова, - разглаживая пятерней бородку, с улыбкой ответил Леонид.
- Слово, правда, оказалось как всегда – с гнильцой.
- Зато, слава Иисусу, свежей информации всегда хватает, если нет дождя или снега.
- И где здесь присутствует паранормальное явление? - недоумённо Казбек спросил у Председателя. Зосима хмыкнул, положил ладонь на плечо Лёни-Космоса, и ответил:
- А разве почти пять лет испытаний на чужбине, и начинание новой жизни с нуля – это нормальное явление? Страшно лишь упоминание о таком уроке, не говоря уже о том, что пришлось ему пережить за эти долгие годы; но ещё страшнее все случившееся забыть, и не извлечь из этого выводов.
Казбек лишь растерянно пожал плечами, не зная, что ему возразить.
- Молчишь? Посмотрите на него, - кивнул Зосима в сторону Казбека, - весь его вид доказывает, что вчера мы были правы, обсуждая витренковцев.
Присутствующие одновременно повернули головы в сторону гостя, и вновь принялись его изучать, словно увидели впервые.
- Ты прав, председатель, - нарушил тишину Гамлет, - все они – недоумки.
- Что?! - вскочил Казбек, яростно сжимая кулаки.
- Успокойся, - миролюбиво молвил Штокман, и, взяв за руку вспылившего новичка, потянул вниз, пытаясь усадить. - Для него, все люди – недоумки; он же беспартийный, и никогда, с самого рождения, не верил ни в бога, ни в чёрта.
Казбек резким движением высвободился и, соглашаясь, кивнув головой, сказал:
- Я согласен. Но никто не имеет права играть на чувствах личности.
- Ты, конечно, прав, но есть одно «но», - прохрипел надтреснутый голос Гамлета.
- Какое? - удивлённо переспросил Чалдон.
- На симпатиях личности, действительно, никто не имеет права играть… Но из-за местных витренковцев, пытавшихся пустить «пыль в глаза» своему электорату, и выслуживающихся перед своим академиком4, закрыли лесопилку; и теперь 300 человек остались без работы, а городской бюджет – без лишней копейки. В посёлке, вокруг бывшего деревообрабатывающего цеха, творится сплошной разбой и воровство – ночью в одиночку не пройдёшь, а теперь в чьём-то хозяйстве редко найдёшь курицу… Невыгодно стало держать живность – всё равно украдут.
- Это плохо, - согласился Казбек.
- Правда, правда, - поддакнул Штокман, - я там недавно проходил – и смех, и грех; много домов покинуты, вследствие чего, естественно, разрушены. Там теперь можно снимать фильм о войне. Автомобильные скаты подпалить, ради чёрного дыма, и декорация военного времени – готова. Гамлет точно попал в цель: они – недоумки, и подлежат срочной диспансеризации!
Гамлет торжествующе улыбнулся.
У Казбека побелели костяшки пальцев; он стиснул зубы, губы выпрямились в тонкую линию – был готов ринуться в бой за поруганную честь своей партии; осмотрелся по сторонам и вскинул руку – посмотреть время.
- И сколько эта мерзость натикала? - спросил Гамлет. И хотя он осведомился спокойным тоном, но для Казбека вопрос прозвучал необычайно грубо.
- Не мерзость, - ответил он, теряя самообладание, и наливаясь неприязнью к владельцу вопроса, - а лучшие отечественные часы.
- Любые часы – это мерзость, несущая вред человечеству, - с довольной улыбкой возразил Гамлет.
- Отчего же? - недоуменно пожав плечами, осведомился Казбек, сумев справиться с негативными эмоциями, было захлестнувшими его, готового ринуться в спор. - Мы все живём по часам, а некоторые даже друг дружку… любят по расписанию. Вся жизнь мира распланирована по времени, и для того, чтобы не выскользнуть из плотного графика, пользуются часами – простейшим приспособлением человечества.
Присутствующие заерзали на лавочках, в ожидании продолжения полемики. Гамлет добродушно улыбнулся, но затем его лицо неожиданно изменилось – побагровело, будто приняло боевую индейскую окраску, глаза прищурились, и он не заговорил, а просто из него полились еле различимые звуки (он редко впадал в подобное состояние, которому сам не мог дать объяснения), словно за столом зашипела огромная змея: - Оттого мерзость, что стрелочки, вращаясь, забирают нашу жизнь, и, издеваясь над нами, отсчитывают…
- Так, будет тебе! - Зосима махнул рукой. - Заводишься с самого утра. - И добавил, обращаясь к Казбеку: - Не обращай на него внимания. Редко, но бывает…
Председатель не договорил, тем не менее, дал понять, что иногда их компании приходится сталкиваться с неожиданными превращениями Гамлета в одиозную личность, настойчиво отстаивающую свою точку зрения.
- Линия нашей партии, - заговорил Штокман, - идёт вразрез с политикой любой другой партии, но в предыдущем вопросе я полностью поддерживаю товарища Гамлета. Я частенько бывал в тех краях. Россияне удачно выбрали наш город для своего бизнеса; вложили несколько миллионов долларов в новое производство. Честь и хвала им за это. Но и на работу к себе они приняли хороших и добрых людей. Я, товарищи, повторюсь, - тут он кашлянул, прочищая горло, несколько раз ударил себя по груди. Быстро налил из графина в стакан воды, и мелкими глотками выпил её. Ещё раз прокашлялся и продолжил: - Однажды вечером, идя мимо проходной лесопилки, попал под сильнейший дождь; так вахтёры выручили: впустили, обогрели, еще и «соточкой» угостили для согреву…
- И там же со мной случилась аналогичная история, - Лёня-Космос прервал оратора, затем мечтательно закатил глаза, вспоминая, добавил: - Хорошие люди работали на лесопилке.
- Теперь, Казбек, понял разницу между устройством внешнего мира и общества, в котором ты очутился? - спокойным голосом спросил Зосима, смотря витренковцу в глаза. Не дождавшись ответа. - Ну, что молчишь, физрук? Нечего сказать? Иссякла правда-матка?
А если бы даже россияне и воровали, то – у себя. Хотя кто же будет у себя воровать-то? Да и нам, какое дело до их интриг? А десяток витренковцев у города украло (так можно сказать!) триста рабочих мест!
Триста человек остались без работы! А их семьи?!
Теперь ты согласен, что от твоей Виагры, извини, от Витренко идёт один вред?
- Против чистых фактов – у меня нет аргументов, - согласился Казбек.
- Ко мне, т. е. к нам, коммунистам, примкнёшь? - последовала реакция Штокмана.
- Я не подхожу вам, - Казбек, с горящими ушами за чужие грехи, не ведал, как ему быть в данной ситуации. Правдивые события, о которых он когда-то слышал, сегодня обрушились на него тяжёлым прессом. Не зная, что сказать, он начал говорить, надеясь, что мысли всё-таки обретут нужный ход: - Понятно – сегодня все воруют, и не только в отдельно взятом населённом пункте, или регионе. Недавно, грешным делом, - тут он запнулся, словно решаясь на отважный поступок, - я украл бутылку коньяка у одного подвыпившего мужичка. Он вышел из нашего гастронома, и, поставив сумки на землю, остановился прикурить, а я изловчился и бутылочку-то изъял. До сих пор не понимаю, как это у меня так ладно получилось… Мне по сей день, конечно, стыдно. Но я вам скажу – тот мужик, если бы узнал, что именно я у него спёр – сам мне ещё бутылку поставил бы. Не коньяк – отрава! На этикетке написано, мол, крымский; нарисовано пять звёздочек… С другом выпили, спустя двадцать минут, думали, что это наш последний час пришёл! Я – покрепче, а дружочек, чуть дуба не дал – еле отошёл.
- Губы пекло? - сочувствующе спросил коммунист.
- Не то слово. Первый раз в жизни – словно их окунули в крепкую настойку перца с солью.
- Пожалуйста, - рассудил коммунист, - воруют. Лишнее доказательство – воруют уже в масштабе всей страны. Мало того, что травят народ, так ещё и уверен – налоги не платят, где только можно.
- Не платят, - согласился председатель. – Поэтому не только нам, но и всей стране сейчас трудно.
- Так уж и всей? - уточнил коммунист, с явной язвинкой в голосе.
- Ну, кроме тех, естественно, - Зосима поправил свою реплику, и ткнул рукой куда-то в небо.
- То-то же, - уже миролюбиво пробурчал Штокман.
- Твоя правда, - пробормотал Лёня-Космос. - Но пора бы уже нашему обществу и поклевать чего-нибудь.
- Хорошо, - Зосима раскрыл свою сумку, извлек оттуда два пузырька одеколона «Тройной», и с торжественным выражением поставил на стол. - Я, конечно, предпочитаю «Шипр», но в сложившейся ситуации, перебирать – это кощунство. Все согласны со мной, товарищи?
В ответ компания дружно закивала, а Гамлет не преминул заметить:
- Сегодня Партия регионов рулит.
Штокман радостно сплюнул на ладони, растёр влагу, имитируя мойку рук, затем достал из кармана брюк носовой платок земляного цвета, и странным образом всхлипнув, вытащил из внутреннего кармана пиджака два флакона «Шипра», и, не сводя пристального взгляда с Зосимы, произнёс:
- Только единственная партия готова в любую минуту придти на помощь своему народу, и склонна простить и принять в своё лоно заблудших детей…
Казбек, до этого времени не сводивший взгляда с «Тройного» одеколона, встрепенулся, коротко вздрогнул, напомнив этим движением мокрую собаку, пытающуюся отряхнуться после купания, и расстегнул свою поклажу:
- Блок Натальи Михайловны живёт особой жизнью, - тут он правой рукой начал нащупывать что-то внутри сумки, а указательным пальцем левой руки указал вверх, - жизнью для своего народа…
Вдруг Зосима, что-то заметив, показал рукой вдаль на людей, согнувшихся в три погибели и копошащихся в земле, словно неумелые дачники-садоводы.
- Смотрите! Наши оппоненты жратву ищут! Какой позор!
Несколько человек из «оранжевого» лагеря, живших обособленно от остальных обитателей городской свалки, тщательно рылись в свежей куче привезённых отходов на первой улице.
Чалдон громко захохотал:
- Юлькины бомжи вечно опаздывают, - посмотрел на председателя, словно ища поддержки своему неожиданному выходу чувств.
Зосима усмехнулся, презрительно сплюнул, кивнул головой, указывая глазами на небо: - Там строят новую Украину, но мы все вместе скорее объединимся, чем они, - здесь он вновь указал на небеса. - Выборы пройдут, за ними вскоре зима наступит; и мы переедем в город, в подвалы. И там всем будет хорошо и тепло: и нам, и им, - здесь он кивнул в сторону людей, копошащихся в кучах мусора, - нашим белосердечным коллегам…
- Белопушистым недоумкам, - поправил хриплый голос Гамлета, совершенно равнодушной интонацией. Но именно его хрипотца оказала магическое действие на компанию: все дружно рассмеялись, и словно по команде начали доставать стопки, тут же забыв о копошащихся невдалеке «оранжевых» коллегах.
После этого присутствующие, как по команде извлекли носовые платочки, непонятного цвета, видимо, не стиранные со дня изготовления, и стали протирать свою посуду. На Казбека, роящегося в своём бауле, никто не обращал внимания. Он, чтобы привлечь к себе интерес, нарочито громко кашлянул, и вновь обратился к друзьям:
- Пусть этот небольшой вклад станет авансом доверия вашему обществу, - произнеся, он достал из саквояжа бутылку водки, объемом семьсот пятьдесят грамм, что явилось для присутствующих полной неожиданностью; видимо, именно поэтому никто не торопился с ответом, а в наступившей тишине, странной и настораживающей, рассматривали бутылку, словно одно из чудес света.
Председатель сначала присвистнул, затем восхищённо произнёс:
- Шикуешь!
Казбек, польщённый завистливой интонацией единственного слова, подчеркнувшего его значимость для компании, с подчёркнутой скромностью сказал:
- Вчера на рынке земляка встретил…
- Я в смятении! - удивился Штокман. - Сутки прошли – и не выпил?! Какая стальная выдержка! Тебе нужно срочно вступить в нашу партию, нам нужны такие стойкие товарищи.
Казбек покачал головой:
- Нет. Наталья Михайловна – самый справедливый человек в стране.
Штокман сплюнул в сердцах, и, смотря на бутылку, мысленно подвёл черту: «Круглый идиот», - затем произнёс: - Разливай, хозяин, - после короткой паузы добавил: - Надеюсь – национальный продукт. Но первый тост скажу я, как представитель самой старой партии. Вы согласны?
Друзья дружно согласились, только Казбек спросил:
- Я тоже не против, но пока мы при памяти, хочу узнать: почему вы все, кроме Гамлета, небритые? Условия ведь у нас одинаковые, - на слове «нас» он сделал ударение, подчёркивая, что он уже является членом многопартийного сообщества, расположившегося на окраине города в поисках куска хлеба, да места, где можно было бы попытаться дождаться лучших времён.
Штокман, прищурив глаза, ткнул указательным пальцем в сторону Гамлета, и, озорно улыбаясь, объяснил: - Он, на днях, прошёлся по тем местам, где белосердечные давно всё перерыли, и нашёл механическую бритву. - Затем кашлянул, видимо, для порядка, и продолжил, но уже, не дурачась, обычным тоном: - А теперь я скажу тост. Наша главная задача состоит в том, чтобы выжить, чтобы, оказавшись на пороге новой жизни, случайно не споткнуться об него, и не скатиться в пропасть, вырытую предыдущей властью «оранжевых»…
Зосима махнул рукой на оратора, мол, садись; сам встал, недовольно проворчал в известный адрес: - Пусти козла в огород. Сел на любимого конька… И, пожалуйста, не драматизируй события, господин коммунист, прорвёмся. - Затем обратился к Казбеку. - Будь здоров! За укрепление наших рядов! За нового товарища!..
- Хорошее сердце бьётся в каждом из нас, только нам досталась неправильная Родина, - неожиданный вывод сделал Чалдон после того, как выпив, крякнул, и, не ставя стопку на стол, начал ее крутить пальцами, словно медный пятак.
- Хм, - хмыкнул Штокман, и ринулся в бой, торопливо глотая незатейливую снедь. - Не досталась – это вы её сами сделали такой. Это вы её бросили на алтарь многочисленных испытаний временем, лишив светлого будущего, и теперь хорошо, если она, наша новая Родина, протянет ещё 20-30 лет. А всё из-за того, что наша Украина сегодня, именно сегодня, находится в роли полигона. И ещё есть одна немаловажная причина, о которой говорили древние восточные мудрецы, что стадо баранов во главе со львом, сделает больше, чем стадо львов во главе с бараном. - Умолк и выразительно посмотрел на председателя, намекая, кого он имел в виду, упоминая твердолобое животное.
Зосима вздохнул, почесав затылок, поднял вверх голову – покрутил по сторонам, словно пытаясь найти птицу, невидимую, но неожиданно подавшую голос, чему-то улыбнулся, и, резко изменившись в лице, пророчески произнёс:
- Товарищ Штокман, вы – полудурок. Я выразился бы ещё более прямо и откровенно, но привык щадить чувства людей, тем более, когда их психика больна и неизлечима. Мы – давно отработанная технология, у нас просто нет будущего, пока все мы не научимся правильно мыслить. - Он на мгновение умолк, затем взмахнул рукой, делая рубящее движение, подводя черту. - Мыслить! Но этому нужно учить с пеленок…
- С детства, - поправил Леонид, - только этим мероприятием никто не хочет заниматься.
- Мероприятием, - словно эхо, вдумчиво повторил Зосима. - Точно подметил, потому что, когда занимаются нелюбимым делом, то данное действие принимает форму мероприятия, нудного и бесполезного, участие в котором забирает драгоценное время…
08.01.2012
Примечание:
1 Примак - зять, принятый в дом тестем.
2 «Марсианские хроники» – научно-фантастический роман ам. писателя-фантаста Рэя Брэдбери.
3 29.11.2004 (после начала «оранжевой» революции) С. Тигипко ушёл с постов главы Нацбанка и руководителя избирательного штаба В. Януковича на выборах Президента Украины.
4 Имеется в виду Витренко Н. М.