Шла Великая Отечественная война. Немецкие захватчики 8 декабря 1941 года оккупировали Орловскую область. Во все города и села на бронетанках и машинах зашли фашисты, стали наводить свой порядок, применяя массовые расстрелы и издевательства над мирными жителями Орловщины.
Уже через два дня в каждой деревне появились полицаи. В основном, это были люди ненавидящие советскую власть или попросту склонные к предательству. Бывшие уголовники, завистливый и трусливый народец, сразу почувствовал и нашел свое место в жизни. Держа винтовку в руках, они стали смелыми, могли отомстить любому сельчанину, даже за косой взгляд. В деревне Дубовка в 10 часов утра, у местного сельского совета были собраны все жители. Винтовочными прикладами выгоняли людей из домов, больных и немощных просто убивали. Напротив Совета была построена висилица. Сегодня должна состояться казнь сельского председателя. Площадь была заполнена людьми, у здания стояла шеренга автоматчиков и бронемашина с направленными на толпу пулеметом. Немецкий офицер в шинели с меховым воротником важно прохаживался вдоль шеренги. Небольшой тростью в левой руке он громко щелкал себя по яловым голенищам сапог. Согнанный народ вздрагивал при каждом щелчке, похожим на пистолетный выстрел. Все стояли, молча ожидая команды офицера.
В первых рядах селян стоял парнишка лет пятнадцати высокого роста с длинной шеей и без шапки. За руку его держала женщина лет сорока, ее рука крепко вцепилась в рукав пальто десятилетней девочки. Двери распахнулись настежь, и на крыльцо вышел высокий крепкий мужчина в гимнастерке. По обе стороны от него шли два полицая. Руки мужчины были связаны за спиной, лицо сплошь в кровоподтеках.
Толпа ахнула: – Это же наш председатель, Тихон Яковлевич Журкин…
Пацан, стоявший впереди, прошептал: – Мама, батя наш… Избитый какой…
Женщина до боли сжала руку сына: – Тише, Ваня, лучше молчи… Офицер поднял руку и что-то произнес на своем языке, толпа ничего не поняла. Тогда он подошел к полицаю Ваське и ткнул ему тростью в грудь: – Ковори ты…
Длинный, словно жердь, Васька тотчас вышел вперед и заговорил писклявым голоском: – Слушай меня! Сейчас будет казнен коммунист и председатель сельсовета. Немецкая армия без сожаления будет уничтожать коммуняк и сочувствующих… Кто попытается подойти ближе, будет расстрелян. Все слышали, а ну, шаг назад…
Васька поднял винтовку и повел ствол вдоль толпы. Огромный его кадык дергался вверх-вниз на тощей шее. Тихона Яковлевича повели к висилице и помогли подняться на скамью. Как ненавидел Ванька в эту минуту писклявого полицая, как хотел вцепиться руками в кадык и сломать его… Мать стиснула руку сына еще сильнее…
Председателю надели на шею веревочную петлю, народ сразу затих. Анна Степановна, мать Ваньки, прошептала: – Смотри, сынок, как будут убивать твоего отца, запомни на всю жизнь и, если сможешь, то отомсти…
Офицер медленно подошел, резким толчком ноги выбил скамью из -под ног мужчины. Толпа ахнула, веревка струной натянулась на шее председателя. Ванька стоял бледный, как полотно. Сжав кулаки, он молча глотал слезы. Мать вдруг безжизненно повисла на его руке, он едва успел ее подхватить. Закричала бабушка, мать Тихона Яковлевича, и, растолкав народ, кинулась к своему сыну. Немецкий солдат ударил старушку автоматом в грудь. Женщина упала навзничь. Два полицая взяли ее за руки, оттащив в сторону, бросили в снег лицом. Офицер выстрелил два раза из пистолета в воздух, что-то закричал по-немецки. Васька громко засвистел и взмахнул рукой: – Расходитесь быстро по домам, на сегодня представление закончено. Старуху уберите, а то пристрелят…
Ванька под руки подвел мать домой, затем наказал сестренке: – Варька, ты посмотри за мамой. Я пойду за бабушкой. Взяв деревянные санки, он снова пошел на площадь. Соседский старик помог ему положить старую женщину на сани – бабушка была без сознания. Положили ее на большой сундук, Анна взяла свекровку за руку: – Отходит ваша бабушка, уже холодеть начала…
Через несколько минут старушка тяжело вздохнула и испустила дух.
Только через трое суток сыну разрешили снять тело отца. Покойную бабушку сразу же вынесли в сени и прикрыли лицо. Похоронили обоих в одной могиле, выкопали одну яму внук и его дружок. Враз опустела семья, потеряв двух человек. А на следующий день немцы увели стельную корову, остались в сарае несколько кур. Напрасно Анна Степановна просила Ваську Мищенко оставить кормилицу, он был рад исполнить приказ немцев.
– Хватит, попили, попили крови у работяг… Теперь жрите, что хотите, коммуняки проклятые. Скоро и детей твоих в Германию увезут, уже списки готовы. Так что, тебе лучше тоже повеситься… – со злорадством ответил Васька.
Васька был свидетелем слов полицая, в его душе кипела злость на предателя. Он слишком хорошо знал семью Мищенко, помнил, что их не любили в деревне за жадность и вороватость. – Его надо убить, – думал пацан. – Нужно найти оружие и пристрелить гада.
В сарае он отыскал сломанные вилы без одного рожка, в стене был воткнут тот самый оторванный рожок. Ванька долго его затачивал на ручном точиле, получился остроконечный длинный штырь. Ручку у пики он сделал из сыромятины, предварительно ее замочив. На печке кожа засохла и затвердела, получилось колющее оружие. Пацан по вечерам начал следить за домом полицая, тот жил неподалеку от Журкиных. Немцы грабили деревню, почти весь скот угнали в город. Слышались выстрелы, особо не церемонясь, стреляли по жителям.
В целях своей безопасности, и, как бы желая испытать свой характер, Мищенко, будучи старшим полицаем, мародерствовал среди белого дна. Забирал у бывших соседей все, что ему нравилось, избивал сельчан по малейшему предлогу. Двое других полицаев, видимо, боялись мести, вели себя немного скромнее.
Анна Степановна решила уйти из родных мест, забрав с собой детей. Она подумала, здесь ей житья не будет, да и ребят могут угнать на чужбину.
Ванька уходить отказался: – Мама, я останусь здесь, буду мстить за отца и за бабушку. Ты уходи с Варей, как-нибудь доберешься до твоей сестры. Восемьдесят верст – это немного, дойдете. Там еще наши войска стоят. Под покровом ночи мать с дочкой покинули деревню, Ванька остался один. Рано утром, едва начинало светать, он, взяв отцовские самодельные лыжи, вышел из родного дома. Взяв свое оружие, он тайком пробрался во двор полицая и спрятался за туалетом. Долго ждать не пришлось, скрипнула дверь и на улицу выскочил Мищенко с винтовкой в руке. Он поставил оружие к стенке и зашел в нужник, видимо, безоружным боялся выходить даже в туалет. Выждав несколько секунд, Ванька резко дернул двери на себя. Васька сидел на толчке, держа в руках немецкую газету. Паренек приставил пику к горлу полицая: – Это тебе, гад, за отца… Обеими руками он ткнул пику чуть ниже кадыка предателя. Железный прут легко прошил тонкую Васькину шею по самую рукоятку, кровь брызнула на руки пацана. Даже не став вытаскивать пиковину, Ванька прикрыл двери и, схватив винтовку, быстро убежал.
Надернув лыжи, он захватил вещмешок и огородами рванул в сторону старого грушевого сада. Дальше начинался смешанный лес, а километра через четыре в густом осиннике стояла брошенная избушка. Снегу было еще немного, дорог в сторону леса не было совсем. Васька, задыхаясь, бежал вперед, сердце пацана едва не выскакивало из груди. Он остановился, вытерев пот со лба, и вдруг коротко хохотнул: – Отомстил одному гаду. Надо думать, что делать дальше. Теперь у меня есть винтовка…
Подойдя к домику, сколоченному из жердей, заметил чьи-то свежие следы. Приглядевшись, понял, что это следы валенок.
– Немцы все в сапогах, значит наши, – подумал он и снял с плеча винтовку. Осторожно подошел ближе и крикнул: – Кто там есть? А ну, выходи, а то стрелять буду… Через минуту вышел молодой парнишка с поднятыми руками: – Дяденька, не стреляй, я погреться зашел. Перед Ванькой стоял пацан лет семнадцати с большими глазами и копной черных вьющихся волос.
– Ты кто такой? Чего здесь делаешь? – спросил строго Ванька, не опуская оружия.
– Яков меня зовут, сбежал от немцев, когда в город везли. Всех родных забрали и отправили в какой-то лагерь. Мы втроем с машины выпрыгнули, один я уцелел, двоих застрелили. Паренек вдруг заплакал и присел на корточки.
– Ладно, чего уже, парень, слезы лить, этим не поможешь… Пойдем в избушку, что-нибудь придумаем, – тоном старшего произнес Ванька.
С первого взгляда он понял, перед ним еврейский мальчишка, он даже слегка картавил. Зашли внутрь, несмотря на тонкие стены, было довольно тепло.
– Я печку перед утром истопил, замерз немного, – признался Яшка. – А как тебя зовут?
– Иваном называли, я от немцев убежал. Полицая одного убил, вот и пришлось дать деру, – ответил пацан.
Сели за небольшой тесовый стол. Иван развязал мешок: – Жрать-то хочешь, наверное? Двигайся ближе…
– Да, давно в последний раз ел, – ответил Яков.
На столе появились краюха хлеба, кусок сала и несколько вареных картофелин. Яшка уплетал за обе щеки, а Ванька тем временем проверил патроны в магазине. Их было всего пять штук, на что он грустно сказал: – Да, с пятью патронами не повоюешь… Как думаешь, Яшка?
Мальчишка вскинул на него глаза: – Не Яшка я, а Яков. Я не цыган, а еврей. У меня просьба, называй меня Яковом… Мои родители с раннего детства так меня звали.
– Хорошо, будь по-твоему, Яков, – согласился Иван. – Но и ты, будь ласков, – зови меня Иваном.
Целый день они просидели в тепле, изредка выходили и слушали звуки далекой канонады. – Завтра пойдем в сторону фронта, – решительно заявил Иван, взяв на себя роль командира. Яков согласно кивнул головой: – Как скажешь, Иван…
В избушке Яков нашел старый топор и принялся его очищать от ржавчины. – Может, пригодится когда-нибудь, без топора в лесу плохо. У тебя винтовка есть, пусть у меня хоть топор будет, мало ли что…
Утром, едва забрезжил рассвет, пацаны покинули свое убежище. Шли долго, благо снег не был глубоким и Иван, сняв лыжи, шел рядом с товарищем. Неожиданно лес закончился, на его краю проходила хорошо нахоженная широкая дорога. Иван скомандовал: – Ложимся в кустах и будем смотреть, кто и куда поедет.
Яшка осмотрелся по сторонам и произнес: – Эта та самая дорога, по которой нас везли. Где-то недалеко отсюда я и выпрыгнул, блудил по лесу, пока не наткнулся на избенку. Хорошо, что набрел на нее, иначе бы замерз. Они залегли в кустах акации, вжавшись в снег. Где-то вдалеке был слышен гул машин. Мимо проехали четыре крытые машины, следом за ними прошел бронетранспортер. Долго лежали в снегу, встали немного размяться и услышали скрип саней и русский говор: – Но, Карька! Шевели копытами, пшел…
Пацаны резво выскочили на дорогу, преградив путь лошади! – Стоять, – крикнул Ваня. Старик в санях потянул вожжи: – Тпру-у-у, Карька… Чего хотели, хлопцы? Может, вас довезти? Ванька пригляделся к деду: – Дедушка, а ты, случаем, не из Дубовки, вроде лицо знакомое…
– Оттеля буду, точно. Ты не нашего ли председателя сын будешь, царство ему небесное, – дед поднялся с саней. Беги, парень, подальше, ищут тебя и мать твою. Вчера две семьи расстреляли, бывших твоих соседей. Все про тебя выпытывали… Я с утра в соседскую деревню мотался, успел проехать пораньше. Сейчас уже посты поставили, всех проверяют. А тебя, парень, по следам нашли, поняли, что ты Ваську пришиб. Ох, и сволочной был мужик…
Вам, хлопцы, на восток идти надо, подальше от родной деревни. Дед запустил руку под сено и вынул краюху хлеба, завернутую в тряпку: – Возьмите, сынки, пригодится… Дай вам бог добра… Дед сел в сани и тронулся с места. Пацаны стояли на месте, не зная, что делать дальше и в какую идти сторону. – Пойдем в сторону озера, там рыбак отшельник живет. Ночевать все равно пустит, не зверь же… К ночи доберемся, – предложил Иван. К Бездонному озеру действительно подошли в полной темноте. Называлось оно Бездонным лишь потому, что в одном месте рыбаки не могли достать дна. С одной его стороны был пологий берег, а чуть дальше шел лес, другая сторона была обрывистой и вдоль нее проходили дороги.
На стук вышел худой жилистый мужчина с деревянным протезом вместо ноги. – Чего хотели? – неприветливо спросил он. Дворняга высунула голову из-за двери и зарычала.
– Джек, сидеть, – приказал хозяин.
Иван напрямую спросил: – Ночевать пустите?
Мужчина промолчал: – А чего же не пустить добрых людей, проходите. Уху хлебать будете? Больше нет ничего…
Нахлебавшись ухи, улеглись на пол, хозяин бросил на подстилку два старых половика: – Пол-то холодный, еще испростынете. Старый рыбак потушил переносную лампу и завалился на грубо сколоченные нары. На рассвете он разбудил пацанов: – Уходите, хлопцы, не ровен час, могут немцы за рыбой приехать. Я для всех ловлю, и для немцев, и для наших. Уйдите с богом, я пойду снасти проверю.
Краем берега приятели пошли в сторону леса, они решили добраться до линии фронта. Шли очень долго, проголодались и, присев на сваленное дерево, захотели отдохнуть. Где-то послышался шум машин. Иван поднялся на ноги: – Слушай, Яков, нам надо идти к людям. Здесь мы с тобой попросту замерзнем. Смотри, уже буран скоро начнется, пойдем к дороге. Обидно будет замерзнуть и не отомстить за наших родителей . ..
Вскоре добрались до дороги и присели в кустах калины, наблюдая за проезжей частью. Мимо проехали две машины с солдатами, следом прошла легковая. Начался ветер, и пошел мокрый снег, сидеть без движения на одном месте стало холодно. – Слушай, Яков, пойдем к повороту… Там развилка, значит где-то недалеко должно быть село. Вышли к развилке и спрятались в высокой прошлогодней полыни. – Место для засады очень хорошее, – подумал Иван. Скоро они увидели лошадь, запряженную в сани. На соломе сидели два полицая, один держал вожжи а другой, свесив ноги, держал винтовку на коленях. На длинной веревке, привязанной к саням, шли два молодых красноармейца. Их руки были связаны, на шеях надеты петли. Видно было, как тяжело идти бойцам по мокрому снегу, падение грозило им смертью. Старый мерин лениво тащил сани, едва не засыпая на ходу, голова его склонилась вниз, и он медленным шагом еле волочил ноги. – Надо попробовать освободить наших, – с ходу решил Иван. – Больше такого случая не будет. Он передернул затвор и прицелился в вооруженного полицая. Мерин наконец-то подошел к повороту, Иван выстрелил. Полицай уронил оружие и мешком свалился с саней.
Друзья выскочили из укрытия и с криками бросились к саням. Второй полицай от страха выронил вожжи и поднял руки вверх. Яков кинулся на него с топором с намерением разнести голову, но, поскользнувшись, попал обухом по спине.
– Не убивайте, ради бога, – заверещал полицай.
Мерин, почуяв вынужденную остановку, остановился, словно вкопанный. Развязали пленных, мертвого полицая закинули в сани и отъехали с дороги за высокие кусты.
– Спасибо, парни, – поблагодарили красноармейцы. – Мы уже и с жизнью попрощались. Одного из парней свали Степаном, второй, наиболее шустрый, назвался Гришкой. – Эшелон у нас разбомбили, сразу попали в окружение. Даже оружие не успели получить. Поехали воевать, твою мать… Постреляли больше половины, и нас со Степкой почему-то отправили в комендатуру. Гришка деловито обшарил карманы убитого, снял с него гранату и забрал винтовку: – А вы молодцы, пацаны, не побоялись напасть на двоих. Выручили нас, теперь мы ваши должники… – А что делать с этим? – спросил Иван, показав рукой на хныкающего полицая. Гришка, не говоря ни слова, быстро вскинул винтовку и выстрелил в грудь полицая. – Оставлять живым нельзя, предателей нужно уничтожать, – со злостью проговорил он. Яков оторопел: – Зачем ты так? Может, он неплохой был человек…
– Вытри сопли, парень, хороших полицаев и предателей быть не может. Если бы он тебя раньше заметил, без сожаления разрядил в тебя винтовку, – резко ответил Григорий.
– Ну что, пацаны, какие дальше планы? Теперь у нас есть чем воевать.
Ванька, немного подумав, высказался: – Сначала нужно найти кров и еду. Я думаю, надо нападать на немцев на дорогах.
– Видел я неподалеку подходящую деревню, она в самом логу находится, всего несколько дворов, – сказал Степан.
– Туда немцы не сунутся, подъем слишком крутой. Машины вряд ли поднимутся по зимней дороге, разве что на танке… За деревней сразу лес, а это нам на руку. Ну что, поедем туды?
Полицаев закидали снегом, Гришка заранее снял с них верхнюю одежду и валенки.
Парни залезли в сани, и Степан взял поводья в руки. Мерин еле шел, однако, увидев одинокий стожок сена перед деревней, прибавил ходу. Кучер не мог справиться с лошадью, мерин упрямо шел к сену. – Конь-то у нас скоро с голоду копыта отбросит, надо покормить, – заботливо произнес Степка. Руками надергали сена, мерин с жадностью накинулся на еду, будто его никогда не кормили. Пока он жевал, парни натеребили из зарода несколько охапок сухой травы. – На первое время ему хватит, – Ванька похлопал коня по загривку. – Ешь, ешь, полицаи видно совсем про тебя забыли.
Начинало смеркаться, снег перестал, и потянуло на мороз. В сумерках подъехали к деревне, выбрали небольшой дом рядом с лесом. Лошадь поставили у плетня. Ванька с Гришкой зашли во двор. В доме горела керосиновая лампа. Осторожно постучали в маленькое оконце. Дверь распахнулась, на крыльцо вышла женщина лет около пятидесяти:
– Кого это нечистый принес?
Парни подошли к женщине, у обоих за плечами винтовки.
– Здравствуйте, тетенька. Переночевать не пустите?
– Зайдите в хату, мне на вас посмотреть надо, – ответила хозяйка. – Добрые люди в это время на печи спят, а не шляются по ночам. Заходите быстро, а то мне всю избу выстудите. Гриша с Иваном прошмыгнули вслед за женщиной.
– Скажи ка, мать, немцы в деревне есть? – спросил Григорий.
– Слава богу, нету, зачем им к нам спускаться. Пришли бы, если не наш крутой подъем. Дайте, я на вас посмотрю, – хозяйка взяла керосинку в руки и приблизила к лицам ребят.
– Ох, молодые совсем… Похоже, повоевать захотелось, у меня мужа в начале войны забрали. Был сынок, да сбежал добровольцем на фронт. Теперь вот одна осталась…
– А как вас зовут, – спросил Ванька.
– Зовут меня тетей Нюсей, у меня сын постарше вас будет, – ответила женщина.
– Проходите к столу, голодные, наверное.
Парни переглянулись и Гришка заявил: – Не можем мы садиться, тетя Нюся, во дворе у вас еще двое… Да лошадь стоит.
Хозяйка всплеснула руками: – Так зовите остальных, места всем хватит…
Вскоре вся компания сидела за столом, ели вареную картошку, рядком улеглись на полу, прикрывшись кто чем. Утром пили морковный чай с холодной картошкой. Перед тем как уйти, Иван решил тете Нюсе сделать подарок: – Мы оставляем вам коня, он хоть и старый, но в хозяйстве сгодится. Сено у вас есть, прокормите… Нам его нельзя оставлять, он будет только в тягость.
Хозяйка проронила слезу: – Спасибо, соколики, у нас ни одной лошади не осталось. Я вам тоже кое-что отдам. Она спустилась в подпол и вытащила старое ружье. Это был музейный экземпляр, с очень длинным шестигранным стволом, не весть, какого калибра.
– Это от моего отца осталось, он называл ее «пушечкой». Заряжается со ствола, и очень сильная отдача, он подушку под плечо прикладывал. Вот вам волчья картечь и порох. Женщина объяснила парням, как следует заряжать оружие.
– Отец лосей и кабанов стрелял за сто метров. Так что, берите, против немцев все средства хороши. Тебе, Степан, придется опробовать эту «пушечку». Ты выглядишь покрепче остальных. Удачи вам, господи помоги и сохрани рабов божьих…
Иван поблагодарил хозяйку за ночлег и еду, на прощание сказал: – Спасибо вам за все! Думаю, что еще встретимся, вдруг заночевать негде будет.
Отряд молодых вооруженных парней двинулся в сторону леса, туда, откуда слышались далекие пушечные раскаты. Долго шли по лесному массиву, стараясь идти след в след, снегу здесь было немного больше. К полудню добрались до наезженной дороги, где и решили устроить засаду. Изредка проезжали немецкие крытые машины, в основном по три или четыре штуки. Одинокой техники не было – это было плохо. Все-таки дождались, появилась легковая машина в сопровождении двух мотоциклов с колясками. Выждав момент и пропустив легковушку вперед, молодые люди отрыли огонь по мотоциклистам. Первый выстрел из ружья буквально выбросил из-за руля водителя. Мотоцикл зарылся в снег. Сидевший в коляске фашист от страха палил из пулемета неведомо куда. Иван успокоил его одиночным выстрелом. Водитель легковой прибавил ходу, видимо, услышав выстрелы сзади, поспешил спасти свою шкуру. Второй мотоциклист развернулся боком, из пулемета открыл огонь по нападавшим. Ванька скомандовал: – Стреляйте по пулеметчику! Однако, попасть в стрелка не могли, – не было опыта.
Наконец, Степан перезарядил свою пушку и, прицелившись, жахнул по пулеметчику. После грохота старинного ружья, пулемет затих. Немец, схватившись за лицо, выпал из коляски и что-то орал на своем языке. Мотоциклист схватил автомат, но тут же чья-то пуля ударила ему в каску. Отряд выскочил из засады и бросился к немцам. В спешке собрали все оружие и боеприпасы, теплые вещи и ранцы солдат. Боясь преследования, кинулись в лес, не останавливаясь ни на минуту. Через час бешеной ходьбы остановились на перевале, стали подсчитывать добытые в бою трофеи. Получился неплохой арсенал, два пулемета и две коробки с лентами полностью набитые патронами, два автомата с четырьмя рожками и две гранаты. – Надо было сжечь мотоциклы, – сказал Иван. – Они теперь не на ходу, – объяснил Яков. – Я успел колеса топором изрубить. Немного передохнув, опять пошли на восток – вечернее солнце указывало путь. Вышли на большую поляну, видимо, здесь заготавливали лес. Кучи хвороста и заготовленные бревна ясно говорили – здесь недалеко населенный пункт. Разожгли костер и немного перекусили, затем принялись искать место, чтобы спрятать лишнее оружие. Под вывернутой ветром большой сосной сделали схрон, в который положили все, что пока не нужно. Степан забрал себе немецкий пулемет МГ, автоматы взяли Григорий с Яковом, Иван оставил винтовку и горсть патронов.
– Мне как-то удобней с винтовкой, батя учил только из ружья стрелять, – объяснил он товарищам. Разделив поровну свою ношу, друзья пошли по узкой лесной дороге в надежде найти ночлег.
Воодушевленные первым удачным налетом на противника, парни почувствовали себя настоящими героями. Удачный бой с немцами словно окрылил молодых парней, силы их будто удвоились. Командование отрядом взяли на себя двое, Григорий и Иван. Ванька хоть и был моложе на четыре года, однако обладал смекалкой и соображал значительно быстрее остальных. Уже в сумерках дорога вывела их на окраину небольшого села. Лежа в снегу, наблюдали и осматривали улицы деревни. Не было слышно гавкающей иностранной речи, нигде не ревели двигатели машин и мотоциклов. Все вроде бы было спокойно, юные бойцы осторожно подошли к одному из домов. Лежали несколько минут, затем Ванька пошел на разведку. Осторожно костяшками пальцев стукнул в окно, шторку отдернули и на парня уставились выпученные глаза конопатой девчонки лет десяти-одиннадцати. Дверь открылась, и женский голос тихо спросил: – Кто там?
– Водички не дадите напиться? – спросил Иван.
Увидя, что парень без оружия (винтовку он оставил у ребят) и молодо выглядит, женщина пригласила войти: – Входи, юноша, вода у нас пока бесплатная. Пей, сколько влезет.
Ванька зашел в кухню и огляделся. Женщина была молодая и довольно симпатичная, из-за шторы выглядывала голова рыжей девчонки. Он зачерпнул ковш воды и с жадностью выпил: – А немцы есть в деревне? Хозяйка спокойно ответила: – Только сегодня уехали, завтра опять понаедут. Полицай Кирька сказал, что народ весь собирать будут, наверное, опять казнить кого-то. Как же страшно жить стало, живем как на краю земли, даже защитить нас некому. Господи, где наши войска?..
– Не переживайте, защита будет… Скоро выгоним этих гадов с русской земли. Ответьте, хозяйка, у вас переночевать можно? Нас всего четверо… Женщина, посмотрев на юнца, произнесла: – Чего же нельзя… Заходите, щи у меня на печке стоят, правда, без мяса… Зови, паренек, остальных… Дружной гурьбой в избу ввалились все товарищи Ивана. Бряцая оружием, начали раздеваться.
Утром хозяйка разбудила постояльцев: – Уходить всем надо, неровен час, немцы приедут. Провожая, она указала натоптанную тропку: – Идите по ней, не сворачивая, выйдите к вырубке, и там и дорога рядом. К лесозаготовке подошли быстро, уселись на сваленные бревна. – Гриша, разговор есть, – предложил Иван.
Посовещались, засаду решили сделать здесь же, за разбросанными на вырубке бревнами и кучей заготовленного вершинника.
– Если немцы войдут в деревню, непременно устроят карательную акцию. Я не думаю, что их будет много, но мы должны преградить им путь. Иначе, зачем все это? Фашисты должны нас бояться, как думаете, пацаны? – убедительно проговорил Ванька. – Степан, бери пулемет и с Яковом спрячьтесь вон за тем большим бревном. Мы с Гришей заляжем за обочиной в снегу. Как только мы кинем гранаты, сразу открывайте огонь. Цельтесь лучше, старайтесь, парни, мы должны их остановить... По местам, пацаны.
Едва он проговорил, как вдалеке послышался шум машины. Впереди крытого грузовика шла легковая, в которой, наверняка, был офицер. Гришка крикнул: – Первую машину пропускаем, стреляем во вторую.
Легковая марка «Мерседес-Бенц», тихо урча двигателем, прокатилась вперед, оставив за собой тяжелый грузовик «Хеншель» с сидевшими в кузове солдатами. Григорий, выждав момент, когда грузовик проедет мимо, метнул вслед две гранаты, одна из которых влетела в кузов. Вторая взорвалась рядом с бортом…
Послышались крики, стоны и беспорядочная стрельба, через борт начали вываливаться уцелевшие немцы. В этот момент ударил пулемет Степана, как снопы повалились солдаты, не успев сделать и выстрела. Выпрыгнул шофер и пополз на другую сторону машины, автоматная очередь пригвоздила его к дороге. «Мерседес» остановился, выскочил офицер и, размахивая пистолетом, приказал выйти водителю. Они бегом побежали к грузовику, но пулеметная очередь скосила обоих. В несколько минут бой был закончен, благодаря неожиданности и смекалке молодых бойцов. Кое-где стонали раненые солдаты. Григорий громко прикрикнул: – Пленные нам не нужны, – и выстрелил в стонущего немца. – Забираем оружие и боеприпасы, грузовик нужно сжечь. Парни, давайте побыстрее, могут еще немцы подъехать. Трофеи складывать в легковую, поедем на машине. Я, правда, не водитель, но отец шофером был, приходилось ездить несколько раз. Убитых немцев штабелем положили за дорогу, их оказалось двенадцать человек вместе с офицером. Подожгли тяжелый «Хеншель» и, сев в легковую, медленно отправились в обратную сторону. На развилке дорог повернули туда, где не было следов машин.
Вот уже показался край леса, в это время закончилось горючее в машине. Посовещавшись, отправили Якова в разведку, на всякий случай, дав ему пистолет офицера. Долго ждали его возвращения, наконец, он появился.
–Пацаны, тут станция железнодорожная, ее издалека видно. Сразу за лесом полотно, но поездов я не видел, – объяснил ситуацию Яков. – Метров за двести будку стрелочника видел, думаю, надо к нему дойти.
Насколько могли, загнали вглубь леса «Мерседес» и закидали сосновыми ветками. Лишнее оружие оставили в машине, взяв с собой все необходимое. Выйдя наружу, услышали паровозный гудок, в сторону станции прошел состав с пустыми вагонами.
Зимние дни довольно короткие, друзья решили заночевать в лесу. Наломали лапника, соорудили что-то похожее на шалаш, тесно прижались друг к другу и кое-как скоротали ночь. Утром стали следить, что же происходит на железной дороге. Прошла дрезина с четырьмя солдатами, вооруженными автоматами, следом прошел пустой паровоз. Неожиданно с другой стороны насыпи появились две лошади с санями груженые сеном. Парни кинулись наперерез и преградили им путь. В одних санях на возу сидел мужик лет пятидесяти, на других мальчишка лет двенадцати.
Поздоровавшись, Иван спросил: – Немцы есть на станции? Мужик с обидой ответил: – Есть, и очень много. Живут, как у себя дома, неугодных расстреливают или к себе на родину отправляют. Куда только Сталин смотрит, сколько народу загубили… Слава богу, партизаны в лесу появились, вчера сорок солдат уничтожили и машину сожгли. Дай им бог здоровья. Наших пленных на станции много, не сегодня-завтра в лагеря отправят. Жалко солдатиков…
– Охрана-то большая? – спросил Григорий.
– Да не очень, только пулеметы с обеих сторон стоят.
Территорию огородили колючкой, собаки по углам на цепях. Спят пленные на голой земле, кто проснется – значит живой. Человек сто пятьдесят наших, а охраны два десятка.
– Слушай, отец, подойти к ним близко можно? – спросил Иван.
– Ну, если только ночью, днем я бы не рискнул, – ответил мужчина. – Два бронетранспортера стоят рядом, видимо боятся побегов. До леса метров восемьсот будет, живым не добежать.
Григорий с Иваном отошли в сторону и о чем-то горячо спорили, затем опять направились к мужику.
– Батя, объясни нам с какой стороны лучше подойти к пленным, нарисуй на снегу, где стоят бронемашины, – попросили парни. Мужчина с радостью принялся объяснять все подробно, потом что-то долго чертил на снегу. – Довезите до станции, я сам хочу все осмотреть, – попросил Иван. – А чего же, садись к сыну на воз, – ответил мужчина.
Лошади тронулись, друзья остались ждать своего товарища. Подъехав к месту, паренек принялся осматривать месторасположение немцев, сколько стоит техники и вооружения. Спрыгнув с воза, пошел вдоль колючей проволоки, караульный криком отогнал его прочь. Он успел рассмотреть пленных русских солдат, голодных и изможденных, среди которых было много раненых. Одетый в старое с короткими рукавами пальто и шапку-ушанку, Ванька не вызывал подозрения, он направился к дому, в котором расположились немцы. Охраны не было, наверное, среди белого дня солдаты были уверены в своей безопасности. Иван помнил и знал, что лучшего вечера для нападения больше не будет. Новый год встречали все – и русские, и немцы.
По центральной улице он шел к церкви, туда, где постоянно толпился народ. Впереди полыхал дом, Ванька повернул к нему. В стороне стояли люди и наблюдали за пожарищем. У двух пожилых женщин он спросил: – А что случилось, почему никто дом не тушит? Одна из них ответила: – Некому тушить, всю семью расстреляли. Хозяин немца по лицу ударил, и его вместе с женой и детьми к стене поставили.
Четверо солдат с восхищением смотрели на огонь, один из огнемета направлял огненную струю в окна дома. Они отошли немного от обжигающего огня и, горланя по- своему, принялись пить шнапс из фляжек. Хохотали, что-то рассказывали друг другу, не обращая внимания на лица плачущих женщин и детей. Ивану очень хотелось выхватить пистолет и разрядить его в фашистов, но нужно было терпеть, еще не настал момент. Он заметил лицо молодого парня, глядевшего из-за калитки и подошел к нему.
– Здорово были, – по-взрослому сказал Иван.
– Здорово, если не шутишь, – ответил парень.
– Слушай, пусти погреться, валенок у меня прохудился, снег попадает, – попросился Ванька.
– Заходи, – пацан открыл калитку. – Посмотрим твой валенок.
Зашли домой и пришли к столу. Хозяин предложил гостю: – Жрать, наверное, хочешь? Ты располагайся и валенок свой снимай, я посмотрю. Парень открыл заслонку русской печки и ухватом вытащил чугун. Открыл крышку, и по избе разнесся запах щей с мясом.
– Кабанчик у нас был, немцы сожрали, хоть голову нам оставили. А ты, вроде, не здешний, кто такой? Иван, нисколько не сомневаясь в парне, вытащил и положил на стол немецкий «Вальтер».
– Партизан я, – с гордостью ответил он. – Иваном меня зовут, а тебя как? Парень подсел к столу, не сводя глаз с пистолета: – Митькой меня назвали. Пока разговаривали, Ванька нахлебался щей, а хозяин дома, достав крючок и дратву, ловко подшил валенок.
– Слушай, Митяй, а есть у тебя пацаны надежные, которые не побоятся взяться за оружие? Митька, недолго думая, ответил: – Есть трое друзей одноклассников, они за мной в огонь и в воду. Давно ждем удобного случая, чтобы фрицам отомстить. Оружия у нас нет, а так мы всегда готовы.
– Ну, оружия у нас хватит, людей мало. Если к нам примкнете, будет здорово… – Иван был рад новому знакомству и повороту событий. – Парень, нас будет восемь человек, а это уже целый отряд, – обрадовался он.
– Зови своих друзей, поговорить надо. Только, чтобы незаметно, огородами добирались, – предупредил Иван. Вскоре все пятеро сидели за столом, обсуждая план нападения на охрану лагеря. Условились о встрече на краю поселка в десять часов вечера. Иван, простившись, ушел в сопровождении Митьки. Парень заранее показал пути подхода к месту соединения двух групп. Разведчика с нетерпением ожидал отряд. Они боялись, как бы чего не вышло с Иваном. Яков нетерпеливо вытащил из кармана ручные часы и повернул к лунному свету, была половина девятого вечера. Друзья прихватили четыре запасных автомата и штук десять гранат. Гришка заявил: – Гранат берите больше, нужно создать панику. Враг должен испугаться, тогда он начнет метаться из стороны в сторону. Самое основное, это уничтожить офицера. Без командира солдаты растеряются, а это уже поражение.
Осторожно, без разговоров, отряд двинулся к станции. У назначенного места их встретил Митька, из кустов вышли еще трое ребят. Григорий показал пацанам ,как обращаться с оружием, но ребята лишь рассмеялись: – Знаем, видели не один раз. Как-нибудь разберемся… Немцы в это время уже начали встречать Новый год, в доме, приспособленном под казарму, уже играл патефон, солдаты постреливали из ракетниц. Спиртное разгорячило их, стало весело, исчезла напрочь бдительность. В это время отряд, разделившись надвое, подошел к лагерю. Одну половину вел Иван, другой командовал Гришка. Два пулемета стояли по обе стороны колючки напротив толпы пленных. Над выложенными рядами мешков с песком торчали головы солдат в касках, у каждого пулеметного расчета было по два человека. Подвыпившие немцы гурьбой зашли в дом, этого и дожидался Иван. Выдернув чеку, он бросил в окно первую гранату, затем вторую. Григорий и Степан закидали гранатами пулеметные точки. Немцы, выскакивая из дверей, попадали под автоматные очереди. Пленные враз поднялись и кинулись к воротам, но вдруг на одном из бронетранспортеров заработал пулемет. Гришка едва успел крикнуть: – Ложись! Несколько пленных попали под бешеный огонь стрелка. Степан с двумя гранатами пополз к бронетехнике, как вдруг очнулся один из пулеметчиков и открыл по нему стрельбу. Он все-таки успел кинуть одну, но очередь прошила ему грудь. Григорий швырнул гранату в середину мешков, раздался взрыв, и тело немца выбросило наружу. Толпа пленных солдат, обезумев, повалила один из столбов с колючкой и кинулась к лесу. От взрыва гранаты загорелся бронетранспортер.
Григорий закричал убегающим вслед: – Куда вы, вернитесь…
Они, словно слепые, бежали, наступая на пятки друг другу, жажда жизни гнала их вперед. Ничего не поняв, они спешили скрыться, не зная, что уже свободны. И вдруг раздался взрыв, затем еще и еще – поле было заминировано. Остановились, словно вкопанные, и услышали крики: – Стойте на месте, назад по своим следам идите ,и ни шагу в сторону. Яков залез на столб и направил луч прожектора под ноги пленных.
Несколько немцев предпочли сдаться, желая сохранить себе жизнь. Бой был закончен, но были и потери. Погиб Степан и один из Митькиных друзей. Мертвых собрали и положили в ряд, решили схоронить в единой братской могиле. Из советских пленных нашелся один офицер, лейтенант Юрий Третьяк. Иван с Григорием доверили ему командование новым подразделением. Среди раненых и контуженых отобрали более здоровых, кто мог дальше сражаться. Лейтенант построил весь боеспособный отряд перед немецкой казармой. В сутолоке всех событий, никто не заметил, как на станцию въехали несколько немецких машин с бронетехникой. Началась беспорядочная стрельба и хаос. Немцы стреляли во всех без исключения, кто попадался им на глаза. Лейтенант с уцелевшими пленными заняли оборону, однако, оружия всем не хватило. Под прикрытием бронетранспортеров немцы быстро занимали поселок. Третьяк дал приказ отходить, иначе можно было потерять весь отряд.
Иван подбежал к лейтенанту: – Нужно уходить, пока нас не окружили. Паровоз стоит с двумя платформами, надо прорываться на нем.
Юрий сообразил: – Быстро все на платформы, пулеметы поставить по обеим сторонам. Дай бог, может и вырвемся. Где машинист?
Машинист был в паровозе, он ждал команды. Под ливнем пуль состав тронулся, бывшие пленные ожесточенно отстреливались от наступающих фашистов. Многие бойцы остались неподвижно лежать на уходящей платформе, живые сменяли мертвых. Через полчаса пути паровоз встал, машинист подошел к лейтенанту: – Дальше ехать нельзя, железная дорога полностью под немцами. Нужно уходить, и как можно быстрее. Думай, командир, думай…
Третьяк дал команду освободить платформы, тела товарищей унести в лес и накрыли сосновыми ветками. Хоронить было некогда, да не было и инструмента, решили заняться погребением чуть позже. Митька отозвал в сторону Григория с Иваном: – Что будем делать дальше? Каратели уничтожат весь поселок, они не пощадят никого.
Третьяк по просьбе парней построил всех оставшихся в живых. Пересчитали тех, кто мог сопротивляться врагу – оказалось совсем немного, около сорока человек. Раненые и контуженые остались в поселке, сейчас им угрожает смерть, это понимали все. Так же знали, без продовольствия им не выжить. Лейтенант обратился к своему отряду: – Товарищи, у нас нет другого выхода, как вернуться обратно и дать немцам бой. Нужно спасти людей или погибнуть в бою, кто с нами, пусть сделает шаг вперед…
Все, как один, шагнули навстречу командиру, люди сделали свой выбор.
Митька с друзьями вели отряд окольными путями в поселок. Решили внезапно среди белого дня напасть на немцев, освободить станцию или героически погибнуть. Часа через три вышли на брошенный скотный двор, разделились на две группы. Неожиданно пошел крупный снег, сама природа была на стороне нападавших. Короткими перебежками, а иногда ползком по снегу, оба отряда окружали машины, стоящие в ряд на площади. Начала наползать вечерняя мгла, неожиданно раздался взрыв гранаты – это был условный знак для нападавших. С обеих сторон раздались выстрелы, немцы были окружены. Плотным огнем накрыли карателей, не давая им занять оборону. Поняв, что превосходство не на их стороне, немцы предпочли сдаться в плен, вперед вышел офицер с белым платком в руке. Размахивая им, он кричал одно слово: – Плен, плен…
Лейтенант Третьяк был в растерянности, он не знал, как поступить с пленными. Собрав весь отряд, стали совещаться, как им быть. Бывшие пленные, как один, выступили за смерть захватчиков, командир тоже был на их стороне. Все понимали, до Красной Армии очень далеко, и тащить с собой такую обузу они не имеют права. Решение командира было приказом, оставшихся в живых немцев усадили в машину и, в сопровождении пяти бойцов с автоматами, увезли в лес подальше от станции. Вскоре раздались автоматные очереди, с немцами было покончено.
Лейтенант построил своих бойцов и сказал: – Теперь наш отряд называется партизанским. Первый мой приказ как командира – не брать пленных. Сейчас соберем всех лошадей, которые остались в поселке и выдвинемся к фронту. Местным жителям здесь оставаться нельзя, немцы не простят никому своего поражения, станцию они уничтожат. Кто может уйти, уходите с нами, будем вместе воевать с захватчиками. Кто хочет, может идти в ближайшие деревни или податься к родственникам, приказывать гражданским я не могу, решайте сами…
Своим заместителем назначаю Григория, помощников он выберет себе сам. А сейчас нужно собрать все оружие, захваченное у немцев, и продукты.
Населения на станции в данный момент осталось немного. Кто-то ушел совсем из поселка при входе немцев, другие подались в ближайший город. Лишь несколько молодых людей примкнули к созданному партизанскому отряду. Среди вновь прибывших были две молодые девушки, ровесницы Митяя. Лейтенант не знал, в какую сторону вести отряд, решили ориентироваться на звук далекой артиллерии. Несколько груженых саней с людьми собрались на выезде из поселка, ожидая команды, однако, наступившая ночь помешала их планам. Третьяк решил выступить утром, переночевать в освободившихся домах. Грузовики сожгли на площади, в одной из машин обнаружили рацию и два миномета с боекомплектами. В десять утра лейтенант дал отмашку, подводы тронулись в путь. Внезапно послышался рев двигателей, по дороге, ведущей на станцию, шли три немецких танка. Командир понял, что немцы успели сообразить о нападении, и утром им в помощь командование послало танковый взвод.
Еще издали немцы открыли огонь, снаряды рвались беспорядочно и где попало. Определенной цели не было, немцы хотели навести ужас и страх на небольшой отряд партизан. Отчасти это им удалось, напуганные взрывами лошади вставали на дыбы и опрокидывали сани с грузом. Лейтенант дал приказ быстро уходить в лес по бездорожью врассыпную. Неглубокий снег дал им возможность быстро скрыться среди деревьев. Беглым огнем танкисты сделали по выстрелу в сторону леса, затем вылезли наружу и устроили совещание. Выстроившись в колонну, они решили войти в смешанный старый лес и устроить преследование. Взревели двигатели, танки медленно зашли в густые заросли.
Ехавший в задних санях Митяй, подстегнув лошадь, догнал коня командира: – Лейтенант, давай за мной, я знаю, где скрыться от танков. Здесь недалеко есть глубокий овраг, в нем мы и спрячемся. Вскоре лошади уже стояли на краю огромной лощины. Медленно натянув до предела вожжи, Митяй первым спустился на дно оврага. Здесь под неглубоким снегом бежал небольшой ручей, место было слегка болотистым, но для лошадей не представляло опасности. Несколько уцелевших подвод благополучно съехали вниз и приготовились к бою. К кромке оврага подошли немецкие танки, но стрелять они не могли, а спуститься в ложбину никто не решался. И все-таки нашелся один смельчак – вздрогнув мощным бронированным телом, танк осторожно начал спуск. Медленно полз вниз на тормозах, затем сила инерции подхватила тяжелую машину и потащила вперед. Гусеницы заскользили по мерзлой земле, техника, набирая скорость, с размаху врюхалась передом в незамерзший ручей. Напрасно механик водитель пытался проскочить это гиблое место, выжимая из двигателя все силы, танк неминуемо увязал в грязи, погружаясь все глубже и глубже… Половина корпуса исчезла в болотине, ствол пушки воткнулся в мягкую землю. Когда-то грозная машина в один миг стала ненужной кучей металлолома, потеряв свою боеспособность. Открылся люк, из башни наполовину показался командир танка. Сняв с себя шлем, он что-то кричал членам экипажа стуча кулаком по броне. Несколько человек из отряда Третьяка начали приближаться к завязшей технике. Немец достал пистолет и несколько раз выстрелил в сторону наступавших. Затем неразборчиво закричал и выстрелил себе в висок. Видимо, офицер не смог пережить своего позора и покончил с собой.
Стоящие на краю обрыва танки развернулись и ушли обратно по своему следу. Видя такое положение, члены экипажа застрявшего танка затащили тело своего командира внутрь и закрыли люк. Через мгновение раздался страшный взрыв, не желая попасть в плен или быть расстрелянными, немцы взорвали гранатой весь боекомплект.
От мощного взрыва сорвало башню танка, она упала на склоне метров за семь от гусениц. Партизаны повернули обратно и направились вдоль ручья, ища выход из лощины. Через час пути перед ними появилось небольшое озеро, на краю горизонта был виден дым пожарищ. Отряд направился на черные клубы дыма в надежде найти населенный пункт. Остановились в километре, решили выслать на разведку двух бойцов.
Идти вперед напросились Яков с Иваном, командир дал им указания, они ушли. Поднявшись в гору, увидели дотла сожженную деревню и огромный догорающий амбар. На пепелище не было видно ни одного человека – деревня будто вымерла. Проходя мимо уцелевшего сарая, пацаны услышали детский плач, открыли двери и увидели двух малолеток сидящих на ворохе соломы. Мальчик лет семи и девочка лет четырех испуганно смотрели на вошедших. Стали расспрашивать, что же случилось, мальчишка, успокоившись, начал рассказывать:
– Всех людей загнали в амбар и подожгли, мамка успела нас в солому спрятать. Никого не осталось, все сгорели заживо, и мамка и бабушка. Пришли корову забирать у деда Евдокима, а он двух солдат из ружья застрелил. Вот и отомстили немцы всей деревне…
Ванька присел рядом, положив руку на плечо плачущей девчонке: – Не плачь, больше вас никто не тронет. Немцы-то, наверное, ушли?
– Сразу уехали на машине, – ответил пацан.
– Они в пяти километрах в Раздольном стоят, их там много. Машины разные и даже танки есть. Взяв с собой ребят, разведчики увели их к своим, где сразу же их покормили и согрели. Командир решил проверить амбар – вдруг кто-нибудь остался в живых. Оставшимся обозом подъехали к тлеющему сараю, не было слышно ни стонов, ни криков: люди угорели в дыму, прежде, чем сгорели. Сладковатый запах горелого мяса лез в ноздри, многих стало тошнить. Упавшая крыша догорала, укрыв под собой человеческие останки, огромные ворота, подпертые бревном, с шумом свалились внутрь.
Ванька топтался на одном месте у сгоревшего здания, вдруг его взгляд упал на какой-то предмет, торчащий из снега. Он нагнулся и протянул руку – это была детская игрушка. Маленький зайчик, вырезанный из дерева, лежал в его руке… Парень с ужасом вскрикнул: – Нет… Неправда… Мама… Верочка… Он упал в снег и зарыдал, как ребенок, Яшка присел рядом с другом и спросил: – Вань, ты чего? Судорожно хватая ртом воздух, парень едва смог говорить: – Мамочка моя здесь сгорела, вместе с сестренкой Верочкой… Этого зайчика я ей вырезал… Как же я ненавижу этих фрицев, они убили всю мою семью… Убивать подряд всех до единого… Клянусь, я отомщу за всех! Клянусь богом… Парень еле успокоился, Яков ни на минуту не отходил от друга, пока тот не пришел в себя. Ночевать отряд разместился в двух уцелевших сараях, благо, что в поле были копна соломы.
Весь вечер бойцы только и говорили о мести врагу, зверская выходка немцев коснулась всех до единого. Иван сидел с Яковым и рассказывал ему о матери с сестрой: – Значит, мама с Верой не успели дойти до родственников, наверное, их схватили в этой деревне. Господи, как теперь жить одному, никого из родных больше не осталось. Яков искренне переживал: – Ничего, Иван, мы отомстим фашистам… Я ведь тоже не знаю, где теперь моя семья. Быть может, и живых никого не осталось…
Лейтенант, не сомкнув глаз, сидел с Григорием и обсуждал дальнейшие действия отряда. По просьбам бойцов все-таки решили идти в Раздолье и дать бой немцам. Командир ночью послал двух человек в разведку, сообща постановили, что выступят всем отрядом за час до рассвета. Долго ожидали прибытия разведчиков, но вот послышался долгожданный скрип саней, и подъехали двое бойцов. По их словам выходило, что в Раздольном немцев около пятидесяти человек. Кроме трех грузовиков они видели три танка, личный состав расположился в местном здании одноэтажной школы. Охрана состоит из четырех солдат, немцы, уверенные в своих силах, не очень заботились о безопасности. Быстрое продвижение войск к Москве ослабило бдительность офицерского состава, они уже предчувствовали свою скорую победу над СССР. Вскоре отряд партизан начал собираться в дорогу, детей и гражданских оставили под присмотром двух человек.
Захваченные у противника минометы и боезапас погрузили в сани, среди личного состава нашелся бывший командир минометного расчета. На данный момент в отряде Третьяка насчитывалось около тридцати человек, каждый из которых был готов выступить против врага даже с голыми руками. Обоз из шести лошадей двинулся по направлению к Раздольному. Четверо бойцов шли на лыжах, взятых у жителей станции. Настроение было боевое, каждому хотелось быстрее схватиться в смертельном поединке с ненавистным врагом. Перед деревней разделились на две группы, решили охватить село с двух сторон. Лошадей оставили под прикрытием березового колка. Сами же цепью двигались вперед.
В полной тишине подошли вплотную к крайней улице. Жители Раздольного мирно отдыхали под крики первых проснувшихся петухов. Собаки негромко брехали, сладко зевая перед рассветом, от утреннего мороза укрывая носы в густую шерсть. Вдруг тишину разорвали взрывы двух мин прямо перед окнами школы. Шквал огня накрыл спящих немцев, солдаты, разбивая стекла, выпрыгивали в окна, попадая под пули партизан. Несколько бойцов залегли около танков, не давая экипажам подойти ближе. В здании школы раздались взрывы, кто-то кинул гранаты. В лагере врага началась паника и суматоха, каждый старался выйти живым из этого боя. Молодой немецкий офицер лежал мертвый у парадного входа, солдаты без командира мгновенно растерялись.
Но, видя, что число нападавших намного меньше, немцы пришли в себя и открыли ответный огонь. В живых оставался еще один офицер, он дал команду рассредоточиться. Из окна школы прицельным огнем ударил немецкий пулемет МГ-42, который военные любовно называли «Пила Гитлера». Несколько человек партизан попали под его огонь, сложив свои головы.
Лейтенант не отходил от минометчика: – Бей по школе, нужно их выкурить оттуда. Но мины, как назло, падали совсем не туда, сказывалась спешка и непривычное чужое оружие. Иван с гранатами в руках перебежками подходил к тыльной стороне школы. Увидев, как гибнут его товарищи, он вдруг вскочил и кинулся к окну, спиной выбил стекло и ввалился в кабинет. Встав за стену, он швырнул гранату в коридор и выскочил следом, стреляя из винтовки по немцам. Его целью был пулемет противника. Поняв, где он находится, Иван пинком открыл двери и оказался один на один с несколькими немцами. Стволы их автоматов были направлены в грудь парню, время на раздумья у него не было.
Иван шагнул навстречу немцам: – Это вам за моих родных…
Две гранаты покатились по полу, одновременно раздался страшный взрыв…
В это время мины все-таки угодили в крышу здания, в коридоре рухнул потолок и начался пожар. Едкий дым мгновенно наполнил корпус деревянной школы.
Солдаты выбежали на улицу, навстречу им кинулись оставшиеся бойцы отряда. Патроны у партизан были на исходе, они предпочли идти на врага врукопашную. Началась ожесточенная схватка сытых здоровых немецких солдат против бывших советских военнопленных. Натиск и жажда жизни русских бесстрашных партизан ошеломила противника. Отбросив в сторону ненужное уже оружие, нападавшие, во что бы то ни стало, стремились вцепиться голыми руками или зубами в глотку врагу. Крики немецких солдат и матерная брань русских смешались воедино. Григорий с пистолетом в руках вихрем влетел в разъяренную толпу и кинулся на офицера, в руках которого был «Вальтер».
Выстрелы слились в один звук, оба противника были мертвы. Лейтенант Третьяк отбросив в сторону пустой «Шмайсер», выдернул из рук мертвого солдата саперную лопату и ринулся в самую гущу дерущихся. Яков, размахивая топором, обрушил на каску здорового немца тяжелый обух. Видя перед собой искаженные злобой лица, оставшиеся солдаты решили сдаться в плен и подняли руки вверх. Раненный в голову лейтенант Третьяк во весь голос подал команду: – Прекратить огонь, в шеренгу стройся…
Перед пленными немцами выстроились остатки партизанского отряда, который вместе с командиром насчитывал шесть человек. Остальные погибли в неравном бою, отдали свои жизни во имя советского народа и будущего оставшихся в живых.
С поднятыми руками стояли против них девять немецких солдат, девять человек, которые пришли разрушить их мир и превратить их в рабов. Эти нелюди убивали их родных и близких, сожгли людей в амбаре, в основном женщин и детей. Прямо перед ними было сложено в кучи их оружие, они хотели жить и поэтому сдались в плен. Сейчас они с виноватыми лицами стояли перед бойцами, надеясь на прощение гуманных русских. Лейтенант поднял руку вверх и произнес: – Что будем делать с пленными, простим им смерть наших товарищей, или пустим в расход?
Яков вышел из строя и поднял немецкий автомат. Не говоря ни слова, он направил его на немцев и открыл огонь. Стрелял до тех пор, пока не закончились патроны. Никто из бойцов не остановил его, видимо, у всех было единое мнение. Чуть позже к лейтенанту подошли несколько местных жителей, все они решили вступить в партизаны.
Яков вышел вперед и предложил выжившим в бою бойцам назвать отряд именем Ивана Журкина, в честь нового героя, сложившего свою голову в борьбе с захватчиками. Партизаны, в знак согласия, все, как один, подняли руки.