М.М.КИРИЛЛОВ
УРОКИ СЛУЖБЫ
Рассказы
СОН НА ПОСТУ
Нас, слушателей Военно-медицинской Академии, уже на первом курсе периодически стали ставить в караул по академии. Вообще-то это входило в обязанности караульной роты, имевшей на территории академии своё помещение. А нас привлекали к этому, наверное, чтобы прививать навыки дежурной службы и обращения с оружием.
Дежурства были ночные: с 17.00 до 8.00. Заступали в караул прямо после занятий и после окончания дежурства вновь шли на занятия. В дежурном помещении стояли нары, было душно, пахло ружейным маслом, сапогами и портянками. Разводящий — сержант — отводил каждого к конкретному охраняемому объекту (обычно, это были секретные кафедры, секретные библиотеки, склады и т. п.), здесь производилась смена караула в соответствии с Уставом караульной службы, и начиналось двухчасовое дежурство. Затем 2 часа можно было отдохнуть на нарах и снова, как говорится, - ружьё на ремень. Выдавалась тяжеленная винтовка Мосина образца 1891 г. и патроны к ней. Хлопотное дело, к которому нужно было как то привыкнуть.
Однажды в феврале я охранял секретную библиотеку. Это был длинный коридор с опечатанными дверями, там было очень тепло и душно — батареи были огненными, а окна закрытыми. Ни стула, ни стола, ни подоконника. Я ходил-ходил по коридору, невыносимо хотелось спать. Тишина давила. И через час я заснул: видимо, прислонился к стене с ружьем в руках, сполз и так и сидел на полу в обнимку с винтовкой. Разбудили меня разводящий и сменщик мой — Игорь С. Оказывается, они, не дождавшись ответа на звонок, открыли дверь в библиотеку, нашли меня спящим (это было не трудно), растолкали, забрав винтовку на всякий случай, и вывели на улицу. Сменщик остался.
Только оказавшись на морозном воздухе, причём не сразу, я понял, что что-то произошло. Я был без оружия! Только перед караульным помещением сержант остановил меня, отдал мне винтовку и объяснил, что же произошло. Сон на посту с оружием в руках! Это означало увольнение из Академии. Тем более, что накануне уже был подобный случай, там слушателя спасло только то, что он был кандидат в стипендиаты. Разводящий, сержант срочной службы, сказал, что не будет докладывать о происшествии. Пожалел меня. Оказалось, это был мой сосед по палате в инфекционном отделении академии, где я лежал с ангиной месяц назад и с которым по-братски делился тогда вишнёвым компотом, принесённым мне моей сестрой. Я почти не помнил его, а он не забыл меня.
Мне тогда только что стукнуло 18 лет. После 10 класса школы мы, как мужики, ещё не окрепли, а учёба на первом курсе была очень утомительной, начался цикл анатомии. Мы тогда даже вечерами сидели в анатомке и очень уставали. Некоторые из нас даже к себе в общежитие несли заформалиненные кости из секционных залов и чуть ли не спали с ними. Всё зубрили. Постоянно хотелось спать, и дежурство по караульной роте просто добивало.
После этого случая, бывая в карауле, я чего только не делал, чтобы не заснуть на посту: приседал, бегал, ползал по-пластунски, отжимался. А когда охраняемый объект был на воздухе, заснуть было, конечно, трудно, но замерзнуть можно было запросто. Урок был усвоен, и доктор Кириллов сохранился.
ЛОВУШКА В СНЕЖНОМ БУРАНЕ
В деревне Болшево, что под Рязанью в 50-е годы, да наверное, и сейчас располагался местный аэродром, на котором многие годы тренировались в совершении парашютных прыжков десантники моего 137-го парашютно-десантного полка 107 дивизии и Высшего военного училища ВДВ. Прыжки гвардейцы совершали как с аэростатов, так и с самолётов. А бывало даже, что здесь проходили и соревнования парашютистов всесоюзного уровня. Удобная учебная база – всего полсотни километров от Рязани. Так было 60 лет тому назад, в мою бытность здесь врачом полкового медпункта, так, наверное, происходит и сейчас. Сам я уже теперь не только ветеран, а скорее даже экспонат десантных войск.
Жизнь полка и летом, и зимой - сплошные будни. Солдатский труд нелёгок, да и у офицеров войскового звена – тоже. А где солдат, там и доктор. Выручала подчас только молодость - лейтенантские годы. Об этом времени (7 лет службы) позже я даже целую книгу написал. Она так и называется «Врач парашютно-десантного полка» (Саратов, 2010).
Воспоминаний много. Вот одно из них.
Было это году в 1959-м, в феврале. Полковую школу (это человек 100) и батальон (более 300) вывезли после завтрака на окраину города и, поставив на лыжи, во главе с командирами отправили поротно в район аэродрома по обочине шоссе.
Обычное дело: десантники, суворовские войска. Следом по шоссе выдвинулись санитарней автобус и крытые машины с парашютами. Везли и сухие пайки. Санитарная машина со мной и фельдшером выехала последней, контролируя марш. Так было принято.
Зима была снежной. Утро было ветреным. Заметало, сначала немного, порывами, а позже, уже по дороге к аэродрому Болшево, поднялся невиданный снежный буран. Колонна кое-как подтянулась к аэродромному полю. Там стоял небольшой домик аэронавтов, и были привязаны аэростаты. Стало ясно, что разместиться всем здесь было невозможно. Свернули в соседнюю деревню, и в окружившем колонну десантников снежном вихре стали расселять людей по избам и в сельской школе.
Командиры с ног сбились, устраивая каждый свои подразделения. Солдаты, пройдя путь на лыжах. были потными и на холодном ветру стали быстро замерзать. Кое-кто грелись в шофёрских кабинах, но таких были единицы. Был ещё день, но из-за снежной мглы стало темно. Снегу намело так много, что мы с трудом перемещались даже возле машин. Выручало то, что все были в валенках.
Солдаты и офицеры сняли лыжи и сложили их по подразделениям. Выставили охрану около машин, в которых были парашюты.
Освещение даже днём обеспечивали автомобильными фарами, так как в то время здесь ещё не было электричества. Во всяком случае, в домах горели только керосиновые лампы. С улицы кое-где едва виднелось их мерцание в окнах, тем более, что испуганные хозяева позакрывали почти все их ставнями уже днём..
А снег валил и валил. В метре от себя почти ничего нельзя было различить. Но через час все были как-то укрыты. Кто в домах, где топились печки, кто в сенях, кто в школьных классах. Наверное, помогала люди из деревенской управы, действовавшие вместе с командованием.
Раздали десантникам сухие пайки. Обеспечили кипятком и, перекусив, все улеглись кто где.
Мы с фельдшером сначала сидели в санитарке и грелись в кабине вместе с шофером. Связь с подразделениями была. Нас видели, но никто за помощью не обратился, значит, не обморозился. А потом, оставив шофера и машину с включёнными фарами, мы ушли в соседнюю избу, где было определено место для нашего ночлега.
Буран всё продолжался, но к вечеру все были устроены в безопасности, и деревня погрузилась в тревожный сон.
В нашей избе, помимо хозяйки (может быть, были и другие домочадцы), набралось человек пять офицеров. Они только что, устроив своих гвардейцев и оставив их на попечение сержантов, смогли, наконец, снять свои валенки и полшубки, и, расслабившись, усесться на лавках за столом. Устали, как говорят, в усмерть, но подбадривали друг друга. Выпросили у хозяйки водочки, картошки и хлеба. Сначала неохотно, но потом, постепенно подобрев, она всё принесла. Появились на столе даже солёные огурцы. Стало веселее.
К этому времени нам сообщили, что связались с дежурным в домике на аэродроме и через него по телефону (или по рации) вышли на командира полка в Рязани. Командир распорядился, поскольку дорога в город из-за снежной бури была перекрыта, чтобы мы сидели на месте и берегли людей. Обещали при первой возможности подвезти продукты.
Мы посидели-посидели в натопленной избе и завалились спать вповалку прямо на полу, укрывшись бушлатами. А снег шёл и шёл всю ночь.
Утром вышли на крыльцо – по пояс снега. Избы завалены. Никаких тропинок. Снег пушистый, лёгкий. Солнце еле просвечивает. Правда, ветер поутих.
У жителей деревни выкупили картошки и капусты и сварили в каждой избе столько, сколько надо. Солдаты пробивали тропы в снегу, очищали от сугробов дворы и автомашины. К вечеру буран стих настолько, что к нам по шоссе из города смогла пробиться первая машина из полка (привезла продукты).
Ещё одну ночь пережили в деревне, а утром гвардейцы стали прокладывать на шоссе лыжню по высокому снегу и, поблагодарив хозяев, поротно двинулись в обратный путь. Последними уходили автомашины, в том числе и наш санитарный автобус. Светило солнце, сверкая на снегу. Всё вокруг было покрыто его белыми толстыми одеялами, но дорога постепенно становилась всё более проходимой, особенно ближе к городу, чувствовалось, что здесь уже поработали грейдеры.
Может быть, какие-то детали я упустил или не запомнил – слишком много времени прошло, но в основном само это событие передано мною верно и, действительно, было из ряда вон исключительным. В том числе и с точки зрения проверки организованности и выносливости личного состава. Послужило уроком.
А несостоявшиеся в тот раз парашютные прыжки на аэродроме Болшево с учебных аэростатов были проведены позже в том же феврале.
ДИВИЗИОННЫЕ УЧЕНИЯ
В 1962-м году в феврале месяце мне пришлось в ходе больших окружных учений побывать в белгородских землях. Я был тогда врачом всё того же медицинского пункта Рязанского парашютно-десантного полка, участвовавшего в этих учениях. Воздушное десантирование не планировалось, вышли из своей части автомобильной колонной, в составе которой была и наша санитарная машина.
Много раз позже поездом я проезжал эти места и Украину. Тогда их ничто не разделяло: это был единый Советский Союз. Это в наше время ушедшие в прошлое представления о Белгородско-Курской Дуге вновь стали реальностью.
На лыжах проехали за несколько дней через рязанскую, тульскую и белгородскую области. Я и личный состав медпункта двигались на своей машине. Подбирали обессилевших солдат, которые всю дорогу поротно шли на лыжах, и давали им отдохнуть. Затаскивали упавших на снег прямо в крытый кузов вместе с лыжами. Отогревали. А позже возвращали каждого в своё подразделение. Не зря десантные войска именуют суворовскими. Особенно тяжело было призывникам из Средней Азии. Они хуже ходили на лыжах.
Помню, чтобы шофер моей санитарки не заснул за рулём, я, сидя в кабине, громко пел песни, которые знал. Он рулил, а я пел. Ехали по полям и лесам. Днём слепил снег. Заправлялись на спецзаправках. Я тогда не спал двое суток. Потом, когда уже можно было, совершенно не мог заснуть, мой мозг, от усталости, мне казался каким-то стеклянным.
Как-то проехали мимо стоявшего на пригорке легендарного генерала Маргелова, бывшего в десантной куртке. Он наблюдал за ходом учений. Это был знаменитый генерал, командующий Воздушно-десантными войсками страны, как его звали солдаты, «дядя Вася».
По ходу учений развёртывали медпункт в лесу, рыли окопы в мёрзлой земле на случай «обороны». Спали в палатке на еловых ветках. Топилась печка-«буржуйка».
Во время учений в полку произошёл случай самострела. Солдат выстрелил себе из автомата в стопу прямо через сапог. Дело было в лесу, под Белгородом. Сапог сняли, обработали рану и туго перевязали. Офицера особого отдела долго не было, и пока я ждал его возле раненого, мой медпункт пришлось отправить на железнодорожную станцию, где полк уже грузился на платформы. Передав солдата прибывшему офицеру особого отдела, я ушёл пешком догонять своих. Пришлось выходить из леса на шоссе самостоятельно. По дороге шла боевая техника, и меня подобрали гвардейцы, ехавшие на танке. Довезли до железнодорожной станции, и я, наконец, соединился с товарищами по медпункту. Машины погрузили на платформы, а личный состав в теплушки на нары и мы поехали в Рязань, к себе в полк. Учения закончились.
Прошло с тех пор более полувека. Жизнь продолжается и сейчас. И полк мой стоит на месте, как и прежде, и Рязань, и Белгород.
Ситуации разные, но все они подчёркивают, что войсковая служба мёдом не намазана. Учит сплочённости, терпению и умению преодолевать трудности. А Вы служили Родине?
Г.Саратов, ноябрь 2018 года.