- 1 –
Об Эльвире Марковне я мечтал с самого первого дня, как увидел её. На втором курсе она пришла к нам читать лекции по психологии. Когда она зашла первый раз в аудиторию после звонка и прошла к преподавательскому столику с небольшой трибункой, шум сразу стих, и кто-то из студентов восхищенно и громко сказал: «Ого!» Действительно, выглядела Эльвира Марковна шикарно: красивая, стройная, с оригинальной причёской. Её высокая грудь «магнитила» взоры всех студентов, находившихся в аудитории. Эльвира Марковна с первой минуты поразила нас ( а меня особенно ) своей женской статью и миловидностью. Даже Яна Травницкая – наша первая красавица – признала: « Да, Эльвира, как Элен Безухова из «Войны и мира» , хороша!»
Об Эльвире Марковне я мечтал с первого дня, как увидел её! И мечтал достаточно серьёзно! Стыдно признаться, но я хотел её, как женщину! Дома я, грязный мальчишка, представлял в своём воображении разные сцены, где бы я овладевал красавицей Эльвирой! Кажется, Лев Толстой писал, что «телом женщина искреннее мужчины». На мой взгляд, тело Эльвиры Марковны было искреннее самого искреннего – оно просто звало к себе. Кстати, такие ощущения испытывал не один я. В общаге, куда я частенько наведывался к друзьям, ни одна попойка перед дискотекой в субботу не проходила без того, чтобы не вспомнили Эльвиру Марковну! Как-то наш самый сильный и самый «старый» студент Сашка Камзолов, пьяный, закатил длиннющий тост во славу женской красоты Эльвиры Марковны. Закончил он свою «речугу» словами из песни: « Ах, какая женщина, какая женщина! Мне б такую !» И показал непристойным жестом, чтобы он сделал с Эльвирой Марковной, окажись она в его сильных, волосатых руках! Поддержал Камзола его дружок Витёк Логинов: « Да, мужики! Сколько у нас девок в универе учится, сколько молодых баб работает, а такая, как Эльвира, только одна! Я, как представлю её голой, стонать хочется! Давайте выпьем за Эльвиру и её обалденную красоту!» Мы пьяными воплями поддержали тост Витьки. Я тоже орал и не обижался на ребят, – они говорили искренне! Да, и что обижаться, если Эльвира Марковна была недоступная, как Луна!
- 2 –
На четвёртом курсе в моей студенческой жизни произошли изменения. Отец работал проректором нашего университета.( Признаться, я это пытался скрывать от ребят, но, как говориться «людская молва – морская волна»). Так вот отец устроил меня на работу без отрыва от обучения на дневном отделении. Я неожиданно для себя стал лаборантом кафедры « Психология».
- Ну, во-первых, наш лентяй поменьше будет по общежитиям шляться! Во-вторых, небольшую, но денежку получать! В- третьих, с жизнью кафедры познакомиться. И, в четвёртых, так его легче будет в аспирантуру пихать, не слесарем же он у нас работать будет! – объяснял отец маме моё «назначение». – Я думаю, наш Данило-мастер не возражает!
А я и не возражал. Работать на одной кафедре с Эльвирой Марковной – это было просто супер! Да, и психологию, признаться, я любил и много читал по ней дополнительной литературы. Так что всё складывалось просто замечательно! Тем более отец сказал, что моя зарплата пойдёт мне на карманные расходы.
На кафедре психологии моему появлению в качестве лаборанта не удивились. Я понял, что об этом знали за несколько недель до моего появления. Заведующая кафедры «Психология» профессор Екатерина Васильевна Табунова представила меня сотрудникам кафедры в один из перерывов между лекциями и сказала: «Прошу любить и жаловать!»
- Жаловать, конечно, будем…, - насмешливо отозвался доцент Холодилин.
- И любить тоже! – сгладила обстановку Эльвира Марковна. Все смотрели на меня. Щёки мои пылали от смущения. Но тут меня выручил звонок. Преподаватели стали расходиться. Эльвира Марковна, проходя мимо меня, приостановилась, приложила ладошку к моей щеке и, глядя мне в глаза, негромко сказала: « Кто краснеть может – тот любить может, а кто любить может – тот всё может! Поздравляю, Данечка! Теперь ты наш коллега!» И ушла. Я стоял ошеломлённый. До сегодняшнего дня Эльвира Марковна обращалась ко мне, как ко всем студентам: « Наянов, хватит болтать! Наянов, что я сейчас говорила? А тут «Данечка»! Чудеса!
- 3 –
Работа моя лаборантская была несложная. После своих лекция, обычно в два часа, я приходил в методический кабинет кафедры «Психология» и выдавал книги и методички студентам первых-вторых курсов. Иногда подготавливал аудитории для показа слайдов или фильмов. Ну, и, конечно, выполнял всякие личные поручения заведующей кафедры
Самым пустым днём для меня был четверг. Это был методический день Эльвиры Марковны, и её в университете не было. Из документации кафедры я всё, что мне нужно было, узнал про неё. Старший преподаватель. 34 года. Замужем. Детей нет.
На кафедре Эльвира Марковна вела себя по отношению к другим преподавателем достаточно холодно и даже, как мне казалось, надменно. За это и за её красоту дамы нашей кафедры откровенно не любили Эльвиру Марковну, но это её мало смущало. Единственным человеком, с которым она общалась, был доцент Холодилин. Да, и то их общение сводилось к насмешливой пикировке друг с другом. При каждом удобном случае они старались насмешливо поддеть друг друга!
Я же по-прежнему с обожанием смотрел на Эльвиру Марковну и втайне… Да, втайне я обладал ею в своих фантазиях!
Но потом произошли два события, которые из царицы моих грёз сделали Эльвиру Марковну просто красивой женщиной, вполне земной!
Однажды в наш методический кабинет вошёл низенький, худой, некрасивый мужчина и спросил меня:
- Простите, вы случайно не знаете, Эльвира Марковна ушла или ещё здесь в университете?
Я внимательно посмотрел на него.
- Я её муж! – для полноты ситуации пояснил он. Я ответил, что Эльвира Марковна уже ушла. Муж её ещё раз извинился и вышел из кабинета.
Муж!? Это её муж? Муж этой роскошной женщины такой жалкий и плюгавый «сморчок»! Для меня это «открытие» было поразительным! Я на Эльвиру Марковну лишний раз взглянуть боюсь, а этот «Луи де Фюнесс» с ней спит! Чудеса да и только!
Следующий случай тоже был связан с Эльвирой Марковной. Как-то на последней паре декан попросил меня посидеть со студентами первого курса. У них заболел преподаватель, а отпускать их было нельзя, следующей парой у них должно было быть семинарское занятие. Когда я пошёл к «первакам», доцент Холодилин попросил у меня ключ от лаборантской.
- Я посижу, покурю. У меня эта пара «окно», - пояснил он. Ключ я ему, конечно, дал. Минут через двадцать мне потребовалось взять книгу из лаборантской. К моему изумлению, дверь в лаборантскую изнутри была заперта. Я постучал. За дверью раздались шорохи, но открылась она только минуты через 3-4. Оттуда красная и немножко смущённая вышла … Эльвира Марковна.
- Данечка! Я вот этот журнальчик взяла почитать! – быстро проговорила она, проходя мимо меня. – Я его вписала в формуляр.
Доцент Холодилин закуривал сигарету, и руки его дрожали. Неужели между ними любовный роман и их обоюдная насмешливость только для отвода глаз?
- 4 –
Как-то в конце марта Эльвира Марковна зашла ко мне в методический кабинет.
- Данечка! А ты сегодня вечером будешь свободен? – спросила она. Меня словно током ударило.
- Буду, конечно! – высохшими губами пробормотал я.
- А почему «конечно»? – лукаво улыбаясь, уточнила Эльвира Марковна.
- Буду, раз нужно, - исправился я.
- Дань! У нас форточка никак не открывается! Прежние хозяева заколотили её. А я люблю, чтобы в комнате свежо было.
- Открою, конечно, только…, - я хотел спросить про мужа, но Эльвира Марковна меня опередила:
- Да, мог бы, конечно, и муж это сделать, только его не допросишься! Он у меня философ-теоретик! Всё меня «завтраками» кормит» « Давай завтра, давай завтра!» А я вот хочу сегодня!
- Приду, конечно, раз такое дело! А куда идти-то?
Эльвира Марковна назвала свой адрес и несколько игриво, как мне показалось, предупредила:
- Лифт у нас изломанный, так что на седьмой этаж тебе восходить придётся!
- Это – ерунда, а во сколько приходить-то?
- Ну, давай часиков в шесть!
В шесть часов я, как штык, стоял у двери её квартиры. Позвонил. Дверь мне открыла сама Эльвира Марковна. На ней были красные спортивные штаны и футболка с таким глубоким вырезом, что я сразу преданно стал смотреть в глаза моей богини, боясь опустить взгляд чуть ниже.
- Так иди сюда, работник! – распоряжалась Эльвира Марковна. – Вот лестница, вот пассатижи, вот кусачки, вот молоток! Твори! Ой! Погоди, я штору сниму, тебе так удобнее будет!
Она полезла по стремянке, покачнулась, взвизгнула и … оказалась у меня в руках! Какое-то мгновение я крепко прижимал её к себе! И мне захотелось ещё сильнее сжать её в своих объятиях, до боли! И, если бы я это сделал, то …! Но мгновение было упущено, Эльвира Марковна отстранилась, я опустил руки.
- Ну, Даня, ты – мой спаситель! Я так напугалась!
И, действительно, испуг её был неподдельный, - я это видел.
За пять минут я вытащил из форточки четыре здоровых гвоздя, и вся работа была сделана. Форточка стала открываться.
- Ну, Дань, не знаю, как тебя и благодарить! Ты и меня от падения спас и форточку открыл! Пойдём чайку на кухне попьём?
- Да, нет, - засмущался я. – Я, пожалуй, пойду!
Я надевал в прихожей кроссовки, а Эльвира Марковна стояла рядом.
- Дань! Можно я тебя поцелую! В щёчку! – тихо сказала она, когда я выпрямился. Она подошла ко мне и поцеловала в губы. Поцеловала так, что во мне сердце, кажется, замерло!
- Данечка! Я тебе нравлюсь? – тихо спросила она.
- Очень, - так же тихо ответил я.
- Ну, иди с Богом! Мне нужно побыть одной, - почему-то очень грустно проговорила Эльвира Марковна.
- 5 –
В апреле Эльвира Марковна на работу не приходила. На кафедре разнёсся слух, что она серьёзно заболела. Не было её в университете и в мае. И даже в начале июня она не присутствовала на государственных экзаменах.
Потом было лето. Отпуск. Море. Послушные, загорелые девчонки. Вино и смех. Но даже там я помнил Эльвиру Марковну и её поцелуй.
«Жизнь продолжается, и моё от меня не уйдёт!» - думал я.
Начался новый учебный год. Но и в сентябре Эльвира Марковна не вышла на работу.
В начале октября меня вызвала к себе заведующая кафедрой.
- Данила Сергеевич! Я хочу попросить вас об одном одолжении!
- Да, Екатерина Васильевна!
- Съездите, пожалуйста, к Эльвире Марковне. Отвезите вот эту книгу, я ей обещала, и вот этот пакет с фруктами. Вы знаете, где она живёт?
- Да, знаю.
- Съездите?
- Конечно, Екатерина Васильевна!
К Эльвире Марковне я поехал с большим воодушевлением! «И нечего щепетильничать, - думал я по дороге. – Баба сама «клюёт»! Нужно быть понаглее! Чего это? Доценту Холодилину можно, а мне нельзя?»
Дверь мне открыла сама Эльвира Марковна. Бог ты мой! Передо мной стояла старуха лет семидесяти – худая, высохшая, с многочисленными морщинами на лице.
- Слушаю, - вместо приветствия проговорила она, не пуская меня в квартиру.
- Вот. Екатенрина Васильевна просила передать, - залепетал я.
- Спасибо. Большое спасибо! – сухо проговорила Эльвира Марковна. Она взяла пакет и стала закрывать дверь. – До свидания!
Из подъезда на улицу я вышел подавленный! Я понял, что не зря на кафедре говорили про болезнь Эльвиры Марковны. У неё был рак в последней стадии. Я пошёл в ближайшую рюмочную.
Через две недели на кафедре « Психология» разнеслась зловещая весть – Эльвира Марковна покончила с собой, выпрыгнув с седьмого этажа.
На девятый день после похорон я услышал обрывок разговора между доцентом Холодилиным и заведующей кафедрой.
- Если бы не её красота, она не пошла бы на этот шаг! Она бы пожила ещё, - говорил доцент Холодилин.
- Да. Возможно, вы правы! – согласилась Екатерина Васильевна, задумчиво протирая очки носовым платком.
Мне захотелось почему-то ударить доцента Холодилина, но, когда я подошёл к нему, то увидел на его глазах слёзы…