Нужно почистить зубы. У меня очень грязные зубы, я должен их почистить. Срочно. И руки, руки тоже нужно почистить. Мочалкой. Нет, лучше щеткой. Но у меня нет щетки для рук. Плевать, в первую очередь зубы. И лицо. Да, обязательно еще и лицо.
Зубы, руки, лицо. Зубы, руки, лицо. Зубы! Руки! Лицо!
Надо включить кипяток. В горячей воде проще мыться. Да, точно, нужно залезть под душ или лучше набрать ванную. Душ быстрее.
Что-то упало. Я точно наступил на что-то округлое. Потом уберу. Сейчас главное зубы.
Чешется. Почему все так чешется. Десна чешутся, зубы мешают мне почистить десна. Нужно их вырвать. Плоскогубцы подойдут. Но где они?
Ящик с инструментами тоже грязный. Но не такой, как мои руки.
Десна! Руки! Лицо!
Именно в таком порядке. Ну же, быстрее. Где они?! Ага!
Зеркало. Теперь мне нужно зеркало и немного терпения. Боже, умоляю, дай мне терпения.
Почищу зубы отдельно от десен. Да! Так оно будет правильнее!
Один, второй, третий, четвертый...
Я забыл, что там дальше...
Главное почистить.
Один из окровавленных зубов проскальзывает в сливное отверстие. Дурак! Так и останется грязным. А мы сейчас все почистим. Да-да, я обязательно все почищу.
От воды поднимается пар. Отлично! Она точно горячая! По-настоящему! Мне это не снится!
Боже, спасибо за возможность пережить эту муку. Боже, спасибо.
Горячо. Хорошо. Теперь нужно все почистить. Хорошо, что я прихватил наждачку. Она точно поможет почиститься.
Да-да, чистится, все чиститься!
***
- В тебе нет ни капли утонченности, - бледноватый, с впалыми глазницами и щеками мужчина, будто брезгуя, переступил порог ванной комнаты, тут же чувствуя, как промокают носки и, незамедлительно ее покинул. - Дьявол!
- Мы манерам не обучены, - второй, настолько полный, что его плечи поглотили резинки подтяжек, оттеснил выругавшегося и, шлепая по воде, прошел к длинной ванной, через края которой переливался кипяток. - Зато дело сделано. Быстро, и результат на лицо.
Толстяк с плотоядной улыбкой разглядывал разбухшее, с местами стертой до мяса кожей, беззубое, нагое тело мужчины за сорок. Он, кряхтя, накренился над ним и, задергав неуместно маленьким носиком, понюхал варево.
- Вряд ли Нахема станет это есть, - похожий на смерть, оглядывал один из промокший носков, сетуя на свою врожденную вежливость, из-за которой снял туфли.
- Скушает, она девочка прожорливая, - с губ толстяка скатилась слюна, прозрачной каплей упав на лоб почившего. Он выпрямился, достал из кармана батончик шоколада, и предварительно сорвав обертку, начал его жевать. - Ну, что? Давай упаковывать.
Мужчина с впалыми щеками тяжко вздохнул и, решив, что после выкинет носки, зашел в ванную.
- Что уж теперь, давай. Только не забудь, Оникс попросила проверить еще одного парнишку.
- Проверим, - толстяк уже подцепил обваренного за подмышки, вытаскивая с ванной. – Только тут закончим.
***
Оникс проснулась, но не пожелала открывать глаза. Подогнув под себя ноги и крепче обняв подушку, она, словно маленький, беззащитный зверек, сильнее закуталась в одеяло, стараясь сохранить, такое редкое для этого помещения, тепло. Из-за дикой усталости, ей опять ничего не снилось. В этом она находила свое благословение.
Под рукой охотницы хрустнула плотная, истрепанная по краям фотокарточка. Она провела большим пальцем по глянцевой поверхности и приоткрыла один глаз. Ей не обязательно было смотреть на изображение, каждый изгиб мужского лица запечатленного на нем, проклятием засел в ее памяти.
Убрав фото обратно под подушку, Оникс села на кровати, все еще прижимая к обнаженной груди сохранившее тепло ее тела одеяло.
В комнате было темно. За окном только начинал заниматься рассвет, и небо приобрело жутковатый, темно-фиолетовый с алыми вкраплениями оттенок.
Девушка поняла, что проснулась слишком рано. Свет никогда не был ее союзником, а день не мог принести ничего хорошего. В пору было погрузиться в новый, может быть, чуть менее спокойный сон, но дремота, пугливым мышонком, спряталась далеко от взора темных глаз.
Взгляд охотницы был затуманен, будто она пыталась припомнить что-то очень далекое и одновременно печальное. Сейчас, когда Нахема дремала в недрах этого забытого богом дома, девушка могла не притворяться. В первую очередь перед собой. И позволить эту маленькую, предрассветную слабость, пускаясь по волнам памяти.
Ее пальцы вновь нащупали фотокарточку, плотная бумага выскользнула из-под подушки. Несколько светлых прядей упали на лицо охотницы, а взгляд пробежал по лицу темноволосого метиса. Указательный палец, поглаживая фото, обвел скулу молодого мужчины. Изображение запечатлело его немного кривую улыбку, чрезмерно напряженные плечи и шею, прищуренные, холодные, ничего кроме злобы не выражающие глаза.
Люди, его не знающие, могли рассуждать о не удачности подобранного момента, но ее было не обмануть. За года проведенные вместе она хорошо изучила его сущность. Сумела, пусть и не принять, но подстроиться.
Злоба исказила лицо охотницы. Она вспомнила, как от его рук всегда пахло металлом. Как немного шершавые пальцы оглаживали ее губы, а в следующее мгновение смыкались на тонкой шее. Она вспомнила, как не могла глотнуть и крохи сладкого кислорода, как медленно мутнело в глазах. И когда казалось, что разум вот-вот ускользнет, покинет ее навеки, тиски ослабевали. Она падала в его объятия, жадно втягивая воздух.
Этот мужчина имел право решать, умрет ли она сегодня. Решать, сколько порезов останется на ее теле. Стал для нее миром, светом, или лучше сказать, тьмой.
Пальцы, давно не видавшие приличного маникюра или мало-мальского ухода, с хрустом, смяли фото, сбрасывая неровный ком на пол. Глаза Оникс наполнились слезами, а зубы, грозя повредить эмаль, сжались.
Воспоминания пронеслись перед глазами вереницей печальных и счастливых моментов. И вот она вспоминает миловидное, где-то даже красивое женское лицо, обрамленное чуть вьющимися темными прядями волос.
Улыбчивое лицо девицы часто присутствовало на многочисленных рабочих фотографиях, а ее имя фигурировало в их вечерних разговорах. Вскоре она стала вхожа в их дом. А через какое-то время и в их постель.
Оникс не могла противиться желаниям своего мужчины, ревнуя, но в тоже время с любопытством и неким азартом, принимая странности их интимной жизни. Будь она честнее, то давно призналась бы себе в том, какое удовольствие получает принимая ласки, как от грубого мужчины, так и от уверенных, но мягких касаний женщины.
Женщина резко сбросила одеяло и соскочила с кровати. Ее била мелкая дрожь и, виной тому не были дикий холод и ее абсолютная нагота. Она опустилась на колени, и подрагивающие пальцы попытались расправить недавно смятую фотографию. Изображение осталось вполне узнаваемым, однако по лицу ее некогда любимого человека пролегли белесые вмятины грубых сгибов.
Слезы уверенными водопадами покатились из опухших глаз охотницы. Проклиная рассвет и собственное меланхоличное настроение, женщина закричала. Громко, надрывно. Так как еще никогда не кричала.
- Ты все еще не выкинула его из своего сердца? – Стрекот жучков доносился отовсюду, от самих стен, из каждой их трещины.
- Заткнись! Пошла вон! – Не в силах справиться с истерикой, поскуливая, она, сгибаясь, уткнулась носом в собственные колени.
- Несчастная. – В стрекоте не нашлось ноток сочувствия.
Память смертной, будто издеваясь над хозяйкой, подсунула ей сцены последнего вечера нормальной жизни.
В тот день она задержалась на работе, а после, и отстояла очередь в одной из кондитерских. Ей никогда не нравилось заказывать торты заранее, не поступилась этим принципом она и в эту особенную для них троих дату.
Квартира встретила ее тишиной и полумраком подрагивающих огоньков свечей. Двое встречающих были обнажены. В немом дьявольском танце они помогли ей раздеться и, взяв под руки, отвели в общую спальню. Оникс решила подыграть и, робко улыбаясь, не стала задавать вопросов.
Пол спальни оказался усыпан разноцветными шариками. По углам комнаты стояли великолепные букеты роз, алый цвет которых исказила полутьма. Расстеленная, недавно приобретенная огромная кровать, приглашала сожителей.
Оникс до сих пор помнит, как в тот момент напрягся низ ее живота.
Мужчина наклонился и, подцепив с пола бордовый шарик, протянул его немного замерзшей, после улицы, женщине. Внутри оного можно было разглядеть маленькую записочку. В предвкушении чего-то по-настоящему интересного, женщина лопнула подкрашенный латекс и раскрыла записку.
«Умри!»
Болезненная резь очертила шею Оникс. Пластиковая бечева обернула горло, сдавливая оное. Она попыталась вырваться, но тут же оказалась навесу. Мужчина подцепил ее берда, оторвав ноги от пола и вошел, начиная резко и размашисто двигаться.
Страх сковал тело женщины. Легкие горели от нехватки кислорода, а тело вздрагивало от дичайшего возбуждения. Она слышала, как эти двое пытались приободрить ее, шепча приятные слова. Говоря, какая она сейчас красивая.
Такие игры не были редкостью в их доме, но в тот вечер все было по-другому. Женщина знала, они не остановятся. И единственное, что ее ожидает – это смерть. Самая настоящая. Та, после которой человеку уже не больно.
Кончая, мужчина замешкался, и Оникс смогла оттолкнуть его от себя. Двинувшись назад, она припечатала любовницу к стене и, пока та шипела, вырвалась.
Лицо мужчины исказилось настоящей яростью. Он двинулся к незадачливой жертве, но та с разбегу, нанесла удар головой в его солнечное сплетение и, спотыкаясь, помчалась на кухню.
Столовые ящички вылетали из пазов и с грохотом падали на пол. Оникс вооружилась двумя ножами и, глотая воздух, пятилась к окну их маленькой, прямоугольной кухни.
Уверенные в себе убийцы уже перекрывали собственными телами арочный проем.
Женщина обезумела от страха и с криком понеслась в сторону сожителей. До сих пор она не помнит, что конкретно и как сделала. Зато очень хорошо помнит, отчего пришла в себя.
Когда мягкие руки Нахемы обвили ее плечи, она поняла что сидит на бедрах некогда любимого мужчины, горло и лицо которого превратилось в фарш. А чуть поодаль раскинулось тело любовницы, с торчащей из грудной клетки рукояткой широкого ножа.
Оникс попыталась отогнать от себя ужасающие видения и шумно втянула воздух.
- Помнишь, как мы лопнули остальные шарики? – Стрекотало дьявольское отродье. – Помнишь, что в каждом из них они желали тебе смерти.
- Они меня любили. Я знаю, что любили. – Истерика охотницы постепенно сходила на нет.
- Любили, поэтому я пришла на зов их чувств. Они сами вверили тебя в мои руки. Дали тебе реальную цель, наполнили твою жизнь смыслом. – Нахема замолчала. Она ждала ответа Оникс, но его не последовало. – Собери все семьдесят две жемчужины и твое желание исполнится.
- И мертвые вернутся к жизни? – Вопрос прозвучал жалобно.
- Конечно, моя дорогая, а пока, сумей сохранить память об их любви в своем сердце и продолжай охоту. Скоро вернутся бесы.
- Я просила их проверить одного мужчину, - женщина поднялась с пола и села на кровать. С остервенением растерев собственное лицо ладонями, Оникс, через мгновение, ударила себя по щекам. – Спи, я уже в порядке и сама их встречу.
Нахема не ответила, только стрекот постепенно стих в глубинах холодных стен.