(до - http://www.proza.ru/2018/11/10/1569)
«Таким образом, я сжёг мосты и доказать вторжение уже не мог.
Теперь предстояло решить: к какому сословию лучше принадлежать моему воплощению. Путник как будто самая незаметная фигура. Но это – низшее сословие, которому нет доступа в замки и дворцы знати. Хотя прислуга нередко разговорчива и ей известно на удивление многое…
Начать с маски этакого странника, бродячего гадателя-мага, а в нужный момент перевоплотиться. Кстати, можно впервые воочию встретиться с Аму.
А почему не явиться к Солнцу, открыв ей не всё? Ведь речь о её внуках. Она станет помогать и задействует всё, чем располагает.
И тут подумалось, что вероятно это входило в расчёт братьев. Так их «незадействованный джокер» вступал в Игру… Значит, они будут ждать меня там, и тот образ запечатлеют.
У самой границы решил: пущу к ним трёх разных мороков, что с ними сделают? А они и прочешут всё, утраиваясь на каждом перекрёстке.
Но братьев оказалось на мякине не провести…
Три дороги лежали передо мной, как выбор, и я пустил по одной призрака-всадника, по другой заспешил, опираясь на посох, гадатель, а над последней поднялся орёл. Но заколебался перед ними, поплыл воздух, словно изображения в воде закачались мои посланцы, рябь прошла по ним и… изображения исчезли.
Я невольно сделал шаг к границе, вглядываясь, уж не померещилось ли? Нет. Братья показали, что мороков не пустят. Что ж вы хотите? Не уж то меня? Дайте знак!
И знак был дан. Я увидел в отдалении, висящие в воздухе на разной высоте три люльки похищенных младенцев! С моего места было не разобрать, есть ли в них дети. Я в мольбе протянул руки, и люльки поднялись выше. Властитель напомнил о моей шутке с гамаками…
Значит, хотят меня. И в каком же облике?
Рядом с люльками появилось изображение… Мика. Шутка? Намёк на Солнце? Но откуда им известно? Сны или грёзы – это мой Туннель в их владения. Так вот как они пробрались… Плохо. Хотя ход – гениальный. Следов никаких, а закрыть этот Туннель, значит, самому перестать попадать к ним и забирать Других. Но… тогда они полностью контролируют все мои действия! Если даже я захочу сообщить Солнцу о детях, братья заблокируют это, словно почту. Звезда просто перестанет помнить сны.
Что же делать?
Идти к ним в шкуре обычного смертного, того же Мика, означало отдать себя в их руки, не добившись цели. Если они так легко справляются со мной – Могом, то что же ждёт «персонажа» в их владениях?
Я расстроился. Необходимо попытаться понять, как эти игроки умудряются пользоваться моим Туннелем. И, так как их интересует Игра, они могут изобразить, что лазейка имеется, чтоб заманить меня. Ведь им же хочется «активировать» джокера-Солнце. Осторожно, друг мой, осторожно… Но как можно активировать Звезду, не подпуская меня к ней?.. Очень просто! Они сами сообщат ей о краже детей (неведомо кем), и она поневоле включится в Игру. В этом случае я им вообще не нужен… Даа.
Чуть успокоившись, я принялся рассуждать. Солнце, как и прочие обитатели мира братьев, -- их создания, «персонажи», о которых двум Могам известно всё. Почему же создатели не могут гостить в их грёзах и снах? То, что является для меня Туннелем, для Властителя и Пересмешника – часть их территории, канал разрешённой ими транспортировки Других… Тут ничего не поделать. Опять мне становиться безмолвным зрителем? Подожди, они же готовы были пропустить Мика… настоящего? Если так, то для чего? Какая комбинация с ним задумана? Они уже похитили трёх моих, а я отдам ещё одного? С чего бы? Да и Нюсси, которую я ему подарил, тосковать будет… Впрочем, не стоит ли спросить самого Мика?
Я вспомнил историю бородача, чем-то напомнившую мне собственную.
Мик происходил из могучего рода, начинавшего своё генеалогическое древо от мифических арков. В роду были витязи, полководцы, царедворцы… Жён брали из не менее могущественных семей. Если кто из его рода и шёл не обычной для них стезёй, так это была, к примеру, страсть к путешествиям или устройство подпольных игорных домов в своих владениях. Мик был первенцем из семи братьев, и его, казалось бы, ждало впоследствии наследство, ибо владения рода не дробились, лишь прирастая. Но мать его рано умерла, отец вновь женился, и остальные дети были от второго брака. Эта супруга, соблюдая свой интерес и своих детей, сумела настроить его отца должным образом, нашёптывая, что рыжих в их роду никогда прежде не бывало, и не иначе, как согрешила с кем-то первая-то, тем более, посмотри, как ведёт-то себя странно…
Поэтому Мика в лучшем случае ждала служба на благо Госпожи Вселенной в её доблестных «белых масках» вдали от дома. Однако ещё мальчиком он постоянно задавал вопросы. Сначала взрослые могли на них ответить, но по мере того, как Мик рос, вопросы делались всё неудобнее, и отвечать на них становилось всё сложнее. От него стали отмахиваться или несли явную чушь.
Мику пришлось обложиться книгами исторического толка, ибо искал он ни больше, ни меньше, как причину возникновения мира, в котором жил! Подобными вопросами в его роду никто не задавался, поэтому Мика в семье сочли чокнутым и отстали. Он странствовал, у кого-то учился, продолжая поиски. Слушал самого Аму, который посчитал его вопрос настоящим, потому что на него никто не даст ответа. Мудрец любил выражать мысли подобным образом.
Мик проникся его учением, утверждавшим: случайностей не существует. Они – лишь маски Необходимости. Просто мы не всегда способны разглядеть черты той, скрытые от нас.
Отсюда мой искатель сделал вывод, что мир возник с необходимостью, а раз он посвящает жизнь поискам причины этой необходимости, то это – тоже неспроста. Значит, Причина желает быть явлена! Мик посчитал за великую честь то, что избран ею для данной цели. Правда, пришлось констатировать, что Причина всё ещё испытывает своего избранника, не открывая себя. Искания он формулировал большей частью в стихах и уже склонялся к тому, что следует обратиться к изучению магии, раз иными методами постичь Неведомую не удаётся.
Представляю, как забавлялись, знакомясь с умозаключениями Мика, создатели-геймеры его мира…
Меня тоже интересовал вопрос первоначала: откуда взялись Моги? Судя по скудности информации на эту тему, сей вопрос давно самих Могов не интересовал. По косвенным сведениям, больше художественно-мифологическим, наше нынешнее состояние всемогущества – результат работы множества предыдущих поколений.
Хотя встречались мне и совсем невероятные версии: отзвуки трудов мага-чернокнижника Альфера и трактата некого Акса Философа «О могах и их грядущем могуществе». В приводимых выдержках из этих сочинений неявно говорилось, что будущие Моги (то есть, мы) при всём различии, явимся ипостасями Единого, уставшего от одиночества и сделавшего свои разные «я» равновеликими.
Попалась мне и точка зрения, что, подобно мирам, которые суть плоды нашей фантазии, мы сами таковы для Неведомого нам. Автора сей неожиданной мысли, к сожалению, установить не удалось.
Получалось, что я, Мог, находился по отношению к мучившему меня вопросу не в лучшем положении, чем Мик по поводу своего. Более того, мы, Моги, не нуждаясь в материализации в обычном смысле, даже сильнее походили на Чей-то сон, чем наши создания из плоти и крови. Мы давно соответствовали древнему идеалу Альфера, утверждавшему, что "мысль, слово и дело – достаточная одежда для души". У наших душ только не было «футляров» из плоти, которые их владельцам диктовали как себя вести…
Подобно окружению Мика, совершенно его не понимавшему, остальные Моги моими вопросами тоже не заморачивались. Естественно, я не мог не симпатизировать его задаче, возможно, столь же безнадёжной, как моя.
К тому же, у нас с Миком была одна и та же причина доискиваться своего, а именно, недовольство существующим. Как я, хоть не Бунтарь, но не походил на прочих Могов, так и Мик стал для своей среды чужим и, как следствие, одиноким. Интересы слишком расходились.
С Властителем и Пересмешником мы дискутировали на эту тему. Последний даже, полушутя, утешил меня такими словами:
- Мы создаём для тебя смысл существования… Не будь тех, кого нужно «спасать» из страшных лап подобных им созданий, чем бы ты занимался? На кого б изливал свою заботу?
- И, главное, - вступил Властитель, - кто б тогда поклонялся тебе?
- У кого, что болит… - ответил я.
Нет, мне, конечно, была приятна благодарность Других, но, право, не для того же…
Однако Пересмешник поддержал его:
- Без тебя твой мир рассыплется, а наш не пропадёт. Почему? Подумай лучше об этом…
В пылу полемики я сначала не принял его замечания, но, оставшись один, задумался. Пересмешник был прав, и это – самое неприятное. Приходилось постоянно вмешиваться в отношения Других в моём краю, которые чуть что – апеллировали прямо ко мне, их богу Ашне. Попытка предложить им избирать на время моего преемника привела к интригам, появлению любимчиков и бурным протестам проигравших. Недовольные даже создали собственный храм Ашну, моля вмешаться. Силой своего авторитета мне удалось погасить конфликт, но никто из участников ничего не забыл… А не могу ж я на каждом их шагу только и делать, что стирать неудачное время?
Другие всё-таки оставались плотью от плоти мира, где казались чужими, и из которого пришлось их забрать. Каждый из них считал себя особенным, не таким, как прочие, перенеся эту уверенность и в мой край, а как множество столь отличных личностей способно составить гармоничное общество? Лишь в силу необходимости. Но она царила в их предыдущем мире, мире борьбы и иерархий, у меня же все они были равны. Каждый мог самовыражаться, как хотел, не задевая интересов остальных. Но с этим-то как раз и получались главные сложности…
Особенно трудно приходилось с поэтами или мнящими себя таковыми. Эти только и делали, что обижались, любую помощь воспринимая, как вмешательство и попытку «построить», разыгрывали душевные драмы (без которых не было б их стихов), скандалили, провоцировали других, кричали о «неких недружественных силах» (а часть принимала эти намёки на свой счёт), сходились в стихотворных турнирах, чтобы затем обвинить в пристрастности жюри…
Другой бедой было то, что мало кто слушал их произведения (а чем мельче поэт, тем он многочисленнее и таковым считает лишь себя), потому авторы составляли коалиции, хваля созданное друг другом и создавая видимость аудитории. Однако никто из «дружащих» не выдвигал другого на какую-либо условную номинацию, а лишь просил остальных проголосовать за него… Само собой, позже у них не могла не проскользнуть нотка здоровой критики или осуждения – в меру понимания или просто зависти – что приводило к обвинениям в коварстве, двуличии и измене, вследствие чего – к разрыву отношений, созданию пародий и настоящим войнам на бумаге и вслух.
Измениться они не могли. Ведь поэт – это, по признанию одного из них, «образ мыслей и состояние души» или бунтарь, безумец, пророк… с чем ничего не поделаешь.
Изредка, правда, я вознаграждался за мучения гениальными строчками, за которые готов был в тот момент простить всё».
(дальше - http://www.proza.ru/2018/11/10/1581)