(до - http://www.proza.ru/2018/11/10/1485)
Назавтра она не позвонила, на набережной её тоже не было, и я перестал туда ездить и ждать звонка. «Это ни ей, ни мне не нужно, - говорил я себе, - То были просто слова. Люди придумали их, чтобы скрывать свои мысли, чтобы обманывать друг друга».
Не знаю, сколько прошло времени, я его не замечал, потому что, набрав много магазинов, только и вертелся между ними и офисом, беря заказы, инкассируя и сдавая деньги. Работал и в выходные, получал деньги рано утром, пока не забрали выручку, или поздно ночью, когда наработали. В фирме придумали конкурировать нам самим с собой, создав две конторы с одним ассортиментом, которые они периодически бросали, не платя налогов.
В общем, скучать было некогда, я втянулся, не представляя себе иной работы, где сам ставишь себе задачи и цели, и только от тебя зависит, как ты с ними справишься.
Я хорошо зарабатывал, откладывая на чёрный день в валюте. С Лерой и Тильдой виделся не всякие выходные, хотя позванивал, интересуясь их новостями, спрашивая: не нужна ли помощь? Они делали то же.
Как-то в пятницу я прикатил домой, дело было в августе, заволок велик в квартиру и почувствовал, что здесь стоит дым коромыслом, а ароматы для голодного – головокружительные и сногсшибательные.
Навстречу в коридор вышли соседи и… Тильда с Лерой! Тильда красиво запела:
- За дружеской беседою,
Коль пир идет горой,
Примеру дедов следуя,
Мы песнь поем порой.
Нам с ней отрадней дышится,
Всем станет веселей.
И с этой песней слышится
Нам отзвук жизни всей!
Тут она махнула рукой, и вступили все хором:
- Хор наш поет
Припев любимый,
И вино течёт рекой,
К нам приехал наш родимый,
Наш Виталик дорогой!
Слушая это и видя, я не верил своим ушам и глазам. Я потряс головой, прикрыл и открыл глаза, но сцена не исчезла. Заметив мою реакцию, все с улыбкой переглянулись, а Тильда продолжила величание:
- Что может быть прелестнее,
Когда любовь храня,
Друзей встречает с песнями
Соседская семья.
Нам в жизни нет различия,
Живя семьей одной,
Мы свято чтим обычаи,
И любим всей душой!
Новый взмах её руки и зазвучало:
- Хор наш поет
Припев любимый,
И вино течёт рекой,
К нам приехал наш родимый,
Наш Виталик дорогой!
Здесь вперёд выступила раскрасневшаяся Лера в мини… по самое некуда, причём, голые лерины ноги начинались чуть не на уровне лица Джульетты, а вырез лериной прозрачной майки ничего не скрывал. Она выступила вперёд с подносом, на котором стояла большая рюмка. Похоже, они уже успели начать что-то праздновать до меня. Я по-прежнему стоял, обалдевая, не понимая, что происходит.
Тут хор грянул:
- Пей до дна, пей до дна,
Пей до дна, пей до дна!
Пришлось осушить, после чего мне был вручён хрустящий солёный огурчик.
Закусив, я оглядывал их в поисках объяснения.
- С днём рождения тебя, милый!
Лера поцеловала меня, за ней это сделала Тильда, потом девчонки… Я обнаружил, что соседки здорово целуются. Джульетту так ту со смехом еле оттащили от меня. Парни обняли меня по очереди.
- Человек-праздник! – указала на меня, Тильда, смеясь.
Что было дальше невозможно описать. Любая цензура это не пропустит. Вальпургиева ночь на фоне нашей вакханалии покажется детским утренником с хороводом вокруг ёлочки.
Сначала дамы выкатили королевское угощение. Оно было на столах в кухне, в комнатах, куда ходили в гости, не стесняясь. За меня поднимались заздравные чаши, я отвечал своими тостами за устроительниц действа, за славных соседей… К этому моменту был погашен свет, чтоб сблизиться ещё сильнее, как было сказано.
Дальнейшее помню смутно. Помню, как Тильда пела:
- У меня глаза полуночницы,
Но я не скажу, чего хочется,
И я не пойму, когда кончится
Пьяное моё одиночество.
Не вини меня, не вини меня,
Если убегу – догони меня,
Не люби меня, обними меня,
А если, что не так, обмани меня.
Последующее всплывает вспышками сознания: звуки музыки, идёт игра на раздевание, после игра в бутылочку, затем, хихикая, мне завязывают глаза и уводят в комнату, где постелено на полу, вероятно, чтоб всем поместиться. Кто на мне прыгал? Кого ублажал я? Подозреваю, что все были со всеми. Но так как никто ничего особо не помнил, то это было не важно.
Проснулись все голышом и в иных сочетаниях, чем обычно. Если мне не привиделось, то, например, Тильда спала с Лерой в весьма откровенной позе. Я почему-то очнулся между Изольдой и Джульеттой. Обе держали меня за одно место. Лишнее говорить, что они тоже были в чём мать родила.
Озирая это, я не мог понять: с кем же спали парни? Их в зоне видимости не было. Неужели напились настолько, что друг с другом?..
Осторожно, чтоб не разбудить, освободив то, за что держались Изольда с Джульеттой, я поднялся и понял, что мы впятером находимся в средней комнате, где когда-то жили мои родители. С головой было явно не в порядке, и я стал искать рассола или выпивку.
На кухне творилось чёрте что. Про такой беспорядок обычно говорят: будто Мамай прошёл. Но в результате поисков удалось обнаружить остатки водки в холодильнике и солёные огурцы.
Меня мучил вопрос: где парни?
В соседней комнате я нашёл ответ. Да, они спали в обнимку. «Интересно, - подумал, - это было и раньше, а девчонки служили прикрытием, или прорвалось сейчас?»
Я нагнулся к ним, потрогал за плечо Ромео. Он с трудом разлепил глаза.
- А?
- Выпить хочешь?
Он подумал, соображая, и выдал:
- Всегда!
«Хороший парень, - подумал я, но поймал его изумлённый взгляд, направленный на моё висящее хозяйство, и посуровел:
- Тогда буди друга и на кухню.
Сам сначала поискал трусы. У девчонок в комнате их не было. Где же меня раздели и с кем ещё пришлось?
Нашёл фартук и обвязал его вокруг чресел. Попа оставалась голой, но кому до таких мелочей, когда идёт столь грандиозный сабантуй.
Сполоснул рюмки, налил.
На кухню выползла эта парочка – голая так же, как я недавно. Я встретил их словами из песни Дюны:
- Привет с большого бодуна!
- Ик! – ответил Тристан, - где водка? А… Тогда за мужскую дружбу!
Мы выпили и закусили огурцами.
Ромео уронил голову на грудь и стал сползать на пол. Мы вовремя поймали его с Тристаном и вместе отволокли в комнату, где парни опять улеглись и захрапели.
Ища куда приткнуться, я выбрал свою комнату, и там блаженно рухнул в кровать, проваливаясь в сон под музыку, звучавшую в голове:
«Так добрый вечер, привет с большого бодуна.
Мы рады встрече, но если кто-то не здоров.
Так я отвечу – мы без докторов
Болезни лечим бокалом доброго вина…»
Второй раз я проснулся оттого, что рядом со мной кто-то пристраивался. Глаз открывать не хотелось, и я только слегка промычал непонятное самому. Судя по ощущениям прикосновений, это было существо женского пола, что обрадовало, ибо мог забрести и кто-нибудь из парней. Похоже, она тоже была сомнамбулой, шаря по моему телу с закрытыми глазами, либо в мало вменяемом состоянии, потому что безуспешно водила рукой по переднику, который я забыл снять, поражаясь: куда у меня делось то, что ей требовалось?
Возражая против насилия, я повернулся к стене, а к неведомой сомнамбуле спиной. Она прижалась ко мне, видимо, желая переубедить, но уснула почти одновременно со мной.
Очнулась она, вероятно, раньше меня, ибо открыв глаза, я никого рядом не обнаружил. Зато за стеной раздавались ритмичные звуки, которые Шекспир считал самыми приятными в мире. Эти звуки перемежались женскими стонами, не оставлявшими сомнений о том, что происходит.
Я не без труда поднялся. В голове словно переливалась жидкость: туда-сюда. Меня качнуло и пришлось опереться о стену, добираясь до двери. В коридоре я застал следующую картину. Там стояли, тоже покачиваясь (как мне показалось, в такт звукам из комнаты), Джульетта с Изольдой, одетые лишь в рубашки парней. Увидев меня, они пьяно заулыбались, а Джульетта попыталась в шутку сделать книксен, но перепутала движение и вместо этого села на шпагат.
- Да ты спортсменка? – удивился я, - А скрывала… Могёть, ты – спецагент под прикрытием?
Продолжая сидеть на полу, Джульетта взяла под козырёк:
- Служу России!
Я почувствовал, как Изольда прижалась грудью к моему плечу. Нагнулся и протянул руки Джульетте, желая помочь встать. Изольда нагнулась вместе со мной, гладя меня там, где сзади не хватило передника. Естество моё восстало и подняло ткань.
Довольная Джульетта отмахнулась от моих рук, говоря, что у неё здесь прекрасный вид. Под передник.
Надо было бросить кость Мистеру Задаваке, и я повёл в комнату Изольду, буквально прилипшую ко мне.
- А ты продолжай доволь…ствоваться видом, - напутствовала уходящая со мной подружку.
Джульетта протянула к нам руки:
- Возьмите меня с собой!
«Ты возьми меня с собой, - замурлыкал я, импровизируя, - Я пройду сквозь злые ночи…»
Довести Изольду до экстаза оказалось несложно. Но я заплатил за это, ибо девушка, ничего не соображая уже и от сильных ощущений, чуть не содрала мне ногтями всю кожу со спины. При этом она орала так (хотя, как помнил, прежде мычала в подобной ситуации), что прибежала Джульетта и закрыла той рот рукой. Изольда её укусила, раздался визг «спецагентессы под прикрытием», которая принялась хлестать подружку по щекам.
Изольда была значительно больше и сильнее маленькой Джульетты, но реагировать она уже ни на что была не в состоянии, находясь в любовной коме. Поэтому ей досталось за укус.
Кончила она слишком быстро для меня, и маленькая заместительница пришлась кстати. Мы поискали безопасную для её миниатюрного лона позицию, и вскоре она, обычно до того стонавшая за стеной, завизжала. Её визг ещё долго стоял у меня в ушах.
После всех кувырканий ужасно захотелось пить. Я встал и поковылял на кухню. По пути приоткрыл дверь к парням, которые дрыхли без задних лап. Тогда до меня дошло, что в средней комнате миловались мои две подруги. Видно, не зря Тильда посещала сексшоп и необходимые изобретения у неё теперь имелись. «Вот и славно, - подумал я, - перейдут на самообеспечение. Можно будет оставить лишь дружеские отношения. Интересно, что сейчас: день или ночь? И какой день? А спросить не у кого». Вспомнился анекдот, как один загулявший спрашивает прохожего: «Слушай, это – луна или солнце?» А тот, оказавшись не лучше его, отвечает: «Я – не здешний».
Наша оргия с перерывом на сон продолжилась и на следующий день. Полуодетые, не пойми в чём, мы вновь собрались на кухне, уселись и, взявшись за плечи, раскачиваясь, слушали, как выводит мелодию Тильда, а по её сигналу вступали, повторяя куплет:
- Миленький ты мой,
Возьми меня с собоой!
Там, в краю далеком,
Буду тебе женой.
Партию негодяя пришлось вести мне:
- Милая моя,
Взял бы я тебя,
Но там, в краю далеком,
Есть у меня… жена.
Запела Лера:
- Миленький ты мой,
Возьми меня с собой!
Там, в краю далеком,
Буду тебе сестрой.
Я помрачнел, вспомнил Ию, и почти заговорил, оправдываясь:
- Милая моя,
Взял бы я тебя.
Но там, в краю далеком,
Есть у меня сестра.
- Миленький ты мой,
- убеждали дальше уже четыре женщины, -
Возьми меня с собой!
Там в краю далеком,
Буду тебе чужой.
Им ответил мужской хор, за который я спрятался (что я, один такой?):
- Милая моя,
Взял бы я тебя.
Но там, в краю далеком,
Чужая ты мне не нужна.
Песня отзвучала, но все сидели под впечатлением от этой драмы: приезжий влюбил в себя девушку и уезжает, бросая. Женщины настолько расчувствовались, что Джульетта даже заплакала, и мы утешали её, как могли.
Провожали Леру и Тильду всей квартирой. В такси с ними чуть не сели и Джульетта с Изольдой, перепутав куда им. Смеялись по этому поводу. Прощались долго. Обнимались, целовались по кругу и начинали снова. Просили появляться. Как к себе домой. В любое время.
Мне удалось шепнуть Тильде: «Скажи, при чём тут мой день рождения? Я родился не сегодня и даже не в это время года…»
Она усмехнулась и ответила:
- Какая разница? Ты его никогда не праздновал и не выдавал когда он. Мы решили устроить его за все предыдущие. Тебе понравилось?
Я кивнул.
- А это главное. Будь здоров, расти большой!
Возвращаясь (а мы не представляли – это суббота или уже воскресенье?), вздыхали: праздник кончился.
- Как было душевно… - сказала Джульетта.
И все молча с ней согласились.
Когда мы шли назад, внутри меня звучала грустная мелодия под названием: «Вечеринка окончилась» в исполнении оркестра Джеймса Ласта.
(далее:http://www.proza.ru/2018/11/10/1496)