Уже весной поморский коч домой возвращался – в Белом море среди льдин толкался. На дворе месяц май наступил, а тепло и перелётные птицы на Север не спешили. Яга руки потирала и думала: «Ладно, Зима, пошали пока! Вот доберусь я до своей избушки, посмотрим, кто кого!» Потом «Килька» тем же курсом, что прошлым летом, мимо Холмогор прошла и опять в честь неё с берега пушки палили – Бах! Ба-ба-бах! – как-никак первый корабль с открытия навигации. После судно в устье Пинеги вошло, а там хоть и против быстрого течения, но под полным парусом за неделю к родному берегу домчали.
В Тараканий лог пришли, а там уж целое поселение образовалось. С ходу и не узнать где что. Баба-яга своего котофейку на руки подхватила и давай с ним лобзаться, а он лапами в неё упёрся:
– Ну, что за телячьи нежности! Ну, к чему это, – мурчит.
Чепомокля наоборот, глаза сощурил, клокочет, булькает от удовольствия, голову под Кощееву руку подсовывает.
На следующий день Баба-яга до первых петухов с печи соскочила и за стряпню принялась. Решила тетёрок испечь, это пряники такие ажурные. Из ржаного теста раскатала тонких колбасок-жгутиков, благо Леший и доску, и скалку Яге выточил. Потом из жгутиков фигурки свила – в центре солнышко, а вокруг сияние. В раскалённую печь заложила и нашептала:
– Явись поскорее, Ярило – бог солнца, жизни, тепла и светлой силы, – глянула в окошко, а там и впрямь красно-солнышко встало. – Неси, неси с собой весну и тепло, будет и нам хорошо!
К праздничному обеду все за общим столом собрались, всех Яга лакомством угостила. Попутно решали, как теперь артель называться будет, изначально-то «БяКа» была. Сто предложений за трапезой перебрали, но всё мимо, то одному, то другому – не мило. В конце концов сошлись на одном.
– «БяКа и Компания», – утвердила Баба-яга.
– «БяКа и Ко» – сократил Кощей Бессмертный.
Все теперь своим любимым делом занимались, каждому место под общей маркой нашлось. Змей Горыныч каргопольскую игрушку выпускал, попутно сказками артель да купцов заезжих развлекал. Леший «Птицу счастья» щепил, да кухонную утварь творил. Соловей-разбойник мезенскую роспись до совершенства довёл, кони как живые копытами били. Кощей Бессмертный по кости резал будто картины писал. Баба-яга свои фирменные тетёрки пекла. Чепомокля за сохранность готовой продукции отвечал, Шлёп-нога за прилавком стоял, и только кот Вакса по-прежнему на печи лежал.