Остановились на постой у купца Осипа Валерьяновича, по прозвищу Хитрый-глаз. Он, конечно, судостроитель был знатный – все его кораблики на слуху, но и хитрый мужичок.
– Нам бы «Летучий корабль»? – спросил Кощей.
– «Летучие» все разобрали! Но вы не расстраивайтесь, я вам поморский коч срублю! Настоящее парусное судно ледового класса, это вам не какая-нибудь там сказочная скорлупка! По морю, как по небу пойдёте! – сказал Хитрый-глаз, и тут же взял с путешественников деньжат наперёд: полную меру на строительство коча, полмеры за жильё. Но и это не всё! Он их ещё и к работам по хозяйству привлёк. Не успели приятели с дороги обустроиться, а Хитрый-глаз уже распорядился:
– Ты, длинноус, на своей трёхголовой лошадке лиственницу из леса на верфь привези. А ты сударыня, отмеряй пятнадцать шагов полотна, да обрежь его на три холста и парус шей, – посмотрел на сухонького старичка с седой бородкой, махнул на Кощея рукой. – А ты, отец, не путайся под ногами.
Змей Горыныч лиственницы накорчевал и на водяную мельницу свёз. Там Соловей-разбойник стволы на доски распилил и на верфь передал. А уж на берегу Хитрый-глаз командует:
– Яшка, шпангоуты крепи! Олешка, кряжи вяжи! Эй, черти, пошевеливайтесь, бимсы крепче сшивай! Обшивку плотнее, и швы смоли не жалей! Мачту ровнее!
А в ответ только и слышно – Тюк! Тюк! Бзынь! – топорики звенят.
Пока парус на рею снаряжали, Змей Горыныч якоря отлил. В общем, за неделю судёнышко справили.
В то время, когда коч на верфи строился, Кощей тоже без дела не сидел. Достал из ящика свой инструмент и за кубок принялся. С утра и до вечера трудился, цветущие поля и неведанные края вырезал. Кто подходил, диву давался – Ну до чего же тонкая работа! По всему кубку цветы и листочки прорезаны, лето будто живое. Оно и взаправду так было, кубок-то для живой воды точился, вот и лето настоящее вышло!
Осип Валерьянович когда кубок увидел – глаза загорелись:
– Царская вещица! Уступи, Кощей, он вроде тебе и ни к чему!
– Как это ни к чему? Вечная штучка. Для живой воды творил.
– А на что тебе живая вода? Я слышал, будто тебя Бессмертным кличут.
– Э-эх! Забирай, приставоха! – махнул Кощей. – Что я себе, другой не сделаю что ли?!
А Хитрый-глаз и рад радёхонек. К тому же, Кощей про «Навралин» вспомнил: «Нашей пудрой обмахнёшься раз – одну свою жизнь ещё на три бессмертные жизни продлишь».
Судно назвали «Килька». Баба-яга прислонилась ухом к борту, послушала и сказала:
– Карахтер у него такой – мал да удал!
Все и согласились – «Килька» так «Килька», пусть будет! Под залпы береговых пушек – Бах! Ба-ба-бах! – спустили коч на воду, как по протоколу положено. Подняли парус, и снова пошли вниз по течению Северной Двины.
Когда гости отчалили, Хитрый-глаз кубок под стеклянный колпак разместил, и со всех желающих за погляд по червонцу собирал. И народ-то вначале охотно шёл:
– Это ж надо, «Вечное лето»! Грех не полюбоваться.
Но потом заточили свои стамески, резцы, да лобзики и сами стали художественной резьбой по кости промышлять. Сначала на коровьей кости резьбу освоили, а зимой уже по кости морского зверя работали, моржа-то много добывалось. Через год даже царские ларцы орнаментом из веточек и ягодок украшали. А через два, волнистые линии холмогорских мастеров узнавали не только на Руси, из-за рубежа за шкатулками купцы приходили.