Искусство изготовления камей Петра Зальцмана
Камейное искусство, некогда модное, а теперь подзабытое, в давние времена считалось придворным – позволить себе покупку резной раковины могли только титулованные и состоятельные особы. Говорят, никто так не любил изящные камеи, как императрица Екатерина Великая. В ее коллекции было около 10 тысяч экземпляров. Даже в путешествия Екатерина брала с собой корзинку с камеями. Теперь предметы из имперского собрания – в коллекции Эрмитажа.
Художник-ювелир Петр Зальцман – единственный из живущих в Лондоне выходцев из России, удостоенный звания почетного гражданина Сити и награжденный «Золотой книгой Картье» за выдающиеся произведения прикладного искусства.
Знакомство с его творчеством вызывает не только чувство восхищения, но и желание больше узнать и о самом создателе поразительных работ, и о его творчестве.
Люди, лично знающие Петра Зальцмана, отмечают, что все в его облике - в широкоплечей, высокой фигуре, в неторопливых движениях, открытом, неулыбчивом лице - дышит особым спокойным достоинством. Борода, осанка, пронзительный взгляд, сдержанность слов и жестов делают его похожим на старинного мастерового. Одним словом, как сказано у Бориса Пастернака, - «артист в силе».
Из интервью Джонатана МОЛДАВАНОВА с Петром Зальцманом (Англия)
Я попросил художника рассказать о себе.
- Что ж, я родился в Ленинграде, в 1952 году, закончил архитектурный факультет Академии художеств, работал в мастерской академика С.Б.Сперанского. Резьбой на раковинах (глиптикой) начал заниматься уже с третьего курса - помню, сидел на лекциях по сопромату на последней парте и вырезал кольца, сережки, брошки... Все это шло параллельно с архитектурой, которую я очень любил. Еще до окончания академии, в 1975 году, я участвовал во всесоюзной выставке, а в 1979 году я был принят в союз художников - как резчик.
- Но кольца, сережки, брошки плохо вяжутся с тем, что я вижу перед собою: с чудесными психологическими портретами и тончайшими архитектурными пейзажами, которые, насколько я понимаю, делают вас не ремесленником, а художником - и художником уникальным...
- Действительно, поначалу я мало отличался от других изготовителей бижутерии, поставлявших камеи в Лавку художника на Невском проспекте. Но постепенно меня начали привлекать более крупные вещи, которых не делал никто и которые в смысле заработка не окупались. Уже на первой выставке у меня был портрет Шекспира и еще несколько серьезных работ, сейчас находящихся в Эрмитаже... Я сам изобрел несколько приемов резки, которые теперь всегда связывают с моим именем. Главным образом это использование особенностей естественного рельефа раковин - таких, как родимые пятна, вкрапления. Нередко уже форма раковины подсказывает тему.
- Это - как с глыбой мрамора, в которой статуя уже заключена, - нужно только снять лишнее. А какие раковины вы используете? Есть у вас какая-то любимая порода?
- Нет, все раковины - разных пород. Их подбор требует времени и терпения, ведь раковина для меня - та же палитра: все цвета в моих работах - естественные, и достигается это сниманием слоев... Иной раз я покупаю раковины в лавках или на рынках Лондона, иногда же приходится ездить за ними в теплые страны. Найти подходящую раковину бывает непросто. Мне нужны раковины, живущие на глубине в 150-200 метров...
- Итак, мастером вас признали своевременно - когда вы были еще очень молоды. А когда признание перешло в известность и славу?
- Пожалуй, еще в России, где у меня в общей сложности было около семидесяти выставок. Самая важная состоялась перед переездом в Лондон, в 1989 году, в ленинградском Музее Александра III (бывший Музей этнографии). Был тогда снят фильм обо мне и издан большой каталог. Ну, а в Лондоне, где я оказался в 1990 году, признание сделалось международным. Недавно меня избрали членом компании ювелиров и золотых дел мастеров Сити, древнейшей корпорации, ведущей свое начало с XIII века.
В ней - всего около полутора тысяч человек, так что состоять ее членом - немалая честь. Специфика нашего ремесла такова, что учеба отнимает не годы, а десятилетия, и поэтому места в корпорации обыкновенно передаются по наследству, от отца к сыну. Меня приняли по специальному решению суда - столь необычен оказался мой случай. И то сказать: за 8 лет я выиграл у них 10 призов, в основном - первые. А недавно меня удостоили еще одной редкой награды: я стал почетным гражданином лондонского Сити, древнего союза ремесленных корпораций...
- А как вы оказались в Англии?
- С конца 80-х годов я приезжал сюда на выставки в качестве участника, и в 1989 году меня пригласили быть содиректором очень популярной тогда русской галереи и преподавать в художественной школе. В стране я уже 8 лет и давно стал гражданином Великобритании.
- Как вы представлены в крупнейших музеях мира?
- У меня 11 работ в Эрмитаже, 3 - в московском Музее изобразительных искусств им. Пушкина, около 20 - в российском Театральном музее. Несколько моих камей - в Гданьской национальной галерее, 3 работы - в Лувре. А вот британские музеи ничего у меня не покупают: нет денег. Да и не только в этом дело. Здесь хороший художник - мертвый художник.
- Но я слышал, что среди ваших покупателей - члены королевской фамилии?
- Да, покойная принцесса Диана была моей покупательницей... Кстати, напрасно про нее говорят, что она была глуповата, - ничего подобного, я беседовал с нею множество раз - на приемах и на выставках, когда она приезжала смотреть мои работы, и могу засвидетельствовать, что и ума, и образования, и такта, не говоря уже об умении держаться, было в ней предостаточно. Вопросы, которые она мне задавала, попадали в самую точку, - мне даже казалось, что я говорю с профессионалом.
- Разумеется, у вас покупают и коллекционеры...
- Да, конечно...
- Но я хотел спросить: сами вы - коллекционируете чужие работы?
- Нет. У меня считанное число камей не моей работы. Принцип у меня простой: если я смотрю на вещь и вижу, что могу сделать не хуже, я ее не куплю.
- Какими инструментами вы работаете?
- Самыми незамысловатыми. Вот, взгляните на эти резцы, я сам их затачиваю, на вид они абсолютно невзрачные, никогда не подумаешь, что ими делается такая тонкая резьба. Просто кусок железа для того, чтобы скрести по камню, - ибо раковина тот же камень, четвертой градации по шкале твердости... Иной раз спрашивают: а бывают у вас ошибки? И приходится отвечать: нет, не бывает, - ведь мне, чтобы провести линию в полсантиметра, нужно сделать 100-150 движений. Какие уж тут ошибки? Это ведь не рисунок, который делают одним росчерком. Я уже на двадцатом движении почувствую, что линия неверна.
- Много ли у вас всего работ?
- Вероятно, около двухсот, точнее не помню. Иной раз на одну камею уходят месяцы, а я не принимаюсь за следующую, пока не закончу эту. Сейчас же я делаю 8-12 работ в год, и если 1-2 продаются, то на жизнь хватает. Работать на заказ не люблю, еще в России пробовал, да не выходило. Свобода для художника - не досужая выдумка, а самая насущная потребность. Она, как и талант, - от Бога.
- Вы религиозны?
- Пожалуй, стихийно религиозен. Но в синагогу не хожу. Помню, когда я только приехал, меня позвали в синагогу - был праздник Симхат-Тора, и мне было доверено свернуть свиток Торы, - честь, которой люди дожидаются годами.
- Часто ли вы ездите в Россию?
- Я не был там ни разу с момента отъезда - даже после того, как недавно меня избрали там членом Академии гуманитарных наук и искусств. Еще живя в Петербурге, я объездил с выставками много стран. Буквально из каждой - тянуло домой, в Питер, - а вот приехав в Англию, сразу почувствовал, что я дома.
- А каковы самые почетные из ваших наград?
- В 1994 году, за шкатулку "Генрих VIII и шесть его жен", я был удостоен сразу трех высших наград. Она была признана и лучшей ювелирной работой года и лучшей камеей года, а третий приз за нее - так называемая "Золотая книга Картье", которую знаменитая ювелирная фирма присуждает за выдающиеся произведения прикладного искусства. За 150 лет эту награду присуждали всего 32 раза. Из тех, кто родился в России, я - единственный ее обладатель...