Услышать меня и увидеть значительно больше фотографий можно вот здесь:
https://www.youtube.com/watch?v=2D2XSf0rhUQ&t=105s
Так называется стихотворение Пабло Неруды. Помните его начало: «Не отречься мне от моей колыбели, город-кормилец»... Насчет кормильца всё точно. Ещё на подлёте увидели сотни гектаров технологических деревень, прилегающих к городу. А теперь, вдоль дороги из аэропорта вереницами тянутся коробки цехов. Наш гид говорит, что это всё «мелочь» – предприятия текстильной, обувной и пищевой промышленности, что в Сантьяго есть «дичь» посерьезнее – фабрики и заводы химической, фармацевтической, целлюлозно-бумажной, металлургической, электротехнической и машиностроительной индустрии, которые мы отсюда не разглядим, зато почти наверняка прочувствуем смог, висящий над городом, потому что почти половина всего ВВП страны производится именно в столице.
К счастью, Паганель I не угадал: все три дня нашего пребывания, отлётов и возвращений мы наблюдали, как «отшельницы-горы», будто «голые снежные статуи» подпирают пронзительно-голубое, почти всегда безоблачное небо. А под ним бурлит и трудится город. Ранним утром, когда солнце упрямым скалолазом ещё только взбирается на вершины шеститысячников, чтобы осиять оттуда земную жизнь, зарождается шелест автомобильных шин и робкое ворчание моторов, нарастающее с каждой минутой. Улицы быстро приходят в движение: плотным потоком «течёт» по ним транспорт, дружно тормозя на светофорах, чтобы пропустить толпу спешащих к метро взрослых и детей. На пешеходных зонах выстраиваются лотки с фруктами, напитками, чуррос, эмпанадас и прочими готовящимися тут же вкусностями, которые раскупаются и поглощаются на ходу. Рассиживаться за столиками некогда: безработица в Чили всего около 7 процентов, а в шестимиллионном мегаполисе еще ниже.
К восьми улицы пустеют. Школяры корпят в сотнях школ и гимназий. Грызут гранит наук студенты пяти университетов. Рабочие стоят у станков и машин, служащие сидят у компьютеров и принтеров, обслуживающие – крутятся вокруг клиентов, котлов и вёдер с тряпками. Изредка пробежит из офиса в офис клерк в форменной одежде, или приткнёт у подъезда свой бесшумный мотороллер доставщик еды. Все заняты делом. Праздно шатаемся только мы – туристы. Заглядываем в метро. Ну, так себе. Гораздо чище, чем в европах, но никакого сравнения с шиком московского. Останавливаемся возле здания Фондовой биржи. Оно носом гигантского корабля рассекает перекрёсток, образуя «кривое русло проулка, сбежавшего ... от строгой … геометрии».
Четырехэтажное строение, объявленное Национальной ценностью Чили, возведено в стиле французского ренессанса, украшено множеством мелких деталей и двойными колоннами. Символом биржи считаются расположенные под куполом часы: они тикают, денежки «капают», а мы, подчиняясь оговоренному плану, топаем дальше.
Идём и поражаемся количеству зелени, в котором тонут каменные дома колониальной застройки. Неруда справедливо назвал свой город «зелёной шхуной». Но напрасно мы ищем вьюнки на свежих газонах: на их корнях выросли и «раскрылись бутоны зданий». И это здания делового и финансового центра. Их сплошные стеклянные стены возносятся к самому солнцу и ослепляют нас его отражением. Шейные позвонки хрустят, запрокинутые вверх головы кружатся: Торре Телефоника Чили – 143 метра, Костанера Центер – 166 метров, Титаниум Ла Портада – 194 метра, Гран Торре Сантьяго – 300 метров! Лихой перепляс форм: пирамиды, башни, «паруса», «офицерские фляжки», «карандаш», «сигара», «фломастер»... Обычные жилые кварталы выглядят тоже очень современно и совсем не скучно.
Чтобы охватить всё единым взором, садимся в автобус и поднимаемся на 860-метровую вершину холма Сан-Кристобаль. Это он над уровнем моря 860 метров, а над городом всего 300. Потому и холм. Но канатной дороги, фуникулера и чарующего вида с него это не отменяет. «Убелённые дикой солью» Анды на заднем плане. Морские узлы дорожных развязок на переднем. И бесконечное море деревьев и зданий посередине. В общем, имеет смысл, что вьюнки «не до конца умирали», а «взмывали домами». «Не забыть мне кровель Мапочо», – сказал Неруда. И мне они теперь будут сниться. Да и Мапочо – тоже.
Это речка-река, в долине которой жили не тужили инки, пока в декабре 1540 года сюда из Перу не прибыли испанцы под предводительством Педро де Вальдивии, который 12 февраля следующего года основал здесь город, названный в честь покровителя Испании святого Иакова. Другой Педро, де Гамбоа, по гипподамовой системе спроектировал «прямизну … прямоугольников» городских кварталов и Оружейную площадь с домом губернатора, тюрьмой и собором. Но... гладко было лишь на бумаге, а на деле в сентябре 1541-го Вальдивия отправился на Арауканскую войну, а инки – в Сантьяго, чтобы разорить его. В результате собор был построен лишь через 20 лет. Только его освятили, случилось сильное землетрясение. Следом – наводнение реки Мапочо. Через пару лет страшный пожар. И так далее. Стоит ли удивляться, что стоящее сегодня на месте того «первенца», – уже пятое по счету здание.
Кафедральный собор Успения Пресвятой Богородицы – главный храм католической церкви Чили. Несмотря на то, что нынешнее сооружение достаточно устойчиво к природным катаклизмам, сильное землетрясение 2010-го повредило его. К концу 2014-го ремонт был завершён, леса убраны, и сегодня мы имеем возможность рассмотреть собор со всех сторон.
Выполнен он в смеси тосканского и римского стилей. Две башни разделяют верхнюю часть фасада, на котором установлены скульптуры Св. Иоанна, Девы Марии и Св. Роха. Цилиндрический свод крыши держится на опорах. Внутри собор очень просторный. Потолок в проходах состоит из небольших куполов, разделённых друг от друга арками. Всё пространство украшено лепниной, фресками, иконами и позолотой. Орган, две кафедры и алтарь изготовлены из красного дерева. Есть, разумеется, и склеп с останками всех епископов и архиепископов, но мы не рискнули беспокоить прах святых отцов, вышли на Оружейную площадь и поинтересовались у гида, почему она так называется.
Оказалось, что при Педро де Вальдивии здесь базировались военные со всем своим арсеналом. Ничего этого теперь на площади нет, зато есть Главпочтмат – бывшая резиденция президента, белоснежная под синей крышей, с фигурными решетками на первом этаже. Украшенное изящной башней с часами импозантное здание Королевской Аудиенции, в котором сейчас находится Национальный исторический музей. И скромный желто-белый Муниципалитет – некогда дом самого основателя города.
А вот и его конная статуя, воздвигнутая в честь празднования 150-летия независимости страны. Очень мощная скульптура. Особенно жеребец. На ступеньках вокруг постамента сидят старушки с отнюдь не европейскими чертами лица. Мальчишки, их внуки, с упорством, достойным применения на уроках математики, лезут на возвышение, хватаясь за конские копыта. Издалека всё выглядит так, будто жеребец топчет детей. Что-то никак не возьму в толк, почему к юбилею независимости нужно ставить памятник покорителю-конкистадору? Неужели более подходящего случая для «бронзового конника» не нашлось? Другая странность – так называемый «Monumento Indiо» – памятник, посвящённый коренному населению Чили. Замечательно, что о мапуче наконец-то вспомнили. Настораживает иное: у индейца отсечена четверть лица слева и четверть снизу. Не копытом ли того могучего коня, которым управляет европейский колонизатор?
За размышлениями незаметно подкрались жара и время обедать. Улицы снова заполнились не только туристами. Трудовой народ тут же рассредоточился по одному ему известным харчевням, где кормят дёшево и сердито. Нас же, повинуясь обязательной программе, повели на Центральный рынок, где всё наоборот: дорого, долго и могло бы быть и вкуснее. Но одно преимущество всё же нашлось – там красиво, что для рынков весьма не характерно. Ажурные решётки Петербурга помните? Так вот, арки, ворота и потолок внутри здания приблизительно в таких же кружевах. А над аркой главного входа ещё и парочка мифических богинь возлежат. Левая – с оливковой ветвью в одной руке и рогом изобилия в другой. Это Конкордия – богиня согласия и супружества. Красавица, естественно. Попробуй уродиться дурнушкой, коли твои родители Марс и Венера. Справа прилегла, умаявшись в теплицах и на скотном дворе, богиня плодородия Церера. Одна её длань полна плодов и винограда, другою ласково треплет холку бычку-двухлетке. Церера не могла вынести вида голодного ребёнка, а ресторанные зазывалы не могут вынести вида не охваченных общественным питанием туристов. Вот так «тонко» мифология переплетается с сегодняшним днём... Нас, после того как мы подробно ознакомились с рыбным ассортиментом рынка, тоже «охватили».
Потом мы гуляли по городу. Возле памятника Мануэлю Монту и Антонио Варасу. Услышали от Паганеля I, кто они такие. Первый был президентом с 1851 по 1861 годы. Второй в это же время возглавлял Сенат и всячески поддерживал первого в реформаторской деятельности. Вместе они сделали для страны много полезного. И памятник этот не личностям, а единой политике во благо Отчизны. В назидание не только чилийцам, надо полагать.
Дошли до той самой главной и самой длинной улицы Сантьяго, о которой Неруда сказал: «Аламеда – сердце моё». Узнали, что официально она называется проспектом Бернардо О'Хиггинса и о том, что сей О'Хиггинс есть национальный герой Чили, руководитель борьбы за независимость испанских колоний Южной Америки и Великий маршал Перу. В 1813-1814 командовал войсками патриотов, но в битве при Ранкагуа потерпел поражение и отступил в Аргентину, где присоединился к освободительному движению Хосе де Сан-Мартина, вместе с которым подготовил Андскую армию, разгромившую испанцев в 1817 году. А 1 января следующего года, будучи Верховным директором Чили, подписал Декларацию независимости Чили. Потом упразднил колониальные налоги, основал государственные начальные школы. И всё было бы хорошо, если бы не оппозиция, которая, как та Баба Яга – всегда против. В 1823 году она «выдавила» О'Хиггинса. Он перебрался в Перу, где тоже сделал немало в борьбе за её, Перу, независимость.
«Вечерние сумерки цвета печального кофе» застали нас врасплох и напомнили о том, что завтра утром мы улетаем на юг.
Поужинав и упаковав чемоданы, я отодвинула штору и посмотрела с верхнего этажа отеля на город. Огни давно уже зажглись, и Сантьяго «мерцал огромной звездой». А где-то вдалеке, там, где «звезда» превращалась в туманность, угадывался «бредовый хаос камней», из-за которого завтра снова взойдёт солнце.