Книга вторая Новая эра. Часть 3. Справедливость и

   Боевая тревога. Батальон ожил. Все забегали, перевыполняя нормативы. Это был уже муравейник, где каждый житель знал свои обязанности в любой ситуации.
БМП, ринулись к горе, каждый солдат и офицер знал, что ему делать. Олег сидел рядом с Лютым.  Все небо было серым и накрапывал дождь. Комбат Шелопугина отправил к жене, ротный Новиков был в отпуске, пришлось Лютому взять ещё командование первой роты на себя. На Мильдова он уже не рассчитывал, видя, его нервное поведение в первые минуты. Взводный метался около подразделения, отдавая порой противоречивые приказы. Комбат был само спокойствие, его выдержке и холоднокровию позавидовал бы даже человек курящий на пороховом складе.
-Добежишь до своей лежки, - сообщишь обстановку. – Теперь существование роты будет зависеть только от тебя. Наши пионеры с противником не сладят.
Командир дал сигнал остановиться намного раньше, опасаясь мин и настоящий марш – бросок начался. Остальные роты заняли оставшиеся две дороги, которые шли с вершины.
Олег бежал так, что вкус крови чувствовался во рту, веса винтовки, бронежилета, он не чувствовал. Ноги выполняли свою работу, а голова уже все расставляла по полочкам.
Комбат уже располагал первый взвод  для перекрытия тропы. Остальная рота расположилось у склона высоты.
Вот и мокрая лежка, пару секунд, чтобы отдышаться в наушнике уже послышалось нетерпеливый голос наводчика:
-«Москва», ты там уснул что – ли?
Олег не поверил своим глазам, вернее он хотел поверить, что – бы оптика наврала. Враг был уже на вершине, профессионалы снимали последние мины.
– «Орел» сообщаю координаты Б4, С5, Е2 – запыхавшимся голосом произнес Сидельников.
-Группа боевиков около ста человек находится на вершине, «Орел» - передай комбату.
- Ни хрена себе – не по уставу произнес Орлов.
  Снайпер, как на стрельбище начал свою работу.
Лютый доложил о враге командованию и запросил поддержки. Рота уже рассредоточилась, и минометчики начали обстрел вершины.
Соловьев был уже в штабе и успокаивал офицеров бригады:
-Мы не знаем численности противника, может эта засада и они нас ждут, когда мы выдвинемся - говорил он, ожидая приказа из Москвы.
В Москве после парада тоже не чесались. Маляшкин, прилагал все усилия, чтобы не брать на себя ответственность, а найти теперь уже свое руководство.
-Высылайте подкрепление, - говорил Лютый голосом, лишенным паники.
-Сейчас мы коллегиально все решим, вещал Соловьев, надеясь на Маляшкина, тот сообщил, что дозвонился и вопрос решается.
Враг поставил дымовую завесу, но ветер переменился и у Олега осталась ещё немного времени. Минометный расчет умело им распорядился.
Соловьев ходил по кабинету рассуждал, убеждал, офицеры молчали.
-Высылайте подкрепление, - слышалось по рации. –Простите ребята, если кого обидел, - были последние слова Лютого в эфире.
Олега засекли и дали по лежке залп из гранатометов, его накрыло взрывной волной. Наушник улетел в неизвестном направлении. Прицел от винтовки чуть не выбил глаз, приклад в щепки, он уже терял сознание, но раскаленный осколок залетел между бронежилетом и камуфляжем, привел его быстро в чувство, а другой, пробил правое предплечье. Он автоматически вытащил медицинский пакет и обмотал руку бинтом.
Кругом стояла пыль, он быстро, как ему казалось спустился к комбату. Расположения взвода он не узнал, противник умело использовал минометы, было уже множество раненых и убитых. Дождь продолжался и казалось, что это уже не вода, а слезы матерей, оплакивающих своих детей. Задул холодный  ветер.
Лютый, сидел спиной к противнику, прислонившись о камень, который защищал его от прямого попадания. Из сонной артерии тонкой струйкой текла кровь, затекая за бронежилет, левой рукой он держал салфетку с кровеостанавливающим веществом, оставленным ещё Мариной.
Некоторые солдаты в первые минуты подрастерялись, сбились в кучу, подзабыв все что делали на учениях. Командир личным примером показывал, как нужно вести себя в бою.
-Когда помощь прибудет товарищ комбат? –Спросил Олег, держа в руках изуродованную винтовку.
-Скоро Сидельников, тяжело ответил он. Сейчас враг будет передислоцироваться, решают по какой дороге идти. Тоже ранили?
-Сквозное.
-Звони своему отцу, он обещал помощь, нужно раненых спасти, пускай доставит врачей в госпиталь.
-Хорошо. Давайте я Вам помогу чем – нибудь.
-Мне ты уже ничем не поможешь, -  Лютый, показал на рану. –Ты лучше моей дочке помоги, она врачом хочет быть, а девчонкам всегда тяжелее в жизни.
-Вместе поможем, - как можно оптимистичнее сказал Олег.
-Ты тут вместо нотариуса у меня. Остропику наградить, он многих ребят спас. –На Мильдова я не в обиде, не его это профессия. Похорони меня с ребятами на вершине, вон у той сосны. Супруга пускай второй раз выйдет замуж, я не возражаю. Сыну Ване передай эти часы, это наша семейная реликвия, а профессию пускай сам выбирает - сказал он, отдышавшись, сняв не без труда часы. -Дочке ты поможешь. –Вот видишь, о чем думаешь, умирая, не о Родине, а о семье.
— Это же не справедливо, что Вы погибаете!
-У нас самая несправедливая профессия. Для мужчины, погибшего в бою, самое страшное быть «неизвестным солдатом». Сейчас какой – нибудь немец пьет пиво, на «Октоберфесте», глядя на официанток в местных нарядах, рассказывая собравшимся о Москве, Сталинграде или Кенигсберге, а наши солдаты, которых не мало, так и сгинули, превратившись в неизвестных.
-Я умираю, зная, что обо мне кто – нибудь вспомнит, да и отомстить за меня есть кому. Сейчас зайдем с козырей, глянем чей Бог сильнее. –Держи нож за грибами пойдешь, меня вспомнишь, - сказал комбат, протягивая подарок. – Возьми ещё «Стечкина», мне он уже ни к чему.
С вершины спускались два человека, один прихрамывал, другой махал белым платком. Они подошли совсем близко, у одного жгутом была перевязана нога, другой был в каске с надписью «Пресса».
-Что я говорил? – Ты спрячься вон в ту расселину.
Олег отполз. Достал телефон и позвонил отцу. Сигнал шел прямиком через спутник.
-Привет комбат. -Забирайте «свободу слова», пускай теперь Ваши события освящает, - крикнул боевик, который не дошел до Лютого за метров тридцать.
-Привет Ваха, пускай проходит.
-Узнал? -Что ты тут делаешь на моей земле? – крикнул раненый.
-Тоже самое, что мы с тобой делали в Афганистане, только я вижу, что ты привел сюда тех, против кого мы воевали.
-Пропусти нас, мы просто пройдем, ничего не сделаем, слово даю.
-А за своих военных туристов, ты можешь поручиться?
Ваха замолчал.
Дождь перестал, вся гора окрасилась в красный кровавый цвет от восходящего солнца. Корреспондент направился в сторону Олега, тот вытащил пистолет на всякий случай.
-Я знал, что Соловьев Вам не поможет, у меня есть ещё минут двадцать времени и мы пройдем и ты ничего не сможешь сделать.
-Я тоже Ваха знал, что от Соловьева одни только песни, тут ты прав. –Я тебе привет от «Татарина» хочу передать, - Лютый, вытащил из нагрудного кармана бронежилета фальшфейер и дернул за шнур.
Там, где он сидел, образовалось оранжевое облако, а над ним пролетел вертолет, отстрелив над комбатом противо ракеты, как салют.
Дальше была страшная картина, техники против человека. В эфире стоял мат перемат, каждый залп вертолета сопровождался комментариями, пилотов, мстящих за Лютого. Три вертолета «ночной охотник» умело выполняли свою работу. По ним тоже стреляли, но ловушки отводили ракеты, а броня выдерживала попадания пуль. Вскоре вершина стала безлюдна, превратившись в общую могилу.
Один вертолет завис, двое висели над ним, прикрывая машину. Один пилот остался в вертолете, другой выпрыгнул.
-Чего стоишь, давай раненых в машину, - крикнул летчик   Олегу и вытащил из вертолета носилки.
  Сидельников с «Прессой» начали эвакуировать раненых. Подошло подкрепление из третьего взвода, а потом и из второго.
Вертолет улетел, на его место приземлился второй, потом третий. Олег делал все автоматически, заставляя мозг забыть эту страшную картину убитых, раненых и покалеченных ребят, которых ты хорошо знал. А сейчас они в крови, грязи, стонущие и не дождавшиеся помощи. Особенно запомнились ему ноги, ребят в уже стоптанных кроссовках, которые были противоестественно загнуты, они уже не чувствовали боли. А ещё запах, который идет от разорванного человеческого тела.
Лейтенант Мильдов стоял и обозревал происходящее, как человек смотрящий в телевизор. Он так и не смог принять командование взводом, пришлось Лютому это сделать вместо него. Второй и третий взвод отошли на заранее подготовленные позиции и уже оттуда наблюдали за боем.
Мина разорвалась недалеко от минометного расчета со стороны Жданова. Орлов лежал на земле, одна нога была короче ниже колена и была перетянута жгутом. Еремея можно было узнать только по развороченному бронежилету, за которым на форме была фамилия с группой крови. Мальчишка ещё дышал.
-В столице встретимся, - успокоил его Олег, вкалывая обезболивающее и снотворное в плечо через разорванный камуфляж.
-Ну и физиономия у тебя «Москва», - попытался пошутить Прохор.
-Сейчас мы тебя отправим на вертолете.
-Найди мою ногу без нее я не полечу.
Олег огляделся вокруг, зрелище и запах были не для слабонервных. «Пресса» уже в который раз опустошал свой желудок.
В десяти метрах на камне, как на пьедестале стояла в кроссовке оторванная голень. Сидельников подошел взял ногу, которая показалась ему тяжеленой.
-Теперь все будет хорошо, - сказал Олег товарищу и вколол ему укол сквозь форму, от которого Орлов успокоился и уснул уже на носилках.
-Давай перекладывай в место него другого.
-Он же не долетит, а этот ещё может с ногой останется, - попытался возразить корреспондент.
Но Олег не прислушался к его совету.
«Пресса» оказался американцем, русского происхождения из волны иммиграции двадцатых годов. Работал он свободным корреспондентом во многих горячих точках, и такая «экспедиция» была ему не в первой. Об этом он позже рассказал в вертолете. Звали его Бенджамин, ему было лет сорок и если бы не камуфляж, то с его внешностью можно было вести выпуски новостей.
-Там ещё один раненый за камнем, - сказал Олег пилоту, только он не наш.
-Наш не наш, какая разница, на войне справедливости не бывает, - сказал летчик.
Олег с Бенджамином подошли к Вахе, тот уже лежал без сознания, потом погрузили его в вертолет. Машина полетела в сторону госпиталя.
-Сейчас мы его в каком – нибудь селении оставим, местные помогут.
-А почему не в госпиталь? – удивленно спросил Олег.
-В бюджете не предусмотрены деньги на лечение боевиков. Кто его прислал, тот пускай и лечит.
-Жалко Лютого, - продолжил летчик. - Мы с ним в Афганистане при схожих обстоятельствах познакомились. Душманы подбили МИГ командира эскадрильи. Лютого послали на выручку, а я должен был их забрать и меня тоже подбили «Стингером». Маленькая ракета, а целая страна с кучей военных институтов так ничего и не смогла ей противопоставить в первое время. Куда смотрела наша разведка и прочие органы? Так на афганской вершине мы и познакомились, он только что закончил общевойсковое училище, а я вертолетное, он правда ещё до училища воевал. Он меня, вчера, когда с праздником поздравлял, попросил помочь.
-Так Вы и есть тот самый «Татарин»? – спросил Сидельников.
-Тот самый, Риваль Дасаев, - ответил пилот, поворачивая голову.
-Ты корреспондент напиши обо всем правду, сними фильм о Лютом, такие командиры сейчас на перечет. Он вчера наушник оставил в штабе, так что здесь все записано, что было утром на совещании - Дасаев, протянул корреспонденту диктофон. Я сидел в кабине, все слышал, хотел первый залп с вертолета дать по штабу с Соловьевым.
-Спасибо, я все сделаю, высадите меня с Вахой.
Через минуту, вертолет сел на окраине поселка. Американец остался с тяжело раненым, а Олег с «Татарином» полетел в госпиталь.
В штабе наконец – то решили идти на подмогу. Маленький наушник, приклеенный жевательной резинкой к низу столешницы соловьевского стола, сделал свою работу.
*****
Транспортный Ил с нефтяниками, строителями и спецтехникой, разгружали в московском аэропорту. Рейс поменяли на Петербург.
Пилот, сокращая маршрут пролетел чуть ли не над куполом Исаакиевского собора. Пожарная машина с включенной сиреной, прокладывала маршрут, игнорируя светофоры, прижимая к тротуару менее высокие и мощные машины, игнорируя всякое «кряканье» и прочие проблесковые маячки. За ней ехали на ЗИЛах курсанты военно – медицинской академии и четыре специально оборудованных медицинских автомобиля.
  Когда самолет приземлился в Пулково, в транспортный отсек въехали машины, а курсанты, как десантники расположились вдоль бортов. Ил пробежал по взлетке, отрыв, пилот держал курс на Кавказ.
Начальник госпиталя полковник Спиридонов Иван Макарович, был приятно удивлен спустившимся с небес коллегам.
-Вы не будете возражать, если Вам немного помогут, - вежливо спросила его пожилая дама, приехавшая с командой.
-У меня тут внук.
-Что Вы? - Я таких молодых бабушек ещё никогда не видел, - сделал комплимент полковник.
Олег лежал на койке, рану на руке уже обработали и перевязали, снотворное подействовало, сон по – немногу наступал. Ему уже снилась его бабушка Феофила, которая вежливо начала общаться с начальником госпиталя. Дед Андрей вошел в палату, автоматически проверил пульс, удовлетворенно кивнул головой и вышел.
Декан факультета хирургии Денис Юрьевич Остропика, делал операцию своему старшему сыну, а средний сын, курсант пятого курса, ему ассистировал. Все тело лейтенанта, не защищенное бронежилетом, было в осколках, а один маленький кусочек железа, пробил бронежилет в незащищенном месте и попал в сердце.
Отец пытался его достать, сын тампоном промачивал ему лоб и тоже боролся за жизнь брата.
Когда Олег очнулся, на стуле сидела мама, читала газету, по палате разносился дух апельсинов, на время заглушая запах лекарств, еды и всяческих дезинфекций, все, как обычно бывает в хороших больницах.
-Лежи, лежи, - сказала улыбающаяся мама. –Все нормально воин.
-Как дела? –спросил вошедший отец.
И тут Олег заплакал. Все что накопилось за этот чудовищный день, уходило со слезами.
-Я хотел быть не хуже тебя, - вытирая слезы сказал он.
-Ты наверное выбрал самый тяжелый способ доказательств сынок, - отец  похлопал его по плечу, от него непривычно пахло табаком.
-С армии не курил, а тут разнервничался, - как бы оправдываясь сказал он.
-А бабушка и дедушка здесь или мне приснилось?
-Здесь, - ответила мама. – Они тут в своей стихии. –Дед сказал, что тебе нужно отвлечься, вот тебе литература по твоим мостам, не вечно же по горам бегать.
-Спасибо. А как Вы приехали?
-Отец позвонил своему знакомому нефтянику, тот дал свой самолет, а бабушка с дедушкой на транспортном прибыли.
-Ты отдыхай, не волнуйся, бабушка сказала, что рана не опасная, лично делала перевязку. – Кушать хочешь? - Спросила Екатерина уже совсем по – домашнему.
-Не хочется, что – то.
Вошел дед в белом халате, до пенсии он работал в психиатрической больнице и считался одним из лучших специалистов в Петербурге.
-Привет архитектуре! -Как самочувствие?
-Все нормально, только голова немного побаливает и рука тоже.
-У тебя фингал на пол лица, так, что ничего удивительного, да и рана на руке тоже не совсем простая. Организм борется – обнадежил его дед.
Подошла бабушка Феофила, в прошлом главный врач детской больницы. Это благодаря ей, её знакомым и профессиональной солидарности, сейчас в больнице работали лучшие хирурги.
-Здравствуй Олежка, - сказала она, наклоняясь к внуку.
Профессия отложила на ней свой след, поэтому ко всем она относилась уменьшительно – ласкательно.
-Привет бабуля, - ответил внук, целуя её в щеку.  –Бабушка, я уже взрослый и, наверное, твои советы ближе к детям относятся.
-Что твоя мать, что ты, для меня всегда дети. –А я тут в госпитале, опять, как в детстве побывала.
-Ты даже родилась в госпитале, - напомнила ей дочка.
-Ладно, Олежка отдыхай, общайся с родителями, мы с дедом пройдемся.
Они вышли в коридор, мимо них на носилках, повезли раненого в операционную.
-Ну что, коллега, - обратилась Феофила к мужу.
-Пока ничего не могу сказать определённого, но не исключаю «вьетнамский» или «афганский синдром». Может сорваться в любое время, некоторые люди за всю свою жизнь такого не увидят, что эти ребята за час.
*****
И полетели в городки и поселки похоронки. Опять залаяли собаки, проклиная почтальонов. Заголосили матери, клянясь не отдавать больше Родине, сыновей.
Пойдет Степан, отец солдата в сельпо, после казенных слов ничего не знающего военкома, купит бутылку водки. Сердобольная про всех все знающая продавщица Клавдия, даст ещё за свой счет полкирпичика «Бородинского» и граммов двести «Докторской».
-Спасибо, - скажет отец.
Потом он пройдет немного, усядется на бережок реки, разложит свой нехитрый набор на газете и будет пить, не чувствуя вкуса водки. Будет смотреть на воду и в одиночку захочет перенести это бремя.
Подойдет к нему одноклассник Митька, присядет рядом и скажет:
-Дурак ты Стёпка, нашел куда Еремея отправлять!  Тоже мне патриот, как был ты в школе идеалистом, так и остался. –Мой сынуля через пару лет в городе университет закончит, менеджером будет, жениться надумал, все по – людски.
Глянет на него Степа, выпьет ещё водки, только желваки играют, да кулаки сами собой сжимаются.
-Уйди Митька от греха подальше, - стараясь быть вежливым простонет он.
Мужик быстро ретируется, понимая, что второго предупреждения не будет и возможно остаток жизни придется ходить с переломанным носом.
А очнется Степа от того, что кто – то снимет его кепку, без спроса залезет на колени, покусает хлеб и колбасу, молча все прожует и вытрет руки о дедовы штаны. Дед запрячет бутылку водки под полу пиджака. Девчушка сорвет травинку, потом другую, будет складывать их в кепку, чтобы сварить «суп».  А потом будет петь деду колыбельную, глядя на него так, как глядят внучки на любимого, балующего их дедушку. И Степану станет легче.
Дочка Маша, приведшая внучку будет с любовью смотреть на них и ей тоже станет легче.
Прибежит запыхавшаяся супруга Евдокия, сядет рядом отдышится.
-Митька пришел, сказал, что ты топиться собираешься. Ты даже не думай, —произнесет супруга приобнимая его.
-Дедушка, «суп» готов, - скажет внучка.
Степан возьмет в рот пару травинок, заценит «кулинарию» и впервые за эти дни улыбнется вместе с внучкой.
*****
В госпитале разворачивалась уже своя жизнь, как нигде в армии здесь все соседствует рядом. Жизнь и смерть, любовь и разлука, тем более что основными пациентами являются молодые ребята.
Лейтенант Остропика так и не пришел в сознание и прилетевшая молодая супруга со свекровью и внуком, увидели его только в морге.
Казалось, что весь мир рухнул, когда они шли по коридорам госпиталя. Показалась группа стесняющихся мальчишек забинтованных, на костылях в инвалидных колясках, которая преградила им путь.
-Спасибо, - говорили они, - если бы не лейтенант, нас уже здесь не было. –В бою подрастерялись маленько, а он выполнил до конца свою работу. –А я благодаря вашему сыну, хочу поступить в военно – медицинскую академию, - скажет один из ребят.
И как – то сами высохли слезы, стало немного легче.
В палате у Олега тоже разворачивалась драма.
-Слушай «Москва», нужен совет. - Позвонить моей девушке, сказать, что у меня пол ноги нет?, - спросил Орлов.
-Сообщи.  -Главное, что – бы без головы не оказаться, тогда кушать не удобно.
Вечером он спросил загрустившего сослуживца:
-Что сказала?
-Сказала, что нужно расстаться, - уже изменившимся голосом парнишка.
-Ты в математике сечешь?
-Да, в школе была твердая четверка.
-Выучишься на программиста, очень востребованная сейчас профессия. –Зачем тебе такая девушка, которая любит тебя по частям тела?
В соседнюю палату прибыла девчушка к своему парню, который лежал под капельницей, перемотанный, словно египетская мумия, только глаза горели из-под бинтов.
Она давала ему попить, кормила с ложечки, держала за руку,  о чем – то мечтательно рассказывала своему рыцарю в белых латах или читала в слух.
Сослуживцы, за её спиной жестами показывали, что нужно «прекрасному Роланду» делать или предлагали свои услуги. Раненый пытался грозить кулаком, а девушка, краснея предлагала ребятам прогуляться.
По вечерам смотрели новости. Их бой обсуждался всей страной, с каждым репортажем убитых боевиков становилось на порядок больше, наших потерь меньше. Соловьев, стоя в позе Наполеона на вершине высоты 808, рассказывал, как благодаря плану командования они заманили диверсантов и уничтожили. Зато перед похоронами у него открылась язва и он срочно был госпитализирован в московский госпиталь.
Прибывали родители погибших и раненых их размещали в местной гостинице. Через день были уже назначены похороны.
К Олегу пришли посетители, он уже догадался кто они.
-Ребята, освободите пожалуйста палату.
Легкораненые, поглядывая на гостей покинули помещение, закрыв дверь.
В русском языке, есть мало употребляемое сейчас слово «лебедушка». Так уж повелось, что таких грациозных и овеянных легендами птиц, мало. Мы редко обращаем внимание на прыгающих воробьев, каркающих ворон, а на куриц только в виде супового набора. Когда видишь пару лебедей, то невольно замираешь от их вида.
Так и Олег, словно Врубель, рисующий свою знаменитую картину, невольно замер, глядя на них. Потом он взглянул на мальчишку, обратил внимание на раздолбанную машинку и стоптанные сандалики, ему сразу же захотелось помочь им. Ну не так должна выглядеть в его представлении семья, командира, отдавшего жизнь за Родину!
-Присаживайтесь кто куда, держите апельсины, тебе шоколадка, - сказал он мальчишке. –Я сейчас.
Вошедшие недоуменно переглянулись.
Стремглав, как бегают в больнице только в крайних случаях, он держал путь к кабинету главного врача.
Врач только вернулся с обхода, сидел за столом и записывал, потом зазвонил телефон и влетел воин с не у держащей его секретаршей.
Спиридонов закончил разговор по телефону, снял очки и вправил свой взор на Олега.
-Почему дисциплину нарушаем? – так для острастки спросил он.
-Вдова Лютого пришла, а я ему долг был должен отдать. Может у Вас можно попросить взаймы? –У меня часы «Ролекс» отцом подаренные в залог есть.
Врач и секретарша разинули рот от удивления.
-Сколько нужно?
-Тысяча долларов, - спокойно ответил Олег так, как буд – то сумма шла о стоимости каждодневного школьного завтрака.
И тут врача прорвало:
-Я тебе не какой – ни будь московский чиновник из Минздрава, у которого обед тогда, когда деньги от взяток в карман уже не помещаются! Вообще там в столице с ума посходили, все в долларах.
-Я же отдам.
-Только из профессионального уважения к твоей бабушке Сидельников и в память о комбате, - сказал он и снял трубку.
-Белла, почему не в школе? –Практика? - извини совсем забыл. –Возьми из ящика моего стола деньги на покупку участка, ключ сама знаешь где и бегом сюда.
-Сосед по даче участок продает, тоже занял, - сказал он Олегу.
Назад Сидельников возвращался уже с пакетиком, плюс секретарша вручила ему коробку конфет для солидности. Но с каждым шагом он все больше волновался и даже постучался под недоуменные взгляды сослуживцев.
Сын Лютого сидел на стуле, прилаживая колесо к машинке, а супруга с дочкой на краешке кровати и все трое с любопытством смотрели на вошедшего Олега.
-Я, хотел сказать, что комбат Вам хотел передать, - запинаясь сказал Олег. –Меня зовут Олег, - перескочил он.
-Меня Анна Евсеевна, - сказала приятным голосом вдова.
-Прасковья, - сказала таким же голосом дочь, ещё только оперившиеся, местами угловатая, но в будущем, она возьмет не только унаследованную красоту, но и все лучшее от родителей.
-Ваня, - сказал обыкновенный мальчишка с изодранными коленками, стоптанными от бега сандаликами и держащий свою машину, которая проехала невиданный километраж по всевозможным поверхностям.
-Вы присядьте, - сказала Анна.
-Нет, я лучше стоя, - сказал он теребя в руках пакет. –Так получилось, что комбат передал мне устное завещание. –Сказал, что любит всех Вас, -тут его голос дрогнул.
У вдовы в уголках глаз показались слезы, дочь сразу дала ей платок.
-Он не стал возражать, если Вы второй раз выйдите замуж.
-Как это во второй раз? – недоуменно возразила вдова.
-Когда хорошему человеку осталось жить пару минут, то он очищается от всего мирского и обладает даром предвидения. –Поверьте мне, он знал о чем говорил.
-Он хотел Прасковья что – бы ты стала хорошим врачом, а я сказал, что тебе, то есть Вам  помогу.
-Тебе Ваня папа передал вот это, -Олег отодвинул верхний ящик тумбочки, достал часы и вручил сыну комбата.
-Спасибо, - сказал Ваня с любопытством разглядывая подарок.
-Ещё папа сказал, чтобы ты слушался маму и сестру, а когда вырастишь, что – бы их защищал.
-Хорошо, - сказал Ваня. –Я папу всегда слушался.
-Я в долг у Вашего супруга взял некоторую сумму. – Нужно было срочно к винтовке прицел прикупить, вот хочу вернуть, - выдвинул он свою абсурдную версию. –Командир так и сказал:
-Верни непременно семье.
Анна и Прасковья переглянулись.
-Но мне муж ничего не говорил! –Вы ничего не путаете?
-Не путаю, это секретная информация, - сказал он прямо впихивая в руки пакет.
-Спасибо, - сказала вдова.
-Возьмите, возьмите, Вам предстоят ещё множество расходов.
-Да, - со вздохом произнесла она и опять прослезилась.
-Оставьте свой адрес или телефон, как с Вами связаться.
-Мы поедем жить ко мне на Родину в Смоленск, Ваня то сам с Ленинграда был, теперь значит петербуржец, - за разговором она вытащила блокнотик с ручкой, каллиграфическим подчерком написала адрес и телефон с междугородным кодом.
-До свидания, - сказали гости, вставая.
-До встречи, - сказал Олег, почему – то постеснявшись проводить их.
*****
В актовом зале госпиталя была настоящая словесная бойня. Начальник штаба батальона, прошедший не одну войну, и отец пару дней назад родившегося второго сына, выслушивал от матерей и отцов, погибших сыновей все то, что у них накопилось. Дипломатией тут не пахло, народ резал правду  не стесняясь в выражениях. Постоять бы на этом месте Соловьеву, но...
Так и стоял «оплеванный» Шелопугин, пока на помощь не прибыл теперь генерал – майор Радишевский.
В зале не сразу, но установилась тишина.
-Задавать вопросы по одному, - сказал представитель вооруженных сил. –Да, я знаю, как Вам всем тяжело, но криками и воплями Ваших сыновей уже не вернешь, так же, как и Лютого, которого я знал ещё по Афганистану.
Народ присел и примолк, с таким представителем власти спорить не хотелось.
-Послезавтра похороны, комбат хотел, что – бы все кто погиб в том бою были похоронены вместе с ним. –Я не буду настаивать на этом. –Кто хочет, может перевести тело сына домой, за счет государства, поэтому кто за первый вариант подходят ко мне, за второй вариант – к капитану Шелопугину.
Так собрание, вошло в нормальное русло, на удивление Радишевского, почти все родственники погибших решили похоронить своих детей вместе с командиром. Даже семья Остропики, чьи предки чуть ли не с петровских времен были похоронены на Волковском кладбище, дала свое согласие.
Похороны были отлично организованы. Никто не бился в истерике, не рвал на себе волосы и рыданиями не заменял знаменитых в старину плакальщиц.
Гробы на вершину на руках несли солдаты батальона, одетые в парадную форму. И опять вершина окрасилась в пурпурный цвет, теперь от гробов и черный от траура, но сегодня светило солнце, фруктовые деревья цвели, доказывая, что жизнь вечна. На душе было спокойно. Присутствовали и местные жители, ещё недавно эти мальчишки ходили на почту, покупали в магазине продукты, общались, а теперь они навсегда здесь, в земле. Офицеры в парадной оливковой форме позвякивали медалями, среди них выделялась фигура «Татарина» в своей синей лётной парадной форме.
Радишевский выступил перед собравшимися:
-Люди, как камни, из них складывается здание в виде нашего государства, - начал он. Эти ребята были краеугольными камнями, если бы не такие как они, то дом местами кривой, косой, с протекающей крышей, но все – равно любимый и наш, - он бы рухнул. –Прости Ваня, не уберег я тебя, - сказал он и поцеловал Лютого.
Хоть народу было и много, но как – то так получилось, что Анна и Пелагея остались стоять одни около гроба. Подбежавший Сидельников буквально их поддержал.
-Все будет хорошо, - как мог успокаивал их Олег.
Через полчаса на вершине было кладбище, усыпанное венками и цветами, караул дал торжественный салют, а оркестр сыграл марш. Все, как полагается.
На иссеченную осколками сосну, кто – то повязал колокольчики и разноцветные ленточки, ветер их колыхал, казалось, что дерево напевает ребятам свои песни о вечноcти.
*****
На следующий день язва у Соловьева прошла, и он со свитой и с прессой прибыл в госпиталь для награждения. Комбриг ходил по палатам, вручал награды, говорил нужные слова, скорее для прессы, нежели для ребят. Корреспонденты записывали, фотографировали, солдаты были просто декорациями на фоне подтянутого в отлично подогнанной форме бравого командира. Так он добрался и до палаты, где лежал Олег.
Дверь открылась, Соловьев, свита, корреспонденты.
-Лежи, лежи, защитник, - говорил полковник, подходя к кровати, вручая солдату награду, хлопая его по плечу, становясь для фото так, чтобы получился выгодный ракурс.
Олег стоял у своей кровати, не веря собственным глазам, человек благодаря которому погибли ребята, теперь оказался героем, разве что ещё лаврового венка не хватало.
-Сидельников Олег Сергеевич, снайпер, - напомнили Соловьеву из свиты.
Полковник взял награду и с улыбкой подошел к Олегу. Перед глазами Сидельникова встал раненый комбат, погибшие ребята и слезы матери Жданова, около могилы сына. 
Соловьев попал под резкий, отработанный годами, боковой удар слева.
Со стороны казалось, что человек оступился, упал и ненадолго потерял сознание, а свита в виде судей считает до десяти, пресса все снимает, а зрители наблюдают за шоу раскрыв рот.
Самое интересное было то, что за полковника никто толком не заступился. Быстро появилась каталка, комбрига увезли, исчезла пресса, а в палате образовалось затишье, которое переросло потом в бурю.
-Ну ты «Москва» даешь! – говорили ошарашенные сослуживцы.
-Сидельников, ты что наделал! – вбежал ошарашенный начальник госпиталя. –Ты понимаешь, что это даже не дисбат, а тюрьма!
Олег сел на край кровати, из носа потекла кровь, и он потерял сознание.
*****
Очнулся он в отдельной палате, на тумбочке были все его вещи. Около кровати стоял стул. Он попытался все вспомнить, костяшки левой руки от зубов Соловьева болели.
«Значит это не сон», - произнес в слух Олег, осматривая новое жилище.
Он встал с постели в туалет, дверь была заперта, он постучал. Замок провернулся два раза, дверь открылась на пороге стоял солдат со штык – ножом на ремне.
-Вы арестованы, - произнес он.
-В туалет можно?
-Можно, только со мной.
Олег не стал спорить и в сопровождении солдата отправился в уборную.
Когда он вернулся в палату, то на тумбочке на подносе стоял обед.
«Лучше, чем люкс, даже персональная охрана имеется», - оптимистично подумал он.
Обед тоже прибавил настроение, борщ, картошка с котлетой и с салатом из свеклы, компот. Когда он доедал сухофрукты из компота, то вошел Радишевский.
Олег встал с кровати.
-Сиди нарушитель, - сказал он и сел на стул.
-Здравствуйте, - виноватым голосом сказал Олег.
-Привет ковбой. –Фильмов насмотрелся, в правосудие решил поиграть?
-Был в состоянии аффекта, - попытался оправдаться арестованный.
-Скажу тогда тебе ещё одну фразу из фильма: «Поищи себе хорошего адвоката».
- Надолго все это?
-Не знаю, но чем – то ты понравился начальнику госпиталя. Собирается консилиум, будут обсуждать твое здоровье, дней десять не меньше займет. А ты молодец, уважаю людей, которые могут идти против системы. Сколько раз хотел, как ты, но что – то удерживает, что – то посильнее совести.
-Страх?
-Наверное страх, но не за себя, а за близких.
-А я не смог удержаться.
-Слушай Сидельников, после того как все утрясется, давай ко мне. После окончания академии мне предлагают командование такими лихими парнями, как ты. Глубинная разведка. Находите противника, докладываете куда надо, а сверху его уничтожат с беспилотника или с самолета. Да и в бою ты неплохо отличился для первого раза.
-А как Вы это определили, если там на вершине после вертолетной атаки был сплошной фарш?
-Не все же в армии такие, как Соловьев. С министерства прибыли специалисты, разобрались в останках. К тебе, как к снайперу никаких вопросов. Мне Лютый рассказал, как ты дело с яблоком лихо провернул.
-Я бы ничего не сделал без Васи, вот если хотите, то можете с ним связаться, у него очень своеобразный сусликовый метод.
-Какой?
-Свяжитесь узнаете, а я пацифист.
-Побольше бы таких пацифистов, может и войн меньше было.
- Побольше бы таких комбатов, как Лютый, тогда – бы армия была армией.
-Да Ваня, Ваня, - задумчиво сказал Радишевский. На той вершине они опять встретились вместе. Я тогда в Афганистане ротой командовал, Лютый взводом разведки, Джамалов Ваха был сержантом. Кстати, неплохим, медалью «За отвагу» был награжден, потом орденом. «Татарин» с подбитым вертолетом тоже тогда на вершине был. Джамалов в тот раз вызвался добраться до наших и только благодаря ему мы вершину отбили.
-Теперь выходит Ваха против нас был?
-Мстил. Во время чеченской войны вся его семья на машине выезжала из Ведено. Начался артиллерийский обстрел, попали в машину. Провели служебное расследование, виновных так и не нашли. Вернее, крайним оказался командир гаубицы, ещё молоденький лейтенант. Перепутал координаты, хотя сам он утверждал обратное. Вообще война неблагодарная вещь. Как только раздаются первые выстрелы, у каждой стороны своя правда.
-Как ты Ваху вычислил? – Ты же его в ногу ранил?
-А он с биноклем был.
-А почему летчика зовут «татарин»?, - теперь уже Олег задал вопрос.
-Сам Риваль из Казани. Мы его за лихость и храбрость, прозвали «татарином». Он как Чкалов может пролететь под мостом, сесть в любом месте, характер тоже не флегматический. Дасаев тоже бы перед Соловьевым не сдержался. Мы на кануне созвонились, командир летного полка, дал разрешение на спецоперацию, мы с Машковым по первой Чеченской знакомы были.
-Так у Вас какое – то братство получается.
-А как ты хотел? –Если бы не оно, я бы уже давно был бы вместе с Лютым.
-А у Соловьева?
-У Соловьева братство паркета. Знаешь, как болонки, шерсточка, коготочки, бантики, преданный взгляд на хозяина. Зато, как собаки они ни какие, с кошкой сладить не смогут, зато лая, визга! А мы хаски, в случае чего, вытащим сани с самым нерадивым хозяином из любого болота.
-Ладно, хватит философии, соблюдай режим, готовься к новой жизни. Я в Москву отбываю, дальше на учебу. Вот мой телефон, пускай адвокат со мной свяжется, все, что надо я сделаю, - сказал он пожал руку и вышел из палаты.
Олег уснул, проснулся перед ужином, который только внёс караульный, а за ним вошел «татарин».
-Привет, я тебе как раз «чак – чак» к ужину принес. –Ты давай кушай не стесняйся.
-Вы прямо, как волшебник.
-Как Карлсон.
Олег отодвинул кашу с мясом и принялся сразу за принесенный десерт. Летчик уже пару раз обошел «камеру».
-Почти санаторий.
-Конечно, ВИП гость с персональной охраной.
-«Держишь значит хвост пистолетом» — это хорошо. А я уж думал медитируешь, глядя на потолок.
-Зачем? - Мне тут есть чем заняться, - сказал Олег, показывая на литературу.
-Архитектор? – Дасаев взял в руки учебник.
-Типа того, мосты буду строить.
-А я под ними пролетать, - засмеялся Риваль. -Раз у тебя все хорошо, пойду я, завтра стрельбы.
-Вы приходите почаще с десертом.
-Как получится. Ты так и держись, ещё неизвестно, может все и сладится.
-Держусь.
-Тогда я пошел, до свидания - сказал он, пожал Олегу руку и ушел.
-До встречи, - сказал Олег в вдогонку.
Потом он взял первую попавшуюся книгу, открыл на середине, стук, опять посетитель.
-Привет «Москва», - сказал Орлов, вошедший на костылях и без голени. Одна солоха больничных кальсон была подвернута.
-Привет Прохор, - садись.
Солдат сел на стул.
-А больше из наших к тебе никто не приходил?
-Ты первый, остальные, наверное, боятся, это уже на генном уровне. Хорошо, что ещё коллективное письмо не написали с осуждением. Ты то, как решился?
-А чего мне боятся, вторую ногу не отрежут, - не очень весело пошутил он. –Чего читаешь?
-Специальную литературу, осенью опять учиться пойду.
-Так тут не по – нашему написано, - удивленно сказал солдат, рассматривая справочник.
-Языки нужно знать. Английский разговорный, а немецкий и французский технический. Без итальянского вообще невозможно изучить архитектуру. А то будет стиль «ларька с башенкой». –Ты если будешь программистом, то без английского никуда.
-Не, ну я могу общаться со словарем.
-А где твои учебники по – математике?
-Денег нет что - бы купить, да и поздно уже.
-Так ты ищи возможности, а не проблемы. –Что нужно сделать, когда ты в незнакомом месте, что Лютый говорил?
-Нужно осмотреться.
-Правильно. В мое окно какое здание виднеется?
-Школа.
-В школе учат математику и английский?
-Так что я пойду туда вечером и спрошу: «Как пройти в библиотеку?»
-Школу обычно охраняет какой – ни будь сторож, которому уже надоело решать кроссворды и смотреть программы в переносном телевизоре. –Твой вид внушает доверие, ты не похож на школьного грабителя. Попросишь книги по математике, английскому.
-Ты это серьезно?
-Серьезно. –Ты откуда родом?
-Из Орла.
-Так что давай вперед «орловский рысак».
Прохор встал со стула, с недоверием покосился на здание школы, потом на Олега.
-Расскажешь, потом, как все произошло.
-Попробую, - сказал Орлов, выходя из палаты, направляясь в школу за литературой.
Олега вывели на вечернюю прогулку в больничный сад, солдаты, видя его здоровались, а потом отводили глаза и замолкали, некоторые уходили. Но он не обращал на это особого внимания, разговаривать по телефону ему не возбранялось, и он этим пользовался. Отец привез «Нокиа» последней модели уже без антенны.
-Пап, привет.
-Здравствуй, что там случилось?
-Так, рабочие моменты.
-Мать уже сухари сушит.
-Сказали, что нужен хороший адвокат.
— Это не проблема, ты главное больше не срывайся, проси что - бы все вопросы были в письменном виде. Завтра я приеду.
-Папа, не надо, пока ещё ничего не известно, сказали, что через дней десять уже все будет более-менее ясно.
-Хорошо, тогда даю маму.
-Олежка, зачем ты так?
-Мам, я сам не знаю, как все получилось.
-Ты больше так не делай.
-Мама, я уже занимаюсь, - попытался он перевести на другую тему.
-Ты точно не хочешь, что – бы мы приехали?
-Мам, я сам справлюсь.
-Кушай только хорошо.
-Кушаю, меня даже подкармливают, вечером «чак – чак» ел. Я тебе ещё завтра позвоню, он почувствовал, что мама начинает плакать. –До завтра, - быстро попрощался и нажал на кнопку.
Через пару минут позвонил Егельдинов.
-Привет звезда экрана!
-Привет Вася.
-Слушай, я уже билеты к тебе заказал.
-Не надо, сейчас ещё ничего не известно.
-Ладно, если что в тайге запрячу тебя.
-Вась тут в течение десяти дней все должно решиться, ещё никто ничего не знает, как все будет. А при первой возможности я сам к тебе прибуду.
-Другой разговор, приезжай обязательно.
Олегу после короткой Васиной беседы, действительно стало легче.
«Друзей много не бывает», - вспомнил он пословицу.
В «камеру» не хотелось, он присел на скамейку, полюбовался цветущим больничным садом.
Караульный не торопил его, на улице было значительно лучше, чем в больнице.
Ночью Олег проснулся от шума. В коридоре послышался шепот, переходящий в змеиное шипение, наконец дверь открылась, Орлов держал в одной руке перевязанные бечевкой книги, в другой какой - то вкусно пахнущий пакет, запах от которого заполнил мгновенно палату.
-«Москва», - радостно прошептал он, ты спишь?
-Теперь нет.
Гость, радостный подошел на костылях к кровати, присел на стул и начал выкладывать на тумбочку подарки –Все получилось! Сторожа Вахтанг зовут, у него внук в этом году тоже поступает, только на радиотехника. Как узнал откуда я родом, обрадовался, он под Орлом служил. Позвонил жене, пока разговаривали, она уже праздничный ужин принесла. –Ты давай ешь, вот тут курица, овощи, грецкие орехи, сулугуни, хачапури. –Вино будешь?
-Ты что?! У меня режим, нарушу, так на гауптвахту или в тюрьму переведут.
-А я стаканчик домашнего вина для улучшения сна, - сказал Орлов и выпил. - Завтра ещё обещал прийти.
-Давай сходи, пообщайся, только в учебники иногда заглядывай.
-Я их у тебя оставлю, завтра будем вместе заниматься. –Мне так легче. Спокойной ночи.
-До завтра.
На утро, перед завтраком, зашел главный врач.
-Доброе утро!
-Здравия желаю, - сказал Олег, вставая с кровати.
— Вот тебе романтичный герой завтрак, супруга с дочкой приготовили. –Любят у нас в стране страстотерпцев.
-Спасибо, мне тут уже холодильник надо скоро будет поставить.
-В общем ситуация следующая, - сказал главврач, усаживаясь на стул:
-Собирается медицинская комиссия, будут решать, что с твоим здоровьем делать. Процесс этот не такой уж и быстрый. –Ты, главное «кавказский пленник» теперь веди себя тише воды, ниже травы.
-Слушаюсь!
-Все давай, я иногда буду заходить.
Потом позвонила Анна на мобильный.
-Олег Вы не переживайте, если что, то я письмо напишу или в суде выступлю.
-Спасибо, я думаю, что так далеко дело не зайдет.
-Держитесь.
Олег хотел, что – то спросить, но она уже положила трубку.
Пришел Прохор.
-Пошли на улицу учиться, погода хорошая, в больничном саду беседка есть, там и обоснуемся.
-Давай.
Караульный был тоже такого же мнения и не возражал.
*****
Сидельников, зашел в кабинет к своему заместителю Лидии Тимофеевне Востриковой. Та сидела за компьютером и печатала исковое заявление в арбитражный суд.
-Проходите, присаживайтесь Сергей Владимирович, - сказала она и не успел директор присесть, а чашка с кофе уже стояла перед ним.
Пока он пил, Лидия Тимофеевна закурила. Она редко курила в кабинете, но сегодня был именно такой случай.
-Лидия Тимофеевна, помогите насчет сына, - начал беседу директор.
Та докурила дамскую тоненькую сигарету и посмотрела на Сидельникова.
-Мальчишка пошел против системы. «Сейчас она его переломает и выплюнет», —со вздохом сказал отец.
-А как Вы хотели? Такой хороший удар слева, а если бы у полковника голова была бы не такая дубовая? –Кулаки — это не наш метод. Я знала, что Вы придете, поэтому кое – какая информация у меня имеется. –Я знакома с родной сестрой Лютого, Верой. С ней участвовала на всесоюзной олимпиаде по математике, она заняла тогда первое место. Мало того, что все решила без ошибок, так работу сдала раньше всех.
-А теперь, где она?
-Живет в Петербурге, раньше работала на заводе, разрабатывала роботизированные системы. Сейчас в канцелярском магазине продавцом, считает устно сумму товара не хуже кассового аппарата.
-В интересное время живем.
-Потребуются некоторые расходы Сергей Владимирович.
-Я готов к этому, мне дальнейшая жизнь сына важнее.
-Хорошо, в течение десяти дней вопрос думаю решится.
Директор встал, Лидия Тимофеевна тоже.
-Все будет хорошо, не переживайте.
Сергей Владимирович вышел немного успокоенным из кабинета и начал вспоминать при каких обстоятельствах познакомился в суде со своим замом.
*****
Строительная фирма Cидельникова возводила дома и объекты инфраструктуры для нефтяников и газовиков за Полярным кругом. Почти круглый год минусовая температура, материалы под такие погодные условия должны были быть необходимого качества, иногда случались эксцессы в виде не тех по качеству окон, строительных и отделочных материалов. Вот и сегодня одна фирма продала утеплитель, как оказалось не того качества, трубы разморозились и виновную сторону сейчас должен был определить суд. Юрист у него был молодой ещё не очень опытный, а убытки значительные, поэтому директор решил сам поприсутствовать на слушании дела.
Время ещё было, он прохаживался по коридорам правосудия, прошел мимо зала для заседаний и увидел прокурора, которая только начала свою речь.
-Вы туда или сюда? -стараясь быть вежливым, спросил его охранник, стоящий перед дверью.
-Я в зал.
Дверь закрылась. Директор присел на стул и со своего удобного места стал обозревать развернувшийся спектакль.
Прокурор была похожа на стюардессу, не та которая Жанна, и не желанная Лариса Ивановна, а дама, которая может справиться  практически с любой ситуацией на борту самолета. Кому надо даст плед, успокоит ребенка, а иногда больше ребенка боящегося летать родителя. А для нарушителя спокойствия прибережет такой взгляд, что от него поведение человека на борту, будет просто образцовым.
Фигура, лицо, одежда были математически точны, как будто Фибоначчи тренировал на ней свое золотое сечение. Голос у неё был приятный для слуха и немного завораживающий.
Судья был мужчина средних лет в соответствующей мантии, он старался смотреть на происходящую картину беспристрастно, но видно было по нему, что ему нравилось, как и что говорила прокурор.
Обвиняемому было под пятьдесят. Ещё моложавый мужчина с волевыми чертами лица, но уже с «просветленной» головой в виде редеющих, закрашивающих седину волос цвета картошки. Одет он был в темный костюм, белую сорочку, вишневый галстук был безукоризненно завязан. Рядом с ним за столом сидела целая свита адвокатов в не худших костюмах и которые не раз встречались с сегодняшним прокурором. Казалось, что обвиняемый нанял каждого на каждое предложение обвинения.
За обвиняемым сидели две семьи.
Так уж повелось в девяностых, что среди директората установилась «мода» на все новое в том числе и на жен. Казалось, что за деньги можно купить все, в том числе и новую любовь.
Ближайшие знакомые Сидельникова по работе, по пятницам в бане после нескольких заходов и нескольких рюмок с очистившейся кожей и душой, рассказывали Сергею, как им сейчас хорошо. Потом, хорошо местами, а через какие – то пять лет, уже новое тело и душа не приносили былого удовольствия. Нужно было тянуть детей от первого брака и второго. Первая теща по сравнению со второй, была просто ангел, а многочисленные родственники второй жены, так же просили их куда – ни будь пристроить.
И уже в бане велись философские беседы, кто – то возвращался в прежнюю семью, кто –то жил на две, а кто – то действительно нашел вторую половинку во втором браке.
Сергей, как и всякий нормальный мужчина, тоже был бы не против уехать в «командировку» с молоденькой сотрудницей, но он знал, что вернуться домой прежним у него не получиться. Семейная жизнь воспитала в нем «комплекс предателя», предателя самого близкого тебе человека. У жены была одна гениальная черта – она даже не пыталась его переделывать. Просто она его приучила все тяготы и заботы семейной жизни, нести вместе, каждый раз демонстрируя, что он в доме хозяин и добытчик, что она всегда с удовольствием подстроиться под него.
По прошествии многих лет семейной жизни в серый, промозглый ноябрьский день, когда солнце запрятано дождевыми облаками, у Сидельниковых в квартире было тепло и уютно. Екатерина, завернувшись в плед на диване с удовольствием смотрела и иронически комментировала, как супруг с Олегом из конструктора строят «Эйфелеву башню», иногда слыша критику в свой адрес в связи с нежеланием мамы участвовать в работе.
-Я проектировщик работ, контролирую строительство, - произнесла она, сделала из газеты шапку, отдаленно напоминающий строительную каску и надела её на голову.
-«Вира», «майна», - цитировала она строительные термины, памятные ещё по практике.
Потом, «испытывая муки совести», приготовила мужчинам горячий шоколад.
-«Шабаш», - сказала она, внося в зал поднос с долгожданным десертом.
А мог же быть другой вариант в виде борьбы, начиная с пыли, потом другой мусор, житие у плиты, все под не стихающий шум стиральной машины. Соответствующая одежда в виде халата и никогда мужу не виданная настоящая прическа, дома почему – то скрытая бигудями. И так в «работе» пролетевшие выходные, чтобы к вечеру, выйдя из ванны, стекленеющим взором, глядеть на раскрывающийся рот телеведущей.
Этого у Екатерины Андреевны Сидельниковой, никогда не было на первом месте, за что её и уважал супруг.
Одна семья обвиняемого состояла из дочки, сына и внучки. Дочь была в шубе и в профиль походила на отца. На заседание она пришла с маленькой внучкой, которая сейчас неплохо перекусила и готова была не прочь поспать на маминых руках. Дитё сонно глядела на деда, который в суде её ещё не видел и так же сонно сосала соску.
Сын, капитан дальнего плавания, он так и пришел в морской форме, чтобы подбодрить всю семью.
Вторую супругу можно охарактеризовать – «держись молодость», вернее все свои помыслы и устремления она направила на это. Регулярные посещения соответствующих кабинетов с соответствующими процедурами и умеренная физическая нагрузка, поспособствовали прекрасному внешнему виду девушки – подростка с короткими белыми волосами. На руках она держала модную колбасющуюся собачонку, тоже со светлыми волосами и челкой.
Дочка и сын по виду и по возрасту, принадлежали к студентам. Сидели и слушали соответственно, как люди, пришедшие с утра на первую пару.
Если одна семья представляла собой сплоченный организм, то другая сплошную гелиоцентрическую систему, где каждый был солнцем и вокруг него просто обязан был вертеться этот мир. Одна пришла поддержать морально, другая, потому – что принято.
Прокурор, не спеша прохаживалась перед собравшимися и рассказывала свою, пока ещё не доказанную версию.
-Я, протестую, господин, судья, - почти через каждое слово, «кудахтали» адвокаты.
Наконец Лидия Тимофеевна не выдержала подошла к этому «курятнику» и вежливо произнесла:
-Господа, Вы прекрасно знаете, что это не первое заседание по этому делу, завтра восьмое марта, Ваше сегодняшнее молчание, лучше, чем цветы, завтра.
Адвокаты успокоились, тем более что она была права.
Сидельников начал с удовольствием дальше слушать речь прокурора.
-В нашей стране есть всего несколько заводов по производству палладия, - продолжала она. Однажды директор завода решил начать новую жизнь. Завод и одна семья на старом месте, а представительство и другая семья в столице. Прошло несколько лет, цены на металл начали падать, стали к нему приходить визитеры с просьбой продать предприятие. Цены вырастут и все будут в наваре, объясняли они. Директор не хотел по – началу уступать, но Москва город не из дешевых, офис в центре, квартира в центре, дача, плюс новая семья, начали проедать всю прибыль. Наконец он согласился.
Завод, построенный ещё при Берии, начали преднамеренно банкротить, акции упали, и он вошел в другой холдинг. Потом цены на металл взлетели и с каждого проданного килограмма, директор имел свой процент. Все было в офшорах и что – либо доказать было практически невозможно.
Директор сидел спокойно, держал в руках ручку и что – то рисовал в блокноте.
Наступили иные времена, и офшорная компания решила поменять расчетные счета, подстраховаться. На новогодние праздники, переходящие в зимние каникулы, директор с семьей отдыхали в одном небезызвестном курорте в Альпах. Там, возможно на склоне горы, представитель офшорной компании передал директору обыкновенную банковскую карточку. Тот положил её в нагрудный карман лыжного комбинезона и довольный съехал с горы.
Вечером был ужин в ресторане с супругой, а дети пошли на концерт группы «Ленинград» уж очень необычно слышать её в этом чинном и благопристойном месте так же, как под хмелем, глядя на местные пейзажи, выть «Подмосковные вечера».
Сын встретил своих московских знакомых, оторвался по полной. Рано утром он наконец – то добрался до шале. В ресторане, где отец с матерью провели неплохой вечер, танцуя под вечно живой джаз, он сел за стойку и купил бутылку воды. Все понимающий бармен вылил её в высокий бокал. Сынок выдул её одним залпом, вызвав восхищение у бармена.
Но тут возникло одно, но. Денег у посетителя не оказалось ни наличными, ни на карточке, вернее они были, но не на эту воду.
Теперь небольшое лирическое отступление. Юноша в столь раннее утро, когда солнце окрашивает вершины, а снег на ветвях вековых елей, начинает серебриться, выбрал самую дорогую воду, не французскую, швейцарскую, а норвежскую из тысячелетних ледников.
Директор перевернул листик блокнота и начал рисовать новый рисунок, но как – то скованно.
 Отрок очнулся, когда речь зашла о нем и тоже невольно напрягся.
Возникла рядовая ситуация для бармена.
-Я сейчас, сбегаю за деньгами, - сказал посетитель. – В куртке может быть что – то завалялось.
-Нет проблем, - по – русски ответил мастер коктейлей и специалист по пьяным задушевным беседам.
В номере спала сестра, а отец с матерью пошли в спа, принимать ванны из термических источников.
На вешалке висел отцовский горнолыжный костюм, который немного наехал на «аляску» сына, тот его отодвинул, и рука нащупала пластик. Он быстро вытащил карточку на обратной стороне была буква Н.
Бармен был на своем месте и невозмутимо протирал стакан, любуясь пейзажем.
-Карточку недавно получил, ещё коды путаю, - объяснил он бармену, введя свой код и получив неправильный результат.
Точный день рождения, отца, - опять неверный результат.
-Надежда умирает последней, - так у вас говорят в России? –спросил бармен, прошедший курсы русского языка.
-Точно, буква «Н» это слово «Надежда», - промелькнуло у юноши в мозгу.
Он достал мобильный телефон, клавиатура соответствовала алфавиту, отсчитал порядковый номер буквы, «Н». он соответствовал 17, «А» повторялась два раза, шло, как «1», «Д», тоже равнялась 5, «Е» равнялась 6, «Ж» 8. Сын ввел 17156851.
Долгожданный чек на воду появился из кассового аппарата.
-Может быть желаете ещё что – ни будь? – профессионально спросил бармен.
-Спасибо не надо, - ответил клиент и с карточкой умчался в номер, пока не вернулись родители.
Отец дорисовал Альпы, шале и падающего с горы лыжника.
-Попил Геночка водички, - сказал тихо, как ему показалось директор и взглянул прямо в глаза своей дочери. Та на руках держала немного подуставшую дочку, которая ножкой пробовала сдвинуть спинку стула.
Они друг друга прекрасно поняли без слов, ведь она была «папиной дочкой».
Жена номер два убаюкивала разнервнейщуюся собачонку:
-Скоро с мамочкой пойдем, скоро все закончится.
Дочь от второго брака, сидела, как на лекции, спя с открытыми глазами. А до сына начало доходить, что он натворил, он как раз оказался тем камушком, с которого и началась лавина, которая может засыпать материальный достаток их семьи.
-А где этот чек? – спросил адвокат, лицо которого часто мелькало на экране телевизоров.
-Одну минуточку, - вежливо попросила прокурор.
Она включила проектор, около судьи опустился белый экран, на нем была от руки нарисована схема, как на оффшорный счет бывшего директора попадали отчисления.
-Передача карточки, - показала снимок прокурор.
-Дед! - уверенно сказала внучка, показав пальцем на экран и выплюнув соску.
-Может это человек похожий на дедушку? – улыбаясь спросила Вострикова.
-Дед, - упрямо ответила внучка.
Потом дитё сняла шапочку и покрутила головой, показывая дедушке свои кудри.
Обвиняемый очутился в студенческом общежитии, где жили они с супругой и маленькая дочка Люда делала точно так же, показывая отцу какие у нее волосы.
-Швейцарская коллега Карла с удовольствием представила мне все чеки постояльцев шале, пришлось немного поработать, - сказала Лидия Тимофеевна. Она вытащила из под своего стола коробку из под ксерокса и не без злорадства поставила её на стол защиты. – Вновь открывшиеся обстоятельства, господа. –Чек здесь.
Судья по достоинству оценил этот жест.
-Следующее заседание через десять дней, - объявил судья.
Сергей быстро вышел из зала, под пение девчушки, которая таким способом решила подбодрить деда и породистый вой собачонки.
  Его дело уже рассматривалось, он быстрым шагом пролетел мимо двери кабинета, насилу дождался лифта, у выхода из суда спросил у охранника, где купить цветы.
-Там за углом, - показал рукой направление мужчина.
В магазинчике приятно пахло , продавщица расставляла товар и ещё успевала из пульверизатора дать цветам положенный душ.
-Здравствуйте, - произнес Сергей, немного растерявшись от изобилия флоры.
-Здравствуйте, - ответила молоденькая продавщица на секунду оторвавшись от работы.
-Девушка, какие цветы Вы любите? – неожиданно спросил посетитель.
-Я вот эти, - удивленно – рассеянно, - ответила продавщица.
-Тогда этот букет, - Сидельников взял коалы.
Девушка взяла деньги и пробила чек.
-Вам завернуть?
-Нет не надо, это Вам от меня поздравление к Восьмому марта.
-Ой ну что Вы, - сказала, улыбнувшись девушка и немного покраснев.
-Мне нужен красивый букет для симпатичной прокурорши, никогда с этим не сталкивался, нужна ваша консультация.
-Не стерва?
-Да вроде не похожа.
-Тогда вот эти колумбийские розы, красивые, но с шипами будьте осторожны.
-Полностью доверяюсь Вашему вкусу.
Девушка не подвела. Букет из девяти роз смотрелся не броско, но стильно и солидно. Поблагодарив ещё раз продавщицу, рассчитавшись, клиент встал недалеко от главного входа в суд.
«Пятьдесят на пятьдесят, или через главный вход или через служебный» - загадал он. Волнуюсь, как на свидании.
Суд жил своей жизнью одни заходили с надеждой, другие уходили без неё. Фемида действительно была с повязкой, а в некоторых случаях к тому же глуха и нема.
Наконец появилась прокурор в персиковом кашемировом пальто, в шали с восточными мотивами, в светло коричневых кожаных ботиночках. Волосы были распущены. Было такое чувство, что дама вышла из магазина, правда вместо бумажных фирменных пакетов у неё был небольшой кожаный в тон вещам портфель.
-Девушка, разрешите Вас поздравить?
-Не разрешаю, холодно ответила Лидия Тимофеевна, смотря сквозь Сергея Владимировича и выискивая машину с водителем.
-А от чистого сердца, не на территории суда? – не отставал «кавалер».
-Я Вас не знаю, у меня нет времени, - в таком же тоне ответила она.
-Жаль, - сказал Сидельников и запустил букет через спину, так как это практикуется невестами на свадьбах.
-Так Вы мужчина поступка? – неожиданно произнесла Лидия Тимофеевна, все ещё дожидаясь служебную машину.
-Я был сегодня на суде и совершенно случайно услышал Вашу речь. После этого выступления я не могу жить без Вас.
-Так это у Вас ария «мартовского кота»?
-Нет у меня ария директора фирмы, который всю жизнь искал такого помощника, как Вы.
-Оказалось все так прозаично, - немного с грустью ответила она.
-Почему прозаично? Цветы же были настоящие.
Проходящая невесть откуда бабулька, очень даже обрадовалась такому подарку к празднику, правда фразу она выдала не праздничную:
-Зажралась в суде, уже розами расшвыривается!
-Можно я объясню ситуацию в течение пятнадцати минут.
-Нельзя, за мной уже приехали.
-Жаль, извините, что Вас задержал и так неудобно все получилось.
-Почему не удобно, было даже забавно. Так меня с наступающим праздником ещё никто не поздравлял.
-Надежда умирает последней? Супругу директора зовут Надежда?
-Да, Надежда.
— Вот и я надеюсь. Моя строительная фирма называется «Гарантия».
-Я подумаю, но ничего не обещаю.
-До свидания, Лидия Тимофеевна.
-До свидания.
Черная волга подкатила к крыльцу, прокурор села на заднее сидение, машина тронулась.
-Второе заседание будет, недостаточно материалов, - отвлек директора подошедший юрист.
-Хорошо, - бодро ответил Сергей Владимирович, собирай все документы, - сказал он, направляясь опять к цветочному магазину.
-Сделайте такой же букетик из роз для супруги, - сказал он узнавшей его продавщице.
*****
Перед майскими праздниками в кабинет к директору вбежала испуганная секретарша.
-Сергей Владимирович, к Вам из прокуратуры пришли.
-Зови. Зинаида и чай, кофе, коньяк, все, как полагается.
Директор вышел в приемную, чтобы лично встретить представителя недремлющего надзорного органа, которому всегда до всего есть дело.
Лидия Тимофеевна сидела в приемной и читала в очках сегодняшний номер «Ъ».
-Здравствуйте Лидия Тимофеевна, обрадованно сказал директор. Проходите пожалуйста.
-Здравствуйте. -Покажите мне пожалуйста Ваш офис.
-С удовольствием Лидия Тимофеевна, - сказал он, показывая направление к лифту.
-Офис моя супруга спроектировала, - начал он беседу в лифте, который мчал их в подвальное помещение. – Здесь у нас склады. –Фирма фрахтует самолет, а на рейс забираем отсюда все необходимое оборудование и инструменты. На этом этаже у нас что – то вроде гостиницы, рабочие приезжают со всех концов бывшего союза, отдыхают, тут столовая. –Пару часов назад отправил партию строителей на три месяца в Ханты – Мансийск. Так и работаем вахтовым методом. –На этом этаже инженерные службы.
-Интересная конструкция здания, напоминает банку с ананасами, - произнесла гостья.
-Довольно необычная, но все под рукой, не надо с бумажкой ходить по всему зданию. Кабинеты можно делать любой ширины. Сам кабинет полностью оборудованный, только дверь прозрачная, дисциплинирует знаете ли.
-Здесь бухгалтерия, причем главный бухгалтер на этом этаже и каждый подчиненный видит, чем он занимается, на следующем экономисты.
-А лестница?
— Это Голгофа курильщика, она ведет на крышу. Лишний раз подумаешь идти или нет, тем более, когда нелётная погода.
-На этом этаже я, мой компаньон, юристы, главный инженер. Зал для заседаний. -На крыше у нас столовая с видом на Москву, можно со стаканчиком чая или кофе ещё прогуляться по крыше у нас тут трава специальная, как для футбольных полей. Чтобы еда не приедалась сами составляем меню или делаем недели национальных кухонь, правда от индийской пришлось отказаться, из – за запаха. Шеф – повар был только за.
Они присели за столик, на открытом воздухе, погода позволяла. Лидия Тимофеевна обозревала окрестности. Вид был не очень, Черемушки не центр и тем не менее.
-Чай, кофе? – поинтересовался директор.
-Кофе.
-Сейчас я распоряжусь, - сказал он, оставив Лидию Тимофеевну на крыше.
— Вот кофе, вот чай, - сказала взволнованно секретарша.
-Молодец Зиночка.
-А она Вас не посадит?
-Сухари будешь носить?
-Клянусь.
-Все будет хорошо, не беспокойся.
-Сергей Владимирович, отнесите сами поднос, у меня руки дрожат, честно созналась девушка.
Руки у директора не дрожали. Перед прокурором возник фарфоровый кофейник, с необычными чашечками, сливки и кусковой сахар с серебряными щипчиками. Маленькая плитка швейцарского шоколада неплохо вписывалась во весь набор.
-Подарок. В Петергофе на фарфоровом заводе сделали ещё одну эксклюзивную партию под Кандинского.
-Очень оригинально, - сказала прокурор, осматривая чашку.
Директор налил даме кофе, потом себе, на минуту воцарилось молчание.
 -Испугали Вы своим прибытием Зинаиду.
-Отличнейший кофе! – ответила Вострикова, давая понять, что секретарю не о чем беспокоится.
-А как Вы начинали свой бизнес? – задала вопрос Лидия Тимофеевна, отодвигая чашечку.
-Все началось с армии, в вагоне я познакомился с другом Женькой. Судьба забросила нас на Новую Землю. Самый что ни на есть северный стройбат. Возводили мы здания для полигона. Сами понимаете Север, какого качества должны быть стройматериалы. После окончания службы перевелся в Политехнический на капитальное строительство, закончил заочно. С Женькой так и работали на Севере. Ближе к перестройке доделывали объект, познакомились с тогда ещё молодыми инженерами нефтяниками, которые организовывали свою компанию. А мы уже организовали свою «Гарантию» строительную компанию, которая занимается жизнедеятельностью нефтяников и газовиков. Всякое было за это время, взлеты, падения, мы старались сохранить коллектив, а потом нефть скаканула, тучные годы и испытание «медными трубами» Евгений Яковлевич не выдержал.
-Такое бывает, - философски подметила прокурор.
-У него великолепнейшие лидерские качества, он занимается новыми объектами, на короткой ноге с директорами компаний, поддержит любую беседу, но его уже конкретно заносит. Влез в строительство недвижимости в Подмосковье. Я ему говорил не однократно:
-Женька, это не наш бизнес, тут свои законы и порядки.
  Может от того, что он детдомовский недоедал в детстве, сейчас хочет все наверстать, но со стороны уже кажется, что он гонится за собственной тенью. Но эта тень заходящего солнца. Дело уже идет к разделу компании. В теории из одного мерседеса могут появиться два маленьких. В жизни после таких катаклизмов оказываются только две инвалидные машинки.
 –Уже наступает время, когда нужно «собирать камни». Я хочу по вечерам вести группу ребят, арендовать на это время тир и учить их стрельбе. Хочу возродить строительство из дерева, без всяких бензопил, работать только топором, Кижи — это ведь только малая часть деревянной архитектуры Севера. Мы летом с бригадой едем на «Уралах» на Волгу, увидим покосившуюся церковь и консервируем её до лучших времен. Около храма ночуем, рыбу ловим, баня у нас походная. Сидишь после баньки, глядишь на этот простор, аж петь хочется.
-Красишь церквушку, штукатуришь, как – то легче на душе становится. – Продолжал Сидельников. - Войдешь внутрь храма, глянешь на облупленные лики святых, нарисованные предками и так перед ними, стыдно становится!
И кажется, что они говорят: «Все мы Вам оставили, реки, леса, поля и горы, металлы, нефть, рыбу и зверьё, а что оставите Вы?»
-До Астрахани далеко?
-Что Вы, какая Астрахань, нам бы до Нижнего добраться!
Возникла пауза, Лидия Тимофеевна прошлась по периметру здания не рискуя подойти к краю. Потом она вернулась и села на прежнее место.
-Хорошо у Вас, по – домашнему все.
— Это благодаря Зине у неё вся казенщина умирает.
-В чем будет заключаться моя работа?
-Будите выезжать на объекты и на месте решать причину конфликта, будь то авария, недостача, ненадлежащее качество или человеческий фактор. Юрист будет Вам помогать. И различные текущие моменты. –У Вас будет оклад, плюс проценты от выигранных дел в суде.
-Хорошо. Первого сентября первый раз в первый класс, но мне надо ещё будет со старым рабочим местом разобраться, у нас такая организация, что со дня не уволишься. Дверью, как говориться не хлопнешь.
-Надеюсь, что наша новая школа Вам понравится. Разрешите Вас проводить?
*****
Первого сентября, когда улицы городов и весей наполняются первоклашками с гигантскими букетами, Лидия Тимофеевна вышла на работу,  в руках она тоже держала цветы, только в горшочках. Одета она была в темно – синий костюм, белую кружевную блузку, на голове была красивая гуля. Прибыла она на машине с одним молодым человеком, одетым в джинсы и рубашку, на ногах обыкновенные сандалии. Юноша установил в её кабинет компьютер, потом пошел к своим «братьям» системным администраторам, залез в сервер «Гарантии» под их ошарашенные взгляды.
Компьютерщик был известен в определенных кругах, его коллеги, тоже специалисты высокой категории не могли поверить, что это именно тот самый «лис», человек занимающий в их иерархии высшие строчки. Это было невозможно, ситуация была похожая, если бы на урок в музыкальную школу пришел Денис Мацуев, открыл крышку рояля, сыграл пару произведений и вежливо удалился под недоуменные взгляды преподавателей и учеников.
У Лидии Тимофеевны появилась сеть, она могла зайти в любой компьютер в офисе, а к ней не мог попасть никто, об этом позаботился её знакомый. Он же поменял замок на её двери, поставил электронный.
-Спасибо, Слава.
-Не за что Лидия Тимофеевна, обращайтесь. Желаю Вам сработаться с новым коллективом.
-Постараюсь.
-Кофе будешь?
-Нет спасибо, спешу. До свидания.
-До свидания, - сказала Лидия Тимофеевна, ставя цветы на пол и думая куда приспособить кофейный аппарат.
Через некоторое время, новый сорт роз скроет прозрачную стену.
Потом она зашла к юристу.
-Лидия Тимофеевна, - представилась она.
-Влад, можно без отчества, -сказал недавний выпускник юрфака, одетый в деловой костюм, вставая из – за стола.
-Чем занимаетесь коллега?
-Присаживайтесь Лидия Тимофеевна, вот последнее дело.
Директору был известен каждый её шаг, но он не стал возражать, прекрасно зная, что Лидия Тимофеевна ничего не делает просто так.
Через пару дней Лидия Тимофеевна улетела в командировку, не хватило строительных материалов, хотя компания поставщик уверяла, «что у неё все записано».
На следующее дело она взяла эксперта. Сосед пенсионер по даче Тимофей Кимович Знамя был не только любителем роз, но и экспертом в строительстве. Всю свою жизнь он проработал в ревизионном отделе                Глав строя, знал все СНиПы наизусть и мог чуть ли не на глазок определить сколько бетона, краски или штукатурного раствора пошло на  здание или иной стратегический объект.
Знамя быстро разобрался, что к чему, взял штукатурный раствор на экспертизу, которая показала не то количество цемента, да и марка не соответствовала надписи на мешке.
Юрист готовил документы для суда, эксперт выдал свое заключение, которое не смогли оспорить ответчики, первое дело было выиграно.
Вострикова вышла из своего кабинета, чтобы доложить «шефу» об удачном результате и буквально столкнулась с прорабом Манчевым, который вышел от Евгения Яковлевича в нервозном состоянии.
Дмитрий Манчев был небольшого роста и если его приодеть в гусарский далматин, то сходство с Денисом Давыдовым было бы поразительным. В прошлой жизни он был прапорщиком, в том самом стройбате, где служили основатели «Гарантии». Достаточно было одной профилактической беседы, после которой нарушители трудовой и производственной дисциплины становились передовиками, перевыполняющими план.
Сидельников уговорил прапорщика уволиться и перейти на работу к ним. С таким прорабом решались проблемы, без всяких политесов. Когда на улице за минус тридцать, русский язык тоже кристаллизуется, остаются слова и междометия, которым не страшны любые температуры.
Евгений Яковлевич Кожемякин вызвал Манчева к себе. Почти все свои сбережения он вложил в покупку земли в Подмосковье. Один думский депутат открыл ему инсайдерскую информацию, что по этой земле проложат скоростное шоссе. Кожемякин занял ещё денег и решил построить в довесок небольшой поселок.
Депутат исчез, шоссе прошло на десять километров южнее, а дома в поселке начали разваливаться от рук строительной бригады, которая тоже убыла в неизвестном направлении. Об этой проблеме в офисе знали и как могли сочувствовали.
-Митрич, помоги пожалуйста, - попросил его бывший подчиненный.
Прапорщик в свойственной ему манере, кратко изложил, что он думает об этом деле, плюс он сегодня вылетает на объект, который находится на другой широте и долготе. За правдивое изложение информации он был послан Кожемякиным.
-Могу ли я Вам чем-нибудь помочь? – спросила Лидия Тимофеевна раскрасневшегося Манчева.
-Да пошла ты! – сорвался Митрич и направился в сторону лестницы.
-Я надеюсь, что Вы меня послали в столовую и пожелали приятного аппетита. Через минут сорок, будь - те с объяснительной около моего кабинета. Если меня не будет подождете.
-А если не дождусь? – уже без былого запала спросил прораб.
-Тогда поедете на казенный объект за казенный счет.
Манчев походил сейчас на человека, который попал под струю пожарного гидранта. Он сбежал по лестнице и открыл дверь в бухгалтерию. Там он пришел немного в себя. Дамы успокоили его, напоили чаем с тортиком. Несмотря на все минусы, плюсов у прораба было значительно больше, почти каждой бухгалтерше он помогал не только дельным советом, но если было время, то и ремонтом.
-Возьмите ещё Митрич цветы, это будет сильный аргумент, - произнесла вчерашняя именинница Зоя Васильевна, вытаскивая из вазы розы, срезанные на даче. Диана, пока без отчества, каллиграфическим почерком под диктовку всего коллектива написала объяснительную.
Прапорщик прохаживался, около кабинета, все время поправляя букет, наконец – то лифт вознес Лидию Тимофеевну на этаж.
-Проходите, - сурово произнесла она и пригласила Манчева.
-Вам букет Лидия Тимофеевна.
Вострикова взяла цветы и произнесла:
-Мертвые цветы они для кладбища, а я ещё живая.
-А почему объяснительная написана женским подчерком? – Задала вопрос прокурор. – За кого Вы меня принимаете?
Прапорщик без спроса опустился в кресло и задышал одним ртом.
Лидия Тимофеевна вытащила из специального отделения стола бутылку «Арарата» один лафит, налила чуть больше половины и придвинула бокал к Манчеву.
-Вы потом в обвинении напишите, что я был пьяный, - уже тихо, обреченно сказал мужчина и залпом выпил коньяк. – Потом руки на стол?
-Откуда Вы это все знаете? – удивленным, искренним голосом спросила Вострикова.
Через минут пятнадцать из кабинета стал доноситься смех. Манчев стал прежним, превратившись в балагура и весельчака. Ещё через некоторое время дверь кабинета открылась:
-За мной должок Лидия Тимофеевна, у меня знакомая работает в ботаническом саду, достану Вам самую самую диковинную розу.
Вострикова в знак согласия кивнула головой и пошла к аппарату за ещё одной чашкой кофе.
Прапорщик вернулся в бухгалтерию, опять поздравил Зою Васильевну с Днем рождения её же возвращенным Востриковой букетом и теперь уже не отказался от чая с   целебной настойкой из земляники.
*****
Лидия Тимофеевна работала почти на «два дома», при этом успевая со всеми познакомиться, наступил уже последний сентябрьский день. Была пятница руководство собралось в столовой. Москва по горло была загружена созревшими овощами, повар вторую неделю подряд баловал различными сезонными блюдами. Вот и сегодня был суп – пюре из цветной капусты, на второе рататуй с брынзой.
Вынесли стол поставили на крышу, коллектив ждал кофе и развязки. Во время работы Лидия Тимофеевна, частенько отменяла приказы Евгения Яковлевича. Тот, насмотревшись американских фильмов, разговаривал с подчиненными в свойственной фильмам манере: «Ты уволен», «Тебя здесь никто не держит».
Прокурор более пристально подходила к возникающей проблеме, стараясь вникнуть в суть и не делать поспешных выводов.
Коллектив собрался за столом, чай, кофе, свежевыпеченные булочки пытались своим запахом пытались разрядить нависшие грозовые облака, но первый удар грома уже прозвучал.
Евгений Яковлевич мужчина в самом рассвете сил, сегодня был в новом костюме, но непонятно по какой моде. Светлая рубашка была расстёгнута почти на все пуговицы, её сдерживал только брючный ремень. Казалось, что ещё чуть – чуть, он скинет пиджак, закатает рукава и ринется колошматить прокурора.
Лидия Тимофеевна была в своем офисном костюме и несколько снисходительно наблюдала за его потугами.
-Госпожа Вострикова, я прошу Вас разобраться с моим штрафом за превышение скорости и неправильную парковку, он вытащил бумаги и не очень вежливо их кинул через стол. - И вообще, что Вы себе тут возомнили с собственными ключами и суете нос в каждый компьютер, мешаете работать.
Ход был сделан, вернее первый выпад. За столом установилась тишина, директор, главный бухгалтер, экономист, главный инженер, механик, энергетик смотрели на Лидию Тимофеевну. Такое испытание бывает в новых коллективах.
Она, не спеша промокнула губы салфеткой, двумя пальчиками подняла штрафные квитанции и разжала их, бумага упала опять на стол.
-Я думаю, что лучшего времени для знакомства с коллективом не предвидится, но это займет определенное время и если кто – то спешит, то с разрешения Сергея Владимировича, он может идти домой, не покушав торт.
Повар внес торт из свежих ягод, сбитых сливок и меренге, названный «Павлова», в честь знаменитой балерины.
Торт был съеден, кофе выпит, но тучи по – прежнему висели.
Лидия Тимофеевна уже знакомым для директора голосом начала отвечать на вопросы, как в суде.
-По поводу компьютерной сети и интернета, вынуждена Вам сообщить, что в Вашу сеть кто – то заходит, особенно это касается компьютеров в бухгалтерии. Мой человек сейчас разбирается с этим.
-Да, что Вы говорите! У нас же стоит последняя антивирусная система!
-А Вы насколько компетентны в этом вопросе? – задала вопрос Лидия Тимофеевна.
-Кое-что понимаю.
-Так если Вы кое-что понимаете, то, как я Вам объясню? –Наверное это касается и правил дорожного движения, где Вы тоже кое-что понимаете?
-Так Вы же здесь для решения практически любых вопросов!
-В компьютерах есть программа «защита от дурака», она отключает систему, так же и я ничего не смогу сделать если «дурак» нарушает правила, штраф — это защита системы. И не надо путать свою свободу передвижения с установленными правилами.
-Вы хотите сказать, что свободы нет?
-Свобода – это красивая картина, ограниченная рамками закона. Только произошла подмена понятий, вседозволенность путают со свободой, у нас в стране власть сама решает, что такое свобода.
За столом установилась тишина.
-Если Вы позволите, то я продолжу.
-Продолжай – те Лидия Тимофеевна, это, наверное, самое необычная форма знакомства, - произнес директор.
-Просветите нас! – с издевкой сказал заместитель.
-Хорошо, - сказала Лидия Тимофеевна, прошу желающих взять ещё по кусочку тортика.
-Все мы помним по школе Римскую империю. Купол, арку, бетон, легионы, Рим, гладиаторы, Пунические войны и многое, многое другое. Даже если бы этого ничего не было, то самый главный вклад в мировую цивилизацию, заключался в Римском праве. Наполеон, без которого невозможно представить Францию мог бы почивать на лаврах, написавши только гражданский кодекс.
К сожалению история России такими примерами похвастать не может, была «правда Ярославовичей», но это скорее имитация закона.
-А как же «новгородское вече?»
-Новгородское вече возникло благодаря шведам, которые были в древности на той территории, с них и переняли их принципы правления. С приходом Петра все могло измениться. Английский король показывал ему парламент, но корабли для царя были важнее. В итоге не было нужных законов, плюс ещё ни Голландия, ни Англия, ни Франция не продали свои технологии. Корабли сгнили в Неве, оказалось, что пресная вода разъедает дубовые доски намного быстрее морской.
Екатерина вторая пыталась что – то сделать, в области законотворчества, но она прекрасно понимала, что, ликвидировав крепостное право, та же гвардия ликвидирует её саму.
-Вы хотите сказать, что ничего не поменялось?
-Ничего. Как все сходилось клином в Кремль, так и сходится. -Купите билет в Третьяковскую галерею, пройдитесь по залам и сами убедитесь, что классика вечна, только люди одеты в иные одежды. «Проводы чиновника», «Банкротство банка», «Земство обедает», вот малая часть полотен, показывающая и рассказывающая, что ничего не поменялось.
-А как же Горбачев с Перестройкой, он же дал нам всем свободу, я даже такой фильм видел.
— Это тоже самое, если Гринпис придет на звероферму и выпустит всех лисичек и песцов. Кто – то погибнет под колесами машин, кого – то сожрут в лесу, кто – то умрет от голода.
-Зато остальные выживут.
-Не сомневаюсь, что выживут, только они сами стали зверьми.
-А как бы Вы поступили на месте Горбачева?
-Вернее, как бы я все растеряла? В его годы правила Тэтчер, конечно у неё было множество ошибок, но Фолкленды были возвращены, английские шахтеры устроены, экономика вышла из спада. Конечно, личностные качества очень важная вещь, но Маргарет опиралась на законы. Если бы Горбачев был на месте Тэтчер, то Великобритания навряд ли сохранилась бы на карте, он переговорил бы и английский парламент.
-А Вы бы, что конкретно сделали?
- Поменяла бы объединение Германии на Калининградскую область. Вернее продала бы все оружие группировки Советских войск в Германии как лом, войска вывела не в чистое поле, а в Калининградскую область. На вырученные деньги купила технологии, построила машиностроение, химическую и сельскохозяйственную промышленность. Плюс переведение всего законодательства на немецкие стандарты. С помощью лозунга: «Превратим Калининградскую область, в современную Восточную Пруссию», - сыграла бы на национальных чувствах немцев. Временно руководители были бы немцы, которые издавали законы в виде приказов, а генералы их исполняли и учились у них. В один прекрасный день Калининградская область превратилась, конечно, не в Баварию, но уж в Саксонию бы точно. Сравните Дрезден и Сталинград, оба города символа минувшей войны, но в Волгограде до сих пор есть ещё такие дороги и строения, как после бомбежки.
 А так немцы своим не утилизированным авто хламом, забили всю Россию, отыгравшись за свое поражение в войне.
Некоторые люди непонятно зачем вешают георгиевские ленточки на иностранные и в том числе на немецкие машины и пишут: «Спасибо деду за победу!». Но их дед, когда брал Берлин свято верил, что немцы будут ездить на наших машинах и до сих пор будут есть нашу же тушенку.
Внутри страны, всю энергию народа направила бы на сельское хозяйство. Драки в продуктовых магазинах были из – за отсутствия элементарных продуктов питания. Колхозы так – же бы сдавали продукцию государству, а вот излишки можно было бы продавать населению. Через пару лет страна была бы похожа на «Сорочинскую ярмарку», тем более что опыт НЭПа имелся, а там и калининградский опыт, и законодательство уже с российскими нюансами можно было применять на всей территории.
У нас вождь был по гороскопу Рыба, мог быть акулой, а оказался    рыбой –попугаем, впрочем, так всегда было. Сильный царь, народ живет более-менее, слабый – лучше не живет, да плюс ещё войны. В итоге получилось то, что получилось.
Если в той же Америке состоятельный бизнесмен имеет влияние на общество через своих депутатов и прессу, то в России человек обличенный властью, сам является капиталом и сам решает, что делать с состоятельными людьми.
-Говорили мудрые люди сидельцу номер один: «Не ходи Миша в водолазке в Кремль, ну не любят там людей, которые выглядят лучше их! Одень галстук.»
Итог Вы сами знаете, тюрьма, капиталы не помогли.
-Так и Вы Евгений Яковлевич, не «светитесь» лишний раз. Приглянется Ваша фирма людям, облеченным властью, придет розовощекий сорокапятилетний пенсионер из органов и предложит свои услуги по решению проблем, которые они сами и создают.
-Только не надо меня пугать вашими прокурорскими штучками типа зажатых в дверь пальцев.
Лидия Тимофеевна улыбнулась и посмотрела взглядом системного администратора на человека, который в первый раз за компьютером.
-У Вас похоже сегодня костюм от Бриони?
-Угадали, последняя коллекция, - похвастался заместитель директора.
-Бонд. Джеймс Бонд. Но в отличие от Вас у него кадык был не в щетине, да и с галстуком он дружил. В один прекрасный день, Вы поедите в собственном Порше, в свойственной Вам манере, Вас останавливает патруль ГИБДД и в вежливой форме попросят последовать за ними в участок. Там так же очень вежливо Вас задержат. Вы естественно будите звонить своему адвокату, который естественно прибудет при первой же возможности. Вас покормят и перевезут допустим в «Лефортово». Там Вы будите находится в одиночной камере, Вас опять покормят, даже адвокат будет присутствовать. Вы будите ему говорить о какой – то ошибке, а он будет кивать головой и смотреть сквозь Вас, потому – что с ним просто провели профилактическую беседу, вскользь намекнув о благополучии его семьи.  Придет следователь, запишет Ваши данные, скажет, что вопрос решается.
Ночью к Вам подселят наркомана, у которого ломка начнется через пару часов. Утром придет извиняющийся следователь, сошлется на переполненность камер. А в следующую ночь будет туберкулезник, который кашляет не останавливаясь.
Утром ничего не объясняя Вас выпустят. Вы будите стоять около тюрьмы вдыхать полной грудью не такой уж и чистый московский воздух. Приехав домой, Вы почувствуете, как провоняла Ваша одежда, которую захочется выкинуть после душа, где Вы мочалкой будите сдирать с кожи въевшийся запах. А потом позвонит человек, извинится, скажет, что искали оказывается Вашего полного тезку. Через месяц, когда Вы уже, как Вам кажется все позабудете, он же предложит Вам встретиться, поговорить об особенностях мироздания.
-Небольшое лирическое отступление. -Против системы могут пойти только единицы, на фоне всего человечества это просто атомы. К какому типу людей принадлежите Вы?
За столом было молчание, гроза по – маленьку начала уходить, начались даже пробиваться кое – где лучики солнца.
-Я всегда поражалась нашим людям, с одной стороны плеча у нас Чехов с его нравственностью, с другой Малюта Скуратов с дыбой и колом. Почему, абсолютно не задумываясь, на генном уровне мы выбираем пальцы, зажатые в двери? Почему, как только человек добирается до любой власти, он чувствует себя все дозволенным Богом, народ безмолвствует, ведь любая власть от Бога?
На заре моей юности, у меня была практика в военной прокуратуре. Дело было в Старом Крыму, сопки, покрытые кизилом, долина с казармой. Батальон охраны, который охранял склад с ГСМ, да водители, которые снабжали склад горючим.  Сбежали из казармы недавно призванные ребята со следами побоев, хорошо, что без оружия.
Директор и зам переглянулись.
«У нас бы точно не убежали», - про себя подумали они.
-Начали разбираться, что к чему. Меня заинтересовал вопрос дедовщины. Прошли десятилетия после войны. Я не могла представить, как солдаты, призванные в сорок первом году, истязаются над салагами, призванными в сорок третьем? А потом, все вместе, учат жизни призванных в сорок пятом, аккурат перед Берлинской операцией.
-Я спрашивала мальчишек, - продолжала прокурор, - как было дело?
Оказалось, все проще пареной репы. В части просто нечем было заняться. И если с утра ещё для водителей была работа, то после ужина казарма превращалась в обыкновенную зону со своими понятиями. Деды, «опухшие» за день от безделья, придумывали себе занятия.
Офицеры, служа в такой дыре, по – своему понимали защиту Отечества.
Объявили боевую тревогу. По бумагам ещё более-менее, а в жизни половина машин не завелась, то топлива не оказалось, то запасных частей. Караульные намертво забыли устав и не знали куда бежать по штатному расписанию и что охранять. Но меня интересовала дедовщина. По моей женской логике дед это профессионал своего дела и учит новобранца всему тому, что он знает, даже в любое время суток. На войне нет времени. Стройбат – значит боец кладет плитку до потери пульса или делает кладку. Водитель – крутит баранку до посинения. Пехота – стреляет, совершает марш-бросок в полной выкладке до кровавых мозолей.
Я же увидела и услышала совсем иную картину. Ладно уборка, но чистить унитаз, а в армии «очко» зубной щеткой и для этого давать присягу на верность Родине, это выше моего понимания.
Директор и зам опять понимающе переглянулись.
-Получается замкнутый круг. С начало молодые терпят, а потом становятся такими же. –Откуда берется это терпение и в чем его смысл? –Вас же больше, - обратилась я к самовольно покинувших часть. Молчат.
Вызываю рядового с поэтической фамилией Лютиков, этому гаду почему – то не спалось ночью и чесались кулаки. Был он самого плюгавого вида, но что – бы больно ударить, любил даже встать на табурет.
-Ты же разряд имеешь по боксу? – ничего не понимая спрашивала я бойца, которого унижал Лютиков, он же от апперкота загнется! Стоит детина молчит.
-Лютиков, кто дал право изыматься над боевыми товарищами?
Стоит, смотрит нагло и улыбается. Порасспросила его сослуживцев, оказалось, что его больше всех доставали, когда он только призвался. Посмотрела личное дело, обычная семья, школа, тогда откуда все это взялось? Кавказцы, так над своими не изымаются, а наш славянин над своими, как барин над крепостными.
Ещё раз я встретилась с фамилией Лютиков на финско – российской границе. В отпуске купили иностранную машину, ехали в Петербург, а потом в Москву. Финны довольно быстро пропустили, зато Родина в лице Лютикова встретила по полной программе. То пересменка, обед, совещание. Самое интересное, что другие перевозчики, которые были за нами, эти препятствия странным образом обходили. Решила я разузнать чем наша машина от других отличается? Захожу в кабинет, а там то же лицо с наглой ухмылкой и за деньги налогоплательщиков меня же и мурыжит.
-Сколько это будет продолжаться, почему к своим у Вас отношение хуже, чем к иностранцам?
Он даже не стал со мной разговаривать. Мы с семьей перекусили в машине, дети улеглись спать, а с мужем завязался легкий философский диспут, почему так происходит. Как раз перед нами проехали три трейлера, груженые импортными легковушками. Водители чувствовали себя, как дома, в отличие от нас.
Я пошла во второй раз, Лютиков разговаривал по телефону, ему было явно не до меня, я стояла, он сидел и абсолютно не стесняясь разговаривал о предстоящем Дне рождения. Я глядела на него и начала припоминать, где я видела эту наглость и отношение к людям.
-Что Вам не понятно? –спросил он барским голосом. –У нас очередь.
–Я, наверное, должна была упасть ниц и выпрашивать у Вас разрешение?
Пришлось показать красную книжечку. Я ждала всякой реакции, но это была Снегурочка мужского пола. Сразу все потекло, слезы, сопли, слюни. Из бравого таможенника получилась бесформенная куча, что – то мычащая, словно теленок оторванный от вымени.
Стало грустно за тех людей, которые нами управляют.
-А чем Вы занимались в прокуратуре?
-Извините, нужно же было в вкратце рассказать о себе, - немного другим тоном сказала Лидия Тимофеевна.
Толчком, наверное, послужила судьба моего деда по отцу. Он, ещё служа в армии попал в конвойные войска, но находясь в такой непростой организации, сумел остаться человеком. Дед по матери был Подольским курсантом, его родной брат близнец погиб под Москвой, а он выжил. А в заград отряде был другой дед, капитан Востриков Степан Семенович. Иногда деды встречались и после горячительных напитков, у них продолжалась война, у каждого была своя правда.
-Ты бы в меня стрелял? – спрашивал дед Василий.
-Если бы ты драпал, то стрелял – отвечал дед Степан.
У одного деда судьба была, как прямая линия, после войны он преподавал сопротивление материалов в Московском политехническом. У него была образцовая семья, на даче даже не приживались сорняки. Все было рационально, линейно, предсказуемо, а для меня скучно.
Второй исколесил почти весь Магадан, после увольнения вернулся в Ленинград. Работал на заводе в отделе кадров, а потом заведовал отделением ветеранской организации Петроградского района. Меня всегда поражала в нем вера в людей, в их хорошие качества, хотя он мог обидеться на все человечество. К нему с семьей мы ездили обычно на каникулы, мама общалась с бабушкой, готовя пельмени, а отец с дедом давали советы, как правильно их готовить. А вечером мы с ним гуляли по городу, дед рассказывал различные истории, в конце он предлагал варианты, а я уже самостоятельно решала, как поступить.
После школы поступила на физика – математический в МГУ, без экзаменов, как призер Всесоюзной олимпиады по математике. Отучилась курс и поняла, что это не совсем мое, перевелась на юридический, а потом прокуратура. Вышла замуж, оставила девичью фамилию Вострикова.  В прокуратуре занималась сырьевиками, вернее тем, как они вели теперь уже свой бизнес на бывших государственных предприятиях.
-И как же они вели? – с издевкой спросил Евгений Яковлевич.
-Вы, наверное, слышали про Карнеги Холл в США. Этот распроклятый капиталист, сделавший состояние на металлах, сделал себе такой вот рукотворный памятник.
Из наших, только коллекция яиц Фаберже ассоциируется с одним из олигархов. Как сырье гнали в виде слитков металла, так и гонят. Как в Архангельске ещё со времен Петра грузили кругляк, так и грузят. За эти годы не появилась знаменитая российская сталь, наши продукты нефтепереработки не всегда жалуют иностранные машины. Есть полоний, но «Московия» в периодической системе Менделеева, я не встречала.
  Даже на обыкновенную водку, один из самых главных символов России, у нас нет своего стандарта. Спирт должен быть из отличнейшей пшеницы, а не из пищевого сырья в виде картофеля, свеклы или брюквы. А где настоящий Пошехонский сыр и знаменитейшее Вологодское масло, с ореховым привкусом?
Поменялось только то, что социальную сферу сняли с предприятий и деньги, которые раньше шли в виде налогов на зарплаты бюджетникам, теперь идут определенной группе товарищей, довольные лица которых можно увидеть на футбольном или хоккейном матче своей команды. Та же конюшня, только вместо жеребцов люди с шайбой или с мячом.
Моя задача была найти прибыль, которую скрывали в основном в офшорах. Одни компании делали это умело, другие не очень. На работу я ходила всегда с удовольствием, каждый день разгадывая головоломки по уходу от налогов. И могу сказать, что были просто гениальные комбинации.
У нас вообще странные таланты, мы не можем достроить Индии авианосец, а на футбольный матч сможем пронести баннер на пол стадиона, чудом минуя охрану. С телевизора ведущий в будни, чуть ли не плюет в камеру, браня Запад, а на выходные спокойно отдыхает и имеет недвижимость в той же Италии. Певец, не очень лестно отзывающийся о капиталистах, поправляет свое здоровье не в наших пенатах. Выезжая из дачного поселка, мы можем сделать рукотворную мусорную свалку и в этот же день, отстояв очередь, будем кланяться святым мощам или иконам, забыв о заповеди «не навреди». Наша нация без ориентиров. Через каждые пятьдесят лет исторический буран, который вырывает вешки и заметает все дороги, и опять не на что и не на кого ориентироваться.
Наша региональная пресса, после экскурсии по Республики Беларусь, положенных обедов, за палку сырокопченой колбасы и колготок, на пресс – конференции поют дифирамбы местному президенту и хают свою страну. Потом приехав в свой родной край, забыв, что она четвертая власть, как – то не особенно отражает местные проблемы, боясь за свое теплое место и дружбу с губернатором.
-Понятно, власть Вам не нравится, а что Вы конкретно сделали, что – бы её изменить, опять революция?
-Революция революции рознь. Россия за триста лет подустала от Романовых, тем более что к семнадцатому году, сами родственники Романовых ходили с красными бантами, уже не понимая, что они делают. Революция дала такой всплеск для науки, культуры и литературы, что и сейчас диву даешься.
В семидесятые годы был новый всплеск, которые можно охарактеризовать «Бронзовым веком» во главе с Тарковским, Рязановым, Высоцким, Аксеновым и другими кумирами. А среднее образование во всяком случае в точных науках, было одним из лучших в мире. Молодые учителя получали не так уж и много, но на зарплату  120 рублей было можно существовать. Моим кумиром педагога был Илья Семенович Мельников из «Доживем до понедельника». Этот человек  учил любить свою Родину и ещё он учил думать и размышлять. А в медицине кумиром был хирург Мишкин из одноименного фильма.
Не может учительница, задавленная бытом, со штопанными колготками, привить любовь к Родине. Врач, работающий на полторы ставки, не всегда сможет поставить правильный диагноз.
Наша жизнь, стала, как передача «Поле чудес». Ведущий с грустными глазами, простоявший лучшие годы у вертящегося колеса, поменявший свой талант на деньги. Наш народ веселый, жизнерадостный, с песнями, прибаутками, передающий привет, наряжающий Якубовича всякими нарядами, словно новогоднюю елку и подкармливающий его продукцией, сделанной собственными руками. Участники оптимистично смотрят на барабан, но даже по их взгляду видно, что в своем развитии они застряли между пятым и шестым классом, в лучшем случае. Такие люди не построят страну.
Еще не ушло поколение, которое делало абсолютно все, не самого лучшего качества, но используя свои мозги. Космический корабль, гниющий на ВДНХа это символ прошедшей эпохи. Началась она с ЦАГИ, закончилась «Бураном». Но люди воплощали свои мечты.
  На смену пришло иное поколение, поколение у которого отсутствует мечта, вернее потребности заменили её. Это поколение пользуется результатами чужого ума, в виде иностранной продукции, которая в изобилии. Наша жизнь стала похожа на жизнь в хлеву. Тепло, кормят, причем благодаря телевизору все одновременно, но в таком существовании за потолком не видно звезд. Зато в области идеологии опять собирание «исконных земель».
-А что тут такого? - Крым Хрущев отдал в неадекватном состоянии. «Крым же Российский!» —утвердительно сказал Евгений Яковлевич.
-Полностью с Вами согласна. И Одесса тоже. Это история нашей страны, которую не надо путать с целостностью Украины, теперь уже признанной всеми странами.
- Можете представить какой хмурой и пасмурной была бы наша литература без целой плеяды поэтов, писателей, художников, которые родились или творили на берегах Черного моря? –Что Вам мешает купить квартиру в Севастополе, с видом на Северную бухту, махать с лоджии Андреевским флагом, проходящим кораблям? Ходить по Графской пристани в тельняшке или завернуться в триколор? Хотите, устройтесь экскурсоводом, рассказывайте о первой и второй осаде Севастополя полностью игнорируя украинскую мову. Даже российский рубль на этой территории меняют с большим удовольствием!
-А местные жители все равно хотят в Россию.
-Хорошо, давайте прощитаем варианты, первый для электората «Поля чудес».  Крым входит в Россию, туристы валом едут на вожделенные места своего детства. Украина поставляет товары, которые дешевле российских на полуостров, цены на все украинские, а зарплаты и пенсии российские. Всеобщее ликование и счастье, крымская сказка. Это, как Ассоль, дождавшаяся своего Грея.
-Второй вариант в принципе не сложно просчитать, самое обидное для крымчан будет то, что российский чиновник будет таким же наглым и хамоватым, каким является в любой точке России. На побережье, игнорируя все экологические нормы, стоят дома нынешних украинских владельцев с заборами решетками, с личным пляжем, теперь ещё будут стоять дома, причем не хуже, новых российских владельцев, так же с личным пляжем. А простые жители и гости курорта будут купаться на немногих свободных общественных пляжах, хорошо если с работающими очистными сооружениями. И будет сказка «Алые паруса» уже для взрослых, про чиновничью любовь, с элементами ролевых игр и не факт, что Грей жениться на Ассоль и девушка будет счастлива в личной жизни.
-Что же касается моего личного участия в жизни моей страны, то я девятого мая не на дачном участке сажаю картошку, не смотрю парад по телевизору, а мы вместе с семьей и единомышленниками, выезжаем в Подмосковье. У нас уже сформировалась своя, если можно так сказать бригада, коллеги по работе моей и мужа, плюс дети. Мы выбираем какой – нибудь обелиск или братскую могилу и приводим её в надлежащий вид. Красим ограды, восстанавливаем надписи, сорняки выдираем. Дети бегают, кто – то варит гречневую кашу с тушенкой. Подходят местные жители и рассказывают не сколько о боях, а как люди, выжили в это страшное время. Московские тепличные дети слушают, раскрыв рот, впитывая историю через эти далеко не детские рассказы.
В последний раз, «бабушка божий одуванчик» рассказывала, как она в детстве с подругами каталась с горки, а вместо санок у нее был замерзший труп гитлеровского солдата.
Потом праздничный обед и салют. Супруг одной из моих коллег на киностудии имени Горького работает пиротехником, дело свое знает и, как видно по красочным цветам в небе, любит.
Тридцать первого декабря, когда кто – то идет в баню, кто – то в гости, мы тем же составом едем в первую попавшуюся больницу московской области. В середине девяностых подъезжая к зданию здравоохранения, казалось, что на дворе эпоха, воспетая Чеховым. Выйдет  земский врач, поглядит на незваных гостей, покрутит у виска, покажет свое хозяйство и препроводит в палату номер шесть.
Сейчас уже более-менее похоже, что – то на здравоохранение.
Наши мужчины становятся Дедами Морозами, дамы Снегурочками, а детишки снеговиками и снежинками. Перед Новым годом обиженный на судьбу персонал, мгновенно преображается, тем более что приезжаем не с пустыми руками.
Больные, которых не смогли забрать домой, тоже чувствуют себя не брошенными в этом мире. Дети с удовольствием читают стихи настоящим Дедам морозам, а их просьбы почему – то не касаются в это время материальных подарков.
-Хочу выздороветь Дедушка Мороз и что – бы никто никогда не болел, - загадает желание в слух приболевший мальчишка.
-Хочу, что – бы следующий Новый год мы встречали вместе всей семьей, дома – скажет Светочка, обнимая маму и папа что – бы из командировок приезжал бы чаще.
В этот момент ты сама понимаешь вместе с больными, что главное в жизни и что второстепенное.
А потом салют, после боя курантов, при котором загадываешь, что – бы наступающий год был бы таким же ярким и праздничным, как эти залпы. Возвращаемся в Москву, отсыпаемся и первого января вечером мы справляем тридцать первое декабря, уже в записи. Смотришь потом на этих ряженых, поющих под фонограмму, на их примитивный юмор и реплики уже совсем под другим углом.
-Ну это же, как у Чехова в «Доме с мезонином» мнимая благотворительность.
-В той пьесе одна из сестер пыталась лечить крестьян, не имея должного образования. Мы же даем больным веру, в то, что не надо отчаиваться и даже тридцать первого декабря, во всеми забытую больницу может прийти Дед Мороз.
-Ещё мы ходим всей семьей на выборы. Голосуем с мужем за близкую нам партию, а вечером подводим итоги. Супруг у меня по специальности математик, у него своя формула, туда он заносит свои подсчеты, а я на глазок.
Не хуже финала лиги чемпионов по футболу по накалу страстей получается. Особенно интересно смотреть в записи, о чем политик вещал четыре года назад, почему у него ничего не получилось на этот раз и он все – равно прется в думу.
-А ещё, если есть возможность, я с супругом, в последний день месяца, хожу на разрешенное место для собраний, помогаем формировать гражданское общество.
-И много там Вас таких?
- Пока не очень, тем более, если погода плохая или лето, но я считаю, что только таким путем эволюционным путем можно что – то поменять. Очередную революцию, Россия просто не выдержит.
-А когда что – нибудь поменяется?
-А Вы сегодня пойдете со мной?
-У меня другие планы на вечер, тем более без машины.
-Вы сами ответили на этот вопрос.
-Ну что ж, приятно было познакомиться, - Евгений Яковлевич встал из – за стола.
В этот момент он был снова таким, каким в самом начале карьеры помнил его коллектив.
 –Добро пожаловать, теперь за судьбу «Гарантии» я спокоен.
-Давайте выпьем на брудершафт, - продолжил второй директор.
Бутылка шампанского в ведерке со льдом уже дошла до нужной температуры.
Гроза миновала, шампанское было великолепным, таким же, как погода и окончание вечера.
В понедельник опять работа, но микроклимат в коллективе поменялся. Евгений Яковлевич как – то присмирел, уже не показывал всем свои дельтовидные мышцы и кубики пресса из-под рубашки. По праздникам дарил прокурорше розы исключительно в горшочках и одевал в тон костюму галстук. Манчев доставал эксклюзивные экземпляры, дивно пахнущие экземпляры, которые имелись не в каждом ботаническом саду.
Отношения между замом и прокурором укрепились, когда Лидия Тимофеевна обнаружила через своих коллег адрес бунгало, в Занзибаре, где проживал сбежавший депутат. Кожемякин посетил новое место жительство, провел «дружескую» беседу после которой депутат купил ту же землю с домами у нежданного гостя.
На Новый год Лидия Тимофеевна была в кремовом брючном костюме с бирюзовыми сережками, под цвет глаз и колье соответствующего цвета. Волосы были распущены.
— Вот так, на мильон, должна выглядеть дама, которая все заработала своим умом! -восхищенно произнес Евгений Яковлевич, облаченный в свой любимый Бриони, уже новой модели.
-Боюсь, что для «девушки Бонда», я старовата.
-Девушки Бонда, как гамбургеры в Макдональдсе, соответствуют непонятно для кого разработанных стандартов, да и суховаты. Мне как – то с годами все больше и больше нравится все настоящее.  –Вы сегодня не заняты на вечер?
*****
К воротам нового здания Министерства обороны подъехала черная легковая машина тридцатых годов, гордость киностудии. За рулем сидел водитель в фуражке с синим околышком. 
На заднем сидении была прокурор в парадном форме с неизменным портфелем - талисманом.
-Назначено на двенадцать ноль ноль, приехали за Соловьевым и Маляшкиным, - сказала Лидия Тимофеевна, опустив дверное стекло машины, дежурному капитану.
Тот немного оторопел, думая, что время повернуло вспять.
-За это здание заедите, там поставите на стоянке машину и на третий этаж.
-Спасибо.
-А машина настоящая? – поинтересовался дежурный.
-И машина и сухари, все настоящее, для каждого свое время, - стекло поехало вверх, а машина плавно въехала на территорию.
Шофер остановил авто, открыл дверь Лидии Тимофеевне, та картинно вышла и направилась на третий этаж, на плече у неё была дамская сумочка, в руках портфель.
Водитель, двухметровый громила статист, играющий свою лучшую роль, одетый по форме тридцатых, хромовыми сапогами обстукал колеса, присел на бампер и закурил. Из – под фуражки с большим козырьком, виднелся только подбородок, которым смело можно было колоть орехи. Руки, взяв за грудки, могли вытрясти не только любые показания, но и душу.
Министерство обороны шагало в ногу со временем. Новый отдел информации и связи с прессой получил целый этаж. Руководил им Андрей Витальевич Маляшкин, а представителем вооруженных сил был только что назначенный генерал – майор Константин Романович Соловьев.
Лидия Тимофеевна не воспользовалась лифтом. Само здание принадлежало службе тыла. Она с удивлением рассматривала попадающихся ей на встречу столь молодых полковников в форме из генеральского сукна, словно на дворе была война и они воюют на передовой, за ратные подвиги, перепрыгивая звания.
Особенно её удивили их гигантские фуражки, которые только от своего веса, могли сломать шею и завалить война при  ветре. Служба тыла напомнила офис, а офицеры менеджеров, только в погонах с большими звездами и от такой тяжкой работы уходящие на пенсию раньше гражданских. Она своим прокурорским нюхом чувствовала, что здесь свои кланы, которые при любой власти чувствуют себя вольготно.
Если проследить поставщиков, то обнаружатся целые семейные династии. Обмундирование, обувь. Камуфляж, который через пару месяцев теряет цвет и протирается. Берцы, у которых на третьем марш – броске, трескается на сгибе подошва. Еда, особенно мороженная рыба и мясо, от усушки и утруски которой делаются состояния и ничего страшного, что в итоге получается ни рыба, ни мясо. Вершина тыла ГСМ. Военная техника пожирает невероятное количество топлива, которое можно при правильном списывании направить в свой карман.
Двуглавый орел, висевший над входом, действительно был упитан и клевал в два горла.
Вот и нужный этаж с латунной табличкой новой службы. Кабинеты, военные, и, конечно, приемная с секретарем.
Лидия Тимофеевна представилась. Секретарь в звании капитана взял пропуск, отметил и провел в просторный кабинет.
В кабинете был стол для заседаний, примыкающий к письменному столу с малахитовым письменным набором. На стене портрет президента с улыбающимся генерал – лейтенантом. Во главе стола сидел Маляшкин, а рядом с ним стоял Соловьев.
-Проходите, присаживайтесь Лидия Тимофеевна, - любезно предложил Маляшкин. Вы прямо напугали службу охраны.
-Напугала? У нас месячник, посвященный тридцать седьмому году.
Лидия Тимофеевна села за край стола, генералы молчали и осматривали вошедшую со своего края стола, в головах рисуя диспозицию.
-Можно закурить? – спросила прокурор.
-Вообще - то не рекомендуется, но для вас мы сделаем исключение, -  Маляшкин, достал из столешницы хрустальную пепельницу, возможно из того набора, в которую Вождь народов стряхивал пепел из своей трубки.
Лидия Тимофеевна достала из сумочки зажигалку в виде пистолета.
-В тюрьме подарили, вечно путаю, - сказала она и передернула затвор.
Патрон с шумом упал на стол. Генералы побледнели.
-Извиняюсь, вот зажигалка, - сказала она, вытаскивая второй пистолет.
В кабинете повисла тишина. Прокурор сквозь дымовую завесу рассматривала военную пресс – службу. Один генерал держался молодцом, а второй нервничал, не давая покоя ручке, вертя её в руках. Сигарета была выкурена, затушена, Лидия Тимофеевна села поудобнее, достала из портфеля заявление.
-Я по поводу Сидельникова. Мой клиент, готов возместить материальный ущерб и извиняется за нанесенный моральный ущерб, где была поругана честь офицера. – Пожалуйста ознакомьтесь.
Лидия Тимофеевна встала прошла до другого края стола и вручила заявление.
Соловьев прочитал его, вручил Маляшкину.
-Мы не согласны. Если каждый солдат будет поднимать руку на офицера, то это будет уже не армия. - Отсидит свой срок в тюрьме, как и положено по закону – добавил Соловьев.
-Полностью с вами согласна. Распускать руки – это не метод. У меня есть ещё заявление номер два.
Прокурор встала прошла тем же маршрутом и вручила каждому персональный экземпляр. Генералы начали читать и их лица стали меняться.
-Вы тут предлагаете создать фонд памяти, солдатам и офицерам, погибшего взвода из нашего личного имущества.
— Это будет справедливо и немного по – гусарски.
-Но это не наше имущество, а наших детей, - начал возражать Соловьев.
-Господа офицеры, конечно всё ваше имущество нажито честным и непосильным трудом. Вот передо мной все зарплаты за ваши годы и имущество, которое приобретено за этот срок, только не сходится дебет с кредитом. Я даже подсчитала, что Вы оба питались росой.
–У Вас генерал – майор домик в Италии на озере Комо, он Ваш, или Вашего знаменитого брата телевизионного правдоискателя?
-Четырехкомнатная квартира почти в центре Москвы, принадлежащая Вашей теще? – задала вопрос прокурор генерал – лейтенанту.
-Варвара Сергеевна продала акции маргаринового завода и на законных основаниях приобрела недвижимость.
-Акции, которыми владела Ваша теща, стоят дешевле обоев в прихожей данной квартиры. Повторяю дебет с кредитом не сходится.
- А как может принадлежать БМВ седьмой модели вашей дочке студентке, которая тоже кстати учится за границей. В олимпиадах среди победителей она не значиться или она занимается чем – то нехорошим? Только не надо мне рассказывать о наследстве от тётки из Канады.
-Дети за отцов не отвечают! – Немного повысив голос сказал Маляшкин.
-Ваши дети живы, а у родителей, которые отправили защищать Родину - нет!
-Есть третий вариант, застрелиться! У меня даже пистолет имеется! Совсем забыла, вы же офицеры, у Вас этого добра навалом! – произнесла она всплеснув руками.
-Что Вы паясничаете? Что Вы себе позволяете? – уже хором воскликнули генералы.
Лидия Тимофеевна встала, облокотилась руками о крышку стола и не очень приятным голосом для обитателей кабинета произнесла монолог:
-Уважаемые люди в погонах, я Вас прошу не заставлять меня от имени родителей погибших солдат, провести личное расследование. Вы у меня не только лишитесь имущества, а лучшие свои годы проведете около холодного океана, давая стране угля.
А, как мать, двоих детей, я бы Вас двоих на ночь оставила бы в морге, провонявшим формалином, что – бы вы в отдельный мешок складывали, то, что осталось от каждого солдата. А во вторую ночь, запустила бы в морг матерей и Вы каждой бы вручили останки её ребенка. Я бы посмотрела бы, что они с Вами сделали.
У меня была практика в транспортной прокуратуре, я была сама через пару часов в чистом поле на месте падения пассажирского самолета. Не буду описывать все, что там было. Но больше всего мне запомнилась детская куколка, лежащая на траве, у которой не было глаз.
-Как вы можете нас осуждать, наши приказы, не имея соответствующего образования?
-У Вас боевые действия на Марсе проходили? –Вы, закончившие академию, обладая вооружением целой бригады, находясь там более полугода, прекрасно знали обстановку и не смогли ничего предпринять? Чем Вы там занимались за народные деньги?
В кабинете повисло молчание. Лидия Тимофеевна подошла к окну, шофер сложил ручищи на груди и разглядывал снующих офицеров, которые завидев его прибавляли шагу.
-Я, согласен на первый вариант, - послышался голос Соловьева.
-Раньше нужно было соглашаться. Второй вариант. Создадите фонд из проданного имущества, будете выплачивать пособия, подарки к праздникам, в общем полная благотворительность. –А сейчас товарищ генерал – майор, пишите заявление, что Вы не имеете к Сидельникову никаких претензий. На отдельном листе напишите сумму во сколько обошлось ваше зубное лечение.
Соловьев начал писать заявление, Маляшкин уставился на пепельницу, там, преломлялся от света лампы лик тещи, которая будет несказанно удивлена новому переезду в связи с уплотнением.
Лидия Тимофеевна взяла заявление, достала из портфеля картонную                папку «Дело №», положила его туда. Затем вытащила из портфеля деньги, отсчитала положенную сумму, листок с ценой тоже положила в папку.
-Социализм – это учет, - сказала она генералам. –До свидания, успехов на новом информационном поприще, - сказала она, открывая дубовую дверь.
 –Да, по поводу всяких ядов, наездов машин, падающих кирпичей и неизвестных снайперов. Я ещё добрый следователь, в случае чего придет такой, что этот водитель, который меня ожидает, для Вас покажется самым хорошим и светлым человеком.
В кабинете воцарилось молчание.
*****
Пару дней назад Олег прошел полную медицинскую комиссию, проверяли все, словно он уже зачислен в отряд космонавтов. Особую бдительность проявили эскулапы в области психиатрии.
К арестованному в палату на следующее утро пожаловал Бенджамин Бейли. Теперь он выглядел респектабельно в льняном летнем костюме и светло синей рубашке поло. На ногах были светло коричневые летние кожаные туфли.
-Никогда не общался с прессой, тем более американской.
-Все, когда – то бывает в первый раз.
-Как ты сюда попал?
-Теперь официально, заинтересовал материалом одну киностудию, получил аванс, визу, аккредитацию.
-Боевик будешь снимать?
-Нет. Хочу снять правдивую историю о жизни офицера. Я уже с Ривалем пообщался, с Вахой, он, кстати, о Лютом отзывался очень хорошо. Теперь с тобой, а завтра лечу в Волгоград, буду брать интервью у семьи погибшего.
-Интересный, материал получается?
-Люди говорят самые заурядные вещи, но от этого человек становится все интереснее и многогранее.
-Я тоже никакой сенсации не скажу, он был самым обыкновенным человеком, который любил свою работу.
-Отлично. Так мы и начнем интервью.
Беседа прерывалась обедом, потом ужином. К ним зашел ещё Орлов, тоже внес свою лепту.
Вечером Сидельников проводил довольного корреспондента до ворот госпиталя.
-До свидания. Приезжай в Москву.
-Приеду, наверное, ещё не раз. Хочу найти свои Петербургские корни. Мой прадед был неплохим адвокатом, фамилия у него была Зацепка.
-У меня в Петербурге бабушка и дедушка живут и у комбата родная сестра, не помню, как её звать, можешь и с ней переговорить.
-Спасибо, я так, наверное, и поступлю.
Они пожали друг другу руки, обнялись, Бейли пошел в гостиницу, а Олег в свой охраняемый номер.
На следующий день после завтрака за Сидельниковым пришли. Из военной прокуратуры приехала машина. Ему выдали новое обмундирование, камуфляж уже без знаков различия и без ремня. Берцы были немного великоваты.
-Давай Москва, держи хвост пистолетом, - подбадривал его Прохор.
-Все будет хорошо, - напутствовал его начальник госпиталя, всовывая ему пакет с припасами.
Машина была грузовая, специализированная для перевозки оступившихся и нарушивших закон. Олег сел в фургон с решетками. Караульный закрыл на висячий замок клетку. Это был уже по виду солдат, считавший дни до дембеля с усами и с за ломанной на макушке фуражкой.
  Машина тронулась к конечной точке маршрута. Виновный через решетку наблюдал за вымершим больничным двором.
В зале для судебных заседаний военной прокуратуры никого не было. Конвойный ввел Олега, тот направился к клетке для подсудимых.
-Посиди пока здесь на скамейке, из этого здания ещё никто не убегал.
-Постоять можно?
-Постой, насидишься ещё. –Зима лето, зима лето и два года пролетели, - пошутил конвойный.
Рабочий день недавно начался, в коридорах было шумно, каждый выполнял свою работу одних осуждали, других порицали, одних в тюрьму, других в дисциплинарный батальон.
-Встать суд идет, - приказал караульный.
Олег вытянулся, глядя на вошедшую судьбу в виде майора юстиции, с папкой.  Мужчина был немного младше отца Олега, он был ещё свеж с утра и настроение ему ещё никто и ничего не испортило.
-Попрошу в клеточку рядовой Сидельников.
Арестованный вошел в клетку, конвойный закрыл её на замок, и Олег приготовился к самому худшему. Ноги уже не держали, и он плюхнулся на скамейку.
-Возникли существенные обстоятельства по вашему делу. Поступило заявление от потерпевшего с просьбой о не возбуждении уголовного дела. Есть заключение медицинской комиссии, о том, что в момент нанесения удара, Вы находились в состоянии аффекта.
Олег слушал и кивал головой.
-Поступили ходатайства из части, отличная характеристика, плюс участие в боевых действиях.
-Так что на весах Фемиды равновесие молодой человек. -Все ваши плюсы не дотягивают до огромного минуса, а именно избиение офицера.
-Подсудимый, Вам есть что сказать? – Что – то добавить?
-Мне все понятно – неузнаваемым голосом сказал Олег.
-Суд удаляется на совещание, - сказал майор, направляясь в свой кабинет попить чайку.
Сидельников ходил по клетке, конвойный, как ни в чем не бывало смотрел в окно.
Через полчаса вошел судья.
-Встать, суд идет- привычно выкрикнул конвойный.
-Олег стоял, держась за прутья решетки.
Майор начал читать приговор.
  Олег начал внимательно слушать свою судьбу. Судья читал, ссылался на статьи уголовного кодекса.
-Три года условно, лишить всех званий - сказал майор и эти слова впечатались в мозг арестанта.
-Три года Сидельников вы должны быть тише воды ниже травы, один привод в милицию, и Вы узнаете по полной любовь Родины к осужденным. – Свободны.
-Что я говорил? весело сказал караульный, только на один год ошибся, - он открыл ключом висячий замок и распахнул дверь клетки.
Олег теперь по – другому взглянул на мир. Это серое здание, светло – зеленая краска, казенная мебель заиграла самыми оптимистическими цветами, казалось, что на стенах нарисованы цветочки, которых не видно за слоем краски. Хотелось петь, плясать.
-Схожу покурю, - сказал он конвоиру.
Сидельников стоял у заднего входа здания, курил одолженную сигарету, которая действовала на мозг не хуже запрещенной травки. Казалось, что он видел все, как орел, слышал все, как лис, а нюх был не хуже гончей.
Мимо провели солдата, в сопровождении уже вооруженных автоматами, караульных, которые бдительно несли службу. Взгляды солдат встретились на секунду, как было хорошо Олегу, так хреново было теперь арестованному.
-За что его? – спросил он у своего персонального караульного.
-Караул перестрелял, с оружием в бега подался, - так по – будничному сказал солдат. У меня за службу кого только не было, кто автомат решил продать, другой молодого чуть до смерти не забил, третий из отпуска не вернулся.
-Хорошо на воле? – переменил тему солдат.
-Да, только сейчас понимаешь. –Скоро дембель?
-На днях уже приказ должны объявить, надоело уже все, даже на казенную еду смотреть не могу.
Потом Олегу выписали в канцелярии увольнительную, государство назад его уже не повезло. Да ему и лучше, не спеша прошелся по городу, патрулей не было, козырять особо было не кому. Кругами дошел до госпиталя, а в его палате лежал уже Прохор с капельницей, в смирительной рубашке с забинтованной шеей и спал, как человек получивший свою дозу снотворного.
-Что с ним произошло? - спросил Сидельников санитарку.
-Повеситься решил.
-Эх Прохор, Прохор. –Вечером можно будет навестить?
-Не знаю, как снотворное будет действовать.
Олег пошел к заведующему госпиталя. Тот был в своем кабинете, давал задание подчиненному и одновременно разговаривал по телефону.
-Ну, что живой? -Дыхнуло лагерной пылью?
-Не для слабонервных действо.
-У друга твоего нервишки - то расшалились.
-Несчастная любовь, да и ногу потерял.
-Кому что на роду написано. Тебе завтра в часть, а его комиссуем и Мильдова тоже.
-А у Мильдова, что все так серьезно?
-Врачебная тайна. -Завтра зайди ко мне, для твоей бабушки презент имеется.
Зазвонил телефон, зашла в кабинет одна из медсестер, Олег понял, что аудиенция окончена.
Вещи Сидельникова были теперь в палате выздоравливающих и отношение к нему сменилось на противоположное. Все делали вид, как - будто ничего не произошло, так и надо. Олег тоже делал вид, что ничего не произошло, хотя на душе накипело, но перед лицом был лик майора, рекомендующего не оступиться. Он разделся, аккуратно сложил на табурет форму лег на кровать и проспал даже ужин. Форму его унесли, он переоблачился в больничную пижаму и шлепки.
-Пойду к сослуживцу, - сказал он дежурившей на этаже медсестре.
Другая медсестра, дежурившая на этаже Орлова в категорической форме запретила его развязывать.
-Глав врач завтра будет делать обход, и он уже сам решит.
В палате горел свет, солдат так и лежал в смирительной рубашке, изучая различные трещины и оттенки белого на потолке.
-Привет.
-Привет.
-Слушай развяжи меня, в туалет ужасно хочется.
-С тобой никакой самодеятельности, сказала санитарка, а то ты ещё через окно выбросишься. Если малую нужду хочешь справить, так я тебе помогу, под кроватью утка стоит.
-Что струсил? Меня боишься?
-Чего тебя бояться? Куда ты с одной ногой ускачешь? От себя разве убежишь? –Слово даю.
-Ты лучше слово держи перед школьным сторожем, верни учебники, а то Вахтанг будет думать, что необязательность основная черта русских.
-Как у тебя дела? Помогли папашины денежки? –Я спрашивал насчет ноги, если бы ты меня вместо Еремея отправил, то её можно было бы спасти. Ты же видел, что он не выживет?
-Мне дали три года условно, а твой папаша тоже имел свой шанс. Мой отец капитал сколотил на Севере.
-А я Вот не выдержал, письмо от матери получил, «любимая» теперь с моим одноклассником, - сменил тему Орлов.
-И ты её решил таким образом удивить! – У женщин совсем иная психология, они смотрят и выбирают с кем им дальше жить. Какой из тебя муж или отец, если ты в случае чего в петлю? –Мой отец, удивил маму, когда она с одногруппниками получала диплом. Он тоже закончил, только строительный ВУЗ и был уже на заработанной Волге, а её коллеги инженеры могли похвастать только не очень высокой зарплатой.
 –Слушай, а там на небе действительно так хорошо, туннель, потом ангелы, а твои были, наверное, с одной ногой? – поинтересовался Олег.
-Тебе то хорошо говорить, приедешь домой на все готовое, будешь дальше учиться.
-А что тебе мешает? Поступай в свой орловский ВУЗ, учись, дальше видно будет, может создашь новую компьютерную программу. У нас с тобой жизнь только начинается. У любого человека всегда есть выбор. Сходи к любому продуктовому магазину, там уже с утра есть страждущие, тебе, как инвалиду, да ещё с медалью на бутылку, а может и две, всегда хватит. Будешь сидеть загорелый с закадычными друзьями и подругами, которых вечно колотят. Они тебя всегда пожалеют и войдут в твое положение.
А в магазине будет работать продавщица Светлана, у которой супруг такой, как ты и двое детей. Она несмотря ни на что работает на полторы ставки, что – бы поставить детей на ноги и копит деньги, что – бы закодировать мужа. Водитель экспедитор Толян, тоже работает на полторы ставки, платит алименты семье, супруга ушла к более респектабельному, а оставшуюся сумму отдает сиделке, которая ухаживает за больной матерью.
-Все равно обидно.
-А мне думаешь не обидно? Десять дней сторонились, как прокаженного, а сегодня опять друзья навеки. –Почему? –Почему с каждым из ребят я бы пошел в разведку на территорию врага, но они меня предали на своей территории, прекрасно зная, что случилось? После войны, в конце сороковых выселяли в Сибирь человека, прошедшего войну с семьей, а добрые соседи, тоже фронтовики, отворачивались. В Ленинграде в блокаду, в коммуналках ели все вместе крыс, кошек, столярный клей, хлеб из опилок, а когда наступило «Дело врачей», эти же люди подписывали письма против соседей «врагов народа», прекрасно зная, что они не виновны. А потом так же мило улыбались, а подвыпив валили все на систему.
-По поводу Жданова я сделал все, что мог и мне не стыдно было глядеть в глаза его родным на похоронах. У тебя нет только части ноги, а у него жизни.
-Слушай, развяжи.
-Не развяжу, ты сейчас от уколов не адекватен. –А я действительно испугался, не хочу больше. Прокурор глядел на меня, как на ожившего покойника в морге. Там у них все поставлено на поток.
-Ладно, утро вечера мудренее.
-Завтра уезжаю, зайду попрощаться.
-А в Москву можно будет к тебе приехать?
-Конечно можно, только при одном условии, что ты будешь учиться.
-А так?
-А так тоже можешь приехать, но ничего, кроме жалости ты у меня и моей семьи, вызывать не будешь.
-А как же дружба?
-Друг, в отличие от врага, скажет правду, потому – что этот человек ему не без различен.
— Значит я тебе не безразличен?
-В данный момент, если честно, я бы лучше вел задушевные беседы с твоей симпатичной медсестрой.
Прохор рассмеялся.
 –Жизнь продолжается?
*****
На утро Олег, одетый по форме, но с «чистыми пагонами», зашел к начальнику госпиталя. Тот снял трубку телефона, положил её рядом с аппаратом.
— Вот это твоей бабушке бутылка домашнего вина. А это тебе. У нас на Кавказе обычай есть, когда сын или дочь рождаются, делается вино и открывается на свадьбу. Я на всякий случай ещё пару бутылок сделал.
-Спасибо, - сказал Олег, на мою свадьбу и откроем, я Вас приглашаю. Правда нужно ещё невесту найти.
-Да, хорошая жена, это действительно подарок. –А это тебе как раз от дочки и супруги.
-Вы прям удружили, мне если честно казенная еда уже приелась.
-Всего тебе хорошего на гражданке.
-Спасибо. Я тронут, в Москве, если честно, то такую отзывчивость редко встретишь, хотя все зависит от конкретного человека.
Он зашел к Прохору, тот спал. Лицо у него было сосредоточенно, наверное, даже во сне решался вопрос:
«Как жить дальше?»
Олег вытащил из нагрудного кармана камуфляжа свой мобильный, а из вещмешка зарядное устройство.
-Когда проснется, передайте Орлову подарок на память от меня – сказал он медсестре.
Батальон перебазировался на место постоянной дислокации в Волгоград. Грузили на эшелон технику и вооружение, солдаты теперь ехали назад.
За спешкой и суетой все начало забываться, только иногда, на коечке или тумбочке резанет по сердцу ещё не оторванная табличка с фамилией мальчишки, которого уже нет.
После генеральной уборки от бывшего взвода осталась гора бумаги, журналов, красавиц в бикини, а где и без. Такие неунывающие девушки пришпилены на внутренних дверцах тумбочек и своими внешними данными скрашивают серость казармы, и приближают медленно наступающий дембель.
Из кучи неуставных теплых вещей и шерстяных носков, и пару кипятильников, Олег вытащил тетрадь. Каждая вещь была дорога солдату. Теплые носки вязала мама или близкий человек, а если не вязала, то по нескольку раз переспрашивала продавщицу теплые ли они? Не замерзнут ли ноги у любимого сыночка, брата или суженного. Так же обстояло и со свитерами и безрукавками. Теперь каждая вещь была обезличена и исчезнет из казенной армейской памяти, как и их хозяин.
На обложке спасенной тетради была приклеена фотография пасеки. Неизвестный солдат вел дневник, записи прерывались стихами и неплохими рисунками. Через пару страниц Сидельников догадался, что тетрадка принадлежала Жданову.
«Вот и свиделись Ерёма, нужно узнать в штабе адрес и отправить семье тетрадь» - про себя сказал Олег.
-Не до тебя Сидельников, видишь куча дел – «отшил» капитан Новиков, одновременно отвечая кому – то более важному по телефону. Новый начальник штаба батальона, перенимал дела, когда Олег с тетрадкой зашел в кабинет. А месяц назад тот же Новиков распинался перед родителями Жданова:
-Никто не забыт, ничто не забыто, у меня деды воевали, если найдется какая – ни будь вещь, обязательно перешлю, будь – те уверены. Все это происходило около свежевырытой могилы, а Олег был свидетелем этого «душевного запала».
  Писарь штаба ефрейтор Самсонов был более вежлив и расторопен. Нужный адрес нашелся довольно быстро.
-Тетрадку отправишь бандеролью семье Жданова, напишешь своим каллиграфическим подчерком пару человеческих предложений. Я думаю, что он заслужил такую милость от государства.
Проблем не возникло, вернее они были у писаря в виде ненужных вопросов, но он представил себя на месте погибшего сослуживца, одного с ним призыва, тем более что их койки стояли рядом.
Пришел долгожданный дембельский приказ, которого все так ждали.
-Сидельников, вот тебе боец Мышкин, сибиряк, хочет снайпером быть, ты проверь его на проф пригодность, - сказал майор Шелапугин, теперь новый комбат, вызвавший Олега к себе в кабинет. –Если все будет нормально, то сразу уволишься.
Шелапугин не стал ничего менять, тот же стиль и обращение с солдатами, было, как у Лютого.
-Как звать – то тебя Мышкин? – задал вопрос только что назначенный командир.
-Андреем.
-Стрелять умеешь?
-Умею, я в тайге с детства. Или с отцом или с дедом на охоту ходил. Мой прадед ещё в финскую снайпером был.
Мышкин был маленького росточка, но крепко сбитый. Он был из той породы, которая в бою «вгрызается в землю» не обращая внимания на действия противника, ни бомбы, ни мины и снаряды, таких не испугают.
-Выходи к курилке, я сейчас приду.
Через пять минут, Андрей нес сачок, а Олег одеяло, что – бы удобнее лежать. Степь была прежней. Солнце палило и уже хотелось пить воды из фляги.
-Диспозиция такая, - находишь суслика, можешь другого грызуна, приносишь его мне в сачке, вечером будем кушать жаренную картошку. Не находишь, каша дробь шестнадцать и автомат вместо снайперской винтовки. –Выполняй.
Инструктор расстелил одеяло, разделся до уставных сатиновых трусов, на голову налил воды из фляжки, надел камуфляжную панаму и начал наблюдать за Мышкиным.
Тот весь подобрался, казалось, что это первобытный человек вышел на охоту. Сачок он даже не брал в руки, ступал он тихо и казалось, что смотрит сквозь землю. Наконец он нашел подходящую нору и весь превратился в лиса, который учуял добычу. Он засыпал запасные ходы, оставив один, потом надрал сухой травы, поджег и засунул её в нору. Затем не спеша взял сачок стоял и терпеливо ждал, когда суслики будут спасаться от дыма в запасном выходе. И дождался, в сачке билось семейство.
-Ну ты Мышкин даешь! Даже позагорать не дал. После обеда пойдем на стрельбище.
Стрелял сибиряк довольно неплохо для первого раза из снайперской винтовки.
-А Вы, как стреляете? – нарушив субординацию, спросил он.
-Ростовую мишень видишь? Сделай по ней три выстрела.
Мышкин стоя выстрелил, каждый выстрел был между девяткой и десяткой.
-Почти все в «яблочко», - удовлетворенно сказал Олег, глядя в бинокль.
Потом он взял у солдата винтовку, подправил оптику под себя и произвел тоже три выстрела.
-Давненько не стрелял, пошли посмотрим.
На мишени красовались три отверстия. Сибиряк потрогал их даже пальцем.
-Вы что, промазали? Или все три пули прошли туда, куда я попал, как стрелы Робин Гуда?
-У тебя один талант, у меня другой, тем более что отец меня с детства на стрельбище в Мытищах водил.
Вечером они уже ели жаренную с луком картошку, которую Мышкин, как и положено новобранцу ел с удвоенной энергией. Олег отдал ему ещё свою порцию. При переходе к сладкому в виде галет и сгущенки, в столовую вбежал писарь с пакетом.
-Только, только почта пришла, а тебе бандероль, - торжественно произнес ефрейтор. На пакете кроме адреса в/ч было написано: «Маскве».
-Давай присаживайся, - сказал Олег, разрывая обертку.
В бандероли оказалась литровая банка меда со снегурочкой на этикетке.  - «Цумовский», - вслух прочел Сидельников.
После открытия банки запахло лесами, полями и горами, вернее цветами, которые на них росли.
-Я за чаем, - радостно сказал Самсонов и ретировался.
Олег сходил к хлеборезам и вернулся с теплым белым хлебом и куском сливочного масла на тарелке. Потом он взял чистую эмалированную кружку, вылил туда часть меда.
-Бери ложку, хлеб и приступай, - обратился он к Мышкину.
Аппетит у того не пропал даже после пару кружек хорошего чая из заначки Самсонова. Лакомство было отменным.
-А почему мед «Цумовский»? – задал вопрос Мышкин.
Пришлось Сидельникову рассказать о диспуте в столовой вовремя чистки картошки. Потом о командировке и первом и последнем бое.
— Вот и помянули Ерёму, -со вздохом сказал Олег.
За столом все замолчали, а столовая продолжала жить своей, никогда не останавливающийся, своеобразной жизнью, где каждый час имел свой запах.
*****
Сидельникова уволили одним из первых.
Олег в последний раз обошел казарму, сдал обходной листок, подписал бумагу «О неразглашении военной тайны». Мышкин был уже на стрельбище, так, что особо прощаться было с не с кем. Отношения со старыми сослуживцами были ровные, можно сказать товарищескими, но при расставании, сердце не екнуло.
Дембеля были в ушитой парадной форме, с аксельбантами неимоверной ширины, с чудо шевронами и другой атрибутикой на которую только способны увольняющиеся в запас. На железнодорожном вокзале Волгограда, солдат было навалом, многие сразу же скооперировались, что – бы до дома доехать с хорошим настроением и что – бы весь вагон знал об их боевых заслугах.
Олег был в гражданке и с вещмешком, называемый в народе сидр. Билет на ближайший рейс до Москвы был и через пару часов Домодедовский аэропорт встречал неизвестного солдата. Перед посадкой Олег позвонил домой по телефону. Трубку взяла мама.
-Олежка, сыночек, - слышалось из Москвы.
-Мам сегодня прилетаю, прибуду обо всем расскажу.
В аэропорту была характерная суета, болельщики провожали сборную по футболу, подбадривая игроков речевками. Таксисты драли цены, немного уступающую стоимости билета Волгоград – Москва.
Все было, как обычно. Олег сел на рейсовый автобус до ближайшей станции метро и всю дорогу объяснял «гостям столицы», как добраться в разные концы города.
Дома его ждала мама, приятно было, когда тебя ждут.
-Мам, со мной все хорошо, - несколько раз повторял он, как мантру, а она все не хотела отпускать.
-Отец в командировке, сдает важный объект, - сообщила мама, сыну, который сидел после душа, побритый и отмытый от солдатского духа. –Я ему выговор уже сделала, но там будет государственная комиссия, чуть ли не сам министр, так, что на замов такое не оставишь. Поехал с Лидией Тимофеевной.
-С какой Тимофеевной?
-С той, которой ты по гроб обязан, она в «Гарантии» юристом работает.
-Мы с отцом у неё на даче были. Отец посчитал, что он у неё в долгу, выписал ей премию и купил в специальном магазине французское вино с сыром. Счастливые семьи действительно похожи. Мы с Лидией и с её дочкой Жанной делали в тандыре лепешки и ели их горячие с базиликом и с привезенным сыром. Мужчины делали шашлык и, как два старослужащих учили уму разуму сына Артема. Муж прокурорши срочную проходил на Грузинской границе, там у себя на точке и обучился разным кулинарным премудростям. Все было тихо, мирно и спокойно, без всякой ненужной нервотрепки и показухи. Нам были действительно рады. Я такого шашлыка ещё никогда не ела, да ещё с французским марочным вином.
Беседе правда мешали телефонные звонки. Лидия Тимофеевна вежливо извинялась и тут же решала возникающую проблему.
-С наркотиками поймали? – Пускай пятнадцать суток живет и работает в наркологическом диспансере. – С меня билеты в Большой театр.
-Соседкиного внука задержали после клубной вечеринки. – объяснила под недоумевающий взгляд гостьи, Вострикова. -Родители на гастролях, а дитё, как часто бывает, неожиданно выросло. Бабушкин авторитет остался в детстве, появились новые кумиры. – Решаешь судьбы людей и порой заносит. – Разоткровенничалась Лидия Тимофеевна.
- У моей бабушки Феофилы, которую я никогда не видела, на стене кабинета висело кайло.
- Необычное, но действенное средство. – А кто по профессии была бабушка? – уже машинально спросила прокурор.
-Главным врачом в детской больнице. – У меня тоже родители врачи, тоже все детство и юность прошли под непрерывные консультации и трели телефона. Когда я выросла, захотелось поменять и город и никакого отношения не иметь к медицине. – Так же откровенно рассказала Екатерина.
Мужчины после вина начали обсуждать мировые проблемы, а мы пошли к соседу, глядеть его образцовый розарий. Он вместе с супругой переселился на дачу, выезжает только с Лидией Тимофеевной на объекты, как эксперт. А в розарии он себе построил своими руками рай и в любую погоду, в любое время года, там было всегда солнечно и по – летнему хорошо.
Была у него ещё летняя застекленная веранда со столом на действительно патриархальную семью. На стене висели в раме две фотографии. На одной были мужчины в парадной форме около танка вместе с детьми. Одним из мужчин был дед Юра с внуком Федькой и дед Гриша с Серегой, В центре Ким Знамя с Володей.
- Федор Матвеевич – Федька? – перебил маму Олег.
-Тот самый, который к нам в гости иногда захаживал, теперь он опять в море.
-Мой отец Ким Знамя с внуком Володей. – продолжил экскурсию дедок.  — Это мой сынок у себя в Дымовске, - с гордостью сказал экскурсовод, показывая на вторую фотографию. -Получил приход, с семьей на фоне храма сфотографировался.
На фотографии был такой – же стол, во главе сидел мужчина с бородой лопатой в вышитой косоворотке, симпатичная супруга и детки.
-Отец Ярослав – с гордостью за сына, - сказал Ким.
— Это дети свои и приемные, - уже добавила его супруга Наталья.
-Очень красивая фотография и дружная семья, - сказала я, глядя на теперь уже знакомого мужчину. Это был мой кавалер, которого я в последний раз видела ещё на Валааме. –Вот его картина висит.
-Талантливо написано, - ответил сын, знающий наизусть каждый акварельный мазок.
Олег ел и нахваливал холодник из молоденьких стеблей свеклы. На второе были голубцы. А десертом была шарлотка из ревеня.
Зазвонил телефон. Мать взяла трубку.
-Поговори с отцом.
Олег взял телефон.
-Привет пап.
-Привет дембель! Извини, что не встретил, действительно не смог.
-Да, ладно, я все понимаю!
-Молодец. Сдам объект и на недельку уедем куда хочешь всей семьей.
-Ловлю на слове.
-Все конец связи. Поцелуй за меня маму.
Олег выполнил просьбу. После отличного кофе, он засел за телефон. Ничего особенного в его тусовке не произошло, казалось, что звонил он только вчера, тем более что действо было опять на даче под Барвихой.
-Мам, я съезжу, отдохну маленько?
-Развейся, - кратко сказала мама. – Только напоминаю тебе…
-Мама, я все помню.
На даче ничего в принципе не изменилось, даже таксист, который его подвозил казался тем же самым, но Олега он не узнал.
Под новые ритмы, на не затухающем мангале делались те же шашлыки и через час Олега уже никто не спрашивал, где он был последние 365 дней. Все было одновременно знакомо физически, но голова пока ещё не соображала в прежнем направлении.
По – началу он хотел спросить, почему никто не приехал на присягу и в госпиталь, ведь он был намного ближе тех же Канарских островов, Мальдивов и Нью – Йорка, об этих местах с упоением рассказывали участники вечеринки. Но он уже для себя понял, что это люди для красивого, необременяющего отдыха.
Ему вспомнились слова Радишевского о комнатных собачках, об их отсутствующих рефлексах по защите хозяина. Да и хозяином может быть, тот, кто лучше кормит и гладит.
Под конец вечеринки, он уже всех простил. «Мы все одной крови, но разной породы» - уже засыпая про себя произнес Сидельников.
Он восстановился в ВУЗе и стал на учет в военкомате. Здание было прежним, а военком был уже другим.
А через пару дней, он уже летел к Васе.
-Вася, можно к тебе? – спросил Олег во время телефонного разговора.
-К нам всегда можно, у нас даже некоторые декабристы оставались. Если надо, то пропишу.
-Билет на самолет до Улан – Удэ брать?
-Бери, конечно, скажешь номер рейса, я тебя встречу.
Самолет начал садиться между сопок, аэропорт принял очередного партию пассажиров. Олег получил багаж и отправился к выходу. Его никто не встречал.
Он прошелся по залу ожидания, с видом человека, которого не встретили. Гость перечитал расписание рейсов, объявляли посадку во Владивосток. После окончания регистрации, москвич в окно увидел, подъезжающую легковушку. Потом из неё выскочил друг Олега, одетый, как охотник. Сидельников поспешил к нему навстречу, друзья обнялись.
-Привет, извини, что опоздал, за лимонником ездил.
-Вася, мне нужно нервишки подлечить, врачи порекомендовали.
-Подлечим, сейчас поедем в одно место, - сказал он и вместе с гостем пошел к машине.
- Винтовку твою возвращаю, выручил ты меня.
-Думаешь не пригодиться больше?
-Не Вася, я теперь пацифист. Мосты они как – то больше к мирной жизни относятся.
Они подошли к «Ниве», Вася открыл багажник и аккуратно положил винтовку, потом не малый багаж гостя. Олег открыл дверцу и сел на переднее сидение. Водитель, не спеша выехал на трассу.
-А куда мы едем?
-Сейчас на железнодорожный вокзал, нужно посылку в Петербург тете Регине передать жене моего крестного, она заведующая аптеки.
-А я не знал, что у тебя крестный в Питере.
- Подводник.
-У меня тоже дядя сейчас в море.
После передачи посылки с таежными травами и лимонником, друзья поехали дальше.
-Есть у нас есть священное озеро одно. Не знаю сколько миллионов лет назад в это место упал метеорит, поэтому оно глубокое и не естественно круглой формы. В центре озера остров и там всегда находится человек, которому это больше всего нужно. Как только он посчитает, что ему пора на «большую землю», он или она садится в лодку и гребет к берегу.
-А если там большая очередь?
— Значит, быть на острове тебе не так уж и нужно. –Кстати мама крестного тётя Надя, была на этом острове.
-Понятно. А как у тебя с работой?
-Да пока все нормально, охраняем по – маленьку, вроде Баргузинский заповедник никто закрывать не собирается. Связывался со мною Радишевский, предлагал тоже интересную работу.
-Согласился?
-Думаю пока.
-Соглашайся Василий. –Приедешь в Москву у меня остановишься. Томка твоя ещё не замужем, я специально для тебя узнавал.
-Прабабушка ещё жива?
-Жива, уже с трудом, но на десятый этаж поднимается, дальше на лифте. Её родственник красивые скамеечки на каждый этаж установил.
-А как у тебя самого дела? Давай рассказывай, что с твоими нервами приключилось, нам ехать ещё часа три.
Олег начал рассказывать.
Около озера правильной формы никого не было, но и лодки тоже не было.
— Значит все у тебя не так уж и страшно, - оптимистично заметил Василий. Ещё два часа и приедем к варианту «Б».
-А что за вариант?
-Дикая природа на берегу Байкала, есть одно место о котором даже не все местные знают.
Когда они приехали начало темнеть. Олег даже при дневном свете туда бы не добрался, а Вася несмотря на кажущиеся трудности, не забыл дорогу.
Кругом виднелись сопки, речка, несущая свои воды в Байкал. Под огромным кедром стояла охотничья избушка. На речке был сделан небольшой причал с привязанной к нему лодкой.
-Здесь вроде свободно, - сказал Василий, ставя машину неподалеку от жилья и беря из багажника все необходимое. –Кушать хочешь?
-Не хочется.
-Тогда разжигай костер, когда переоденешься, - бурят показал на оборудованное для костра место.
Олег переоделся в охотничьей избушке, которая была в стиле скандинавского минимализма. Двое нар, печка, пару стульев, да добротный стол, за которым обсуждались не только глобальные проблемы.
Когда уже костер немного прогорел, Василий поставил рогульки и повесил котелок, воду зачерпнул из этой же безымянной реки. Когда вода забурлила, снял котелок и бросил туда чай с травами.
-Женьшеня немного положу, - сказал он вытаскивая из нагрудного кармана деревянную коробку с изогнутым корнем, отрезал небольшой кусочек и очистил его от кожуры.
-На имбирь похож. -А он настоящий?
-Настоящий, дикий, со всеми витаминами. -Давай свою кружку.
Олег отдал «сиротскую кружку», куда входило не меньше пол литра.
-Пускай завариться, я сейчас, - сказал Вася, направляясь к машине.
Через минуту Олег уже полулежал на ватном одеяле, словно бедуин в Сахаре, попивая не менее экзотичный чай.
Василий сидел, на складном стуле глядел на огонь, держа свою кружку в руках. Рядом находилась винтовка.
На небе высыпали звезды, все летающие твари угомонились, слышимость улучшилась. Послышался рык тигра.
-Вась, а это настоящий тигр?
-Настоящий. Приморскую тайгу вырубают, вот он и ищет места, где поспокойнее.
-А он нас того, не съест?
-А ты знаешь, как от нас сейчас от страха разит? Мы же для него падальщики. Это настоящий хищник, он кайф ловит от охоты, а какой от нас с тобой ему интерес? Вся его страшная красота, клыки, когти, морда с оскалом создана для борьбы, для перехода в день десятков километров, зубы, что –бы перегрызть глотку оленю или завалить его ударом лапы. Тигр, возглавляющий пищевую цепочку, отличается благородством, никогда, если он сыт, не нападает. Он правит разумно и после его смерти, тайга остается такой, как и была.
Они помолчали ещё немного, глядя на затухающий, теперь уже красноватый костер, звезды казалось, что уже опираются на вершины сопок.
-В самолете соседи обсуждали происшествие. Недалеко от здешних мест упал вертолет с охотниками на горных козлов. Они их с винтовок во время полета обстреливали.
-Нельзя к природе относиться, как старуха к золотой рыбке из известной сказки. –Думаю, что через лет десять, пятнадцать с развитием техники, может любителей убивать уменьшится. Никак не могу назвать человека охотником, который сидит в домике и убивает прикормленных животных или стреляет через оптику, где в прицеле животное уже меньше спичечного коробка. Хочешь стрелять, купи пейнтбольное ружье с самой лучшей оптикой, стреляй шариками с краской, после выстрела сразу видно попал ты или нет. И животному хорошо и человеку с ружьем. Хочешь более сильных ощущений, стреляй по хищникам капсулами со снотворным. Делай снимки, только не убивай, природа пока ещё намного мудрее человека. Океан, который в три раза больше земли справляется со своими проблемами без его вмешательства.
-А таких пассажиров на вертолете, я называю андроидами, это уже не люди, но ещё пока не роботы, продолжил охотник. - С детства искусственное молоко, одежда, которая не натуральная, машина под задом, воздух из кондиционера. В офисах пыль от паласов и вентиляторов компьютера. Еда, которая не пахнет, пельмени без мяса, кетчуп без помидоров, сыр с вкраплениями пальмового масла, шоколад из сои.
-Я никогда не поверю, что молоко из-под коровы, которая питается нормальным кормом, хуже, чем обезжиренное и восстановленное – вставил Олег.
 -Плюс дома общение через телефон и новости через телевизор, - Продолжил Василий.  И получается, что, когда это нечто одетое, обутое, в солнечных очках, наушниках, жующее жвачку и к тому же в перчатках, попадает на природу, оно ничего не ощущает, все рецепторы заняты, смотрит на мир, уже, как на монитор, видя перед собой компьютерную игру.
 -Да, таких андроидов в Москве навалом.
-У нас и своих хватает, достаточно по берегам Байкала пройтись. Дома стоят, почти, как в Венеции без всякой защитной зоны и волны из пластмассовых бутылок, оберток и полиэтиленовых пакетов. –Хорошо, что пока на заповедник не зарятся.
-Хорошо Вася. А то будет, как с Карелией, все загадили, ездят теперь в Финляндию и восхищаются той же самой природой, с тем же самым климатом.
-Ладно, давай спать, я утром уеду, вернусь через пару дней. Ты тут рыбу пока половишь, лодка в твоем распоряжении.
-Спасибо. -Я из Москвы блесны новейшие привез.
-Тем более опробуешь их в деле.
-Пей побольше чая, я тебе женьшень оставлю. –Смотри, что – бы дрова всегда были, если не хватит, то найдешь сухое дерево, срубишь. Дрова, пила и другие инструменты вон в том сарайчике. –Земляника должна вот — вот появиться. Я ещё десятка два куриных яиц привез.
-Прививку от энцефалита сделал?
-Все сделал, как ты говорил.
-В тайгу ходи только в энцефалитке, после каждого посещения проверяй одежду и себя. –Надеюсь, что скучно не будет, я тебе даже винтовку на всякий случай оставлю. Не маленький, справишься.
Надышавшись натурального воздуха, Олег спал крепко и ничего не слышал, плюс ещё время, которое отличалось от московского, солнце всходило на шесть часов раньше. Васина койка была уже застелена, ничего не напоминало о его присутствии.
  За окном светило солнце, комары и прочий гнус уже жаждали свежей крови, которую они получили, когда гость справил нужду в соответствующем помещении на улице.
В ещё не разобранном рюкзаке Олег отыскал примус, баллон с газом, все отрегулировал и чайник через пару минут уже оптимистически шумел. Для кровососов он одел электронный отпугиватель, в рюкзаке было достаточно батареек. Немного подумав, он снял закипевший чайник, заварил чай с женьшенем, решив залить его в термос.
На горелку он поставил закопчённую, стариннейшую итальянскую кофеварку. Когда кофе был готов, он налил его в стандартную металлическую кружку и вышел испить его на свежий воздух, заодно оценить отпугиватель от мошкары.
Все пока работало, мошкара натыкалась на электронный барьер, кофе бодрил, лес и сопки манили, а река бросала вызов, то тут, то там играющей рыбой.
-Хорошо! - сказал он в слух. -Сейчас сделаю яичницу, с беконом, поджарю тосты и пойду знакомиться с местной флорой и фауной.
Сидельников потянулся, ещё раз обозрел местную красоту под пение птиц, жужжание мошкары и прочего гнуса. Напевая «лай – ла» из неустаревающего хита Добрынина, он отправился в свое «шале».