Андрей Анатольевич – философ. Таким сделала его сама жизнь со всеми её перипетиями – с жарким Афганистаном, с холодным, морозным Севером России.
После школы с ровесниками Кульнев поступил в СПТУ и получил профессию машиниста-механизатора. И вместе с ровесниками стал призывником.
В Термезе прошли «учебку», и Андрей получил специальность сапёр-минёр. Когда им сказали, что направят в ДРА, парни переглянулись: «А что это такое?». Поняли только, что всё очень серьёзно, потому что очень тщательно проверяла комиссия так называемого «второго отдела». Пришлось ждать окончания работы этой комиссии. Тогда-то Андрей и пришёл к выводу: ждать – это самое трудное, догонять – легче.
Ещё в «учебке» в горы ездили, учились преодолевать перевалы. Там очень многое зависело от ротного. Бойцы его уважали. Те, что служили с ним подольше, рассказали, что после контузии он стал нервным. Бывало, наказывал солдат, но не унижал. Насчёт дедовщины Андрей сразу так решил: всё зависит от того, как себя поставишь.
В Кундузе попал в инженерно-дорожные войска, стал бульдозеристом. Дивизия, в которой служил, базировалась в Южном Кундузе, описать который можно одним словом: пустыня. Там стояли три батальона.
Основная задача – восстановление дорог после взрывов. Дороги – основной вид связи в республике. Через Термез, Хайратон шли все грузы – и продукты, и вооружение. Вывести дорогу из строя – как перекрыть кислород бойцам, вышедшим на очередную операцию по зачистке… С земляком, Фёдором Сербиненко, служили в одной роте, но в разных взводах.
Бойцы точно знали, что их батальон окружают минные поля. Предельная концентрация внимания доводила до исступления. Взрывы слышали очень часто. Хоть и бытует мнение, что человек ко всему привыкает, в Афганистане бойцы опровергали это мнение. К взрывам привыкнуть нельзя. Как нельзя привыкнуть к потере друзей.
Во время затишья жизнь возвращалась в мирную колею. И тогда Андрей на своём бульдозере не только восстанавливал дороги – строил спортивные площадки. Даже там парни играли в футбол и волейбол! Это помогало бойцам держать отличную форму. Случалось, что в кишлак ходили за пышками, расплачиваясь тамошней валютой – афгани.
Местные жители запомнились тем, что при движении БТР бросали наркоту прямо на машины. Это у них один из способов зарабатывания денег: а вдруг кто-то пристрастится иди кого-то «подсадит»? Для афганцев – доход. Это тот случай, когда деньги не пахнут. О морали и нравственности говорить не приходится. Никого из них не волновало, что они распространяют медленную смерть. У них этим чаще всего занимались дети десяти-двенадцати лет.
Сказать, что с возвращением из Афганистана удалось отрезать военное прошлое, – невозможно. Не зря появился медицинский термин «афганский синдром». Вернувшись домой, Андрей Анатольевич уже через две недели пришёл работать на кирпичный завод колхоза имени ХХ партсъезда КПСС. Но Афган по ночам не отпускал.
– Лет пять всё это снилось! Было очень страшно за себя. Хотелось куда-то бежать… Поэтому и подался на «Севера». Изучил географию. Довелось работать в Сургуте, Новом Уренгое, Нижневартовске, в посёлке Сабетта, на Ямале, в Салехарде.
Потом понял: от себя убежать невозможно.