Мелкий затяжной дождь, который не прекращался уже почти неделю, выстукивал по крыше веранды монотонную мелодию.
Холодный восточный ветер пытался пробраться под парку к самому телу.
Марголин накинул на голову капюшон и подвинул застежку молнии к самому подбородку.
Хорошо, что догадался накинуть теплую куртку, а не выйти покурить по обыкновению в толстовке. Он попыхивал трубкой, приятно согревающей кончик носа, и глядел на унылый сад.
Тут и там стояли лужи — земля больше не впитывала воду. Деревья скидывали листву. Но
опадавшие листья не описывали веселые пируэты, как еще несколько дней назад, а, намокшие и отяжелевшие, просто шмякались вниз. Редкие порывы ветра подхватывали их и приклеивали к стенкам садовых построек и к их крышам. В саду царило уныние.
Вот сейчас он докурит трубку, вернется в кухню, закипятит чайник и нальет себе большую кружку чаю. Пожалуй, нужно будет добавить туда немного коньяку, чтобы как следует согреться. Тут еще и Вера Степановна куда-то запропастилась. И хочется ей в такую погоду где-то слоняться! Попили бы вместе чаю, за которым хозяйка поделилась бы поселковыми новостями. Он осознавал, что все его существо отлынивает от работы и с удовольствием поддавался этому чувству. Уж очень не хотелось садиться за рукопись. Тянуло к теплу и бездействию. Но жизнь всегда подкидывает сюжеты в самое неожиданное время.
Засвистел на плите чайник. Марголин насыпал заварку прямо в кружку, залил кипятком, добавил чайную ложку сахарного песку и влил немного коньяку. Сделал глоток, и почувствовал, как по телу пробежала, согревающая изнутри волна тепла.
Стукнула входная дверь, пропуская в прихожую хозяйку.
— Вера Степановна , — позвал он, — идите скорее. Только что чайник вскипел, греться будем.
— Феликс Михайлович, я не одна, встречайте гостью.
Хозяйка и гостья, раздевшись в прихожей, вошли в кухню.
— Вы пока чаевничайте, а я быстренько на стол накрою. Гостью покормить надо. Да и мы вместе с ней перекусим. Вы-то наверное ничего не ели. Кипятком кишки прополаскиваете. Я
мигом что-нибудь сварганю.
— Галя, кто это вас так разукрасил? — спросил Марголин гостью, под глазом которой красовался синяк.
— Да кто ж еще? Благоверный мой расстарался.
— Ты, касатик, вопросов не задавай. Налей лучше Галочке из своих запасов. Напряжение ей снять нужно. Вишь фонарь какой ей Митроха подвесил! Долго светить будет. Хорошо, тут к бабке Степаниде как раз скорую вызывали, так доктор заодно и Галю освидетельствовал. И справку выдал. Теперь к Виктору Станиславовичу поедем. Пусть найдет управу на этого кобеля.
Вера Степановна увидела, что после завтрака Марголин принялся набивать трубку.
— Михалыч, ты не ходи на улицу. Не бросай Галю одну. Кури на кухне, только окошко приоткрой. Я совсем безголовая стала. Покупки в магазине у Зинки забрала, а кошелек-то оставила. Наверное, у кассы. Сбегаю заберу. Правда, там одни копейки остались, да самого кошелька жалко. Вы тут не скучайте. Я быстро. — Она схватила зонтик и выскользнула за дверь.
— Феликс Михайлович, — сказала Галина, — а у вас сигаретки нет? Я бы с вами сейчас тоже закурила.
— Вы что же, покуриваете?
— Да так, иногда, когда уж очень припрет.
Марголин вышел к себе в комнату и вернулся с пачкой сигарет. Галина закурила, и было видно, что это ей не впервой. Курила, если так можно сказать, вполне профессионально.
— Если не хотите, не рассказывайте, но все же, почему ваш муж распустил руки? Это часто случается?
Галина затянулась и лихо выпустила дым носом. Затуманенный взгляд ее уходил сквозь приоткрытое окно в такую же затуманенную даль.
Наконец она начала свой рассказ.
— Пожалуй, я расскажу вам, почему Митя впервые поднял на меня руку. Ведь, если честно сказать, я заслужила этот фонарь. Это по моей собственной глупости. Я узнала, что Митя мне изменил. Не представляете, что я испытала в тот момент! Какие мысли только ни крутились в моей голове: самые безумные. Я сбежала к Кате, моей лучшей подруге, с которой я поделилась своими проблемами. Она предложила развеяться и составить ей компанию в круизе по Волге. Я взяла на работе отпуск на неделю, и мы отправились до Углича и обратно. На второй день плавания нам стали оказывать знаки внимания довольно привлекательные мужчины. Катя охотно откликнулась на ухаживания одного из них. Мне же было не до игр. Но постепенно я поддалась обаянию другого. Я решила, что это способ отомстить мужу. Вы понимаете. Вернувшись домой, я поняла, что забеременела. Это было для меня ударом. Мы с Митей прожили шесть лет, и я никак не могла забеременеть. Как ни старалась. А тут! Одна случайная ночь — и я понесла. Что было делать? Не могла же я сказать мужу, во что вылилась моя месть. В конце прошлой недели я ходила на аборт. Все было сделано так, чтобы он не узнал. Но ему донесли, а результат у меня под глазом.
— Вы тут без меня не шалили? — вернулась веселая Вера Степановна, — Представляете? Там, где я его и оставила, там он и лежал! За это время никто в магазин не заходил, а Зинка так и не заметила, что я кошелек у кассы оставила. Ну и погодка! Погреться надо. Да у вас чайник совсем пустой! Закипячу нового.
Она подошла к раковине у окна, налить воды и увидела мужчину, открывающего во двор калитку.
— А вон и твой Митроха приперся!
— Куда же мне деваться, — всполошилась Галина, — не хочу с ним встречаться.
— Касатик, — обратилась к Марголину Вера Степановна, — давай Галочку в твоей комнате спрячем. Туда-то он не попрется.
Только Галина успела скрыться, как раздался стук в дверь.
—Верка, открывай! Я знаю, что Галка у тебя!
—Ты что ломишься?! Дверь-то открыта. Мне прятаться не от кого. Ты чё приперся? Я тебя не звала. Почем я знаю, где твоя Галка?
—Мне сказали, что с тобой пошла. Ты у нас известная заступница юродивых!
—Простите, не знаю вашего имени, успокойтесь. Садитесь. Вон у Веры Степановны уже чайник закипает. Попьем чайку, погреемся. Или, может быть, с холода по рюмочке коньячку?
Спокойный, умиротворяющий голос Марголина умерил пыл ворвавшегося гостя.
—Дмитрием меня зовут. Горячего сейчас не помешало бы. Совсем продрог, пока по поселку бегал, Галю искал. Я же ее, сдуру, обидел очень. Дернул меня черт влепить ей затрещину. Не в себе был, совсем голову потерял. Да и она хороша. Так меня ошарашить.
—Ну, пока Степановна чаю нальет, давайте по рюмочке. Для согреву. А почему вас Митрохой кличут?
—Да это еще в школе прилипла ко мне эта кличка. Играли в футбол. Я мяч подхватил и рванул к воротам. Кто-то из болельщиков закричал: «Митька, Митька давай! Давай, Митроха!» Я промахнулся по воротам, а кличка прилипла. Так я Митрохой и остался. Правда, напрямую меня так не зовут, а вот за глаза — по-прежнему. Что вы находите хорошего в этом коньяке? Не вкусный он какой-то, но согревает хорошо. Если можно, налейте еще рюмочку.
—Почему же нет? Конечно можно. Да и я с вами. В такую мерзкую погоду только на печи сидеть или лясы точить под рюмашку с хорошим человеком.
—Вот вы и точите свои балясины, а я, Михалыч, пойду пока поменяю белье у вас в комнате.
Вон чайник поспел. Так вы уж хозяйничайте сами.
Вера Степановна оставила мужчин одних. Марголин обратил внимание, что Дмитрий уже успокоился настолько, что можно было вызвать его на откровенность.
—А что послужило причиной вашей вспышке? Что вывело вас из равновесия? — Он налил еще по рюмке.
—Вот вы, Феликс Михайлович, у нас в поселке уже старожил. К вам привыкли, как к своему.
Все вас уважают и за то, что вы делали для поселка, и просто, как человека. Вот рассудите меня. Я же свою Галочку люблю еще со школы. Мы за одной партой сидели. И поженились почти сразу после школы. Сначала стали жить вместе, а через два года, когда заработали немного денег, расписались и свадьбу устроили. А прошлой зимой угораздило меня на рыбалке под лед загреметь. Сточные поселковые воды подтопили лед у берега, и когда я возвращался домой, лед подо мной и проломился. Там было мне по шейку, сам выбрался. Но пока выкарабкивался, подхватил воспаление легких. Ох и намытарилась со мной Галочка! И с работы не уйдешь, где потом найдешь такую, да еще и недалеко от дома, и ночи с болявым. Температура у меня держалась долго. Высокая. То я потел сильно, и она каждый раз мне белье меняла; то бредил, так она снова со мной возилась. В общем, досталось тогда моей ладушке по полной. Провалялся почти месяц, а потом меня отправили долечиваться в санаторий. Вот тут-то и случилось то, что потом стало моим наказанием. В этот день Галя не могла приехать ко мне, задержали на работе. Так она попросила Катьку, свою лучшую подругу, проведать меня и заодно передать гостинцев, что она приготовила. Вот и проведала меня Катька. Подпоила и в койку ко мне залезла. А потом и фотку сделала, когда я заснул. Но так, чтобы меня видно было хорошо, а ее морды было не видно. Ну, а то, что я с какой-то бабой в кровати, очень даже хорошо получилось. Каюсь, бес меня в тот раз попутал. Было что с Катькой, нет ли не помню. Здорово тогда набрался. Да она, хитрющая, видно пила только для виду. Уж очень хороший снимок получился. Спьяну такого не сделаешь. А через недели две, когда я уже был дома, встретил ее на улице, так она мне сказала, что переспала со мной. У нее как раз самое время было забеременеть. Она и хотела это сделать назло. Мы-то с Галочкой уже больше шести лет живем, а ребенка так и нет. Оба хотим ребенка, да все не получается. Я уже ей предложил из детдома взять, да она сомневается здоровый ли попадется, или может что от родителей получит в наследство. Просто так детей в детдом не сдают. Так вот Катька и сказала, что надеялась забеременеть, родить себе дитя, а заодно и Галочке насолить. А потом обозвала меня пустышкой. Тут я и задумался. Может на самом деле во мне беда, что у нас с Галей ничего не получается. Поехал в район, сделал обследование. Так и есть! Не может быть у меня детей. Побоялся сказать Галочке об этом. Никудышным мужиком я оказался. За какие только грехи? Пока думал, как сообщить жене эту новость, как у Гали оказалось это треклятое фото со мной в главной роли. Ох и психанула она тогда! Даже ушла к Кате пожить. А потом они уехали в круиз по Волге. Я даже обрадовался. Подумал, пусть немного развеется. Успокоится. А там уж и расскажу ей, что я калека и от меня все эти напасти с деторождением. Пусть решает, жить ей со мной дальше или нет. А вчера узнаю от Кати, что моя ладушка избавилась от ребенка, о котором мы так мечтали. Вот я и не сдержался. То, что она прижила его на стороне, моя вина. Не нужно было напиваться и пускать к себе в койку бабу. Пусть она мне отомстила, но она бы родила дитятко. Это был бы ее ребенок, а у меня был бы сын или дочь от любимой женщины. Я любил бы этого ребенка, как своего. А она безжалостно выскребла его.
И он заплакал. И это были рыдания не подвыпившего мужика, а, хочется верить, искренний
плач исстрадавшегося мужчины.
—Митенька, прости меня — дуру. Я же поверила Катьке, что на фото твоя любовница, с которой ты изменяешь мне постоянно, — вихрем ворвалась Галина из комнаты Марголина и бросилась на шею мужу, обняла его и заплакала вместе с ним, — Я всегда была верна тебе. Это Катька затуманила мне мозги. Зачем она это сделала? А я ее считала своей лучшей подругой, все поверяла ей. Так она воспользовалась моей доверчивостью. Не плачь, мой родной. Не плачь! Ты же сильный мужчина. Мы с тобой переживем это несчастье. Возьмем ребеночка из детдома. Вырастим его как своего. Пожалуйста, пойдем домой.
—А как же справка о побоях? — вмешалась Вера Степановна, — куда мне ее девать?
—Какие побои? Дайте сюда, — Галина вырвала справку из рук хозяйки дома и тут же разорвала ее. — Пойдем, Митенька, домой. Мы и так уже надоели людям.
Дмитрий всхлипнул как ребенок, поднялся и пошел к двери, как нашкодивший школьник.
—Извините нас, — сказала Галина, — не поминайте лихом. Особенно вас просим, Феликс Михайлович. Все-таки с Верой мы свои, а тут еще и постороннего человека втянули в свои дрязги.
Когда дверь за ними закрылась, он спросил хозяйку:
—А кто эта Катерина? Вы знаете ее?
—Знаю, знаю. Та еще стерва. Но то, что на такую пакость может пойти, не подозревала.
—Хотелось бы повстречаться с ней. Задать пару вопросов. Интересно, что ее толкнуло на эту авантюру?
—А ты сходи к ней, касатик. Она живет на соседней улочке. Только смотри, чтобы она тебя не охмурила. Девка-то она видная. Да и до мужиков охоча.
Вера Степановна сказала, как найти Катерину. Марголин отправился к ней не откладывая.
—О, какие гости! — воскликнула Катерина, открывая дверь, — вот уж не думала, что ко мне писатель заявится. Заходите, заходите. С чем пожаловали? Может по рюмочке? За знакомство. Я-то вас знаю, а вы меня вряд ли.
—Спасибо, Катерина. В другой раз. Я к вам с вопросами. Если не против, растолкуйте мне кое-что.
—Спрашивайте. Мне скрывать нечего. Да вы раздевайтесь. Вон на дворе гадость какая. А у меня тепло, уютно. Так может хотя бы чайку заварить, раз уж от рюмки отказываетесь. С вареньем клубничным. Сама варила.
—Ну, раз с вареньем, то можно.
Катерина была молодой, очень привлекательной женщиной. В руках у нее все так и горело.
Марголин не сомневался, что такая справная хозяйка могла привлечь и Дмитрия, и попутчика на пароходе. Одно было не понятно, как она могла со своими данными остаться в одиночестве.
—Так вы не ждите, спрашивайте. Что вы хотели узнать от меня.
—Куда спешить. За чаем и побеседуем.
—Да я и не спешу. Вся ночь впереди. Наговоримся. Только бы вы не передумали.
Она поставила на стол чашки, банку с вареньем, розетки под варенье, положила чайные ложечки, выставила, с виду аппетитные, плюшки. Тут и чайник поспел. Она заварила чай. Налила в чашки заварку, долила воды и села напротив Марголина.
—Приятного чаепития! Надеюсь, чай вам понравится. Он с жасмином. Люблю его больше кардамона. От этого запаха у меня голова идет кругом. Может и у вас пойдет.
Марголин пропустил ее фразу мимо ушей. Они пили пахучий чай. Катерина заварила его не скупясь. Варенье действительно было вкусное. Марголин мысленно перебирал вопросы, не зная с какого начать. Подумал, что не нужно церемониться.
—Скажите, Катерина...
—Что вы так официально. Зовите просто Катя.
—Скажите, просто Катя, зачем вы придумали всю эту историю с Дмитрием и Галиной?
—А-а-а... Вы вот с чем пожаловали. А я-то думала... Небось истории для книги собираете?
Ну, так вот. Давайте напрямую. Я выложу, как на духу. А потом, если вам нужно будет, вы уже станете спрашивать.
—Ну, раз вам так будет удобнее...
—Мы втроем дружили еще со школы. Не представляете, я уже тогда завидовала Гальке. Я же красивее ее была уже в те годы. Но почему, скажите, Митька выбрал ее, а не меня? Я что — хуже?
—Вы очень привлекательная женщина. Очень красивая.
—Так почему же она, а не я? Потом они поженились, а я так и осталась «лучшей подругой». Я всегда мечтала сделать так, чтобы он ее бросил и женился на мне. А он никого, кроме своей Галочки, не признавал. А Галочка оказалась, как я тогда думала, бесплодной. Не могла же я знать, что причина в нем. Как мог такой мужик быть немощным! А тут, как нарочно, загремел он с воспалением легких, а потом и в санаторий. Я часто навещала его, помогала Гальке, но он был в таком состоянии, что трогать его было страшно. Но, когда выкарабкался из болезни и его отправили в санаторий, я подумала: вот настало мое время. Забеременею от него, рожу ребенка, тогда уж он точно бросит свою зазнобу и за ребенком пойдет ко мне. И снова мне повезло — наступило самое лучшее время, чтобы мне понести. Гальку задержали на работе, она попросила меня отвезти Митьке гостинцев. Я взяла ее передачу, прихватила бутылку водки и поехала. Я знала, что Митьке хватит пару рюмок, чтобы захмелеть. Трезвый-то он не согласится ни за какие коврижки. Пили за Галку, за то, что у нее хватило сил нянькаться с ним. За то, что она крепкая женщина, сумевшая и работать и ухаживать за ним как следует. Не мог же он отказаться пить за свою «Ладушку». После третей он почти отключился. Я нырнула к нему под одеяло и фактически трахнула его. И тут мне пришла в голову мысль. А почему бы не запечатлеть такую великолепную сцену? А потом не показать это фото Галке. Я постаралась так, чтобы мое лицо видно не было. По-моему, снимок оказался хорошим. Галка сразу поверила. О, как она психанула! Я думала, она убьет Митьку. Еле-еле более не менее успокоила ее. Все-таки она высказала ему все, что думала об этой измене. Но и Митька не узнал меня на фото. Еще бы. Я выбрала такой удачный ракурс. Галка ушла из дому и, откликнувшись на мое предложение, поселилась у меня на время, пока не решит свою проблему с жильем. К Митьке возвращаться она не собиралась. А я подговорила своего друга взять с собой приятеля в круиз, чтобы тот соблазнил Гальку. Я собиралась сделать фото Гальки с ним и подсунуть этот снимок Митьке. Мне нужно было разлучить их во что бы то ни стало. Но вскоре обнаружила, что забеременеть мне не удалось. Это в тот момент, когда должна была на сто процентов. И тут у меня зародилось сомнение. Может быть это не Галька бесплодна, а Митька — пустышка. А когда мы вернулись из круиза, через какое-то время Галька узнает, что подзалетела. Лишний раз я убедилась, что это Митькина вина, что у них не было детей. От меня у Гальки секретов не было. Но о дне аборта я узнала уже после того, как она ковырнулась. Ну, я Митьке и сказала. Ох, какой бешенный он стал! Я слышала, что он избил Гальку до потери пульса. И та снова куда-то сбежала. Надеюсь, что теперь навсегда. Вот, кажется, и все. Теперь можете задавать свои вопросы.
—Спасибо, Катерина! Вы все так хорошо рассказали, что вопросы отпали сами собой. Спасибо за чай. Пойду. Пожалуй.
—Может останетесь. Я вам до утра могу рассказывать.
Марголин попрощался и ушел в слякоть. Он был уверен, что его ждала радушная хозяйка с запотевшей бутылочкой, из которой она с таким удовольствием наливала себе рюмочку перед горячими щами.