С к а з к а
Тёмка вырвал из тетрадки лист с огромной красной двойкой в нижнем углу. Как-то само так получилось.
«Подумаешь! – подумал он. – «Не «лыжы», а лыжи! Не «ласипет», а велосипед!» Не всё ли равно кататься?»
Там были и ещё какие-то замечания, но он не стал тратить на них время. Сложил привычно листок пополам. Потом перевернул, Потом снова сложил. Посмотрел, что вышло. Оказалось: голубь.
-- Ну что ж, тогда лети!
Голубь взвился над троллейбусными проводами, мимо двух кошек на крыше – чёрной и рыжей с пятнами – и зайчиком заплясал-запрыгал в бездонном синем небе.
-- Эгеге-эй! – закричал Тёмка и, задрав голову, помчался следом. Живые голуби на телемачте посмотрели, сказали друг другу: «Кур-лу-мур» и полетели себе куда надо.
А внизу красота. Как по линейке нарисовано шоссе оловянного оттенка. Машины тараканами: туда-сюда. Река сине-серебристая с чёрным. Петли вьёт, хочет всё собой накрыть, да не получается ни фига. И вдоль неё – леса просыпающиеся поблескивают светло-зелёными кляксами.
В стороне башня из дыма – такая прозрачная, что на фоне неба её и совсем бы не увидел, если б воздух вокруг не кривился, как испорченное стекло. Земля под башней вспыхивает звёздами -- то жёлтыми, то оранжевыми, то синими, то зелёными. То фиолетовыми, то ослепительно белыми.
Налюбовавшись, Тёмка посмотрел вверх. Небо. Одно только небо с жарким до боли солнечным диском. Он понял, что очутился там, где никогда ещё в жизни не очутывался. Или не очутался? В общем, где никогда ещё не бывал -- выше аж самого дыма!
-- Ой, -- сказал он.
И сразу почувствовал, что снижается. Тогда он крикнул:
-- Ай! – и кубарем покатился по склону, покрытому жёстким дёрном.
-- Уф-ф!.. – выдохнул он наконец, оказавшись во влажной изумрудного цвета лощине и всласть растянувшись на густом пахучем травяном ковре. Небо над головой приветливо сияло, а солнце, хотя и такое же яркое, уже не жгло, а ласкало его белобрысую голову.
На краю луга, у самой опушки, кругами ходила привязанная коза. Тёмка пошёл к ней. Не то, чтобы она ему нужна. Просто, как он видел сверху, в той стороне должна быть река. А рядом с ней вполне может найтись неглубокое озерцо, в котором вода уже достаточно тёплая, чтобы искупаться.
Увидев мальчика, коза с тихим блеянием опрокинулась на спину и засучила ногами, на концах которых что-то ярко блестело. Подойдя поближе, Тёмка увидел, что это подковы. От удивления он остановился, забыв про все озёра на свете. Он даже потрогал бы их, если б не боялся получить удар куда-нибудь в живот. Да ещё подкованной ногой! Коза, довольная произведённым ею впечатлением, встала и принялась хрупать свои донники, подорожники и прочие лисохвосты – всё, что успело вырасти к этому дню.
Берёзы и тополя с молодыми лоснящимися листиками ещё не давали тени, но прохладу уже обеспечивали и при этом пахли остро и завлекательно. Пройдя по вымощенной переплетёнными корнями тропинке, Тёмка вышел на небольшую поляну. В центре её сидел лохматый мальчишка примерно тёмкиных лет в трусах и взрослом пиджаке. В руках он вертел сильно поношенный сапог размером с хороший портфель.
-- Здорово, -- сказал Тёмка. – Я Тёмка.
Мальчишка сунул картофелевидный нос внутрь сапога, что-то там вынюхивая.
-- Как тебя зовут? – не унимался Тёмка.
-- Кто как, -- пробубнил мальчишка, не вылезая из сапога, отчего ответ прозвучал негромко и невнятно.
-- Что-о?! – удивился Тёмка. – Барак?
-- Для тебя может и Барак, а вообще-то Абак, -- ответил мальчик, вылезая из сапога. -- А тебе не всё равно?
Тёмка не нашёлся, что возразить. Ему и в самом деле было всё равно, как зовут мальчика – «Неполноценный Дом» или «Старинные Счёты». То ли дело его имя – Артём! Что «Здоровяк», что «Посвящённый Богине Артемиде» -- и тем и другим вполне можно гордиться. Или хотя бы похвастать при случае.
-- А что ты тут делаешь? – спросил он Абака.
-- Всё ему расскажи! – сощурил тот небесного цвета глаза.
-- Да ла-адно! – протянул Тёмка. – Подумаешь, секрет.
-- Секрет не секрет, а какой же дурак свои места выдаёт.
Абак поставил сапог перед собой, вытянул из кармана белую нитку, из другого микроскопический крючочек и стал прилаживать одно к другому. Покончив с этим, он отломил от ближайшего дерева ветку, привязал нитку к её концу и сел, опустив крючок в голенище сапога.
-- Это ты… Зачем? – в тёмкину голову вползло смутное подозрение. Вернее, целых два смутных подозрения, но о втором он пока опасался даже подумать.
-- Тс-с! – Абак приложил палец к губам.
-- Чё «тс-с»? Ты чего это делаешь?
-- Не видишь? – зло прошептал мальчик. – Рыбу ловлю. Не шуми тут.
-- Да какая рыба! – почему-то тоже шёпотом зашипел Тёмка. – Вода-то у тебя где?
-- При чём тут вода! Тише, тебе говорят.
-- Да как же без…
-- Ну ты! – обозлился рыболов. – Вот только попр-робуй, спугни. Только попр-робуй. Я ть-тебе!..
Дошептать он не успел. Сапог зашевелился, подпрыгнул несколько раз, и из него показалась большая мокрая голова с круглым перламутровым глазом.
-- Тяни! – пронизывающим до костей фальцетом закричал Абак. – Тяни же! Уйдёт!!!
Тёмка двумя руками уцепился за сапог и стал стаскивать его с рыбы.
-- Ты будешь тянуть или нет?! Откуда ты такой взялся?
-- Н-не сла-азит! – срывающимся от напряжения голосом прокричал мальчик.
-- Сильней! Сильнее дёргай, тебе говорят! А-а, дай сюда!..
Рыба, приоткрыв рот, взирала на их возню равнодушными глазами. Когда им наконец удалось вытряхнуть её на траву, она издала нечто похожее на вздох облегчения.
-- Уф! – рыболов стёр со лба бисеринки пота и с гордостью посмотрел на добычу. – Ух, кака-ая!
Рыбина, раза в два крупнее сапога, из которого появилась, вальяжно вильнула хвостом.
-- Жадничать не надо, -- заметил Тёмка, пытаясь унять дрожь в руках, что возникла от непривычных усилий. – Куда такую махину!..
Добытчик презрительно посмотрел на мальчика и сплюнул сквозь зубы.
-- Ты, я погляжу, вообще не рыбак. «Куда такую»! Разве удержишься, когда такое счастье в руки прёт!
Рыбина снова вильнула хвостом и свободным глазом посмотрела на Тёмку, как ему показалось, свысока.
-- А чего в реке не ловишь?
-- Вот и видно, что ты не рыбак, -- с достоинством отозвался мальчишка. -- «В реке». В реке любой дурак поймает. А потом: из реки мы бы её не вытащили. Ушла бы. Да, чего доброго, и нас с собой утащила. «В реке-е»! Не доросли мы с тобой ещё, в реке-то ловить. Читал я, как одного старика рыба чуть-чуть в речку не утащила. Во дела!
-- Не в речку, а в море! Я тоже читал.
-- В речку, в море… Не всё равно?
Тёмке показалось, что наступил самый момент, чтобы задать торчавший в нём колом вопрос.
-- Слу-ушай, -- осторожно проговорил он. – Можно у тебя спросить? Я тут видел…
Он осёкся, опасаясь быть осмеянным.
-- Ну? И чего ты там такое видел?
-- Видел… Как будто у козы… Там…
-- И чего у неё там? Баян, что ли?
-- Подковы! – набравшись храбрости, выпалил он.
-- Да не тяни ты кота за хвост! Чего спросить-то хотел?
-- Вот и хотел спросить: зачем они.
-- Что значит «зачем». Копыта же.
Абак пожал плечами и отодвинулся, всем видом выражая нежелание тратить время на собеседника, задающего какие-то совсем уж глупые вопросы.
На поляне выросла фигура человека родительского возраста, без пиджака и в одном сапоге. Волосы его крашеными пиками торчали в разные стороны, а нос наподобие клоунского – до того красный и круглый, что так и хотелось дёрнуть за него, чтобы проверить, настоящий ли.
-- Здорово, ребятня! – приветствовал он мальчиков голосом, напоминающим радиопомехи. И, обернувшись персонально к Тёмке, прибавил:
-- Жух Абакович.
-- Артём, -- представился Тёмка, поднимаясь на ноги. – Абакович -- это ваша фамилия или отчество?
-- Абакович -- это моё сынчество, -- ответил дядька и шмыгнул носом, отчего тот подпрыгнул до узкого бородавчатого лба.
(продолжение -- по требованию)