Странности тревожного мира

Вячеслав Вячеславов
                В США одиннадцатилетней девочке предъявили обвинение: подкладывала иглы в конфеты для Хэллоуина. Делала для того, чтобы причинить боль другим.

А что она знает о боли? В том-то и дело — ничего. Компьютерные игры о настоящей боли молчат. В будущем, конечно, всё возможно, мазохистов у нас много.

Тремя днями позже стало известно, что она подражала австралийке, которая таким образом мстила управляющему компании, и желала ей разорения.

Никто не даст гарантии, что в России подобное  невозможно, просто, не стало достоянием гласности, а твориться может, и похлеще. Не потому что народ плохой, все народы одинаковы, с разной степенью развращённости.

Отдельно стоят изнасилования детей — это за гранью понимания и человечности. Казалось бы, нужно эти намерения и мысли выжечь калёным железом, но, кто же станет издавать законы, калечащие себя? Потому-то столь привольно у нас чувствуют себя педофилы разных мастей.

Для того и придумали христианскую религию, чтобы хоть как-то обуздать человеческие страсти. Буддисты пошли дальше. Но это не спасло мир. Негодяи умеют использовать чужие слабости: неважно, в чём они проявляются. Сила всегда побеждает.

Революционеры рядились в «белые одежды», выставляя себя борцами за справедливость, и, как бы, не замечали отлетающие «щепки» вокруг себя, лес рубили ради коммунизма.   

Потрясает амплитуда действий человека: от святого, творящего благие дела, до изувера, коим нет числа — здесь и Иван Грозный, Калигула, Чингисхан, то есть все правители.

Очень редко кто из них делал благо для всех, для народа, и о них мы почти ничего не знаем, имена стёрлись. В память впечатываются дела с кровавыми последствиями.

В смутные времена легко стать святым. Солженицын считал себя, едва ли, не единственным человеком, говорящим правду в СССР, оттого так ревниво относился к Варламу Шаламову, который тоже писал о Гулаге, и, между прочим, намного интереснее и стилистически изящно.

Почувствовав себя избранным, Солженицын начла «пасти народы», по выражению Анны Андреевны Ахматовой, потому и написал свои узлы вроде «Красного колеса» о революции.

Многие писатели пытались донести свою правду о происходящем в мире, здесь и Гайто Газданов и Марк Алданов, Борис Хазанов. Но читают их лишь избранные.

Нельзя сказать, что советские писатели в своих произведениях врали народу. Приукрашивали — да. Умалчивали истину. Правда всегда чревата последствиями.

Талант Алексея Толстого полностью не раскрылся. А, впрочем, кто его знает, очень часто бывает: в принуждении человек пишет намного лучше и плодотворнее, чем на воле. Наша психика тайна за семью замками: пока один открываешь, остальные закрываются. 
 
Набоков, конечно, гений, но ему не следовало бы писать «Аду» и «Лолиту». Но, тогда бы его никто не знал! Парадокс? В последнем романе застолбил тему, сыграл на любопытстве людей: каково это, крутить любовь с девочкой?

Никто не говорит, что в жизни этого нет. Сплошь и рядом, ещё Шекспир пропечатал Ромео и Джульетту четырнадцати лет от роду, и никто рожу не кривит в сторону: смотрят, восторгаются. Но никто не желает подобной участи своим детям, которые нас об этом не спрашивают: крутят любовь на стороне.

                Ставрополь-на-Волге