Саня с друзьями-мальчиками отправились гулять на заброшенную стройку. Его младший брат Вася увязался за ними.
Как Саня его ни отправлял домой, как ни убегал от него, Вася не отставал, ныл и просился в компанию.
— Черт бы тебя побрал! – кричал Саня, бежав за друзьями, которые надсмехались над его потугами избавиться от младшего брата. Вася не сбавлял темпа – несся за ним со всех ног.
Мальчики побегали в парке, гоняясь друг за другом, при этом Васька терпеливо прятался за деревом, не высовывая нос, пока старшие веселятся. Потом сбегали на тренировочную площадку для собак, поглазели на породистых псов, которые демонстрировали чудеса дрессуры.
«У меня точно будет такая собака…» — восхищенно думал Сашка, глядя на холеного стаффа, на время даже забыв о приставшем к нему брате.
Потом радостно понеслись на стройку, куда запрещали ходить родители и где мог навалять сторож.
Сторож вызывал особенный всплеск адреналина, отчего стройка казалась еще заманчивей. Никто не знал, что будет, когда тебя поймает сторож. Скорее всего, просто выгнал бы со стройки или, если ему не лень, отвел бы к родителям. Но хотелось думать, что страшный сторож сожрет пойманного на месте. От этого ныло под ложечкой.
Мальчики как обычно пролезли в дыру в заборе, отсиделись под грузовиком, прислушиваясь к звукам на стройке. Рабочих уже не было. Фонари горели не везде, а сторож наверняка опять был пьян.
Колька-забияка первым выскочил из укрытия и залез на сооружения, все радостно ринулись за ним. Сашка не переставал шипеть на брата, чтобы тот вернулся домой.
Мальчики прыгали с перекрытия на перекрытие. Стройка была заморожена, объект был еще невысок, тут и там торчала арматура из не доделанных свай.
Прыгающие тени мелькали на фоне заката.
Сторож вышел из бытовки и начал угрожающе кричать, что только придало всем задора. Васька перебирал ногами и поспевал за компанией старшего брата.
Сторож побежал навстречу прыгунам, мальчики бросились врассыпную, Сашка в три прыжка спустился с сооружения. Васька не рассчитал силы и свалился со сваи вниз, упал на арматуру, напоролся на нее ногой.
Ох, и крику было. И крови.
Сторож, ко всеобщему удивлению, никого не сожрал, подбежал, пытался снять орущего Ваську с арматуры. По телефону вызвал скорую помощь.
Мальчики все разбежались. Саня сначала тоже убежал, потом подумал, что нельзя бросить так Ваську, да и родители всыплют, все равно ведь уже узнают. Вернулся, стоял понуро, пока их отчитывал сторож и пока орал Васька.
Прикатили родители, на которых Сашка даже не поднял глаза. Скорая увезла Ваську в больницу, Саню по пути родители забросили домой, сами уехали с младшим братом.
Сашка уселся в гостиной на диван, сидел в темноте, слушая монотонное тикание часов, которое теперь показалось ему почти грохотом. В ушах звучало «сухожилие», «разрыв», «сможет ли ходить на обеих ногах».
— Черт бы тебя побрал! – опять пробормотал он.
***
Дома Сашке был объявлен бойкот.
До этого мама долго орала на него, из чего он мало что понял, но вычленил, что он – Сашка – виноват в травме брата и вообще, возможно, покалечил ему жизнь. Папа курил – чего до этого не позволял себе при сыновьях – и презрительно молчал, потом процедил пару слов про безответственность.
А потом наступил бойкот.
Выходить разрешалось только в школу или выбросить мусор. Даже уроки никто не проверял, что удивительно. Сашка усердно выполнял все задания, отчасти потому что делать все равно больше было нечего, отчасти — чтобы заслужить хоть какое-то одобрение. Но одобрения больше никто не выказывал.
Дома было тихо. Родители с Сашкой не разговаривали. Он слышал, как она созванивалась с бабушкой и подругами и причитала. Папа смотрел телевизор. Часто они уезжали навестить брата.
Через несколько недель выписали из больницы Ваську. Васька прикатил забинтованный, вполне веселый, но быстро проникся духом бойкота и почти перестал общаться с братом.
Ваську увозили на перевязки, потом повязки пропали, Васька хромал, и появилась палочка, на которую он опирался при ходьбе.
Палочка росла по мере роста Васьки.
***
— Хватит жрать, — неожиданно сказал отец.
Сашка захлопнул холодильник, дожевывая кусок колбасы:
«А что еще делать?».
Отец выпил воды и ушел, больше ничего не сказав.
Сашка в темноте доел колбасу.
***
Так как с ним дома не разговаривали, Сашка толком не мог понять, когда кончится бойкот.
Кроме посещения школы, он почти не выходил из своей комнаты, выполнял школьные задания или играл в компьютерные игры, что, как ему казалось, ему особенно удавалось.
«Хоть компьютер не отобрали. И на том спасибо», — сердито думал он.
Он слышал, как родители и Васька иногда смеялись в гостиной. Подходил к двери, слушал их разговоры и ждал, когда же его позовут. Но его все не звали. Он перестал подслушивать под дверью, все равно эти диалоги его не касались.
Мать заходила в его комнату проверить порядок и приносила еду на подносе. Еда и компьютер – вот теперь его товарищи.
Иногда он выходил из комнаты поужинать с семьей. Беседы не клеились. Все самое вкусное отдавалось Ваське со словами «он у нас самый бедненький».
Розовощекий Васька, хоть и хромал, но не выглядел бедненьким и купался во всеобщем внимании.
***
Когда наступил новый год, Сашка подумал, что теперь добрые отношения в семье должны вернуться, что все должно наладиться, что в новый год все начинается по-новому и забываются обиды.
За новогодним столом на него смотрели как на пришельца, все неловко молчали. В двенадцать часов родители чокнулись бокалами, Васька звонил кому-то по телефону.
Мама произнесла тост и пожелала, чтобы Вася поправился, хотя врач сказал, что он, пожалуй, будет всегда хромать. Она заплакала, возможно, шампанское ударило в голову.
Сашка набрал полную тарелку еды и ушел в комнату смотреть видео про новогодние застолья. В гостиной послышался смех.
***
— Вот тебе новые джинсы, — мама передала сверток, и Саша констатировал, что ему выданы джинсы опять на два размера больше.
— Попробуй есть меньше, — сказала мама перед тем, как закрыть дверь.
«Как же можно меньше есть, если это почти все, что меня радует», — пожал он плечами.
В другой раз она заглянула и сказала:
— У тебя не прибрано.
— И что? – спросил он.
— Надо прибрать, — заморгала глазами мама.
— А не буду прибирать, — Сашка даже не повернулся к ней.
— Как… как это?
— Не буду и все. Мне так нормально.
Дверь захлопнулась. Через минуту пришел отец:
— Александр, ты как разговариваешь с матерью?
Сашка развернулся на кресле и уставился на отца:
— А как с ней надо разговаривать? Я уже и не помню, как надо разговаривать с матерью. Да и с отцом, собственно, тоже. Что вы приперлись?
— Хам! – ответил отец.
— В принципе, ты можешь даже сказать, что я братоубийца.
Дверь опять захлопнулась.
***
В школе уже отметили его талант айтишника, многие просили оказать кое-какие услуги по настройке компьютеров или еще чего, так что деньги у Сашки водились, девать их было особо не на что, кроме как на сладости.
Он заметил, что еще потолстел.
Зрение тоже испортилось, пришлось надеть очки.
Сашка жил в своем мире, который был по ту сторону монитора, а больше его ничего не интересовало. Общения там тоже было полно, он не чувствовал нужды разговаривать с семьей.
***
Каждое лето Ваську отправляли на курорт или в санаторий. Денег хватало на поездку только одного брата, так что Саша довольствовался скудными рассказами Васьки, если тот был в настроении побеседовать.
Нынешнее лето заканчивалось. Сашке нынче семнадцать, Ваське пятнадцать.
Васька вернулся из поездки, тощий и загорелый. Хромающий и опирающийся на свою палочку, он напоминал героя Клинта Иствуда, не хватало только музыки с ковбойским свистом на заднем фоне, когда он шел по улице.
Оставалось несколько дней до школы.
Родители отпустили их погулять на озеро. Сашка вообще не хотел выходить из комнаты, но нытье брата и возможность захватить последний теплый летний день вытащили его из его берлоги. Отправились той же компанией, что была на стройке в случае Васькиной травмы.
«Надо же, — с досадой думал Сашка, — все бегают, как ни в чем не бывало. Как будто жизнь после того случая не переменилась. Но, похоже, переменилась-то только у меня».
Он кусал зубами травинку, сидя в кустах на берегу. Парни смеялись и плескались в озере.
Перед ним на песке сидел его брат, он был раздет до пояса, локтями упирался в песок. Васька запрокинул голову и, похоже, был всем доволен – и августовскому нежаркому солнцу, и теплому вечернему ветру.
Сашка привык, что они давно не болтают с братом по-приятельски. Предпочел остаться в кустах.
Вдруг к Ваське подошла Настя. Настя – местная красотка и Сашкина мечта, а, впрочем, она мечта всех. Она села вплотную к Ваське, касалась его своими блестящими коленками, говорила что-то ему на ухо, касаясь лица волосами. Они смеялись и пристально смотрели друг другу в глаза. Вдруг она его поцеловала.
«Надо же… целует его…» — подумал Сашка.
— Ты совсем не купаешься? – смеясь, спросила Настя.
«Настя, я ведь тоже не купаюсь, почему же не целуешь такого красавчика как я …» — Сашка опустил глаза, молчал, ничем не выдав своего присутствия.
— Нет, я ж хромой, — без грусти в голосе ответил его брат.
«Хромой он… хромой он, на берегу сидим мы вдвоем. А целуют-то тебя», — Сашка лег на спину, уставившись на облака.
***
Наступил день рождения матери.
Набилась полная квартира родственников. Сашка не выходил из комнаты. Половину родни он помнил очень смутно, так как много лет ему удавалось избегать выездов на праздники к тетям и дядям.
Периодически в его комнату кто-нибудь стучал, но Сашка делал вид, что не слышит.
«Я же в наушниках, не слышу».
По мере разгара вечеринки смех и разговоры становились все громче. Вдруг в комнату Сашки ввалился отец с увещеваниями, что ведет он себя не по-человечески, родственники пожаловали, а он – Сашка – и носа не высунет из комнаты.
— Тебе-то что, выйду я отсюда или нет? – устало пробормотал Сашка.
— Ты вообще-то мой сын! И член нашей семьи!
— Надо же… вспомнил… Что ж ты все эти годы лицо воротил, когда я выходил-то из комнаты? Не очень нужен я тебе был? Что, понадобился?
Отец подскочил к нему, размахивая руками. Сашка не стал выяснять, какие намерения были у отца, встал, схватил его за шкирку. Поднявшийся с кресла сын вызвал оторопь у отца, как будто он не ожидал, что тот так вымахал, сидя годами за столом.
— Иди-ка ты, батя, продолжи отмечание, — Сашка стремительно вывел его и закрыл дверь.
***
На следующий день к Сашке в комнату опять пришли визитеры — на этот раз мать и отец одновременно.
— Александр, — сказала мама, — нам нужно с тобой поговорить.
Она теребила платье. Папа стоял, отягощенный похмельем, и выглядел не очень авторитетно.
— Ну… — Сашка повернулся к ним.
— Александр, мы хотим с тобой поговорить о том, что ты ведешь себя неподобающим образом.
— Что неподобающего? Сижу, молчу, вам жить не мешаю.
— Но мы же одна семья все-таки… Вчера ты даже не показался родственникам. Нам нужно жить дружно, общаться, контактировать как-то.
— Много лет до этого я пытался с вами контактировать, контакта не вышло. Идите вы лучше… — он снова развернулся и застучал по клавиатуре.
— Александр, — подал голос отец, — даже сейчас ты ведешь себя неуважительно! Мы твои родители, в конце концов, ты пока еще живешь в нашем доме!
— Вашу квартиру вам, папаня, дали на заводе метражом согласно количеству рожденных детей, коим я тоже являюсь, уж нравится вам этот или нет. Если вас настолько напрягает мое тут проживание, можем произвести размен жилья. Если не сможем договориться – государство нам в помощь создало институт суда.
— Что?!… – начал отец и осекся.
Сашка продолжал печатать.
Дверь закрылась, делегация удалилась.
***
Саша был столь успешен как «компьютерщик», что, к удивлению родителей, без труда бесплатно поступил на факультет информационных технологий в престижный ВУЗ. Этот профиль позволял ему, кроме редких посещений института, вообще не выходить из дома. Тут же он и работал. Все, что он хотел, он заказывал на дом.
В его комнату, кроме него самого, уже не заходил никто. Домочадцы как будто побаивались этого сурового бородача, в которого превратился Сашка.
Когда через пару лет брат окончил школу, родители оплатили учебу в выбранном им ВУЗе.
«Конечно, он же у нас бедненький…», — пожав плечами, подумал Сашка.
***
Родители укатили на дачу.
В комнату постучал Васька, приоткрыл дверь:
— Сашка, можно ко мне гости сегодня придут?
Сашка удивился и кивнул.
— Возможно, даже останутся ночевать, — засмеялся Васька.
— Да пожалуйста…
После этих выходных Сашка подумал, что жить и спать одному очень-очень грустно. Он завел собаку, стаффа. Брат посмеялся, родители были в ужасе. Но никто ничего не сказал, ведь, во-первых, Сашка был уже суровый бородач – кто ж ему мог перечить, во-вторых, собака за пределы комнаты не выходила.
В комнату теперь никто даже не стучал.
***
Наступило тридцатилетие Васьки.
Решено было отмечать на даче.
Сашке опять тяжело дался выход из его логова, но он почти год не видел брата, так что он со стаффом и родителями прибыл на дачу, почти весь день прогулял с собакой в лесу.
Однако, на удивление, празднество прошло душевно, насколько это было возможно.
Брат приехал на джипе с красавицей-женой и двумя детьми, выглядел, как обычно, как Клинт Иствуд – загадочный и роковой, хотя и хромающий. Но от этого еще более загадочный и роковой.
Стафф был привязан, потому никого не пугал, но съел много шашлычного мяса, которое все ему подсовывали, пока не видит Сашка.
Именинник трепал его, а Сашка удивлялся, что тот его не кусает.
«Ни сторож, ни стафф его не сожрали…».
Васька говорил всем слова благодарности, родителям, жене, Сашке, даже обнимал его, от чего Сашка цепенел.
«Неужели он перестал злиться за эту злополучную арматуру? — думал Васька. – Мы же никогда об этом не говорили».
Наконец, брат объявил, что детям пора спать, все простились. Он, прихрамывая, усадил жену и детей в машину, подошел к Сашке:
— Сашка, мне повезло, что ты мой брат и что ты у меня есть… — он обнял Сашку, он опять замер, не зная, как себя при этом вести.
— Повезло?.. – переспросил он.
— Даже не сомневайся. И если, кстати, ты вдруг думаешь, кто виноват в том, что я на стройке упал, так это точно не ты. Я сам побежал и сам свалился.
Что-то ёкнуло у него в груди, и Сашка вздохнул:
— Я тоже рад… — и даже похлопал Ваську по руке.
Машина отъехала, все махали ей вслед.
Родители косились на собаку и на самого Сашку, предвкушая возвращение домой.
«Лучше бы ты это сказал много-много лет назад. Мне. Нам».