Мы идём в Сибирь

Галина Матвеева
Мы идём в  Сибирь
Часть первая

В последнее время публикуется много документов, интересных воспоминаний по истории нашего города - Березники, Усолья, других почти забытых мест, поселков, когда-то окружавших город: Лёнва, Дедюхино, Веретии. Ещё реже упоминаются деревни, когда-то жившие полнокровной, интересной, своеобразной жизнью. Такие как Балахонцы, Володин Камень, Харичи, Ермачки, Сибирь, хутор Калина и другие. Многие из них давно исчезли, в некоторых продолжается уже совершенно другая, в основном, дачная жизнь. И остались лишь воспоминания старожилов, давно покинувших свои родные места.
Об одной такой деревне – Сибирь – хочется поделиться своими детскими воспоминаниями.

                Ольга Фёдоровна и Парасковья Андрияновна
Мне довелось в далёкие послевоенные годы проводить в этой замечательной деревне лето, летние каникулы. Моя бабушка, Ольга Фёдоровна, каждое лето, а то и зиму жила в Сибири у своей двоюродной сестры Парасковьи Андрияновны. Это была удивительно миловидная, какая-то вся проникнутая нежностью, неизбывной добротой, улыбчивая, чистая, опрятная женщина. Сама же Баба Оля внешне полная противоположность – высокая, прямая, строгая. Но, разная внешность и различие в характерах не мешали старушкам мирно жить, любить и помогать друг другу. Моя бабушка была профессиональная портниха и обшивала почти всех жителей деревни. Шила и бабам, и мужикам, и ребятишкам необходимую одежку. Платья и кофты, брюки и пальтишки. Даже шубы из выделанных овчин. Не в каждом доме тогда были швейные машины, да и свободного времени у сельских женщин порой вообще не было. За работу приносили продукты: молоко, творог, сметану, муку, картошку, лук. Кто что мог. Деньги в ту пору у крестьян бывали редко. Все заработанное бабушка отсылала в город, помогая выжить нашей большой семье.
Обе старушки были вдовами. Мужья погибли на фронте, сыновья у обеих воевали: сын Парасковьи Андрияновны тоже погиб. Общие переживания, горе объединяли их, помогали коротать долгие зимние вечера, а летом каждый занимался своим делом. Парасковья, по мере сил, вела немудрёное хозяйство, собирала и сушила целебные травы. Она была целительницей, лечила деревенских жителей, оказывала разную помощь, принимала роды. 
      
                Дорога через Калину
Раннее утро. Май. Мы собираемся в деревню. Мама и я, мне лет шесть-семь. Идти километров двадцать пять. Общественного транспорта тогда ещё не было. Идём пешком до Чкалова и дальше по Романовскому тракту, мимо деревни Балахонцы до отворота дороги на Сибирь через заброшенный хутор Калина. Хорошо, если какой-нибудь водитель лесовоза, за небольшую плату возьмёт нас на свободное место. Обычно на сиденье сзади кабины водителя.
Едем до отворота, если повезёт и лесовоз едет до лесоучастка, то до него. От лесоучастка до деревни гораздо ближе. Но мне больше нравилась дорога через Калинку.  Полуразвалившийся двор, заросший кустарниками, травой, крапивой. О нём ходила какая-то легенда. Я уже не помню. Мне нравилась эта дорога. Особенно в начале лета, утром, пока ещё не высохла роса. По обеим сторонам дороги цветёт шиповник. Его нежный аромат струится и приятно обволакивает нас. А ниже кустов шиповника лесное цветущее разнотравье. На солнечных полянках кивают своими жёлтыми головками купавки, в тенистых местах встречаются скромные цветы лесной герани. Всюду цветёт жёлтый лютик. Подрастают и набирают цвет ромашки, клевер, кипрей и другие украшающие наш лес цветоносы. А лес ещё и полон волшебных звуков. Продолжают петь, вернувшиеся на свои гнездовья разные пташки. Где-то стучит дятел, вот кукушка подала своё, узнаваемое всеми «ку-ку». А понизу над цветами и травами слышится спокойное мелодичное жужжание шмелей, пчёл и других лесных насекомых. Сколько, шагая по лесной дороге, можно увидеть, услышать нового, незнакомого, интересного.
Мы идём не спеша, у мамы сзади рюкзак с моими вещичками, с необходимыми продуктами: чай, сахар, консервы, гостинцы бабушкам. В деревне не было своего магазина. За продуктами нужно было идти на лесоучастки, где были небольшие магазинчики с необходимыми продуктами и вещами. Лесоучастков было два. Первый по дороге в село Володин Камень, второй в противоположную сторону, где сейчас находится Третий калийный комбинат.
Идём, дышим свежим воздухом, цветочными запахами, любуемся красотой майского весеннего леса. Лесной участок дороги кончается, впереди изгородь и большие скрипучие деревянные ворота. Ворота заперты, и мы перелезаем через изгородь. Перед нами необозримое колхозное поле, засеянное рожью. Рожь ещё молодая, и нежно-зелёные стебельки колышет лёгкий ветерок. Но, пройдёт месяц-другой, колосья вырастут, зерно начнёт наливаться, и поле превратится в безбрежное золотое море, волнующееся от любого дуновения ветерка. В жаркий солнечный день над полем стоит воздушное марево, сладкий воздух, настоянный на хлебном духе, словно дрожит, в небе льётся песня жаворонка, среди золотых колосков, словно кем-то разбросаны синие-синие сапфиры – соцветия васильков. На всю жизнь в памяти сохранились эти неповторимые картины деревенской природы. Идём по просёлочной дороге, невольно ускоряем шаг. Совсем немного осталось пройти. Вот уже показалась крыша конного двора, а за ней и крыши деревенских домов. Ещё одни, уже деревенские, приоткрытые ворота и мы спешим, спешим, несмотря на усталость. Бабушкин дом в центре деревни. Проходим мимо часовенки, которая стояла на бабушкином огороде. Возле часовенки с одной стороны большой кедр, а с другой раскидистая высокая черёмуха, сплошь усыпанная ароматными белоснежными, уже начинающими осыпаться цветами, на которой в июле-августе созревали самые крупные, самые сладкие ягоды. Радость для всей деревенской детворы. А вот и окна бабушкиного дома, крылечко, дверь. Дергаем за шнурок, привязанный к засову, и с неповторимым протяжным скрипом, словно приветствуя гостей, дверь открывается. Навстречу плывут удивительные, опять же неповторимые, запахи бабушкиной избы. Здесь и запах свежего хлеба, топлёного молока, травяной дух целебных трав, которые Парасковья Андрияновна сушила возле русской печи.

                Вот и Сибирь
Радость первой встречи, добрые объятья, поцелуи и разговоры, разговоры до позднего вечера. Берём с мамой вёдра и идём за водой, для чая, на родник по тропинке через всю деревню. Спускаемся с высокого косогора к речке Волим, где недалеко от мельницы, был родник с чистой холодной водой. Журчание родника было слышно уже издали. Послушав песню родника, полюбовавшись речкой и мельницей, набираем воду и медленно поднимаемся в гору по извилистой тропинке. Полдень. Редко кто попадёт навстречу. Все жители деревни заняты. Весна – напряжённое время на колхозных полях, на ферме. Лишь малые ребятишки с любопытством смотрят на нас, незнакомых городских, с удовольствием здороваются, переглядываются. Да иногда встретится какая-нибудь старушка, с аханьем и оханьем начинаются расспросы, и к вечеру уже вся деревня знает о нашем прибытии.
Вот и самовар закипел. Бабушка Оля берёт привезённую коробочку с грузинским чаем, насыпает заварку в красивый чайник, заливает его кипятком и ставит на самовар, где чай будет настаиваться. Мы сидим за столом. На чисто вымытой столешнице стоит самовар, на тарелке сваренные яйца, в небольшой крынке топлёное молоко, рядом свежий деревенский хлеб и красивые бабушкины чашки с глубокими блюдечками, в которые наливается чай из чашек, чтобы пить не обжигаясь. После чаепития, Парасковья уходит по своим делам, мама с бабушкой обсуждают домашние дела, делятся новостями, а я погружаюсь в разноцветные тряпочки-лоскутки, которые бабушка приберегла для меня. Наряжаю сшитую бабушкой тряпочную куклу, радуюсь, удивляюсь и тихо-тихо шёпотом веду с ней свой разговор.
Бабушкин дом построен десятки лет тому назад из крепких брёвен, которые уже успели потемнеть от зимних морозов, летней жары и осенних дождей. Дом состоит из двух половин, соединённых общим входом, сенями и лестницей. В одной половине жила Парасковья, во второй жена погибшего сына с внуком Ваней. За жилым помещением был пристрой – повить. Внизу держали скотину, вверху был сеновал и хранился рабочий инструмент и разная необходимая утварь. В жаркие летние дни спали на сеновале, наслаждаясь ароматом сухой травы, слушая, как внизу коровушка жуёт сено и порой тяжело и шумно вздыхает. Посреди жилого помещения стояла большая русская печь, в которой пекли хлеб, варили еду, а в холодные осенние и зимние дни печь обогревала дом. От печки до стены была небольшая перегородка, отделяющая кухню от комнаты. У входа в комнату под потолком были сделаны полати, на которых мы спали.
К вечеру набежало гостей полный дом повидаться с нами, поговорить, узнать городские и поделиться местными новостями. Женщины пили чай, рассказывали новости, байки, смеялись, а мы с Ваней наблюдали за всем, забравшись на полати. Первая ночь в деревне всегда была самая сладкая. Приятная усталость после дороги, вкусная еда, новые запахи, разговоры с непривычным деревенским говором, новые лица, имена… От усталости и накопившихся впечатлений сон пришёл мгновенно.
Утро в деревне начинается рано. И мы проснулись от пенья петухов, от мычанья коров, которых пастух гнал мимо наших окон на пастбище, на свежую травку. У бабушки уже кипел самовар и был готов немудрёный завтрак. Напившись чаю, мама стала собираться домой, где её ждали два моих старших братика, которые ещё продолжали учиться, и два совсем маленьких.
Мамин рюкзак уже был собран. Немного овощей, бабушкиных деревенских постряпушек и бидончик свежего молока. Мы с бабушкой проводили маму до деревенских ворот, попрощались. Итак, на всё лето я в деревне с бабушками. Самое счастливое время моего детства.

                Деревенский праздник
Раньше в каждой деревне был свой престольный праздник. В Сибири таким праздником был Успеньев день Пресвятой Богородицы. Он отмечался 28 августа. И, если позволяли дела, погода и было воскресенье, хотя в колхозе в страдную горячую пору не было никаких выходных и праздников, в этот день отмечали Праздник урожая. Бабушкин дом находился рядом с Правлением, на колхозной площади и там же проходила главная дорога, которая была утоптана, утрамбована до блеска за долгие годы своего существования. Сколько деревенских жителей в лаптях, редко в фабричной обуви, чаще босиком прошло по этой глинистой дороге. Каждое утро пастух прогонял стадо коровушек на пастбище, а вечером они возвращались обратно, призывно мыча, направлялись каждая к своей хозяйке, которые встречали своих кормилиц с краюхой хлебушка. А вечером улица содрогалась от перестука копыт, табун колхозных лошадей буквально пролетал на водопой к реке и дальше на пастбище в ночное.
И вот, в праздник Урожая на площади, прямо перед бабушкиным домом, вдоль улицы, сколачивались деревянные столы, скамейки. Женщины приносили разную посуду, еду. К празднику многие хозяйки варили пиво, удивительное густое тёмное, почти чёрное, делали квас, ягодные сладкие напитки, пекли пироги, стряпали картофельные и наливные (по-деревенски наливошные) шанежки, сдобные крендели. Помню один из таких колхозных праздников. Всё было готово, накрыты столы, но вначале рассадили всю деревенскую ребятню, накормили и только после этого за стол садились взрослые. Говорили о колхозных делах, о видах на урожай, о постройке новой фермы, об оплате за отработанные трудодни. Постепенно разговоры переходили на домашние, на личные дела. Появлялась незаменимая в такие праздники гармошка, несмело потихоньку начинались песни, голоса крепли, песни становились громче, кто-то запевал частушку, другую. И пошло веселье. Задорное, яркое. При этом забывались болезни, натруженные руки, усталые ноги. Молодые девчата выходили на площадь, за ними парни, что побойчее, начинался деревенский перепляс. Кто-то принёс балалайку. Веселье усилилось. Уже и те, кто постарше становились в круг. За столом оставались старики, у которых были свои разговоры, свои вполголоса песни. Общее веселье продолжалось до позднего вечера. А мы с подружкой наблюдали за всем происходящим из открытого окна бабушкиного дома. В августе быстро темнеет. Веселье потихоньку стало затихать. Женщины всё быстро убрали со столов.  Лишь молодые парни и девчата продолжала веселиться, но потихоньку и они парами стали расходились в разные стороны деревни. Только столы оставались неразобранными до утра, да сытые деревенские собаки лежали под столами, где им никто не мешал.
Стемнело. Бабушки о чём-то тихонечко разговаривали, сидя на скамье возле печки, подружка Зина давно убежала домой. А меня свалил крепкий сон, несмотря на писк налетевших и больно кусающих комаров. Обилие дневных впечатлений, вкусное праздничное угощение и успокаивающий пряный запах свежей полыни, которой бабушка Парасковья обложила мою постель, обеспечили быстрый и крепкий детский сон.
               

Продолжение следует:
http://proza.ru/2018/11/08/1453
http://proza.ru/2019/09/13/876