В давние-стародавние времена, когда славянские боги ещё жили среди людей, а время текло так медленно, как Волга в своём начале, привели князья на Русь христианство. Стали людей учить молиться в церквах, одному богу кланяться.
Осерчал Сварог.
Принялись князевы люди рушить перуновы капища.
Осерчал Перун.
Зачали русичи церквы да монастыри строить.
Осерчал Святовид.
Осерчал на русичей и хозяин Нави Чернобог.
Поселилась смута в душах людских. Зачернились сердца русичей. Брат на брата пошёл. Сын на отца руку поднял.
Ослабла Русь силой и духом, погрызлись князья в погоне за владение главным престолом, впустили врага на земли прадедов и прабаб.
И пришёл на Русь кочевой народ, весь дом у них на повозке умещался. Налетело ворогов войско, князей побило, народ в полон захватило. Только где же весь народ то в полон возьмёшь?
Стал князь ворогов Чингиз выше князей Киевских и Новогородских, ясак с них берёт, да с русичей три шкуры дерёт. Совсем обескровела земля русичей. Какие князья на поклон к Чингизу бегут, ярлык у него на княжение берут, свою челядь не жалеют.
Какие князья противу пошли, так тех свои же и порешили.
Стон идёт по земле Русской, слёзы рекой текут.
Видит Жива, что плохи дела на земле, что боги отвернулись от русичей, обиду горькую затаили, не дают мира и добра. Обернулась Жива белой лебедицей, спустилась на Земь. Летит, крылом воды в озере чертит, думу думает, как помочь русичам, как замирить их с богами.
А в камышах в это время Чингизов внук добычу поджидал. Увидел лебедицу, обрадовался, натянул тонкую тетиву, да калёной стрелой и стрелил.
Только не попала стрела калёная в белую лебедицу, только чиркнула по крылу, да выбила пёрышко пуховое. Это муж любезный Даждьбог увидел ворога, да на стрелу дунул. Нырнула Жива в пенные облака и пропала.
Качает головой Даждьбог, серчает на жену. Только видит, Жива ходит печальная. Не слышно её серебристого смеха, не раскрашивает она золотые яблочки, не собирает богатый урожай.
- О чём печалишься, Жива? – спрашивает Даждьбог жену.
- О народе, который мы покинули.
- Сами вину из-за моря принесли, отвернулись от нас. Мы им не нужны стали, - хмурится Даждьбог.
- Разве русичи вину принесли? – подняла на мужа глаза полные слёз Жива. – Им её хотели навязать, да только молятся то русичи всё едино нашему Триглаву.
- Что-то не пойму я.
- Что же тут понимать, - смахнула слезинку Жива, - вы три бога и есть Триглав - единый бог, и у русичей сейчас единый-триединый бог. Вы отвернулись от народа, и пришла беда, Чингизово дикое войско. Искореняют они русичей, уж тем и головы не поднять.
Посмотрел на Земь Даждьбог, а там крики да стоны. Пришли Чингизовы посланцы, ясак собирают, последний кусок хлеба изо рта детей малых отбирают. А внук Чингизов Мамай криком кричит, в руке пушинку с крыла белой лебедицы держит.
- Сотките полотно белое, мягкое, как это перо, иначе всем головы с плеч.
Рыдают поселяне, не знают, как сделать такую красоту.
А в те годы жила-была Пряха. Полотна тонкие ткала, пряжу диковинную пряла, тем они и жила. Вот и пошли люди на поклон к Пряхе. В ноги упали, слезами молили её помочь.
Хотела Пряха отказаться, да только слышит тоненький голосок:
- Помоги людям, а я тебе помогу… Помоги людям, а я тебе помогу…
Не посмела отказаться, больно уж голосок ей показался знакомым.
Рано утром стала она лён трепать, нитки сучить, только видит, что в руках не льняные нитки а лебединые, пуховые. Подивилась Пряха, но вида не кажет, поняла, кто ей помогает, потому и стараться стала ещё больше.
Подняла глаза к небу, а там белая лебедь щиплет пёрышки из своих крыльев, да в облачную кудельку вкладывает.
Крутится веретено, прядется нить, сама в полотно скатывается, а на полотне узор диковинный чудится, вроде как вся земля русичей по полотну раскинулась: желтые колосья пшеницы гнутся под тяжестью зерна, по лугам пасутся стада животных, в реках полощутся несметные косяки рыб, а по большаку едут дружинники со всех княжеств земли русской, словно туча, надвигаются они на ворогов, а впереди на белом коне всадник с огненным копьём в руке. Дивуется Пряха, но вида не даёт, знает, что за ткачиха хозяйничает.
Вдруг кончилась нить белая, остановилось веретено…
Это белая лебедица все пёрышки из крыльев повыщипала, и нет у неё больше сил держаться в небесах. Стала падать она на землю… вот-вот расшибётся.
Вылетел из облака могучий лебедь, подставил крыло лебедице. Удержал, поднял её высоко-высоко к облачной кудельке и стал выщипывать свои пёрышки из крыльев.
Завертелось веретено, потекло белое, пушистое полотно.
Утром пришли русичи к Пряхе, да так и ахнули: искрится звёздами полотно, сияет снежной белизной, отливает небесной лазурью, вспыхивает розовой зорькой.
- Как такое полотно отдавать в руки ворогам? – заговорили русичи.
Засветился в их сердцах гнев, сжались кулаки, загорелись костры праведных душ. Всколыхнулась Святая Русь супротив ворогов, пошла волной и смела Орды ворогов. Много русичей полегло, а ворогов и того больше.
В большом белом облаке купалась белая лебедица, обнимал её белый лебедь, обрастали их крылья новыми пёрышками, ещё более мягкими и белыми. Белыми как Святая Русь.
Вокруг Живы и Даждьбога стояли Сварожичи, в их глазах ещё не остыл огонь Куликовской битвы.
"Жива" Художник Ольга Нагорная.