Фурия. Из сборника Женщины в море и на берегу

               
           Собственно говоря, это Оксана Борисовна М., но речь пойдет, в основном, о несчастном старпоме Викторе Николаевиче  Федоре..ко.
           Я работал вторым штурманом на танкере "Сарыч", где также присутствовали упомянутые персоны. Виктора я знал ранее, по работе на рефрижераторе »Печорск», а с Оксаной, недавно назначенной фельдшером на наше судно, познакомился перед отходом в рейс из Севастополя.
Виктора я недолюбливал – он был недалеким, грубым, неряшливым, пьющим человеком. Он мог нахамить капитану, беспричинно обругать подчиненного. У Виктора было трое детей, и это частенько спасало его от справедливого наказания.
       Оксана была привлекательной стройной брюнеткой, она постоянно была под небольшим кайфом. Женщина избирательно относилась к общению с мужчинами, то есть сама решала, что, когда и с кем ей делать…..
    И вот Витя,  сорокапятилетний пузатый мужичок, запал, как говориться, на Оксану. Это была не банальная страсть или бес в ребро, а высокие чувства. Мы, в основном, штурманы и капитан, с жалостью наблюдали примитивные попытки  ухаживания за порочной фельдшерицей.
Виктор тщательно следил за уборкой медблока и каюты Оксаны, начал регулярно бриться и стал ухаживать за своей внешностью…Оксана же в интимные партнеры избрала матроса Н. и электромеханика. Почему электромеха  - понятно, у него, впрочем, как  и у нее, были серьезные запасы спирта. Матрос Н., основной любовник Оксаны, был приятным молодым человеком, и парочка не скрывала отношений. Старпом извелся от ревности. Придирки к несчастному матросу Н. продолжались непрерывно, пока не вмешался капитан. Виктор стал напрямую домогаться расположения фельдшерицы, и она, в конце концов, уступила ему….
    Все успокоились, паззлы сложились, и казалось, на судне наступил мир и спокойствие…
    Но это было только начало. Фельдшер Оксана, очевидно, была почитательницей Достоевского , и решила сыграть роль Настасьи Филипповны.
Полигамные отношения на судне не являются чем-то необычным, но лишь в том случае, когда нет «ничего личного».
А тут наоборот, и более того, фельдшерица пошла «вразнос». Бедный старпом бегал по судну, выискивая свою любовь, и вытаскивая из кают соперников…Частенько происходило мордобитие на почве ревности. Мы с третьим штурманом взахлеб делились пикантными новостями, и почти в открытую насмехались над несчастным влюбленным.
Виктор ничего не замечал и совсем забросил работу. На вахту он приходил с опозданием, сменяя меня на полчаса позже. Иногда он бросал вахту, и бегал по каютам соперников… Со слов радиста, старпом часто звонил домой, возможно, испрашивая развод у супруги. Вскоре  он, очевидно, после серьезного разговора со своей возлюбленной, немного успокоился и дал домой радиограмму с просьбой о разводе. Капитану  он вручил заявление об увольнении. Шутки прекратились, мы зауважали поступок Виктора. Оксана вроде успокоилась, приходила к нему на вахту на мостик ,и они подолгу ворковали на крыле… За неделю до возвращения из рейса она подала заявление на отпуск и отгулы. Казалось, снова наступила идиллия…Но и капитан, и комиссар старались избегать общения с парочкой. Чего-то я не знал.
  Перед проходом Босфора  капитан получил радиограмму - следовать в Констанцу за мазутом. Порт выгрузки был обозначен как Севастополь. Я рассчитал  каргоплан и отнес капитану Николаю Александровичу Вахтан…у. Он был начальником службы мореплавания и пошел в рейс, как тогда говорили, "для поддержания штанов". Дядя Коля, как мы его называли, сообщил, что нас, вернее, "некоторых из нас", ждет в Севастополе комиссия и будет расследование. Кто-то написал серьезную анонимку ….Пожав плечами, я невнятно намекнул о своей нейтрально-позитивной поддержке капитана...
   В Констанце нас быстро «задули» мазутом, и судно направилось в Севастополь. На душе у меня было неспокойно- как будто трагикомедия происходит со мной, а не с несчастной безумной парочкой.
От Констанцы до Севастополя примерно 20 часов хода, и мы должны были прибыть на следующий день, на моей дневной вахте.
В тот день погода была почти штилевой, вскоре после заступления на вахту я дал часовой нотис в машинное отделения, позвонил капитану и вызвал порт-контроль Севастополя.
Нам дали место для постановки на якорь, и я приступил к рутинным обязанностям.
Вдруг на мостик пришла наша героиня. Ранее она изредка поднималась ко мне на вахту, мы обменивались какими-то новостями. Я делал вид, что не знаю о ее личной жизни, впрочем это и не мое дело.
Оксана высвистала меня в штурманскую рубку.
«Саша, ты в курсе всех событий. После прихода мы с Виктором женимся и уезжаем к его матери в Ташкент.-
-Но,-продолжала она,
-Ночью я решила попрощаться  с  матросом Н., и сделала это в Витиной каюте, когда он был на вахте…..Но он случайно зашел в каюту….я просто выпила лишнего» -она заплакала.
Я молчал. Мне пора было определять место судна, и я повернулся, но она схватила меня за рукав.
-Ну Н. я наложила швы на бровь, а что делать мне?- она вновь схватила меня за руки и повисла на мне.
У меня вырвалось – И себе наложи швы …..на причинное место! - я употребил другое слово…
Все, что произошло далее, я запомнил почти со стенографической точностью.
На мостик поднялся старпом, и по телефону сообщил капитану, что готов к  постанове на якорь. Частенько капитан доверял старпому выполнять эту операцию  самостоятельно, позволил ему это и на сей раз.
Третий штурман должен быть на баке согласно  расписания, но Виктор заявил -«Пусть отдыхает, я все проверю на баке сам. Да и ты учись, тебя скоро ведь старпомом  назначат?»
Старпом пошел на бак, я на мостике один с вахтенным матросом, капитан в каюте. Непорядок, конечно, на мостике должен быть или кэп или чиф, да ,ну ладно, подумал я.
Старпом вызвал по рации боцмана, с тем, что бы он стравил пол-смычки левого каната в воду и разобщил. Я оглядел палубу и не увидел старпома.
Как выяснилось позже, в это время старпом залез в цепной ящик и, когда вышло пол смычки якорь-цепи, пристегнулся к цепи обеими руками.
Через несколько минут судно прибыло в точку отдачи якоря, и я дал задний ход.
Старпому, которого по прежнему не видел, я крикнул: -Отдать левый якорь, шесть смычек на клюз!-
Тут же я услышал глухой голос Виктора: -Ленточный стопор отдать! Трави до жвака! Е..я шлюх..- .Голос и грохот якорь-цепи  больше не слышны в рации. Я  непрерывно смотрел в лобовой иллюминатор и увидел, как бешено вращается «звездочка» брашпиля, а из палубного клюза вырывается  куски чего-то  красного и тряпки….
Боцман и матрос бежали в сторону от брашпиля. Услышав  необычно долгий звук  свободно вытравливающейся якорь-цепи, на мостик примчался капитан.
-Стоп травить! Зажать ленточный стопор!-  Кэп наблюдал за постановкой на якорь через иллюминатор из каюты и, пожалуй, все понял раньше меня.
Якорь-цепь, свободно вытравливаясь, протащила Виктора сквозь палубный клюз, разорвав его на куски…
-Иди на бак, переложим якоря! Левую шлюпку на воду!-
Я сыграл тревогу «Человек за бортом» и помчался на бак. Боцмана и матроса вывернуло наизнанку, на обеих моряках были мокрые пятна и куски чего-то бело-красного…..Я склонился через планширь, мне было не хорошо …
«Боцман, ты как?» -он молча ушел с полубака.
«Прошу плотника и одного матроса на бак»- капитан молча щёлкнул тангентой рации.
-И "пожарник" остановите. Собирать все будем…. -мне снова плохо. На бак мчится буфетчица с бутылкой водки и огурцами. Мы с плотником выпили по большому глотку из горлышка. Буфетчица Нина достала из-под передника вторую. Пожилая женщина годилась  мне в матери и начала меня успокаивать. Я разрыдался. У меня началась истерика.
-У Вити…у Вити ..три малыша осталось …А эта..эта.. -я не смог говорить.
Доставать останки нижней части тела из цепного ящика я отказался. Допив всю водку, я поднялся на мостик. Алкоголь меня не брал. Капитан уже доложил обо всем на берег, в контору, и ему поспешили не спешить с выводами.  Я робко выразил свое мнение, что начальство желает обозначить все как несчастный случай.
Вахта…н кивнул. "И для семьи…лучше..". Понятно, что лучше всего для него, да и для всех нас…
Вскоре на мостик заскочил комиссар.
-Срочно…акт.. протокол…свидетели….- он метался по мостику. Конечно же, комиссар  понимал, что аморалка на судне со смертельным исходом-это конец его карьеры.
Капитан, необычно твердым для него тоном, произнес: -Убрать говнюка с мостика!-
В первый и последний раз я удалил старшего меня по должности. В удар я вложил всю ненависть к гнусным трутням-замполитам, портящим жизнь морякам своими гнусными характеристиками… С криками -Вы все свидетели!- комиссар уполз с мостика.
А что же дальше? Пока не приехала таможня, судовая комиссия отобрала у Оксаны все подарки и деньги, поднесенные ей старпомом. После постановки к причалу всех допросили люди из КГБ и прокуратуры.
Капитан вернулся в отдел мореплавания, комиссара выгнали из партии и уволили. Фельдшеру Оксане закрыли визу, и она уволилась и уехала из города.
Причастных и непричастных, кроме меня, отправили в отпуск и отгулы. Я же занимался выгрузкой, и вскоре пошел в следующий рейс, уже с другим экипажем. Еще долго ходили слухи, что старпома выбросили за борт ревнивые любовники нашей Фурии.