Она созерцала мир, глядя со своего излюбленного места, грелась в лучах редкого ноябрьского тепла, очень любила, когда он открывал окно и впускал свежий воздух. Она любила его – хозяина и новый воздух и ещё очень любила цветы. Их ставил он рядом с Ней в небольшую стеклянную вазочку. Цветы благоухали, хвастали своими окрасами, говорили что-то своё...
- Молчите!
Только вот не слишком любила их слушать. Разве что нюхать, но это другое дело. Уважала красоту внешнюю, а красоту слова видела только в его словах.
Мужчина лет тридцати пяти снова сидел за столом, что-то говорил про себя. Вот он, любимый.
- Что теперь?.. – вежливо интересовалась у автора. Его тяжёлые тёплые руки касались холодных клавиш. Подбадривала, шептала ему слова, а он качал головой.
- Нет, прости, не сегодня.
Посидел пару минут, встал, набросил на себя плащ и ушёл. Только дверь ухнула.
Простить? Она прощала его каждый раз, но старалась не показывать чувств, тихо звякала что-то своими клавишами и даже старалась ухватиться за солнечный луч, задержать его, а после, сверкнуть чем-то ярким и ласковым… Но он перестал видеть свет, перестал радоваться. Мелькали только тени воспоминаний, мгновения их совместного счастья. Как было однако тогда хорошо! Эта мысль посещала их по отдельности, но рисовала одни и те же картины.
Стол завален бумагами, там деньги, пакеты, отрывки каких-то разорванных писем, квитанции… Однажды под бумагами задержалась даже тарелка – недоеденный помидор, огурец. Бутерброд. Стакан с остывшим и уже не вкусным чаем. Пустая коробочка из-под сахара.
- Ох. И когда же он уберёт?..
И глухой ответ тишины: «Никогда!»
Мужчина как будто переменился, стал беспокойным и нервным, даже говорил не так, как обычно, куда-то спешил, капризничал...
Всё реже и реже садился возле неё, всё чаще молчал, ходил с грустным лицом, что-то думал. О чём? Что терзало хозяина, почему он перестал любить Ту, которой клялся в своей вечной любви? Кого боготворил и кому улыбался годами? Теперь он говорит подобное женщинам и какой-то прозрачной бутылкой, должно быть, с водой. И таблеткам. Оставалось потупить взор, не смотреть за ними, но то и дело случайно получалось подсматривать. Мужчина жил в небольшой клетке, и практически все события происходили в этой серенькой комнатке или где-то поблизости.
По началу очень много вопросов, а теперь с каждым днём их всё меньше – понятнее становилась картина, нагляднее и всё проще. Угасающая жизнь, разрыв ещё одних отношений, новая короткая связь, снова разрыв, снова «водка», да, это всё-таки не вода…
- Что же произошло с тобой? – голос опять не услышан, печаль витала в холодном воздухе. В ответ слышался кашель и стон.
- Когда это закончится всё?
- Что закончится?
- Когда я… - слабеющий голос мужчины. Он говорил сам с собой, в бреду. Он явно был тяжело болен.
- Что же с тобой? Может, я…
- Никто мне уже не поможет! Никто не поймёт!..
- Ты скажи…
- Я уже сплю! Всё потом! Давай завтра!
А завтра, как известно всем, никогда. Оно всегда в будущем.
Сухие цветы давно рассыпались и почернели. Он не поменял воду, не поглядел в вазу и на Неё, не погладил. Человек изменился, что-то сломало его. Равнодушие и смертельная боль пронзила молодого писателя. В один очень грустный день или грустную ночь он не открыл глаза…
…И Она осталась одна. Одинокая пишущая машинка. Старый вложенный в неё давно лист. Почти застывшая краска. Чёрная, точно смерть, клякса, капнувшая совсем рядом – плохой, оказалось, знак.
«Почему?.. – на бумаге появились слова. – Ты ушёл. Ты сделал свой выбор. Или не ты… Я знаю, но это уже неважно. Ничего не изменишь – судьба сильнее меня. Что вообще я? Хобби, укравшее твоё сердце? Забавно звучит. Да. Не спорю. Но ты… Прости, если во мне есть доля этой ужасной причины!
Так хочется услышать снова, внимать речам, переживать, погружаться в сюжет!.. Так, что нет мочи! Нет слов! Нет сил!» - последняя капля ещё чуть теплящихся чернил. И пустота. Новая строка. Без букв.
«Почему? – не останавливающееся жужжание. Ещё один, на сей раз поистине последний порыв. Предсмертный. – Как я теперь… без тебя? И за что? Отчего вы, люди, даёте нам жизнь и уходите? Почему вы так редко называете нас своим всем, точно боитесь этого мифического обобщения? Почему считаете, что мы не имеем право так же само стать хотя бы частицей жизни? Обо всей лучше я сейчас промолчу...»
Севастополь, ноябрь 2018, 326