Пролог
Девочка проснулась, побежала на кухню, ещё сонная, не вполне включившаяся в новый, достаточно теплый сентябрьский день. На кухне налила чаю в любимую чашку, плюхнулась на ЕЁ собственное место около окна и отпивая горячий чай принялась рассматривать, как собака Жучка, путаясь под ногами, мешает маме развешивать белье во дворе. Двор, залитый солнышком, с начинающей желтеть травой и двором-то нельзя было назвать- так, какое-то пространство между двумя бараками. Девочка с родителями приехала на остров всего на два года, с жильем было плохо и всю семью поселили временно в деревянном бараке, пока не освободиться коттедж, выстроенный на острове с незапамятных времен. На месте кухни когда-то была аптека и деревянная, с плохо пригнанными дощечками как бы стена, отгораживала кухню от комнаты. В стене-перегородке было окно, похожее на окно для раздачи пищи в общепите, которые повсеместно встречались в то время, а в наше время в домашних условиях смотрелись бы необыкновенно современно. Вдруг, среди неги полудрёмотного состояния, появились странные звуки, похожие на стук дерева. Девочка проснулась окончательно и с ужасом смотрела, как вибрируют, сложенные друг на друга чемоданы, как доски в перегородке отделяющей комнату от кухни - стучат друг о друга, как начинают вибрировать стены и звуки, начинающие превращаться в какофонию становятся все громче. Внезапно чемоданы свалились с громким стуком и девочка почувствовала, как у нее все похолодело внутри от страха. Она с трудом оторвала завороженный взгляд от мебели, дрожащей ложки в ее чайной чашке, растекавшемся лужицей на столе расплескавшемся чае и посмотрела в окно. Её мама что-то кричала, размахивая руками, звала ее к себе и создавалось впечатление, что мама не может сдвинуться с места. Жучка лаяла громко и как-то по-особенному заливисто, металась между окном и матерью. Наверное, звук этого лая и заставил девочку наконец-то понять, что нужно выбегать к маме во двор. Она некоторое время ещё суетливо пыталась найти какую- то одежду, потом схватила первое попавшееся платье, желтенькое, в белый горошек и выскочила на улицу, натягивая его на себя уже на бегу.
Землетрясение! Во дворе было заметно, как ходили ходуном непрочные бараки, как в панике выбегали люди, одетые как попало в это воскресное утро, взбудораженные и перепуганные. Поразительно было то, как грузные, неповоротливые и медлительные в обычной жизни коровы неслись задрав хвосты, издавая мычание, больше напоминающие рев сирены. Но оказалось, что когда сирена все же была с запоздавшим всхлипом включена и понеслась над островом, перепуганными людьми и животными, она перекрыла на какое-то время все звуки и тревога, страх за свою жизнь резко обрушился на голову маленькой девочки, заставив теснее прижаться теснее к Жучке, которая не отходила от нее ни на шаг, подвывая и пытаясь спрятаться в ногах, дрожа всем телом. Прожившие на острове дольше их семьи люди, бывалые, сказали, что рев сирены означает угрозу цунами и необходимо, захватив продукты, документы и одежду, бежать на 412-ю сопку, самую высокую из всех.
Коровы неслись, задрав вертикально хвосты с диким оглушительным мычанием, каким-то хриплым, неправдоподобным. Собаки лаяли и сбивались в стаи или, если у них были хозяева, старались быть ближе к ним. Собака Жучка, которая всеми силами пыталась завладеть вниманием девочки, путалась под ногами, не решаясь оставить девочку и порываясь убежать к хозяину, который в этот день, как обычно, находился на работе, в воинской части. В какой-то момент, собака приняла решение и помчалась прочь от девочки и ее мамы, видимо посчитав, что девочка под надежным присмотром. Мама, как только приостановилась тряска, забежала в дом, схватила документы, одежду девочке, воду и батон хлеба. Сирена периодически продолжала оглушительно выть, а в прорытых каналах, которые сообщались с океаном и в обычной жизни были, практически, пересохшими ручейками, соединявшими с большой водой местные речушки, то наполнялись до краев, грозя затопить поселок, то вдруг мелели на глазах. Девочка почему-то не боялась, но тревога матери постепенно передавалась и ей, хотя и не такая сильная. Объявили по громкоговорителям, которые с незапамятных времен были установлены в поселке, что всему населению нужно подняться на 412 сопку - самую высокую на острове. Девочка шла, держа маму за руку среди встревоженных людей, которые поднимались через лес на самую вершину сопки. Сколько раз Девочка ходила в этот лес, собирала грибы, здесь папа впервые показал Ей, что сыроежки потому так и называются, что их можно кушать сырыми, только очистив шляпку от тонкой нарядной кожицы. Папа никогда не жалел на Неё своего времени, никогда и никуда не торопился, когда они гуляли вместе, всегда был рядом, когда Ей хотелось что-нибудь спросить, в отличии от вечно занятой и взбалмошной мамы, которая то стирала, то убирала комнаты, то ходила в магазин, то готовила и всегда куда-то спешила. Девокино детство было больше с папой, чем с мамой, запомнились походы в магазин за молоком, причем каждый день и, пока они с отцом шли долгой дорогой от магазина во Владивостоке до дома, несколько раз останавливались передохнуть, и папа наливал из бидончика в крышку молока. Когда они возвращались домой, треть бидончика была опустошена и родители радовались тому, что их ребенок получил достаточно полезных вещей. Папу даже иногда спрашивали, а есть ли у девочки мама? И вот теперь, идя со всеми жителями поселка в одну сторону, девочка была в растерянности, её не очень страшила вся ситуация, больше всего она беспокоилась за отца, который остался в воинской части у самой бухты. Мама успокаивала Её, объясняя, что папа обязательно спасется, он, вместе с остальными военными успеет, в случае, если волна цунами пойдет на остров, перебраться на военный корабль и выйти в открытое море. Девочка поверила и успокоилась, смотрела по сторонам, наблюдала за людьми и ей было почти весело. но вот подъем завершился и они вышли на вершину сопки, с которой было видна и бухта, и вулкан Фудзияма, над которым курился дымок, и военные корабли, которые лежали на боку на песке, а воды в бухте не было совсем. Такого девочка не ожидала. «Где же вода?», -ужаснулась она и сама себе ответила, поняв, что весь горизонт застилает не привычный на острове туман, а пелена воды, готовая рухнуть на островок, который всего-то 18 на 12 километров...Стоящие с ними люди обсуждали прошлые времена, когда цунами залила однажды весь остров и спасся только один человек, который пошел в глубь острова на охоту, всех же остальных не спасла та высота, на которой собрался сейчас весь поселок. «Значит папа не успел забраться на корабль, а может быть и успел, но корабли не успели выйти в море», однако ужас ситуации, такой понятный для взрослых во всей своей реальности, ужас смерти, никак не мог уместиться в голове у девочки. она стала чуть больше беспокоиться, но самом главном для нее оказалась мысль о еде. «Что мы будем кушать, если придется долго сидеть на сопке, а батон закончится?». Мама отломила кусочек батона и, чтобы Девочка отвлеклась, дала почитать ей книгу, в которую вложила документы. Случайный выбор мамы пал на книгу Корнея Чуковского «От двух до пяти», где автор приводил множество смешных детских высказываний. Девочка читала книгу и смеялась, а самые смешные высказывания зачитывала вслух маме, так что вскоре рядом с ними оказалось внушительное количество местных жителей, старавшихся послушать и посмеяться, а не думать о возможной смертельной опасности. Когда день стал клониться к вечеру, тревогу отменили, вода вновь вернулась в бухту, а военные корабли вновь стояли на рейде, как ни в чем не бывало. Дорогу домой Девочка помнила плохо, потому что ужасно утомилась от долгой ходьбы, помнила только, что собака Жучка прибежала из части и уже не отходила от Нее до самого дома. Девочка поняла, что на собаку не стоит обижаться за то, что в страшные минуты она их покинула. Умная овчарка (а на острове почти все собаки были одной породы, даже практически бездомные), так вот, умная овчарка поняла, что в наибольшей опасности находился хозяин и взяла на себя обязанность быть рядом с тем, кто больше нуждался в её помощи в случае наводнения. Спустя некоторое время девочка узнала, что в тот день цунами обрушилось на Японские острова, находящиеся совсем рядом с Шикотаном, принеся людям смерть и разрушения. Жизнь в поселке вошла в свою колею, люди опять вышли на работу, а дети в школу, Девочка с родителями переехала в маленький коттеджик, как говорили, построенный ещё в то время, когда на острове жили японцы, собака Жучка повзрослела настолько, что родила щенят, с которыми так нравилось играть, а однажды... А однажды Девочка обнаружила, что сдала на проверку домашнего задания учительнице не ту тетрадку, в той тетради, которая досталась учительнице, Девочка случайно написала не заданное на дом упражнение по русскому языку и обнаружив ошибку, переписала нужное упражнение в другую, тоже новую тетрадку, однако, в школу взяла обе, так, на всякий случай. И вот, перепутала. Девочка расстроилась, она была исполнительной и прилежной в учении, расстроилась и чуть не расплакалась. И вдруг перед ее глазами возникла картина: учительница у себя дома, в халате, сидит за столом и проверяет тетради, открыв же тетрадь Девочки, вначале в недоумении замирает, но затем, немного подумав, ставит Ей четверку, не смотря на то, что в упражнении нет ни одной ошибки. Но ведь задано же было другое упражнение! Все справедливо. На следующий день, получив тетрадь после проверки, Девочка даже не удивилась, увидев «четверку», удивилась Она намного позже, когда вместе с ребятами из класса, зашла проведать учительницу к ней домой, халат на учительнице был тот же самый, что и на картинке, внезапно вспыхнувшей в сознании. Она спросила у мамы, бывает ли так, что люди могут «видеть» других людей, их одежду, их дом, «слышать» их мысли? Мама, не подозревая ни о чем, рассказала, что существуют люди, которые могут видеть сквозь стены и несгораемые сейфы, таких людей забирает к себе на службу КГБ. Подумав, девочка решила ничего никому не рассказывать о своих «картинках» из опасения, что ее могут разлучить с родными.
Ира открыла глаза и поняла, что это был всего лишь сон, сон из детства.
-Боже, мне ни разу не снился ни Шикотан, ни цунами, - констатировала Ирина.
Она решила подняться и выпить на кухне воды. Сердце еще бешено колотилось, сознание боролось с остатками сна.
В доме было очень тихо, рядом мирно спал муж. От ее движения он повернулся на другой бок, не просыпаясь.
Ирина потихоньку прошла до комнаты ребенка и мамы, которые благополучно смотрели свои сны и зашла на кухню. Квартира была получена недавно, и еще далеко было до настоящего комфорта. Красивые стулья из гостиного гарнитура резко контрастировали с приобретенным по случаю столиком, разношерстная посуда ещё стояла на приспособленных под нее, Бог знает, где добытых в условиях тотального дефицита полках. Но, все равно, уже было довольно уютно, уже появилось ощущение дома. Чувствовалось, что это дом, настоящий дом, в котором можно спрятаться от всех невзгод внешнего мира.
Налив в стакан воды, она села за стол, и поставив стакан рядом, безвольно опустив руки. Ее выразительное лицо являло собой такую неземную печаль, что если бы ее в этот момент кто-нибудь увидел, то мог бы подумать, что у нее случилось непоправимое несчастье.
- И все-таки я влюбилась, и сильно, - подумала горестно Ирина. – Надо выкинуть все эти глупости из головы, пока не поздно.
Ирина вздохнула, вспоминая, как часто за последний год она повторяла себе эти слова.
-Нужно все-таки пойти спать, завтра будет тяжелый день. А выглядеть, в любом случае нужно хорошо. Она вдруг улыбнулась, вспомнив, как в институте любила говорить: «Главное перед экзаменом, это хорошо выспаться». А в том, что завтра, в предпраздничный день она снова пойдет на работу, как на экзамен, с таким же волнением и не предсказуемым результатом – она не сомневалась.
С этими мыслями Ирина вернулась в теплую постель и постаралась заснуть, но сон долго не шел, тревога все никак не отпускала. Наконец, сознание затуманилось, Морфей сжалился над женщиной.
Глава I
часть I
«Мы выбираем не случайно друг друга …
Мы встречаем только тех,
кто уже существует в нашем подсознании»
З. Фрейд
***
В славном городе N стремительно надвигался день празднования «марша пустых кастрюль». Усилиями партии и правительства Горбачева, прозванного в народе «минеральным секретарем», перестройка и впрямь грозила избавить все население России (а не только матерей-одиночек) от необходимости что-либо готовить: продуктов становилось все меньше и меньше, не спасала положение и талонная система.
I
- Виноградники вырубили, талоны на спиртное ввели, но русскую душу уничтожить не смогут! – пафосно изрек главный врач, бережно выставляя на стол из «дипломата» две бутылки прозрачного напитка.
Его раскрасневшееся широкоскулое лицо, с типично славянскими чертами, выражало такое самодовольство и гордость за доставшиеся бог знает каким сложным путем две бутылки водки, что не возможно было не рассмеяться. Невысокого роста, белобрысый, с водянистыми светлыми глазами, мясистыми губами, с чуть более выдвинутой нижней, но невероятно обаятельный и эмоциональный, он, как ребенок, жаждал похвалы
- Иван Александрович, да вы считаете, что спиртное и душа как-то связаны? - наигранно невинным тоном поинтересовалась психотерапевт, Валентина Ивановна.
- Ну, сейчас вы сядете на своего «конька» и все праздничное настроение испортите, – ворчливо – грубовато прервала разговор жена главного врача, Елена Викторовна, на правах хозяйки торжества, мгновенно среагировав и вступив за своего мужа в бой.
– Восьмое марта все-таки не место для разговоров о душе, лучше бы оценили деловые качества Ивана Александровича, - В стране, особенно перед праздниками, даже по талонам не возможно достать спиртное, а он целых две бутылки водки принес.
- Не идут у нас душевные беседы без национального напитка, да и все об этом прекрасно знают, - продолжил диалог Иван Александрович, как ни в чем не бывало, успев, однако, благодарно взглянуть на жену. – А кому не нравится, может заниматься ко-консультированием или как там у вас называется американская метода? Кстати, Валентина Ивановна, - поинтересовался главный, поменяв добродушно-игривый тон на официальный, - вы сами-то на презентацию ко- консультирования ходили?
- Конечно, ходила, да и не я одна, - с готовностью откликнулась психотерапевт, – Со мной вместе и Марина Дмитриевна, как заведующая профилактическим отделением, и Ирина Валерьевна, как представитель лечебного отдела, посетили столь уникальный тренинг. Присутствовало довольно много медиков, конечно, в основном, психиатры и наркологи. Кстати говоря, были и вполне обычные люди, не имеющие отношения к медицине и психологии, просто со стороны.
Марина Дмитриевна, красивая черноокая, быстроглазая брюнетка, в меру полноватая, с высокой грудью и довольно тонкой для ее веса талей, расставляя тарелки и закуски на столе, сделала вид, что не слышит разговора. Она перекидывалась словами об украшении праздничного стола с Марией Васильевной, секретарем главного врача: они увлеченно говорили о количестве бокалов и прочей необходимой для праздника утвари.
- Валентина Ивановна, - вновь подала голос жена главного – посмотрите лучше, не зря я купила новое платье? Мне кажется, оно мне идет, не так ли? – отчаявшись ждать, что хоть кто-нибудь из коллег обратит внимание на обновку – трикотажное темно-зеленое облегающее платье, она сама решилась обратить не себя внимание.
Валентина Ивановна, поняв, наконец, что ее высказывания не слишком уместны, поспешила похвалить и платье, и ее владелицу, хотя было заметно, что ей совсем не интересна смена темы, так банально опустившая разговоры с философской стези до низменных бытовых потребностей. Сама же Валентина Ивановна была далека от мыслей о нарядах, носила самые простецкие вещи, а ее зимняя обувь с облупившимися носами стоптанных сапог и вовсе вызывала недоумение, стали притчей во языцех. Коллеги гадали, связано ли подобное пренебрежение к внешнему виду с серьезными материальными проблемами или является следствием определенных жизненных установок, но напрямую об этом спросить не решались.
- Какая неделикатность! - вполголоса проговорила Марине Мария Васильевна. Она, хотя и хлопотала, накрывая праздничный стол, внимательно прислушивалась к разговору, стараясь ничего не упустить.
- Ну, да, Елена умеет поставить человека в неловкое положение! На этот раз применила классический вариант: «кому-то кушать нечего, а для кого-то жемчуг мелковат», -усмехнулась Марина.
В этот момент открылась дверь и с “Панасоником» вошел Андрей Владимирович, заведующий лечебным отделом, высокий голубоглазый брюнет, в стильных очках, вызвав взрыв восторга.
- Неужели японская аппаратура? – заинтересованно воскликнул главный, горящими глазами уставившись на японскую технику.
-Я обещал и благополучно доставил, осталось только установить, - с гордостью произнес Андрей, любовно пристраивая дефицитный стереомагнитофон. – А вы о чем интересном беседуете без меня, - обратился он одновременно ко всем?
- У нас вопрос ко-консультирования на повестке дня, пытаюсь выяснить, все ли, кто специально из докторов был отпущен с основной работы посетил тренинг, - весело, но нотой угрозы ответил Иван Александрович.
- Ко – консультирование, насколько я понимаю, это собрание, на котором все обнимаются и рассказывают друг другу маленькие интимные тайны?, Андрей Владимирович явно иронизировал. Ему никто не успел ответить, так как секретарь главного врача снова взяла власть в свои руки.
- Кажется, все собрались, или еще кто-то опаздывает? – громко, строгим голосом поинтересовалась секретарша. – Стол, практически накрыт, пора бы уже и начинать.
- Похоже, нет Ирины Валерьевны, - заметила жена заведующего лечебным отделом, с редким отчеством, Галина Серафимовна, - она, как обычно позволяет себе задерживаться.
Жена Андрея Владимировича не отличалась тихим нравом.
Хамство, откровенная грубость, поведение, подходящее под определение «хабалка» и это на фоне красивой фигуры, которую абсолютно не заметно под нелепой одеждой. Возникало ощущение, что женщине все равно, как она выглядит. Но, контрастом на удлиненном лице выделялись удивительной красоты глаза, зеленовато-голубые, они, в зависимости от освещения, меняли цвет, только выражение глаз не менялось, всегда было одно и то же, и очень злое. Длинные волосы, пусть и не очень густые, русые, были чаще заплетены в косу и очень ее красили, однако довершал образ слишком массивный нос, он и разрушал гармонию. В результате весь облик Галины Серафимовны был настолько несуразным, что молодую женщину нельзя было назвать и не хорошенькой, но и не страшненькой.
Было понятно, что она в семье доминирует, такой «мистер всезнайка», с безапелляционностью суждений, ведущая постоянную борьбу за то, что только она знает единственно правильное решение.
- Ну, почему же, «как обычно»? – кинулась на защиту Ирины главный бухгалтер, яркая, молодая, очень эмоциональная женщина, дорого одетая, почти вызывающе – красное расклешенное шелковое платье с декольте, подчеркнутое массивными золотыми украшениями.. – А я бы послушала о ко – консультировании, интересно, что такого у американцев происходит.
- Надежда, вот придет твоя Ирина, вы и поговорите, вновь оборвала тему жена главного. – А я что-то не могу понять, почему до сих пор не звучит музыка? Куда это Андрей Владимирович, со своей супер аппаратурой подевался, а, Галина Серафимовна? Куда это вы мужа спрятали?
Впрочем, спрятаться было где, чем-то ситуация напоминала «пир во время чумы» Цвет стен довольно большого помещения, некогда светло – зеленый, а сейчас облупленный и не определенный, местами выгоревший на солнце, только подчеркивал убогость обстановки, резко контрастирующий с веселым и легкомысленным настроением праздника.
Два высоких окна пропускали тусклый, какой-то безжизненный, еще зимний цвет, да и какой свет мог быть от давно не мытых, мутных стекол, заляпанных масляной краской! Краска пестрела разнообразием цветов, буквально, всеми цветами радуги, оставленными неосторожными строителями от предыдущих ремонтов, причем преобладали почему-то темно-красный и грязно – зеленый с наружной стороны стекол, частично белый - с внутренней стороны. Оформление фасадов домов, да и внутренняя отделка предполагалась не маркими красками, темными тонами типа темно-синей на нижней части стен с побелкой верхней и потолка, так как предполагаемая грязь на этом фоне меньше была видна. Окна красили с внутренней стороны предпочтительно в белый цвет, с наружной же – в какой-нибудь темный и мрачный.
И все это отсутствие разнообразия светлых тонов покрывало стены не смотря на то, что в медучреждении соблюдался санитарно-гигиенический режим, со стен брали смывы представители санитарной службы на наличие бактерий, а посему санитарки их оттирали специальными чистящими средствами довольно часто. Возможно, в стране отсутствовала краска яркая, красивая, светлая, хотя в те времена в стране в дефиците было все, а потому все помещения центра и казались такими мрачными.
Довершало картину отсутствие занавесок на окнах, а чтобы избежать любопытных глаз, отгородили застолье от окон шкафами, поставив их параллельно оконным проемам.
II
Ирина наносила последние штрихи, завершая макияж, одновременно прокручивала в голове всякие скучные мысли:
- Есть в тематических праздниках что-то неправильное. А в таких как Восьмое марта или 23 февраля даже что-то унизительное: Восьмое марта ассоциируется с чахлыми гвоздичками или не раскрывшимися тюльпанами, а уж 23 февраля и того хуже – с подарками мужских носков, бритвенных принадлежностей или вовсе «семейных» трусов.
Стоит добавить к этому лицемерные тосты разодетым в пух и прах дамам или мужчинам в костюмах, причем не важно, какой именно праздник: мужской или женский, все равно форма одежды праздничная. Меняется только смысл тостов – чествуют мужчин или женщин.
И почему-то все это называлось именно «чествованием». Скука, да и только.
Размышления Ирины прервал голос мужа:
- Ира, много не пей!, - муж произнес свою любимую шутку с полной серьезностью, что всегда вызывало в его жене чувство вины и почему-то обиды одновременно, хотя она и понимала, что это всего лишь «шутка юмора». В долгу она решила не оставаться.
- Дорогой, рано не жди!- произнесла она дежурный ответ, надевая пушистую шубку.
Они тепло и привычно улыбнулись друг другу и Ирина, схватив сумочку, выскочила из квартиры со словами: «Постоянно опаздываю, что я за человек-то такой!»
За дверью она вздохнула, нажала на кнопку лифта и попыталась сообразить, как проще добраться до работы – пешком или все же попытать счастья на остановке – вдруг автобус быстро подойдет. Ничего так и не решив, она шагнула в открытые двери лифта и полюбовалась на себя в зеркало, окинув глазами сверху донизу: пушистая белая шубка, пушистый берет в тон, высокие сапоги на каблуках, милая сумочка, блеск в голубых глазах и кудряшки светлых волос, эффектно выбивающиеся из-под берета. Выражение лица Ирины всегда казалось немного печальным, придавало же такое очарование печали милым чертам лица уникальный разрез глаз со слегка опущенными веками.
Впрочем, надо признать, что черты лица были немного тяжеловаты, как на римских профилях, но это не портило общего впечатления, недостатки идеальной красоты с лихвой компенсировало личное обаяние, а тихий голос довершал облик самого спокойствия.
Удовлетворенно подумала:
- Кажется, неплохо для тридцати с хвостиком.
Немного «поскребло» на душе – так было всегда, когда она отправлялась без мужа на праздник или в гости к подругам, но, ничего не поделаешь, они работали с мужем в разных учреждениях, а приходить со своей второй половиной на обычный «сабантуй» на работе было не принято. В то же время и не придти самой было нельзя – опять же, коллеги не поняли бы
Вздохнув еще раз, Ирина направилась по тропинке в снегу, ведущую коротким путем, что позволяло значительно сократить путь до работы. Она шла быстро, почти бежала, поймав себя на том, что невольно улыбается. Не смотря на то, что праздник какой-то формальный, все равно настроение поднималось к небесам. Впрочем, если быть честной, а Ирина пыталась быть честной хотя бы с самой собой, виной хорошему настроению было предвкушение встречи только с одним человеком. Но, как только она подумала о нем, то порыв честности куда-то исчез.
- Ничего такого не происходит, - чуть ли не вслух сердито произнесла Ирина и прибавила шагу.
Однако, мысли никуда не отпускали, она прекрасно осознавала, пряча от самой себя, буквально болезненные переживания, приносящие одновременно и радость, бурную и переполняющую настолько, что не возможно удержать в себе и одновременно – горе. Частенько за то время, что она работала в новом Центре, ее день заканчивался бурными слезами. Ирина пряталась от домашних, вечер спасала ванная – там можно было поплакать от души, под заглушающий звуки шум воды. Ирина не могла припомнить, когда же в жизни она испытывала такой восторг и такое отчаяние одновременно. Может быть еще в школе? Но ничего похожего на ум не приходило, у нее складывалось стойкое ощущение, что происходящее с ней – впервые.
Уж сколько раз она пыталась подавить порывы влюбленности, а по другому уже и нельзя было назвать все, что с ней происходило, но тщетно. Она как бы осознавала, что любая любовь – это всего лишь иллюзии, это то чувство, когда желаемое выдается за действительное, но одновременно была абсолютно уверена, что это или сам Бог сжалился над ней и наградил ее встречей с человеком, которого Ира подсознательно и представляла в мечтах. Она была уверена, что однажды обязательно его встретит. Но, может это и не Бог, а ее горячо любимый отец, по которому Ира продолжала тосковать, отец, наблюдая с небес, решил порадовать свою дочку таким подарком судьбы.
Как же иначе можно было интерпретировать цепь таких совпадений, конечно же, только чудом! Ира тосковала не только по отцу, который ушел из ее жизни, когда ей едва исполнилось шестнадцать. Вместе с ним, по настоянию матери, они переехали с Дальнего Востока в среднюю полосу России, пыльный, маленький городишко, населенный людьми, даже не представляющими себе, что такое море. Да, что там море! Родители некоторое время жили на Курильских островах, вот где было не только море, а Тихий океан, и огромная Фудзи или Тятя Яма, видневшаяся с берега – один из страшных вулканов Японии, и грозные порывы природы в виде землетрясения и цунами! К счастью, в тот страшный год цунами их остров миновало, но принесло много горя и разрушений на Японские острова. Но величие природы, масштаб земной суши и океанский размах заставляли скучать в степи, ровной, как скатерть, пыльной и жаркой, где время от времени суховей гнал высохшие травы под совсем не романтическим названием «перекати поле».
- И никто, никто не спросил меня, а хочу ли я уезжать? Никто не потрудился узнать, а как я буду жить без моря, его суровых соленых брызг, без праздников, когда военные корабли в бухте Золотой Рог украшали флагами, а мелкий дождик то и дело поливал землю. Никому не было интересно, как я буду жить без туманов, без скалы, на которой, как ласточкино гнездо находился построенный отцом дом, без друзей, без сестры, без тайги и невыразимых, необъятных просторов, без неповторимого, самого вкусного и свободного воздуха, которым хотелось дышать и дышать!
Как можно было уехать из самого романтического города, протянувшегося на многие километры по сопкам, чередовавшим современные европейские дома с восточными остроугольными крышами! А центральная улица, на которой стоял главный универмаг, выстроенный всей страной, с каждого уголка необъятной родины доставляли стройматериалы для высотных домов ее родного города! Ах, как красив это город ночью, когда темнота обволакивала сопки и море, а масса огоньков, как огромная стая светлячков украшала землю до самого неба! А какой замечательный салют можно было смотреть с высокой скалы, когда искры сыпались с высоты неба прямо в море, и оно играло всеми цветами радуги!
Ира еще в детстве представляла себе, как, впрочем, и все девочки в ее возрасте, будущего суженного – но в ее мечтах он обязательно должен был жить в прекрасном краю под название Дальний Восток, ведь только там были настоящие мужчины, самые красивые, самые умные, самые – самые. Особенно усилилось это не вполне осознанное чувство, когда не стало отца. Он ушел из жизни рано, едва перевалив через шестидесятилетний рубеж Ирине до сих пор казалось, что останься они в родном городе, отец еще долго бы прожил, а умер он только от тоски, так и не сумев адаптироваться к материку. Но ни она, ни ее отец не могли противиться воли Ирининой матери: отец, потому, что очень любил свою жену, а Ирина – потому, что просто была еще мала, училась в средних классах школы.
Конечно, когда Ирина выросла, вышла замуж вполне удачно, родила ребенка, ее мечты забылись и она, даже вспоминая отца, не мечтала уже ни о чем другом, никакой другой любви ей было не нужно.
Все изменилось в тот день, когда Ирине двое ее друзей с прошлой работы, два молодых человека, работающих в сфере массажа в реабилитационном отделении, не рассказали о новом, только что открывшемся центре, где Ира могла получить интересную специализацию по китайской медицине. Они все уши прожужжали, с жаром рассказывая о начальнике отделения, его перспективных идеях о будущем медицинского центра. Решила посмотреть на Центр и начальника Ирина только тогда, когда кто-то из массажистов поведал ей, что «продвинутый» заведующий отделением окончил Дальневосточный медицинский институт.
Занятая своими мыслями, Ира и не заметила, как дошла до Центра - через десять – пятнадцать минут она уже входила в помещение с длинным полутемным коридором и многочисленными дверьми по обе стороны. После морозного свежего воздуха витающий в помещении запах краски казался более резким, а строительная пыль носилась в воздухе и скрипела под ногами. Ирина постаралась как можно быстрее пробежать коридор и немного задержалась перед дверью. Она велела себе успокоиться, постаралась справиться с живой мимикой лица. Ира как бы «надела» на себя маску приветливости с едва уловимом оттенком надменности. Эта маска позволяла не допускать фамильярности по отношению к ней, держать определенную дистанцию.
- Все, теперь я готова, - и Ира уже спокойно и немного важно, вошла в самую большую комнату Центра.
III
Не смотря на талоны на продовольствие, спиртное и прочие беды перестройки– общий стол, состоящий из трех вместе сдвинутых письменных, в просторном зале был накрыт на славу – продукты принесли с собой, женщины постарались отличиться разными вкусностями, а мужчины – нашли-таки возможность разжиться и вином, и водочкой, даже шампанское украшало праздничный стол. Посуду и стулья собрали во всех кабинетах, что-то пришлось взять даже из стратегических запасов главного врача.
Международный женский день – повод встретится всем коллективом за столом в непринужденной обстановке и расслабится. Особенно сейчас эта мысль о всеобщем сборе показалась удачной – в учреждении идет ремонт, пациенты отсутствуют, что позволяет себя почувствовать обычными людьми. В медицинских учреждениях отмечают коллективом праздники впопыхах – обычно все заканчивается официальными поздравлениями руководителей в актовом зале. Такое положение вещей самое правильное – «положение обязывает» огораживать личную жизнь от людей, которые пришли на прием в поликлинику со своими бедами и болезными. Впрочем, дистанция и официоз в отношении пациент – врач было заложено еще испокон веков, только было еще более жестким, потому и латынь сохранилась. Не гоже человеку знать то, что он может понять лишь поверхностно и сделать неверные выводы. Разумеется, любому пациенту интересна личная жизнь его доктора, но, лучше не раскрываться, так как возможно принести человеку разочарование в любимом докторе и уж тогда лечить его будет намного сложнее. Другими словами, не представляется возможным подрывать доверие пациента к доктору.
С этой точки зрения, общение в коллективе происходит за закрытыми дверями или вообще не на работе, желательно где-нибудь а укромном месте. Однако, затянувшийся ремонт в данном случае обернулся благом для сплочения еще пока молодого и мало знакомого коллектива в одну команду, что ни мало помогает в работе.
Еще одной непременной условностью в медицинских коллективах было обращение друг к другу по имени и отчеству, отчего сохранялась некоторая дистанция в отношениях и некоторая официальность. Впрочем, со временем, коллеги привыкали к полным именам и отношения становились более близкими и дружескими, сокращая дистанцию.
В Центре была часть сотрудников, одни из которых работали уже много лет замечательным дружным коллективом, сохранившимся и после реорганизации, в результате которой, собственно и было создано новое лечебное отделение. Именно под вновь созданную единицу здравоохранения, совмещенную со старым коллективом, было выделено помещение, практически не пригодное к работе, ремонт которого затянулся как популярный мексиканский сериал типа «Просто Мария». Вновь принятым сотрудникам лечебного отдела было просто абсолютно нечего делать, поэтому они или работали на базе других ЛПУ, или помогали обустраивать помещение, или общались, переходя из одного кабинета в другой, или повышали свою квалификацию.
Открыв дверь, Ирина радостно приветствовала коллег, поздравив с праздником, скинула верхнюю одежду в углу на стулья, так как даже еще и вешалок в учреждении не было.
- Какой шикарный стол получился, - с восхищением заметила она, - а я принесла десерт – и водрузила тарелку со сладким пирогом на стол.
- Прекрасно, нам как раз и не хватало что-нибудь к чаю, - произнесла Мария Васильевна, а собравшиеся за столом коллеги одобрительным гулом выразили свой восторг.
Мария Васильевна тот час стала передвигать тарелки, освобождая место для нового блюда.
Мария Васильевна была довольно высокого роста, с хорошей фигурой, коротко стриженными и ухоженными темно – каштановыми волосами, представляла всем своим видом интеллигентную женщину, хотя и являлась лишь секретарем главного врача, но вела себя как один из основных руководителей коллектива, и на празднике добровольно взяла на себя роль распорядителя.
Собственно, это и не удивительно, благодаря своей должности она имела гораздо больше информации и о рабочих делах, и о личной жизни начальника, и о его мнении о сотрудниках. Мария Васильевна мнила, что в состоянии повлиять на мнение руководства и иногда подобное действительно происходило, если оценка Марии Васильевны о том или ином сотруднике совпадало с мнением руководства. Она никогда не спешила, была в курсе всех событий, мягкая, деликатная, с многочисленными оговорками и потрясающей женственностью, не смотря на предпенсионный возраст, изысканно одетая, готовая и на работу, и на любое посещение культурных учреждений, например, театра. Что-то было в ее лице, уже увядшем, покрытом морщинами, чудесно девичье, почти детское. Пожалуй, самая главная ее черта – любовь к долгим разговорам, которые квалифицировались во все времена как сплетни.
Не смотря на то, что времена застоя уже закончились, все еще продолжали жить по инерции на широкую ногу, все так же было большое количество тостов, от которых просто не возможно отказаться, иначе сочтут чуть ли не предателем, или больным, было не прилично выбиваться из общего стада. Как отказаться от «рюмки теплой водки» никого не обидев – было не понятно, а потому приходилось мириться с менталитетом российского человека – прощали многое, если в подпитии чудил, но трезвость не прощали, могли счесть лицемером, от которого стоит быть подальше. В таких случаях вспоминается старый анекдот: приходит пациент к психиатру и говорит: «У меня нет друзей, возможно, со мной что-то не так». Врач, внимательно осмотрев пациента, прощупав его здоровые органы, в том числе и печень, задумчиво произносит: «Вы абсолютно здоровы, неужели вы не пьете?»
- Ирина Валерьевна, наконец-то вы пришли, мы уже без вас собирались начинать, - восседая вместе с мужем во главе стола, жена главного врача произнесла эти слова тоном, которым обычно объявляют выговор.
- Ирина Валерьевна, пробирайтесь к нам, мы вам место оставили, - послышалось с противоположного конца стола.
Ирина приветливо улыбнулась, все задвигались, пропуская ее.
- Кто понял жизнь, тот не торопится, - попыталась пошутить Ирина и уже совсем другим тоном громко заметила:
- Кажется, ремонт хорошо продвигается. Я давно не была в Центре, здесь заметно стало лучше.
- Стараемся, Ирина Валерьевна, - главный врач охотно откликнулся, было заметно, что он пытается смягчить интонацию жены, - надеюсь, в скором времени сможем, наконец, начать работу.
Вместе с женой они представляли, на первый взгляд, контрастную пару даже по росту – он не высокий, белобрысый, со светлыми водянистыми глазами, доброжелательный, улыбающийся, мягкий. А вот Елена Викторовна была еще та штучка - с явным стремлением занимать лидирующие позиции, мужиковатая, гренадерского роста, не в меру любопытная, с патологической склонностью к рассказам об интимных подробностях семейной жизни, подчеркивающая мужскую силу мужа, буквально смакующая пикантные ситуации. Лицо не выразительное, лишенное красок, удлиненное, как у породистой англичанки, но с выступающими резким диссонансом чисто русскими скулами. Однако, влияние на мужа она имела, а потому с ней старались общаться как можно осторожнее, поддакивая даже совершенно глупейшим идеям. Неприятной чертой характера была и злопамятность, и безапелляционность в суждениях о сотрудниках, и возвышение себя со своей второй половиной путем уничижения воображаемых и реальных соперников на должность и внимание мужа. Впрочем, в коллективе было довольно легко соблюдать осторожность – супруга главного имела пронзительно – неприятный тембр голоса, а ее громкая речь, начинающаяся сразу, как только она появлялась в здании, хорошо была слышна в любой точке Центра.
Обоим было немногим за сорок, они вместе и в институте учились, и работали, и было все же ясно, что никакой внешний контраст не страшен их семейной сплоченности.
Наконец, Ирина пробралась а дальний угол стола и в ту же минуту главный врач решил начать застолье.
-Андрей Владимирович, надеюсь, музыкой вы нас обеспечили, пожалуй, пора начинать праздник? – обратился он к кому-то не видимому.
-Да, Иван Александрович, буквально минута – и все будет готово
И, действительно, зазвучали аккорды популярной песни, но меланхоличная мелодичность про день рождения третьего октября, бесконечный дождь и отсутствие гармонии в жизни, в отличие от вечной музыки, резким диссонансом ворвалось в праздничную компанию.
Коллектив дружно загудел, послышались недовольные возгласы, призывы сменить мелодию.
- Хорошо, хорошо, каюсь, виноват, - засмеялся Андрей, - сейчас все исправлю!
Через пару минут зазвучало нечто веселое, хотя и мало внятное, но все же прибавляющее праздничного настроения.
Появился и сам «невидимка» - заведующий отделением, в котором и работала Ирина, как оказалось, он сидя колдовал над аппаратурой в небольшом проеме за шкафом. Андрей Владимирович – молодой, симпатичный, высокий мужчина устроился за столом по правую руку от главного врача, немного смущаясь своего костюма, надетого в честь праздника, столь непривычного для него в повседневности, когда было куда проще носить свитера и джинсы.
- Прошу разлить шампанского! - скомандовал Иван Александрович и открыл бутылку бережно, не пролив ни капли. Как только все бокалы были заполнены, он начал свою речь, поздравив всех женщин, которых было явное большинство, наговорив массу приятных и стандартных пожеланий счастья, благополучия, процветания и здоровья.
- Конечно, каждой из вас я желаю еще и крепкой любви, а также хорошего мужа или жениха!
- А может быть и любовника! – кокетливо вставила его жена. – А еще лучше, чтобы муж и любовник были в одном лице! С этими словами она потянулась бокалом к Ивану Александровичу.
- Нам только осталось крикнуть «горько», - прошипела соседка Ирины – Марина Дмитриевна.
Марина - колоритная женщина, в меру полноватая, с прекрасной фигурой, темными длинными волосами, густой волной забранными наверх. Глаза – черные, быстрые, легко сверкающие в разговоре и обаяние женщины – матери, способной посочувствовать и пожалеть, однако и за словом в карман она не лезла. Она могла в два счета и «отбить пас» в диалоге или уничтожить противника. В том, как среагировала Марина на слова жены главного, почувствовалась некая то ли обида, то ли зависть, то ли ревность, хотя с главной четой они дружили семьями долгие годы.
Все дружно встали, шумно двигая стульями, и потянули друг к другу разношерстные бокалы, кружки, стаканы, чтобы чокнуться. Атмосфера праздника усилилась, а после выпитого и вовсе разговорились, то все вместе, то каждый в своем маленьком кружке с соседями.
Рядом с Ириной, кроме Марины Дмитриевны, являвшейся заведующей отделением по обучению здоровому образу жизни, сидела вторая доктор из того же отделения, Елена Степановна, тихая, застенчивая, но с серьезными связями, которые обеспечивал ее муж. Рядом с ней, в самом уголке оказалась новоиспеченный психотерапевт, которая только что прошла специализацию, без опыта работы. Она стеснялась почти откровенной нищеты в одежде, особенно нелепых, цветных, каких-то детских сапог с покорябанными носами, старалась только задавать вопросы, а не отвечать на вопросы других, скрытная, закомплексованная, пытающаяся создать вид умудренного опытом человека, знающего больше, чем другие. Своей безапелляционностью суждений и желанием показать, что видит человека насквозь, частенько создавала ситуации, когда ее хотелось поставить на место или хотя бы объяснить, что в общении с людьми врач ее профессии должен проявлять элементарную деликатность.
Каким-то образом в этом уголке стола оказалась и жена Андрея Владимировича, хотя, по всем правилам откровенной семейственности этого учреждения и она, и Марина, как подруга семьи главного врача, должны бы были находиться, если и не во главе стола, но уж точно где-то рядом, в пределах досягаемости «правящей четы».
Застолье, между тем, шло своим чередом, прозвучали очередные тосты «от главного», поверх шампанского прошлись уже и по более крепким спиртным напиткам, а затем, как это принято в России, наступила череда политических анекдотов про руководство страны, где самый безобидный был про Горбачева, увешанного талонами, про коммунизм, капитализм и колбасу. Не обошли и вниманием программу насильственной трезвости нового Генерального секретаря.
- Правительство, которое запретит продажу водки в России, многим рискует! Надо заметить, что и то правительство, которое спиртное увеличивало, тоже рисковало, но все же значительно меньше! - Андрей произнес довольно крамольную фразу. Немного помолчал и добавил: - Раньше такие анекдоты рассказывали в тишине домашних кухонь, а теперь, пожалуйста, перестройка и гласность, можно и в широком кругу.
- Предлагаю несколько сменить тему, вместо того, чтобы обсуждать тех, кого за этим столом нет, давайте попробуем нарисовать коллективный портрет кого-нибудь из присутствующих, - подала голос психотерапевт.
- Не думаю, что это будет так уж интересно, - отозвался Андрей.
- А мы вот с вас и начнем, Андрей Владимирович, - Марина к этому времени уже развеселилась, и с жаром поддержала психотерапевта. - Требуем потрет заведующего!
- Рисуйте, кого хотите, а мне еще нужно совершить последний звонок! Дело прежде всего, - с внезапным раздражением в голосе произнес Андрей и быстрым шагом вышел из помещения, бросив на ходу в сторону главного, понизив голос: - Я только к себе в кабинет и обратно Скоро вернусь.
Неожиданно, идея всем показалась интересной, нашелся листок бумаги и ручка, которые переходили от одного сотрудника к другому, и каждый дорисовывал какой-нибудь штрих.
Когда настала очередь Ирины, портрет почти был готов, ей стоило усилий придумать, что же нарисовать. Она склонилась над рисунком и физически почувствовала, как взгляды окружающих нацелились на нее.
- Боже, неужели что-то заметно: - молнией пронеслось в голове и ей стоило усилий сделать вполне нейтральное, равнодушное выражение лица, хотя руки стремительно похолодели.
В конце концов, она пририсовала воротничок рубашки, застегнутой наглухо.
Про себя она поразилась некоторому сходству коллективного портрета и оригинала, только брови на листочке выглядели, как у печального клоуна. Видимо, Марину, которой Ирина передала рисунок, эта странность тоже задела и она спросила:
- Интересно, кто это Андрею Владимировичу такие печальные брови нарисовал? На мой взгляд, они его портят и совсем ему не идут, а главное – делают его на себя непохожим.
Все немного похихикали, но недолго.
- Марина Дмитриевна, вы совсем Андрея не знаете в лицо, - низким голосом проговорила Галина Серафимовна, жена Андрея, - он именно так и выглядит, когда снимает очки, и это я пририсовала брови.
Ирина почувствовала, что с нее, пожалуй, хватит, пора покидать компанию, пока еще какой-нибудь тест не придумала психотерапевт.
-Мне, пожалуй, уже пора домой, муж просил не задерживаться, мы еще в гости должны успеть, - нашла она мало-мальски подходящий предлог.
- Ирина Валерьевна, тогда давайте еще рюмочку «на посошок» - каким-то образом услышав с другой стороны стола вполголоса сказанную фразу, предложил Иван Александрович.
Только выпив «на посошок», от которого не возможно было отказаться, как от «демьяновой ухи», Ирина, наконец-то вырвалась на свободу.
Она шла по коридору и вдруг поняла, что Андрей ушел в свой кабинет доделывать какие-то дела и еще не возвращался. Сердце замерло от внезапной догадки: – «Может быть он ждет меня?» Ирина замедлила шаг, пытаясь справится с волнением.
Из своего кабинета в тот же миг вышел Андрей, как будто почувствовал, что она идет навстречу, хотя он мог просто услышать шаги в пустом коридоре, где любой звук усиливался многократно.
Андрей появился из распахнутого настежь кабинета практически бесшумно, большой, напоминающий симпатичного медведя, с плохо скрываемой радостью в глазах и полуулыбке. Он так всегда, как-то по-особенному ласково смотрел ей прямо в глаза, чуть наклонившись вперед, чтобы казаться меньше ростом.
Ирина понимала, что может его увидеть и все-таки не ожидала. Сердце забилось от страха и счастья.
-Андрей Владимирович, что это вы делаете в своем кабинете в три часа ночи? – несколько игриво, со смешком в голосе спросила, лукаво улыбаясь.
- Все то вам расскажи, это моя маленькая интимная тайна, - в тон ей парировал Андрей Владимирович.
-Любопытство, между прочим, одна из немногих привилегий женщин!
- Что вы говорите! Для меня это до сего времени оставалась неразгаданной тайной!
Они немного посмеялись вместе, так легко и радостно, как будто были маленькими детьми и не могли быть ни в чем виноваты.
-Вы уже уходите, Ирина Валерьевна? - его завораживающий баритон звучал музыкой в ушах Ирины, причем вне зависимости от сути сказанного..
-О, да, нигде не чувствуешь себя так особенно одиноко, как в малознакомой компании, собравшейся по обязательному случаю.
- Конечно, это вам не ко-консультирование, где принято непременно обниматься с незнакомыми людьми до разговора и после, - улыбнулся Андрей, и Ирине на секунду показалось, что он может сейчас ее обнять. Она взглядом остановила любую возможность прикосновения и Андрей это почувствовал.
- Собственно, я хотел перед вами еще раз извиниться за сорванный план обучения компьютерной программе, - его голос зазвучал уже почти официально, по-деловому. Было заметно, что он слегка разочарован.
- Я надеюсь, что у нас еще будет время для этого, особенно теперь, когда появилась возможность приходить на работу в то учреждение, где лежит трудовая книжка. Ира нашла в себе силы улыбнуться вежливо и нейтрально, но так же, как и Андрей, глядя прямо в глаза. Ира понимала, что этот взгляд, в котором сквозила невероятная нежность, выдавал ее с головой. Она поспешила попрощаться, хотя ей хотелось одновременно и убежать от Андрея и остаться с ним наедине, вдали от всей житейской суеты, просто быть с ним рядом.
Андрей вернулся обратно и шел по коридору, улыбаясь своим мыслям: - Кажется, она предполагала, что я готов ее обнять! А я бы и впрямь был не прочь! Жаль, что у нас ко-консультирование не практикуется, хотя, все можно исправить. Все в моей власти! После праздников, пожалуй, и начнем.
Довольный своей идеей, которая должна стать сюрпризом для сотрудников и для Ирины, Андрей постарался стереть улыбку с лица, прежде, чем зайти в зал, где голоса коллег стали громче, то и дело раздавался смех.
Похоже, праздник удался.
Глава III
Вырвавшись на свободу, Ирина, разгоряченная некоторым количеством выпитого алкоголя, почувствовала, что домой идти совсем и не хочется, а пообщаться с друзьями захотелось очень. Это состояние души она назвала «Все хорошо, но когда же будет хорошо?»
Душа была в смятении, неприятный осадок остался после праздника на работе: и компания была не слишком – то душевная, и неприятные пикирования жены главного, и соседство Галины Серафимовны, испытывающей только одно желание – унизить, не дать возможности становления в профессиональном плане, и Андрей, который, скорее всего, просто не пойдет против воли жены. А потому и не состоялось знакомство с новой компьютерной программой, а его извинения выглядели неловкими и не искренними.
Ирина осознавала свою склонность несколько драматизировать события, однако считала, что мелочи-то и являются основой для далеко идущих выводов. Ей было необходимо немедленно с кем-то обсудить последние новости, иначе она рисковала увязнуть в собственных размышлениях, в которых было больше ощущений, чем фактов. Вот только с домашними разговор не получится, потому что мешала ее маленькая тайна. Этой тайной были ее еще более не определенные чувства к Андрею.
Она встретилась с Андреем около года назад, решив поменять место работы. В то время Ирине очень хотелось заняться чем – то не обычным, отличающимся от традиционной медицины, хотя, именно иглотерапию китайские целители называли традиционной медициной, а все остальное, основанное на научных данных, а не полученное эмпирическим путем на родине игл, считалось не традиционным. И надо же было такому случиться, что именно в это время два массажиста, два не разлучных друга, с которыми Ирина подружилась на предыдущем месте работы, нашли объявление об организации нового лечебного отдела. Суть работы отдела и заключалась в лечении с применением таких методик, как массаж, физиотерапия на точки акупунктуры и даже иглотерапия. У Ирины уже имелась базовая специализация по физиотерапии, оставалось только получить соответствующее образование по древнекитайским методам.
Со слов друзей она и услышала впервые об Андрее и других сотрудниках с нынешнего места работы, причем отзывы звучали только хвалебные. Ребята с восторгом рассказывали о планах нового медицинского центра, о новом оборудовании, методах лечения без применения лекарственных препаратов, в сочетании с профилактикой заболеваний. Ну, какой же врач не мечтает о том, чтобы люди не болели или болели гораздо меньше! По всему выходило, что судьба предоставила Ирине шанс сменить медицинскую специальность и исполнить свою мечту. Андрей же, по рассказам друзей, был не только умным и интересным руководителем отдела, но и очень хорошим человеком. К нему, как выразился один из юношей, очень подходило не модное сейчас слово «сердечность», столько доброты было в этом человеке.
Переход на новую работу оказался крайне не сложным, заочно, по рекомендации друзей-медиков Ирину уже ждали, но нужно было все-таки для начала сходить на собеседование. Не обошлось без переживаний, некоторые сомнения в том, что ей что-то и не понравится, или она не понравится, все-таки были, а потому она решала взять с собой своего главного советника, каковой являлась подруга Леля. Хотя и не принято на собеседование приходить с подругой, девушки решили представить все это случайностью.
Впрочем, Ира и сама не понимала, почему она испугалась придти на собеседование одна. Однако, все ее опасения оказались напрасны, беседа была очень живой и интересной. Практически по всем обсуждаемым вопросам медицины у Андрея и Ирины было созвучное мнение. Не заметно пролетело время и оказалось, что беседовали они часа полтора. Обаяние личности Андрея, его огромный рост в сочетании с каким-то обволакивающим теплом, душевностью, ненавязчивым юмором и эрудированностью, внушал чувство невероятной защищенности.
И Ирина вдруг почувствовала, что она дома. Ощущение усилилось после того, как она сразу же после собеседования увиделась с главным врачом, радушно ее принявшим.
-Мы сделаем для вас все, чтобы в нашем коллективе вам было хорошо, это и я вам обещаю, и Андрей Владимирович просил вам передать тоже самое.
После таких слов главного врача Ирина без сожаления покинула предыдущее место работы и перебралась в новый Центр медицины.
Впрочем, была и еще одна причина, по которой Ирина почувствовала себя в своей стихии после первого же общения с Андреем. Как выяснилось из рассказа ребят – медиков, благодаря которым и свершились перемены в судьбе, Андрей закончил институт в ее родном городе, где, собственно, родился и вырос, а город находился очень далеко от северо-запад страны, почти на самой дальней ее точке. Ирина предполагала, что непременно расскажет об этом факте на собеседовании, но как-то не пришлось, хотя она была уверена, что такой факт в биографии сблизит их с Андреем еще больше. Вот только нужно ли это делать?
И вот теперь она никак не могла заставить себя пойти домой, в таком раздрае были все ее чувства. Хотелось спрятаться в какой-нибудь уголок и посидеть в одиночестве, дать волю хотя бы запрещенным мечтам, да и просто поплакать от избытка эмоций. А слезы наворачивались все чаще, одновременно и сладкие, и горькие. Радость от встречи с Андреем мгновенно превращалась в осознание того, что уже все слишком поздно. Но, пожалуй, самое главное, что Ирина не знала, а могла лишь предполагать – взаимное ли чувство или нет? Ну, хоть капельку она Андрею нравится или она все придумала и никакой божьей искры не проскочило? В какой-то момент к ней даже приходили мысли о бегстве, но она малодушно их отгоняла, так внезапно сильно начинало ныть сердечко от предвкушения возможной разлуки.
Ира понимала, что более не подходящей пары, чем Андрей и Галина, и представить себе было не возможно, но это ничего не значило. Такого сожаления о том, что судьба уже предрешена, Ирина и не думала, что может когда-нибудь испытать.
Так что причин для того, чтобы не испытывать судьбу и даже маме не рассказывать о своей новой работе было предостаточно.
- Может быть, есть смысл добежать до Лёли, наверняка вся компашка собралась у нее. Я только ненадолго загляну, а уж если там никого нет, то вернусь домой. Еще ведь рано, нет и четырех часов, даже не стемнело.
Договорившись со своей совестью, Ирина помчалась стремительным шагом к знакомому дому, находившемуся всего-то в трех кварталах от ее новой работы.
Снег лежал везде – и на тротуарах, с которых его безуспешно пытались убрать дворники, и на обочинах дорог, грязный и неприглядный, каким ему и положено быть весной, хотя легкий морозец никакого повода для весенней радости еще не давал. Впрочем, Северо-запад славился всеми оттенками серого цвета – свинцовое небо, почти сливающееся, особенно в сумерках, с уже серым снегом. Выделялся только рыжеватый песок, каким были посыпаны все тротуары. Фонари еще не были включены, хотя их тусклый свет, да и небольшое количество самих фонарных столбов, вряд ли прибавило красок унылому городу. Унылость пейзажа подчеркивали серые же типовые многоэтажки, отличающихся друг от друга только наличием магазинов или каких-либо других учреждений на первых этажах.
Периодически Ирине встречались слегка подвыпившие мужчины и женщины, веселые и довольные, некоторые пытались петь застольные песни, а женщины все, как одна, несли в руках цветы. Впрочем, красивых больших букетов что-то не было видно, а вот чахлых одиночных гвоздичек или мелких тюльпанчиков было сколько угодно.
Наконец, появился знакомый дом и Ира вначале попыталась взглянуть в окно на первом этаже, убедилась, что свет горит во всех окнах, а синяя «шестерка» стоит возле лоджии, после чего уверенно вошла в подъезд. Подъезд был довольно чистым, а звонок в квартиру был громким и резким. У Иры отлегло на душе – за дверью был слышен громкий разговор, смех не одного человека. Открыли довольно быстро, Леля своей собственной персоной нисколько не удивилась, наоборот, издала радостный возглас и буквально втащила Ирину в прихожую.
-О, какие люди и без охраны! – раздались веселые голоса, почти хором выразившие свою радость по поводу прихода подруги. В довольно тесной двухкомнатной, но удивительно уютной квартире все были в сборе, разместившись вокруг накрытого стола в гостиной. Родные лица, каждый праздник и будни вместе, умудряясь не надоедать друг другу.
Практически каждый из друзей никогда не являлся коренным жителем города, все приехали на работу по распределению из разных городов, но все – выпускники медицинских вузов, получившие одну специальность, только в разное время. Ирина с самого начала своей служебной карьеры работала вместе с ними, но в один прекрасный момент у нее появился страх заразиться той страшной инфекцией, лечением которой все сотрудники и занимались. Преподаватель на курсах повышения квалификации, с которой Ира поделилась своими страхами, прямо посоветовала ей сменить специальность.
- Возможно, это только суеверие, однако, как только начинаешь бояться заболеть, это обязательно случается.
Ирина, после долгих и тяжелых раздумий все же решилась поменять специальность на другую, более удобную для женщины и матери семейства, вначале работала физиотерапевтом, а уж затем перешла на новую работу по уникальной в те времена специальности. Однако, настоящие друзья сохранились, слишком сближает тяжелый и опасный труд, как правило, такая дружба сохраняется на долгие годы, если не на всю жизнь.
Глава 4 В гостях у Лёли
Подъезд был довольно чистым, а звонок в квартиру был громким и резким. У Иры отлегло на душе – за дверью был слышен громкий разговор, смех явно не одного человека. Открыли довольно быстро, Леля своей собственной персоной, высокая, светловолосая, с большими карими глазами. Нисколько не удивившись внезапному появлению Ирины, она торжественно оповестила о приходе новой гостьи и посторонилась, пропуская Иру в прихожую. Своим спокойствием и способностью ничему не удивляться Леля напоминала почему-то известного разведчика Штирлица, знаменитого непоколебимой выдержкой и умением «держать лицо» в любой ситуации. Эта ее особенность притягивала друзей, которые могли в любое время дня и ночи внезапно появиться у Лели дома в полной уверенности, что их примут, выслушают и успокоят, а в придачу дадут еще и ценный совет. В результате у любого, кто общался с Лелей, складывалось стойкая уверенность в своей уникальности, потому что сама хозяйка каким-то удивительным образом умудрялась держаться в тени, на втором плане.
- О, какие люди и без охраны! – раздались веселые голоса, почти хором выразившие свою радость по поводу прихода подруги. В довольно тесной двухкомнатной, но удивительно уютной квартире, все были в сборе, разместившись вокруг накрытого стола в гостиной. Родные лица, каждый праздник и будни вместе, умудряясь не надоедать друг другу.
Практически каждый из друзей никогда не являлся коренным жителем города, все приехали на работу по распределению из разных городов, но все, или почти все – выпускники медицинских вузов, получившие одну специальность, только в разное время. Ирина с самого начала своей служебной карьеры работала вместе с ними, но в один прекрасный момент у нее появился страх заразиться той страшной инфекцией, лечением которой все сотрудники и занимались. Преподаватель на курсах повышения квалификации, с которой Ира поделилась своими страхами, прямо посоветовала ей сменить специальность.
- Возможно, это только суеверие, однако, как только начинаешь бояться заболеть, это обязательно случается.
Ирина, после долгих и тяжелых раздумий все же решилась поменять специальность на другую, более удобную для женщины и матери семейства, вначале работала физиотерапевтом, а уж затем перешла на новую работу по уникальной в те времена методике. Однако, настоящие друзья сохранились, слишком сближает тяжелый и опасный труд, как правило, такая дружба остается на долгие годы, если не на всю жизнь.
- Иришка, без тебя никакая песня не поется, - громко заявил Стасик, худой, нескладный, длинноногий, с замашками юного щеголя – интеллектуала, любившего исполнять украинские народные песни, хотя и на Украине-то ни разу не был, - даже моя гитара не может соперничать с вашим многоголосием!
Гитара, предмет его гордости, с которой он не расставался, лежала у него на коленях, и он длинными чувствительными пальцами легонько перебирали струны. Стас носил гитару даже на работу, чтобы в короткие минуты отдыха, когда диспансер затихал между утренним и вечерним приемами, была возможность отключиться от суеты и погрузиться в музыку.
- Треба нашу любимую запеть, немедленно за стол, рюмку штрафной для согревания и начинаем, - скомандовала Надя, - не зря она была старшей медицинской сестрой, сразу почувствовалась жесткая рука организатора.
В отличие от Стасика, Надя на самом деле была родом с Украины, и ее особый говорок так и не исчез, не смотря на многие годы, проведенные в России. Впрочем, сохранилась и милая полнота, умение хорошо готовить и принимать гостей.
- Муж запретил мне много пить, - засмеялась Ира, специально предупредил, так что я только чисто символически, тем более, что уже на одном банкете побывала. Но ничто не может сравниться с нашим коллективом, я очень рада вас всех видеть вместе.
- Никаких отговорок не принимается, - заявила Лена начальственным тоном, а уж она-то имела на это право. Совсем недавно Лена была руководителем диспансера, но решила поберечь нервную систему и вернулась на стезю практического врача. Однако, в компании чувствовалось особое уважение к Елене, не смотря на то, что все давно говорили друг другу «ты» и называли по именам.
- Я думаю, надо перестановку совершить. Ириша, продвигайся на мое место на диване, я стул принесу из кухни, - Гена, муж Надежды, галантно поклонился Ире и направился на кухню, а она пробралась на широкий, удобный, с темно – коричневым замшевым покрытием диван, подложив под спину одну из многочисленных подушек, поближе к Елене.
Гена в этой компании был своим человеком, хотя к медицине и не имел никакого отношения, зато был одним из пациентов, которого удалось вылечить без всяких осложнений. Во время лечения Надя с ним и познакомилась, и так уж получилось, что вся честная компания в полном составе была представлена на скорой свадьбе Нади и Геннадия. Гена легко влился в коллектив, стал своим человеком, и никому из присутствующих уже не приходило в голову, что он мог быть когда-то по другую сторону борьбы с инфекцией.
Леля тем временем уже принесла дополнительный столовый прибор, Надежда быстро наполнила тарелку Ирины салатами и соленьями, собственноручно заготовленными, и тут до Ирины дошло, что она пришла, фактически, с пустыми руками.
- Боже, я совсем забыла достать конфеты из сумки. Гена, не сочти за труд, подай мою сумку из прихожей.
Наконец, все удобно устроились, а Стасик посчитал, что наступило время тоста, и поднял рюмку.
- Буду краток, - с особой торжественностью начал он говорить тост. - как новый заведующий, принявший пальму первенства из рук Лены, должен вам сообщить, что только здесь, только у нас присутствуют самые красивые и умные женщины. Девчонки, вы самые лучшие! Однако, прошу не забывать, что «водочка она жиденькая, но жирненькая и сытненькая». Чтобы завтра все явились на работу в полном здравии, трезвом уме и твердой памяти!
- Стас, ну давай уже выпьем, «краткий ты наш», - засмеялась Лена, ввернув фразу из популярного фильма «Гараж». – И про пальму первенства не забыл, подумаешь, к моим рекомендациям могли и не прислушаться.
- Не заболел ли ты, Стасик. звездной болезнью, а? Ты же прекрасно знаешь, если бы Ирина не ушла, то она бы пальму носила, а не ты, - напомнила Леля.
- Так я и Иришке обязал своим повышением? Боже, - Стал театрально завел глаза кверху, -кому я только не обязан! Хватит ли жизни все обязательства исполнить?
-Стасик, хватить уже комплесовать, ты же прекрасно знаешь, как мы все тебя любим и ценим.
- Да у нас просто клуб бывших и будущих заведующих собрался! – со смешком констатировала Лена, и без паузы сказала, глядя на Ирину: - С тебя тост, как с опоздавшей!
- Ну, что ж, нет проблем! – Ира подняла рюмку, - Как говорят гусары: «за самых умных, самых красивых.»! Она выдержала паузу и закончила: - « За нас, мужики!»
Смех смешался со звонок сдвинутых рюмок.
Конечно, тост закончился наконец-то любимой застольной песней, начинавшейся словами «Снег кружится, летает, летает
И поземкою клубя,
Заметает зима, заметает,
Все, что было до тебя».
Почему выбор пал именно на эту мелодичную, но уже довольно-таки старомодную песню, вряд ли кто смог объяснить, однако, русское застолье обязательно должно быть и немного грустным, с душевным надрывом, иначе, согласно многовековым традициям, не будет полного удовлетворения от праздника.
Время летело незаметно, одна песня сменяла другую, а когда голоса от громких песнопений, что называется, «подсели», Леля незаметно от общества сделала Ирине знак, что означало выход на балкон для перекура.
Подругам необходимо было сообщить друг другу последние новости, и у той, и у другой накопилось душевных тайн.
- Леля, а ты дочку на каникулы к родителям отправила?
- Ну, да, что ей со мной делать, скучно одной-то дома. Да и от бывшего мужа будет подальше.
- Ты так и не позволяешь ему видится с дочкой? Может это не совсем правильно?
-Да, как сказать… - Леля задумалась, морщинка на переносице стала очень заметной. Она горестно вздохнула, - знаешь, Ира, может я и не права, но ребенок должен привыкать к другой жизни и не надеяться на отца-предателя.
- Леля, но ведь он клянется, что предал тебя, но не дочку!
- Так он клялся мне и в любви в свое время, - нехорошо усмехнулась Леля, сверкнув вдруг увлажнившимися глазами.
-Ну, да, грустно все это, - посочувствовала Ира. – Одна американская актриса, кажется Бетт Дэвис, сказала: «Удовольствие, которое приносит любовь, длится мгновение. Боль от любви длится всю жизнь».
Леля опять горестно усмехнулась: – В русском переводе это означает «Сладкой ягоды только горстка, горькой ягоды два ведра»
Они постояли несколько минут молча, просто курили, думая о своем. На застекленной лоджии было немного зябко, но зато не так душно, как в комнате.
Пару лет назад бывший муж Лели однажды не вернулся домой, создал новую семью. Пришлось разменивать квартиру, делить имущество. В результате Леле досталась двухкомнатная квартира и машина в придачу, так как ее мудрая мама при приобретении остродефицитного авто оформила покупку на свое имя. Автомобиль сейчас стоял под окнами лоджии, любовно вычищенный от снега, а Леля водила машину уже без всякого страха и это сильно повысило ее самооценку. Женщина за рулем «шестерки», да еще симпатичная блондинка – просто мечта любого мужчины!
Однако, после развода, Леля как будто замерла, пыталась завести новые отношения, но все было не то, и не так. Друзья старались Лелю хоть как-то отвлечь, устраивали праздники, выезды на природу, походы в театр. Вот и Ирина, в свое время, привела ее в Центр на собеседование, вдруг ей это покажется интересным, но, как оказалось, интерес появился у Иры, неожиданно для самой себя.
- Ир, ты о себе расскажи, как события развиваются? Ты же не зря прибежала сразу после сабантуя на работе. Что-то случилось?
- Да, как тебе сказать… И случилось, и не случилось...
Ирина в красках пересказала последние новости.
- Думаешь, Андрей к тебе не равнодушен, а жена догадывается?
- Так прямо я сказать не могу, но, судя по реакции жены, вполне возможно, что он испытывает какой-то интерес ко мне. Боже, что за мука-то такая! Может мне поменять место работы?
-Опять поменять? Ира, да ты что! Куда ты теперь-то собираешься уйти? Все так удачно складывается – и специализацию, о которой мечтала, получила, и работа не слишком напряженная, да и коллектив не такой уж и плохой. Новое направление в медицине, все будет интересно, как только закончится ремонт в центре. А то, что ты чувствуешь к Андрею, это просто твои фантазии. Ириш, дело-то, наверняка только в том, что он из твоего родного города, куда ты хотела бы вернуться, да обстоятельства выше тебя? Подумай об этом! Скорее всего, как только увлечешься новым делом, вся твоя так называемая любовь к этому красавцу исчезнет без следа.
Ирина вдруг рассмеялась и облегченно вздохнула: - Леличка, какое счастье, что ты у нас есть! Возможно, ты и права – это какое–то временное помутнение сознания, ведь у меня прекрасная семья, хороший муж, замечательный ребенок, да и мама со мной живет. Конечно, все образуется!
-Иришка, тебе, наверняка, надоели розы каждую неделю, вот и придумываешь себе не существующие чувства! Посмотри на меня, сколько горя из-за этих самых чувств случилось, оно тебе надо?
- И правда, у меня все хорошо, но когда же будет хорошо?
Подружки засмеялись любимой сакраментальной фразе Ирины и поспешили в тепло.
- Стасик, а как твой английский, точнее, как твой русский, значительно улучшилось произношение? Кажется, ты заметно подтянул язык!
-Ага, решили вспомнить мой дебют в роли иностранца в России! Может быть, повторим?
Гена озадаченно посмотрел на друзей и с обидой в голосе оповестил, что его-то в историю с «иностранцем» так и не посветили, хотя обещали.
- Геночка, как мы могли так коварно с тобой поступить! Надо немедленно исправить! На самом-то деле ничего особенного не было, не считая, конечно, что нам все в тот момент казалось смешным, - отозвалась Елена. – Надеюсь, Стасик не обидится, если мы ему припомним это приключение.
- Стасик не обидится, с готовностью сказал Стас, - я еще больше буду гордиться своими успехами в английском!
В славном городе N в это время стали появляться уютные кафешки, предпочтительно в подвальных помещениях, буквально на несколько столиков с неизменной стойкой бара. Готовили вкусно и недорого, можно было позволить себе и выпить вина под приятную закуску, и славно посидеть с друзьями. В один из осенних вечеров, в любимом медицинском учреждении устроили необычный вечер – осенний бал, с костюмерным представлением и танцами. Мероприятие заняло немногим больше часа, зато в актовом зале звучали звуки пианино, стоявшее там с незапамятных времен, а в танце кружилась пара в национальных русских костюмах. Осенняя хандра была развеяна, но по окончанию концерта почувствовался недостаток общения. Захотелось продолжить веселье, но уже где-нибудь вне рабочей обстановки. Хотя дело и было в пятницу, находящийся по соседству с диспансером бар был практически пуст, а потому друзья с удовольствием решили продлить праздник именно здесь, не снимая карнавальных костюмов. Точнее, в костюме была только одна девушка, роскошный разноцветный сарафан очень гармонично смотрелся с заплетенными в тугие косички светлыми волосами. Не с того, ни с сего Стасик произнес английскую фразу, а Оля – она же и русская красавица и медицинская сестра в одном лице, принялась переводить остальной части компании слова Стасика. Кто-то заметил, что официанты, стоявшие у бара, как по команде приняли «стойку вежливости» и моментально подали меню, расплывшись в приветливых улыбках. Лена, потихоньку посмеиваясь, предложила шепотом Стасику и Ольге продолжить дальше в том же духе, уж больно был велик соблазн почувствовать себя иностранцем в России, где всегда испытывали почему-то благоговейный трепет перед всем заморским.
Стасик с каждой минутой все больше и больше входил в роль то ли англичанина, то ли американца, периодически заменяя английские слова на русские, но с чудовищным акцентом. Всем было ясно, что Стасик в английском не силен, впрочем, присутствующим хватало школьных познаний для того, чтобы понимать его примитивный английский. Смешнее всего у него получалась фраза «как это будут по-русски?», произносить которую ему приходилось каждый раз, когда английского слова он или не знал, или не мог подобрать. В конце концов, Стасик слишком увлекся, стараясь еще больше развеселить компанию, но с каждой выпитой рюмкой он все чаще и чаще спрашивал с деланным акцентом «как это по-русски» и, в конце концов, заговорил на чистейшем русском языке. Впрочем, обслуживающий персонал кафе раскусил его гораздо раньше окончательного перехода на родной язык и полностью потерял интерес к веселой подвыпившей компании. К счастью, счет подали не в долларах и даже не в фунтах стерлингов, а сумма не превышала заявленной в меню.
****
- Боже, совсем недавно было посвящение во фтизиатры, просто мгновенно пролетело лет пять- шесть?
Лена со Стасиком пришли проведать Ирину на ее новой работе в свежеотремонтированном кабинете, хотя еще до конца не оформленном. Елена, как всегда, выглядела просто роскошно, да и как еще выглядеть блондинке с голубыми глазами! Удивительно, что с возрастом красота Лены становилась только ярче, хотя нежная кожа, по всем канонам, должна стареть быстрее, чем у брюнеток. Однако, сие справедливое суждение никакого отношения к ней не имело. Стасик был в своем амплуа – нескладный, благодаря росту, длинным рукам и ногам, делающим его несколько неуклюжим и похожим, почему-то, на циркуль; и галантным одновременно. Впрочем, никакие особенности фигуры, ни удлиненное лицо со слишком крупными и довольно грубыми чертами, ни длинные, русые, но уже поредевшие волосы, не могли испортить его невероятного обаяния, которое, пожалуй, возникало из-за непомерной любви Стасика к противоположенному полу.
Ирина, на правах хозяйки, рассадила друзей вокруг стола, стоящего перед окном, нижняя часть которого для скрытности от любопытных взглядов прохожих, была расписана каким-то фантастическим рисунком, вполне в восточном стиле, соответствующим предназначению кабинета традиционной восточной медицины. Стасик едва уместил длиннющие стройные ноги, вальяжно расположившись в единственном кресле – разумеется, кресло предназначалось для доктора.
- Я, кстати, не присутствовал на столь грандиозном мероприятии, слишком молод, - лукаво произнес Стасик, с явным желанием привлечь внимание к своей особе.
-Стасик, спасибо, конечно, что напомнил о возрасте, но зато ты пропустил самое интересное, - Ира не сочла нужным долго фиксироваться на «подаче» Стасика. – Знаешь, самое интересное было во внезапности. В это время, как ты понимаешь, Лена была начальником и устроила настоящий приятный сюрприз. В диспансере мы появились вдвоем с Валентиной, и Лена первый раз нам сказала лучший комплемент в моей жизни о необходимости создания комсомольской организации, хотя на самом деле мы с Валей к тому времени, увы, уже стали совсем взрослыми. Так вот, буквально через 2-3 месяца вместо очередного традиционного осеннего бала и состоялось посвящение в настоящие врачи. Надо отдать должное коллективу, от нас это тщательно скрывали и мы с Валентиной пришли в актовый зал в абсолютной уверенности, что нас ждет концерт по поводу осенней красоты.
Лена засмеялась своим особенным, каким-то завораживающим смехом: - Если бы вы знали, каких усилий стоило сохранить тайну! Я удивлена, что вы ни о чем не догадались, потому что практически все, от санитарок до врачей ходили с самыми загадочными лицами, шушукались по углам, а при вашем с Валей появлении замолкали, как по команде.
- Ты не представляешь, Стасик, как Лена нас с Валентиной представила коллективу – и откуда только узнала милые подробности нашей личной жизни? Получилось очень душевно, с мягким юмором, с удивительной теплотой, как только она одна умеет делать. Сразу коллектив стал казаться родным, а работа с товарищами пациентами, с нашим контингентом, среди которых большинство из мест лишения свободы, или лица откровенно не благополучные, страдающие алкоголизмом, нервные, не сговорчивые показалась не такой уж и тяжелой.
- Конечно, встречаются и случайные люди, с не сложившейся судьбой, или со сниженным иммунитетом, или перенесшие тяжелый стресс, на фоне которого и возникает заболевание, но их, к счастью, немного. Все же это болезнь социальная, как не крути, - совершенно серьезным тоном сказал Стасик.
- Ну, Стасик, укоризненно произнесла Елена, Ирина, может быть, еще одумается и вернется к нам, а ты ее снова запугиваешь. Кстати, Ира, а как тебе медали, врученные на посвящении? Ты свою-то хранишь?
- Ну, конечно! Этот милый сердцу подарок держу среди документов, в одной пачке с дипломом!
-Да, уж, жалко все-таки, что ты, Иришка, ушла. Можно сказать, все мы сроднились, буквально деля пополам горбушку хлеба на нашей кухне. Как ты называла котлеты, которые нам с кухни привозили, чесночные? - Стасик решил переключиться с официальной части и поддержал ностальгическую тему.
- О, да, в них было столько чеснока, что неудобно с пациентами после обеда общаться, мне все время казалось, что этот запах неубиваемый! Но зато теперь никаких дешевых обедов, никакой кухни, еда для перекуса из дома, чай или кофе готовим при помощи банального кипятильника прямо в стеклянной банке, разумеется, у каждого она своя. Давайте-ка я вас кофейком напою!
-Очень было бы кстати, Ира. Ириш, может быть кто-нибудь и хлеб делил пополам, а ты помнишь, как мы с тобой флакон французских духов делили? Такой дефицит тебе удалось достать неведомо откуда…
Ира радостно засмеялась: - И действительно, кто-то хлеб делит, а кто-то французские духи: кому-то коробочка досталась, кому-то флакончик!
- Как видишь, Стасик, у богатых свои причуды! - тоже засмеялась воспоминаниям Лена.
- А как поживает наш очкастый друг? – Стасик вдруг вспомнил, что пришли они с Еленой только с одной целью – поговорить с начальником, чтобы, не дай Бог, Иришу не обидели.
В свое время Ира из-за беспокойства по поводу работы совсем перестала спать. Стасик в это время уже работал в диспансере и прекрасно помнил, как Ира, обычно с юмором относившаяся ко всем проблемам, вдруг изменилась, похудела, ходила, как тень и могла говорить только о своих пациентах, рабочих планах, о чем угодно, только не о своей реальной жизни. Состояние стресса прошло, но стало отправной точкой для смены специализации, соответственно, и места работы. Не смотря на уговоры коллег, советовавших не принимать все слишком близко к сердцу, Ира прекрасно понимала, что ничего подобного она сделать не сможет, а потому есть смысл адаптироваться в другой профессии, не связанной со сложной диагностикой и заболеваниями, которые могут привести к смертельному исходу.
Лена, в свое время прекрасно Ирину поняла, человеку, слишком впечатлительному, в медицине работать сложно, а уж тем более, вырабатывать в себе, так называемый, профессиональный цинизм и вовсе не стоит, да и совесть это сделать не позволит.
- Андрей Владимирович должен быть где-то здесь, я имею в виду, в центре. Возможно, у себя в кабинете. Впрочем, в связи с ремонтом и хлопотами с составлением планов работы лечебного отдела, он может быть где угодно.
Стасик насторожился. Казалось, Ирина все та же, они все друг друга знали, как облупленных, как это принято говорить в их узком кругу, но что-то новое, неуловимое появилось в ее манере говорить, какая-то сдержанность. Стас не мог внятно объяснить возникшее ощущение даже самому себе, то ли неуловимое заключалось в какой-то необычной одухотворенности, тщательно скрываемой радости и одновременно, во внутренней напряженности. Казалось, Ирина была, как натянутая струна, в любую минуту готовая или нежно запеть, или порваться, принеся катастрофу.
Похоже, что с Леной они одновременно почувствовали перемену, и одновременно поняли, что они здесь лишние.
- Ясно, как день, что никакого разговора с начальством у нас не будет, да и Иру не от кого защищать, - усмехнувшись про себя, подумал Стасик.
Лена вдруг заторопилась: - Иришка, нам ведь со Стасиком еще в вечернюю смену работать, так что мы, пожалуй, не будем дожидаться твоего руководителя. Тебя мы проведали, кабинет одобрили, но уходить придется уже спешно, чтобы не опоздать.
Ира заметно расслабилась, успокоилась, казалось, вздохнула с облегчением, стараясь все же соблюсти учтивость манер и не показать друзьям, что рада их уходу.
Лена и Стас прошли по полутемному длиннющему коридору с массой дверей по обе стороны, так и не встретив никого, кроме рабочих, продолжающих строить некое подобие сауны в одном конце коридора. В другом находился парадный вход, а за ним – теплый солнечный свет. Выйдя на свободу Лена искоса взглянула на Стасика: - Тебе тоже показалось, что мы чужие на этом празднике жизни?
Стас усмехнулся: - Да уж, как-то подозрительно резко Иришка принялась нам объяснять, что Андрей слишком занят и увидеть его нам нет никакой возможности. Просто кинулась его защищать от постороннего вмешательства. Подозреваю, что Лёля, наверняка, в курсе событий, но нам ничего не рассказала, молчит, как партизан. Впрочем, что тут скажешь, за Иру можно только порадоваться, парень красивый, да и не глупый. Кстати, когда он наносил визит к нам в диспансер, хотя и не решился ничего изобразить на моей гитаре, но сразу видно, что для него этот инструмент практически родной.