"Опальный волшебник" - это первая глава первой части романа "Деревянная сабля".
Он является продолжением романов 1)"Возвращение солнца": http://www.proza.ru/2009/05/22/353
2)"Отрицание Имени": http://www.proza.ru/2014/02/16/1531
и 3)"Запретная Гавань": http://www.proza.ru/2015/03/28/1286
ДЕРЕВЯННАЯ САБЛЯ.
Часть 1.
НЕЗАКОННОЕ ИМЯ.
Глава 1.
ОПАЛЬНЫЙ ВОЛШЕБНИК.
Любая работа не в тягость и оставляет массу свободного времени, если вы знаете, на чьи плечи её переложить. Всегда найдутся люди, горящие желанием проявить себя в той или иной области, на том или ином посту и словно созданные для этого поприща и для этих дел. Ваша задача - подобрать честных, умных и энергичных. Тогда их отчёты будут вас радовать, область, вверенная вам - процветать, жалование и слава этих прекрасных людей - увеличиваться, а вам достанется почёт и уважение, как начальнику, сумевшему всё правильно устроить, позаботиться обо всём и обо всех, скажем, на островах Верпты, что на восточной границе Някки, нашего великого государства. Но главное: вам останется много времени на занятия ювелирным делом, на волшебство, на гадания и на торговлю амулетами и прочими интересными вещами. Вам достанется много радости, которая поджидает вас, когда вы с женой и дочками или с друзьями…
Я сказал «вам»? Вам тоже, если вы овладеете наукой всё разумно организовывать. Но на самом деле - мне, Миче Аги.
Рассказывать ли сейчас о том, почему я, начавший жизнь под названной фамилией, в семье ювелира Арика Аги, продолжаю её, как королевич Охти, сын наших славных монархов? Вот я призадумался ненадолго, и решил, что разве вкратце. Чтобы не навести скуку на тех, кто со мной знаком по тем трём историям, которые уже читал.
Итак. Причины, по которым меня отдали на воспитание, точно такие же, как те, по которым все прочие младенцы семейств Охти и Корков, родившиеся похожими на представителей народа анчу, обрели другие семьи. Народ, веками селившийся в пещерных городах, имеет очень светлую кожу, белые волосы, голубые или серые глаза, немного длинноватые пальцы, и кое-кто утверждает, что своеобразные черты лица. Когда я смотрю в зеркало на себя лично, то ничего своеобразного не вижу, кроме черт, присущих роду Охти и, особенно, моему брату Петрику, который старше меня на сколько-то там минут. А всё остальное - да, как у настоящих анчу.
Существовал закон, соблюдавшийся во всех странах нашей доброй планеты Винэи: представитель анчу не может править. В Мрачные времена горный народ здорово насолил всем прочим народам, но более всех насолили дети королевы Унагды Агди. Между потомками двух её мужей: Миче Корка и Гиббери Охти не было дружбы, а была вражда. Собственно, это Коркам и Охти, носящим тогда общую фамилию Агди, нельзя было занимать престол любой из стран Винэи: мало ли, что ещё учудят. Но со временем стали считать, что это для всех анчу такая опала. Внешне они отличаются от других рас, и отношение к ним до сих пор ещё в некоторых местах враждебное, как к чужакам. Тем более, что нас осталось не так уж много: в Мрачные времена анчу косил страшный мор.
В пору вражды детей Унагды фамилии в пещерной стране Нтолле наследовались по матери. Но пещеры были покинуты ради жизни под солнцем, прошли годы, в браках смешивалась кровь, и вот уже Охти и Корки решили принять фамилии предков по мужской линии и побороться за опустевший престол великой Някки. Охти победили, а Корки долгое время считались их злейшими врагами и соперниками. Едины они были вот в чём: в стремлении избавляться от отпрысков с белой кожей и волосами. Берегли своё положение и репутацию. Судьбы этих детей бывали очень причудливы, я рассказывал раньше, и даже о себе. Так была отдана в другую семью моя приёмная мама Роза, ставшая в замужестве Аги. Она родная, любимая сестра короля - нашего с Петриком настоящего отца Стояна. В её семью и был отдан едва родившийся я. И у неё есть сын Рики, наш обожаемый младший брат. Сказать ли двоюродный? Ерунда какая!
До двадцати одного года Петрика я считал просто лучшим другом, самое близкое родство с Рики не вызывало у меня сомнений, а мама, папа и мы, их дети, виделись такой обычной мастеровой, купеческой семьёй. С тех пор, как Петрик раскрыл мне тайны рода Охти, и мы с ним бросились спасать будущее ещё не рождённых маленьких анчу - потомков Унагды, прошло неполных шесть лет.
Теперь известны четыре основные ветви рода Унагды Агди. Три из них: Охти, Корки и Паги. Самыми же древними считаются всё-таки Аги, потомки её брата, жившего в долине Айкри. За века они потеряли в своей фамилии букву «д». Или нарочно её отринули, как бы стыдясь родства с беспутными детьми Унагды. Мы с Петриком, наши друзья и родичи приложили руки к тому, что теперь между четырьмя семействами царят мир и дружба, а беленьких младенцев оставляют дома. И Петрик даже женат на Мадине Корк. Так что можно сказать, что через неё Корки добрались-таки до большого, бархатного, утыканного блестящими самоцветами кресла, которое всегда вызвало их нездоровое вожделение.
Всё. На этом описание истории славных родов закончено.
Лёка Мале, задушевный друг, и Ната, моя жена, говорят, что Петрик специально обучал меня, ювелира, волшебника и предсказателя, быть королевичем. Вы же не будете отрицать, что руководить - это тоже наука? Я многое перенял от старшего брата. Поэтому мне, главе большой области - островов Верпты, легко. Потому что я усвоил главное правило, внушённое мне нашим стратегом: переложи работу на плечи энтузиастов, и будет тебе счастье. Я видел, как до этого он управлялся с этими большими кусками суши.
Было счастье.
Омрачённое тем, что мы, двойняшки, рождённые в один час, были разлучены. И это родительское наказание, несправедливое, неумное, незаслуженное.
Петриком, по крайней мере.
Я, пусть и изгнанный из родного города, из столицы Някки, оставался на месте, с друзьями, с Рики, даже с воспитанницей Петрика, Лалой Паг. У меня были захватывающие дела, передо мной открывались перспективы, о которых я расскажу, а Петрик Охти по прозвищу Чудила вдали от меня выполнял поручения, которые, я уверен, уж точно можно было бы переложить на плечи послов или даже просто доверить почте. По раскисшим от дождей или оттепели дорогам, по штормовым морям, по всякой погоде приходилось Чудилке мерить расстояния Винэи. С беременной женой и маленьким сыном, ровесником моей Розочки. Вот так-то. Родители сделали всё, чтобы нас разлучить.
Можете мне не верить, можете удивляться или негодовать, но я люблю своих странных родителей, всех четверых. Я ссорился с ними из-за непонятного к нам и нашей с Петриком дружбе отношения, я говорил, что видеть их не хочу, грубил, даже сбегал, чтобы не встречаться, но я их люблю.
За что опять пострадал мой Петрик? За то, что некоторое время назад бросился спасать меня за море? И я ведь не был виноват, что попал в беду. Разве что самую капельку. Я, честно, не понимал. Мамы и папы наперебой твердят, что любят меня, и радоваться должны дружбе сыновей, всегда готовых мчаться на выручку друг другу, но… Бывал Чудилка уже наказан за непослушание, но что бы ни происходило у него с родителями, всё это имело хорошо заметный подтекст: нам не нравится, что ты дружишь с Миче. А почему моему брату нельзя со мной дружить?
Приходило время - и всем детям, и отданным на воспитание и тем, кто оставался в семье, сообщали правду, и часто между братьями и сёстрами возникала дружба. Только мне не хотели сообщать. И не знал бы я, что лучший друг Петрик - мой брат, если бы в тяжёлый момент, думая, что родителей нет в живых, он сам не открыл мне правду, нарушив данную им клятву. Его шантажировали, грозили объявить сумасшедшим, если он, всё знавший с тринадцати лет, расскажет мне о тайнах Охти.
Быть моим братом - значит поистине являться ненормальным. Все четверо родителей вбили себе в головы, что я малость не в себе. Иногда я с подозрением ловлю взгляды мам и пап на Рики. О! Я знаю, каково приходится тому, кого они сочтут душевнобольным. Но что я могу поделать? В семействе Охти бывали случаи душевных расстройств. И вот решили, что в нынешнем поколении ненормальным должен быть я. Но это не объясняет того, почему родители против общения Петрика со мной.
Я могу привести одну версию. Со слов папы Арика, однажды, в горах Айкри, когда темнело, дух королевы Унагды предсказал нашим с Чудилкой родителям, что младший из детей короля Стояна причинит вред старшему, даже будет способствовать его гибели. Я лично знаком со знаменитым привидением, и знаю цену удивительным предсказаниям королевы Унагды. Они все или многозначны настолько, что невозможно сообразить, как их правильно трактовать, или даже запаздывают во времени. Даже на несколько лет. И превращаются всего лишь в констатацию фактов. Я всё думаю: это королева так развлекается или серьёзно считает себя пророчицей?
Однажды, в бою, потеряв очки и ничего не видя перед собой, я замахнулся саблей на некое движущееся пятно - и ранил Чудилку… Страшно. Нелепо. Петрика спасло чудо. Сам он отнёсся к этому легко. Поддерживал меня, перепугавшегося насмерть. Я понимаю, что это несчастный случай. Но и одно из худших воспоминаний. Предсказание королевы Унагды в этот раз, возможно, и являлось предсказанием. Если только историческая встреча монархов с призраком не состоялась уже после того. Но, как говорится, было и прошло.
Нам, детям, точно не известно, когда Унагда напророчила родителям все эти ужасы. Никто не озвучил нам подлинный текст. Объяснить маме и папе, что чудачества королевы Агди не заслуживают того, чтобы к ним относились, как к пророчествам, не удаётся. Я поехал, было, побеседовать по душам с хулиганистым призраком, да Унагда удрала от меня, небрежно махнув прозрачной рукой. Дескать, подумаешь, Миче, твоя да Петрика исковерканная жизнь. Пустяки, не так ли?
Петрик сказал, уезжая в эту свою поездку: «Что бы ни принесло будущее, всегда помни, что мы пережили, выручая друг друга. Это искупает всё». Так и есть. Но память о несчастном случае будет преследовать меня всю жизнь. А родителей, видимо, преследует страх перед будущим. Я их понимаю. Я тоже испытал такое. Я в своё время, предчувствуя страшное, боялся за близких, за Рики, и вот тогда-то меня посчитали трусом и душевнобольным. Имею ли я право упрекать родителей за их собственный страх? За то, что они разлучили меня с Петриком, отправили его семью в трудную дорогу, лишь бы подальше от меня?
Нехорошие, тяжёлые мысли…
…Солнечное, доброе утро. Ласковое, спокойное море. Я только что проводил мою жену Нату в столицу Някку, проводил с ней дочку Розочку, чтобы она повидала бабушек, дедушек и прочую родню. Они отправились морем, и быстроходное судно «Стриж» ещё виднелось на горизонте. Это не улучшало мне настроения. Но надо думать о том, что вскоре Ната и дочка вернутся, и потом уже очень долго будут со мной: разве женщину потянет путешествовать после родов?
Я не поехал в Някку. Город, в котором я родился и рос, не перестал быть любимым, но обида стеной встала между мной и ним. Ната понимает это.
Я стоял на набережной до тех пор, пока «Стриж» не скрылся с глаз. Потом вздохнул и свистом подозвал Мерзавку, мою рыжую лошадь. Я переименовал её в Зверушку, но, когда сердит или расстроен, зову так, как звал прежний хозяин. Сегодня она огорчила меня тем, что, незаметно подобравшись со стороны заднего двора, сжевала на подоконнике два цветка, которые Ната велела поливать в её отсутствие. Я спрятал горшки за шторой, чтобы жена не увидела до отъезда. С этими растениями она делала какой-то эксперимент, и поливать их нужно было вручную, а не Петриковой самополивающей лейкой, настроенной на определённый график.
И вот, обозрев хозяйским взглядом берега виднеющихся через пролив Большого и Малого островов Верпты, и убедившись, что в поле зрения всё нормально, я развернул Мерзавку мордой к центру континента и поехал верхом в ту сторону.
Ладно. Поехал я к дому бывшего главы города Дэйты. Возможно, вы помните, что во время моего предыдущего рассказа, этот почтенный человек был вовсе не бывшим главой. Он уверенно управлял приграничной областью, но потом собрался уйти в отставку. Захотелось ему покоя и отдыха. Он сказал мне, что будет ходатайствовать за меня. Чтобы я сменил его на посту, поскольку всем видна моя работа на Верпте. Я рассмеялся и ответил, что это вряд ли. Что его ходатайство ни к чему не приведёт. Наоборот, рассердит тех, к кому принято обращаться с вопросами по поводу назначений на столь важные должности. Что я уже имею печальный опыт: когда меня, назначенного главой столицы Някки, разорённой после попытки переворота, быстренько уволили вернувшиеся мама и папа. Те, которые король с королевой.
- Дядя Горо, мне вообще ни к чему это, - убеждал его я. - Управлять Верптой ещё куда ни шло, но управлять Верптой и Дэйтой - это нет. Я, прежде всего, ювелир и волшебник.
- Ты отлично сумеешь всё совмещать, - махнул рукой дядя Горо. - От тебя будет польза. Надо двигаться дальше, мальчик. Ты королевич. Что ты замкнулся на этих своих островах?
Ладно, посмотрим, усмехнулся я. Близкое знакомство с королём и королевой не оставляло мне шансов двигаться куда-либо, кроме как от острова к острову. Я вдруг обнаружил, что слегка тщеславен. А может, моя натура и впрямь требовала развития и движения к новым вершинам?
И вот сейчас, зная, что дядя Горо уже должен получить почту из столицы, ехал к нему.
- Посмотрим, Миче, посмотрим, - приговаривал он, перебирая письма. - Вот оно.
Вытянув из стопки узнаваемый конверт с личной печатью папы Стояна, Горо подал его мне.
- Нет-нет, - отодвинулся я.
Тогда глава сам добыл письмо из конверта.
- О! - сказал он, начав чтение.
А потом добавил:
- Как это?
А потом ещё:
- Что за…
И в конце:
- Вот ведь…
Скомканное письмо упало в таз с водой, что стоял на подоконнике: служанка собиралась мыть окна, когда мы заняли эту комнату.
- Ой, - сказал Горо, тыкая его пальцем. - Упало как-то. Испортилось.
- Я же говорил, - усмехнулся я. - Отметим такое событие?
- Такое какое? - растерялся глава. Чувствовалось, он был под большим впечатлением от прочитанного. И, чтобы я не впечатлился тоже, намеренно утопил листок. - Как так отметим?
- Например, очень вкусным ужином. Что если вы с супругой приедете к нам вечером?
- А? Да! Вечером! Хорошая идея. Скажу ей.
И дядя Горо вышел из комнаты, странно пригибаясь. Словно опасался, что я тресну его по шее. Или даже сам папа Стоян треснет. Я бросился к тазу.
«В уме ли вы, уважаемый Горо? - так начиналось послание моего отца к соратнику его отца, прежнего короля. Дальше, среди расплывшихся чернил угадывались фразы: - Как можно просить за… Ослабленный ум рождает странные…Боюсь, что он… Не ожидал такого от вас, разумного человека. Разве вы ещё не поняли... дела нет до бесполезной Верпты, потому она и отдана Миче… Никому не надо гово…»
- «Как можно просить за…» - повторил я. Интересно, каким словом отец мой изволит характеризовать младшего сына?
Только я хотел применить заклятие Восстановление в Плоскости номер шесть, как услышал шаги: вернулся дядя Горо. Письмо полетело обратно в воду.
- Куда это я шёл, Миче, дружок? - спросил меня глава. Вид у него был потерянный. Он переживал гораздо сильнее, чем я. Разве можно писать подобные письма столь пожилому человеку? Так и до удара недалеко.
- Ты шёл к своей уважаемой жене. Хотел сказать ей, что вы нынче ужинаете у меня.
- Мы нынче ужинаем? - искренне удивился старичок.
- Дядя Горо, идём к ней вместе. Ты и я. Наш повар Красавчик готовит свою потрясающую кулебяку.
- Хорошо, Миче, хорошо. Я, вроде бы как расстроен. Твой папа написал про тебя разные вещи. Я не хочу, чтобы ты читал. Что это с ним? Он ведь ещё не старый, как я, чтобы того… Этого. У вас в семье не всё ладно? Ходили какие-то слухи… Я никому не скажу, ты не думай.
- Я не думаю. Всё хорошо. Я говорил: из твоей затеи ничего не выйдет. У нас с нашим монархом вышла небольшая размолвка. Но очень скоро мы помиримся. В Дэйту пришлют достойного человека. Очень хорошего главу. Ты будешь доволен. Правда.
- Да, да, Миче, ладно. Я очень рад, что ты не сильно расстроился. Но надо же предупреждать о размолвке. Я, получается, выставил себя в глупом свете.
- Я предупреждал. Ты не слушал. Всё забудется, дядя Горо. Никто про тебя плохо не думает.
Я уговаривал главу, как маленького и, сдав с рук на руки супруге, отправился в город по делам.
Помните, я обещал рассказать про свои перспективы? Вы заметили? Да-да. Я уже рассказал.
Теперь я ехал к издателю, с которым следовало побеседовать насчёт новой книги, которую написал вместе с дорогим другом моим, Таеном Пагом. В отличие от игровых пособий для юных волшебников, которых я выпустил в свет уже несколько, это был очень серьёзный труд, где рассматривались причинно-следственные связи магических действий и ритуалов, вопросы возрождения, исчезновения и преобразования энергии. Лала Паг, младшая сестра Таена (она же - воспитанница Петрика) сказала, что ничего смешнее в своей жизни не читала. Моя приёмная дочка Мичика нарисовала картинку под названием «Рики ведёт следствие по причине исчезновения энергии, которая преобразилась во время ритуала». А сам Рики, изобразив себе на этом рисунке глаза ещё более круглые, и добавив лупу в руке, спросил меня, уверен ли я, что это серьёзный труд.
- Серьёзней некуда, - ответил Таен, и потащил нашу рукопись через пролив в этот красивый голубой дом. Картинку он тоже забрал. Не знал я, просто на память или чтобы предложить её, как иллюстрацию.
Удачно свалив на его плечи дело основных переговоров с издателем, я не смог, однако, отвертеться от сегодняшнего визита.
- Миче, привет, - тихо сказал мне сам Висент Ли. Аккуратно отодвинул меня от двери и запер её на замок. - Садись, Миче, в креслице.
Я заподозрил неладное.
- Миче, - вёл дальше свою речь издатель, - ты ведь знаешь, как я уважаю тебя. Ага?
- Угу, - подтвердил я.
- Всегда со всем уважением. Племянница моя, которая сдуру волшебницей уродилась, книжку твою прочитает, и уже не шкодит. Аккуратно себе тренируется. Матери помогает этими вашими калды-балдами. Хочет потом учиться, где волшебников учат.
- Ого! - обрадовался я.
- И к Таену, ты знаешь, я со всем уважением. Читал я то, что он про Запретную Гавань в географический журнал строчит. Захватывающе, да. А дети у меня по его сказкам с ума сходят. Визжат и прыгают, как жена им почитать обещает.
- Эге.
- И я вот думаю, Миче, ну писал бы ты тоже сказки. Даже в соавторстве с Таеном.
- Не понимаю.
- Я тебе объясню. Магия в нашем государстве не поощряется.
- Ах, мне ли не знать, Висент! Волшебников у нас мало, вообще, на прекрасной планете Винэе мало волшебников. Магия пугает обычных людей. Она опасна. Да, я сознаю это. Смотря кто владеет искусством заклинаний. Но при чём тут я? Разве я опасен? Сколько раз моя магия выручала многих, и…
- Так я ж ничего не имею против. И смотри, какая картинка. Можно было бы на обложку поместить.
Висент Ли выложил на стол то, что Таен создал по мотивам Мичикиного рисунка.
Ещё недавно Таен был очень болен, левой рукой он владел плохо, а с правой вообще была беда. Покровители даровали ему исцеление за те подвиги, которые совершил удивительный человек. Он родился с потрясающими способностями к магии, но с ограниченными возможностями в движениях. Поэтому воспитатели достали ему волшебную палочку, магический костыль. И ею он привык пользоваться, как кистью. Так мальчик, мечтающий рисовать, создавал свои картинки. То же он сделал и сейчас, предоставив готовую иллюстрацию. Ну и чем она не хороша? Я насупился. Не переношу, когда обижают Таена.
- Что не так с картинкой? - сухо поинтересовался я. - На Запретной Гавани, континенте за морем, его работами были обклеены все стены. Это были плакаты, и висели у всех на виду.
- Не с картинкой, Миче. При чём тут картинка? Писали бы вы лучше не о магических ритуалах, а о… Ну, о каких-нибудь других ритуалах.
- О других, - оживился я, - мы пишем вместе с Хротом Корком. О ритуальных песнях Влоты. Потому что они… Кстати! Другие ритуалы - тоже в разной степени магия. Или ты желаешь, чтобы я писал о похоронах?
- Миче, - наконец, бросил свои недомолвки Висент Ли, - ваша с Таеном книга издана не будет.
- Почему?
- Или будет издана, когда наш дорогой королевич Петрик сменит на престоле нашего дорогого короля и официально разрешит мне это сделать. Тогда со всем уважением. Но тс! Я этого не говорил.
Я молчал, потому что не понимал, с чего это у дяди маленькой волшебницы вдруг такая неприязнь к смешным пособиям по колдовству. Раньше ничего такого не наблюдалось за ним.
- Ладно, Миче. Вот, читай, - видя моё недоумение, произнёс Висент.
Он протянул мне всё тот же гербовый лист, и на нём я увидел запрет печатать эту самую книгу. Прямой и ясный приказ. И даже, если я захотел бы изменить название или представить Таена единственным автором, у меня бы ничего не вышло, поскольку краткое содержание было изложено тут же и признано вредным и никчёмным. И я не смог бы отнести наш с Таеном труд в другое издательство, поскольку, как мне объяснил Висент Ли, подобные бумаги разосланы повсюду.
Это Лала. Лала Паг, сестра Таена и воспитанница Петрика и Мадинки! Она любит короля с королевой, также, как я, несмотря ни на что. Она отправила им один экземпляр, напечатанный на машинке, просто для того, чтобы повеселить их, а они сказали: крамола.
Очень болезненный удар для Таена.
- Это я виноват, - пришлось мне признать. - Я виноват, что привлёк его к совместной работе. Не приди мне в голову эта мысль, я не принёс бы ему эту весть. Таену впервые отказывает издатель.
- Тебе тоже, - напомнил Висент. - Прости.
- Я не сержусь.
Забрал пакет с рукописью и картинкой и побрёл к Зверушке-Мерзавке.
- Что же мы скажем Таену? - спросил я у неё.
Она подышала мне в макушку.
- Да, ты права. Хорошо, что Ната уехала. Она бы расстроилась и написала бы свёкрам что-нибудь злое. Так нельзя, если свёкры - король с королевой. Да и можно ли беременным женщинам расстраиваться?
Было ещё одно дело перед тем, как я вернусь домой. Вчера мне пришло письмо с просьбой о встрече. Кто написал его, я не знал. Но, поскольку оно не являлось обычной кляузной анонимкой, которые строчат друг на друга соседи, я решил пойти и подгадал время. Сейчас мой путь лежал на окраину Дэйты, к реке. Которая, согласно традиции, тоже Дэйта. Я нашёл нужный дом, оказавшейся лавкой, где торгуют пряностями. Здесь же был клуб, куда сходились домохозяйки обсудить кулинарные рецепты. Сейчас их в лавке клубилась целая толпа. Но вот женщины начали втягиваться в предназначенное для обсуждений помещение, а в моей руке оказался вдруг клочок бумаги. Незаметно развернул и поглядел. «Задний двор. За сараем» - вот что было в записке.
Я пожал плечами и, проникнув в толчее на задний двор, затаился между сараем и сортиром.
- Миче, - позвали меня из колючей малины. - Миче, это я. Привет!
Из кустов вылез щуплый человек, знакомый мне ещё с тех пор, как Чудилка в столице Някке работал в тайной полиции.
- Лонто, приятель! - обрадовался я. - Какими судьбами? Вот так розыгрыш! Научился у Чудика? Ты переехал в Дейту? Приходи сегодня на ужин, поболтаем!
- Нет, не поболтаем, - повесил голову он. Что-то не понравился мне такой его вид.
- Что случилось? Нужна моя помощь?
- Нет, Миче. Я просто подумал, что будет нечестно так поступать с тобой. Ты одолжил мне денег, и не торопил с отдачей, и сильно помог, когда я попал в переделку. Я не забыл. Ты вообще хороший человек.
- Ничего не понял. Как ты поступаешь со мной?
- Ты пойми, невозможно ведь всегда всё держать в секрете. Просачиваются всякие слухи… О том, что происходит в даже в очень знатных семьях… Особенно много чего известно нам. Мне, моим товарищам…
- И…
- Мне очень неприятно, Миче, что так получилось. Но подумал: пусть лучше я, чем кто другой занимается этим. Нехорошее поручение. В общем, начальство моё тоже расстроено. Наш добрый Дон сказал: ты, мол, уж подипломатичней там.
- Меня изгоняют из страны? Отправляют обратно на Запретную Гавань, чтобы я там налаживал отношения, как Петрик в своей поездке налаживает их с другими странами?
Это вполне может быть. Подсознательно я знал, что подобное может случиться. Ведь когда-нибудь вернётся Петрик, захочет приехать ко мне. Он здесь, я за морем… Было тяжело, когда я сказал Лонто:
- Ничего. Не угрызайся. Надо - так надо. Мне понравился заморский континент. Вот Ната вернётся, родит ребёнка, и мы уедем. Бросим бесполезную Верпту на произвол судьбы. Можем даже переехать на Навину, на большое ночное светило. Иногда буду махать тебе оттуда рукой.
- Ну, ты уж так-то не надо, Миче. Не всё так уж плохо. Слушай. Я не буду ничего такого в отчётах писать. Даже если что-то такое замечу. Я работаю четыре дня в неделю. В первую половину недели.
- Вот оно что! - догадался я и сильнее сжал пакет с рукописью. Лонто отступил на шаг: он помнил, что характер мой вспыльчив. - Тебя прислали шпионить за мной! Доносить на меня куда следует! Прямо… Прямо… Кому, а?
Приятель забормотал извиняющимся тоном:
- Понимаешь, когда просьба исходит от родителя, это не есть плохое намерение. Это есть беспокойство и забота. Ты вечно вляпываешься куда-нибудь, Миче! Можешь причинить себе вред. Случайно! Это очень можно понять!
- Следить за мной, как за старым висельником, бунтовщиком Кырлом Корком! Это не то же самое, что нанять деточке гувернёра. Да я…
- Но я решил, что лучше тебе сказать. Не выдавай меня, ладно? И ничего такого себе не позволяй. В чужую, не в мою смену.
- Такого - это какого, Лонто? Король подозревает меня в желании устроить переворот? Захватить власть в Някке? Убить Петрика? О! Дорогой папа давно подозревает меня в этом намерении! Или решил, что я опаиваю главу Горо колдовским зельем - то-то он ходатайствовал за меня, хотел, чтобы я взял под крылышко Дэйту! Или король Стоян думает, что я в подвале втихаря возрождаю какое-нибудь гнусное изобретение древних и провожу опыты на живых лягушках? Эй, Лонто, отвечай мне!
- Это просто родительское беспокойство, - пролепетал Петриков коллега, отступая ещё. Я подумал, что ещё шаг, и он упрётся в стену сортира, она рухнет от старости и ветхости, и мне придётся спасать Лонто из выгребной ямы.
- Теперь это так называется? - ехидно спросил я и перестал наступать на него. - Ну-ка, скажи, нынче все родители нанимают шпиков присматривать за детишками?
- Зачем ты так? Я к тебе со всем расположением.
- Со всем уважением, со всей душой, - подхватил я. Что с него возьмёшь, с подневольного человека? Сказать ему или не сказать, где начинается тайный ход в мой дом, чтобы он всё-таки пришёл и отведал Красавчиковой потрясающей кулебяки? Нет, решил я. Не скажу.
- Чего такого мне не делать, ответишь ты уже или нет? - грубовато спросил я.
- Не знаю, чего. Просто велено следить за тобой и сообщать, чем ты занимаешься. Что ты на меня взъелся? За тобой наблюдают с тех самых пор, как ты сел в поезд и отправился на Верпту.
- И ты, как я понял, не один такой.
- Нет, конечно.
- Куда идут народные деньги! - по-стариковски проворчал я. О! Я порой чувствовал себя неуютно, оглядывался, вертел головой по сторонам, приглядывался к лицам, пользовался Разведывательным заклинанием, иногда резко менял направление с целью обнаружить, что там, в той стороне, вызывающей беспокойство. Я понимал, что за мной наблюдают, всегда чувствую, такие вещи. Но ребята из тайной полиции хорошо подготовлены и, конечно, проинструктированы, как себя вести с волшебником. И, я точно знаю, при них всегда имеется что-нибудь такое, против магии. Может, даже из арсеналов Запретной Гавани. Я, наивный человек, хотел думать, что просто вызываю всеобщее любопытство, как глава и как Миче. Кто-нибудь посмотрел на меня долго и пристально из окна, а я уже и всполошился. Я гнал от себя мысли о слежке, помня о случающихся в роду душевных болезнях. Если я склонен к чему-то такому - нельзя поддаваться.
Лонто сказал:
- Не брюзжи. И давай-ка расходиться. Ты первый - через забор.
- А потом твой напарник донесёт, что я покушался на чужую собственность: украл драный журнал в чужом отхожем месте.
- Миче!
- Ладно. Спасибо, что предупредил. Пойду огорчать Таена.
- Кстати, об этом Таене твоём…
- За ним тоже велено следить? Его считают шпионом заморским?
- Просто никто не знает, что может быть на уме у подобного человека. Говорят, мальчиком он жил в Някке и был в вашей компании. Был хорошим и милым. И даже мог быть принят в твою семью, стать тебе братом. Но с тех пор Таен мог измениться. Мне сказали, что вы все утверждали, что он притворялся, будто помогает своим мучителям в их гнусностях, но вдруг сейчас притворяется, что за нас? Он из Пагов, а Паги…
Весь кипя самыми нехорошими чувствами, я молча перемахнул через ограду.
Дожили! Начинается диктатура! Начинается с меня и с Таена. Мой собственный отец свихнулся! Заболел той болезнью, которая превращает человека в тирана. Или это я спятил, что так думаю про него?
Я вечно куда-то влипаю, встреваю и ввязываюсь. Это несчастье и беспокойство для родителей. Я смирю свой характер и пойму их, всех четверых. Обязательно пойму. Я уже много раз старался понять. В конце концов, почему бы им не понаблюдать за собственным сыном? Это забота, да. Забота, а не равнодушие. Многих людей огорчает равнодушие родителей. Я должен радоваться.
Но Таен… Волшебник, которого и впрямь можно посчитать опасным. Он долго жил на закрытом континенте, в стране, едва не начавшей войну против нас. Он сын и племянник врагов. Долг правителя убедиться в том, что Таен достаточно дружелюбен.
Я не хотел, чтобы вокруг этого человека творилось хоть что-нибудь, что может помешать его спокойной жизни, его отдыху и занятиям. Что сделать, чтобы оградить Таена от наших семейных проблем? Напишу Петрику. Посоветуюсь.
Горько. Что бы я ни говорил себе, всё равно очень горько. Но это пройдёт. Завтра я уже взгляну на всё это с улыбкой. Я не буду больше писать пособий по магии, перестану быть соавтором тех, кому не хочу неприятностей, и буду тихо заниматься своими здешними делами. Что у меня на ближайшее будущее? Открытие моста между Дейтой и Большим островом Верпты. Великое событие, между прочим, ожидаемое с нетерпением.
Жаль, Ната уехала и не увидит. Она подгадывала так, чтобы уложиться в определённое время до родов.
Я поспешил к переправе. И всю дорогу разглядывал это грандиозное сооружение, где велись последние работы перед открытием. Такого ещё не бывало на Винэе! По длине, по надёжности, по всем параметрам - моста через морской пролив! И я причастен к этому.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2018/11/05/1983
Иллюстрация: картинка из "ВК".